Об этом доме Ник мечтал еще школьником. Просторный двухэтажный особняк, окруженный кустами акаций, огромный двор с газонами, дорожками и скамеечками, несколько грядок, скорее, декоративного назначения, проволочная ограда, уютная крашеная калитка и ни одного пролетария вокруг: такие дачи были только в кооперативе "Ветеран". Жили на дачах аккуратные серьезные старички и их многочисленные родственники - на каком поприще они добились столь основательно оцененных заслуг, никто не знал. Факт, что когда в связи с естественной убылью старичков какая-то из дач освобождалась, на место умершего прибывал жилец из того же таинственного сообщества - никого постороннего в их мир не допускали.
Но в этом году в отлаженном механизме поставки старичков произошел сбой: одну из дач выставили на продажу. Горожане попроще злорадствовали, что и "Ветерану" нынче приходится самому добывать средства на ремонт водопровода. Люди с понятием предполагали, что все гораздо хитрее.
Ника, впрочем, устраивал любой вариант. Были бы деньги - а деньги были. Торговля детским питанием давала неплохой доход.
Он набрал номер из рекламного объявления и голос на другом конце пригласил: приезжайте, познакомимся. "Когда аукцион?" - спросил Ник. Но собеседник, будто не слыша, повторил: приезжайте, познакомимся и все выясним на месте.
И Ник подчинился - даже не без удовольствия. Когда-то, в детстве, он уже бывал в этом по-особому благоустроенном мире. Рядом с "Ветераном" находилось живописное озеро, куда допускались и рядовые граждане, а в ограде кооперативных владений, конечно, случались прорехи. Они с мамой приподнимали проволочную сетку, пробирались через кустарники и выходили на посыпанные гравием дорожки, уводившие к прозрачной летней столовой, добротному клубу, площадке для игр и даже танцплощадке (Ник представлял себе танцующих старичков и старушек в белых костюмах и соломенных шляпках, и находил в этом странную красоту). Настоящей охраны в кооперативе не было, и старички не выказывали удивления гостям, так что Нику удавалось осмотреть их владения полностью. Был там еще небольшой стадион с трибунами, репродукторы на столбах, белые мускулистые скульптуры, чьих городских родственниц уже давно уничтожили, дом для обслуги и собачья площадка. Умиротворяюще пахло липовым цветом – деревья неподвижно стояли вдоль дорожек и, кажется, цвели все лето. Из репродуктора доносились звуки революционных песен, а иногда - что-то вроде последних известий: голос произносившего их диктора в городских новостях не звучал. В понедельники после таких вылазок Ник приходил в детский сад, а потом в школу, и взахлеб рассказывал о чудесном путешествии, лишь слегка приукрашивая детали.
За пятнадцать лет кооператив почти не изменился. Разве что над столом человека за дверью с надписью "Приемная" появился портрет президента, совсем недавно никому не известного. Хозяин кабинета, нестарый еще человек, несмотря на жару облаченный в строгий костюм, узнавающе посмотрел на Ника. "Вы по поводу дачи? Будем знакомы, я здешний завхоз, Никита Сергеевич". - "Никита Сергеевич?". - "Да, мои родители отличались некоторым социальным романтизмом и дали мне имя совершенно сознательно. Не в честь французской суперагентши, конечно. Мы, кажется, с вами тезки?» - «Нет, я вообще-то Коля». – «В Counter strike много играли?», - Никита Сергеевич с удивительной для этих мест небрежностью произносил «контрстрайк». - «Больше в «Цивилизацию», - зачем-то признался Ник. - «Что ж, Ник, ближе к делу".
Дело действительно оказалось не для телефона. Никакого аукциона не предполагалось. Строение оценили в местной конторе по недвижимости в довольно скромную сумму, явно не учитывавшую уникальность здешних условий. Цену мог осилить любой бизнесмен и даже кое-кто из наемных специалистов, так что успехи бизнеса Ника потеряли значение.
"Не обижайтесь, но наши ветераны просто решили поразвлечься, - объяснил Никита Сергеевич. - Пустить сюда совершенно нового человека, чтобы иметь в его лице собеседника и объект для ненавязчивого наблюдения. Собственные дети их в этом качестве не вполне устраивают - большинство из них пошло по стопам отцов. Хорошо, что вы предприниматель, мы так и надеялись. Но, сами понимаете, в кооперативе - довольно прочные традиции, и мы хотим быть уверены, что новый наш товарищ сможет им соответствовать. Поэтому мы устраиваем что-то вроде конкурса на замещение вакантной должности. Чтобы участвовать в нем, вам необходимо представить автобиографию, написанную не слишком формально, характеристику с места работы и другие документы, которые, по вашему мнению, характеризуют вас с положительной стороны".
Ник опешил: ему, хозяину солидной фирмы, предлагается должность какого-то клоуна, которой еще нужно добиваться! Но что делать? Раз деньги старичков не интересовали, то энергичный управляющий «Ветерана», мог требовать от покупателя всего, что заблагорассудится – хоть показать стриптиз в баре.
"Послушайте, а кто мне даст характеристику с места работы, - попытался возразить Ник. - Я же там - самый главный..." "Вот это совсем не проблема. Во-первых, вы можете попросить персонал высказать коллективное мнение. Или нет, они вас, пожалуй, должны побаиваться. Вот что, вы же бываете на собраниях городского Союза предпринимателей? Попросите написать пару слов его председателя. И еще - у вас есть жена?" - "Есть", - ответил Ник: то, что они с Наташкой предпочитали не оформлять отношения, кооперативному чиновнику было знать не обязательно. - "Пусть и она напишет характеристику: она лучше прочих знает вас с бытовой точки зрения, а для коммунальной жизни это важно". - "Ну вы даете. Таких условий мне не ставят, даже когда я подписываю договора с элитными детсадами". - "Мы давно не дети и не пюре из груш покупаем, - улыбнулся в ответ Никита Сергеевич (Ник не помнил, чтобы рассказывал ему о профиле своей фирмы). - А вас никто не неволит. Претендентов, наверное, будет много". Сопротивляться, понял Ник, смысла нет.
По-прежнему обескураженный, он направился к парковке. Листья деревьев блестели на солнце, будто кто-то специально стер с них пыль и отполировал. Особняки стояли в ряд, как в кино про американскую провинцию – немножко более грузные на вид, но явно не менее комфортабельные. Навстречу чинно шли два постояльца - как обычно, медлительные и аккуратные. Даже двигаясь по дорожке, Ник ощущал неописуемый покой – чтобы получить то же дома, ему надо было бы отключить телефон, отправить Наташку в заграничный вояж, заказать готовой еды и вина на дом, да еще чтобы из конторы не заявились домой и не испортила настроение погода. А здесь, пожалуй, его не выбил бы из колеи даже звонок о срывающихся поставках. Суета это – бизнес, на аллеях «Ветерана» его оберегало нечто куда более прочное, чем счет в банке, страховой полис и квартира в центре. Какая, собственно, разница, подписываешь ты накладные, грузишь вагоны или сидишь в тюрьме? Важнее, что где-то рядом еще остаются места, где старики подтянуты и довольны жизнью, дорожки чистые, репродуктор исправный и птички по собственной воле поют ласково и совсем не тревожно.
…Наташку задача составить характеристику развеселила, но справилась она с ней быстро. Написала, что как глава семьи Ник надежен, справедлив и авторитетен, в быту неприхотлив и ее, как женщину и будущую мать, заслуженно уважает. Жанр автобиографии оказался сложнее: попробуй определи, какие события жизни Ника произведут на старичков хорошее впечатление, а о каких лучше умолчать. Вот, к примеру, стоило ли рассказывать о своем происхождении: мама-библиотекарь возражений, вроде бы, не вызывала, но то, что она воспитывала сына одна... И как сказать о школьных успехах, не совсем традиционных. После долгих споров, сформулировали так: "Школу закончил с двумя четверками в аттестате и удовлетворительным поведением - для того, чтобы его оценить, как примерное, мне иногда не хватало тактичности в общении с товарищами и учителями". Последнее означало еженедельные драки с одноклассниками и пререкания с преподавателями всех гуманитарных предметов. Ник думал, что школьные годы стоит вообще обойти, но Наташка резонно заметила: вероятно, о претендентах будут наводить справки и по другим каналам, так что лучше пусть первая информация поступит от него. К тому же, если он ляпнет что-нибудь резкое на собеседовании, это не станет для старичков неожиданностью. О начале своей карьеры - челночных поездках по стране - Ник писал с гордостью: свой начальный капитал он заработал сам и сравнительно честным путем. Наташка же морщилась: спекуляция, по ее мнению, ветеранов должна была раздражать. Пришлось сочинить отдельный пассаж в защиту частной розничной торговли. На сообщение: "женат, детей нет" Наташка отреагировала скептическим смешком и Ник, как честный человек, вынужден был предложить сходить в загс. Неожиданно для него подруга согласилась. Событие отметили скромно, в ближайшем к дому кафе.
Председатель Союза предпринимателей за свою большую и пеструю жизнь привык не удивляться любым просьбам. Однако тут же решил извлечь из ситуации пользу и предложил Нику собрать подписи бизнесменов под очередным обращением к городским властям. Тогда, мол, он совершенно искренне сможет назвать Ника неутомимым общественником. Чертыхаясь про себя, Ник согласился и на это. Не боги горшки обжигают: каждый второй собеседник свою подпись оставил, каждый второй из оставивших выразил надежду, что от петиции будет польза. Просили об отсрочке выплаты какого-то местного налога, и Ник почти уверовал в силу корпоративности. Дело подпортил однокашник, нынче державший свой автосервис. На вопрос «зачем тебе это надо?» Ник не стал лгать, и Шурик посмотрел на него с явным сожалением: не лучше ли, мол, приятель, съездить развеяться на Канары или хотя бы в Париж. Канары были, конечно, не хуже – они просто находились в другой системе координат, и сравнение казалось оскорбительным, как медицинская таблица с антропометрическими данными веселой умненькой толстушки, которую Ник затаенно любил в выпускном классе. «Это что, ностальгия по Союзу?» – приятель не отставал. – «Да ну, Шурик, при чем здесь Союз». – «Не хватает приличной тусовки? Хочешь, порекомендую тебя в ротари-клуб?» Ник усмехнулся: более неподходящего определения, чем «тусовка», по отношению к «Ветерану» придумать было нельзя. За все время он даже ни разу не прикидывал, о чем они смогут общаться со старичками, и будут ли делать это вообще.
Через неделю бумаги были готовы: кроме характеристик и автобиографии, еще школьный аттестат, грамота с соревнований по биатлону, в которых Ник участвовал студентом, и несколько благотворительных билетов местной церкви, купленных по пьяному делу. "Ну что, есть у меня шансы?" - спросил Ник, подавая документы. Чиновник улыбнулся своей фирменной загадочной улыбкой. "Шансы есть у всех, только некоторые их сразу теряют. Вот взять вашего коллегу Якова Генриховича из одной страховой компании. Вместе с характеристиками стал совать мне деньги - грубо, очень грубо, здесь так не делают, а он в чужой монастырь - да со своей валютой". - "Вы предпочитаете борзыми?" - "Вам, может быть, это странно, но я вообще не беру взяток. Я предпочитаю человеческие отношения, где деньги только мешают. В какую сумму вы оцените даже простое человеческое участие? Молчите? А вы подумайте, может, вычислите". - "А если бы он предложил какую-то услугу всему кооперативу? Построить тренажерный зал, например?" - "Представляю себе наших постояльцев на тренажерах... Нет, мы живем по принципу разумной достаточности. Всякое сложное оборудование требует дополнительного персонала, а нанять нового человека - вопрос трудный, и не только в финансовом смысле". - "Неужели вы вообще ни в чем не нуждаетесь?" - "Мелкие капризы всегда есть, но ими вы, если повезет, сможете заняться позже. Не хочется, чтобы ваши деньги влияли на нашу объективность. Ваш конкурент вряд ли сможет соревноваться с вами в подарках".
Конкурент остался единственный - какой-то Вася с ничего не говорящей Нику фамилией, владелец киоска на привокзальной площади, зарабатывавший чуть больше заводского инженера. Однако, понимал уже Ник, не в заработках дело. И незнакомый Вася ему лично казался более серьезным конкурентом, чем Яков Генрихович, начинавший карьеру в комсомоле и уже тогда накопивший выгодную клиентуру для своей фирмы. Возможно, Ник идеализировал стариков, но ему представлялось, что на многие вещи они смотрят так же, как и он, и больше уважают людей, чего-то добивающихся своими силами. "Скажите, - осмелился поинтересоваться Ник, - а можно ли как-то заслужить ваше простое человеческое участие? Ваше и приемной комиссии?"
Никита Сергеевич заулыбался еще шире: "Вы мне и без того симпатичны - оба, будь моя воля, я бы каждому предложил по дому. К сожалению, не все от меня зависит. Я сейчас собираюсь по делу к некоторым нашим постояльцам - можете пойти со мной и попытаться произвести на них впечатление. Ваш вопрос будет решаться на общем собрании".
Никита Сергеевич вышел из-за стола. Ник машинально опустил взгляд и заметил, как сияют черные туфли, в которых шеф «Ветерана» ходит по лесным дорожкам – будто грязь к ним вовсе не прилипает. Да, в облике Никиты Сергеевича не было ни грамма дачной расслабленности, в белоснежной сорочке и отполированных туфлях он оказался бы уместен и в банковском офисе, и в трибуне партийного съезда. И в то же время из-за стола встал не сухой бюрократ, застегнутый на все пуговицы: какой-то веселенький рисунок на галстуке, плавные телодвижения, сострадание всему сущему в глазах. Его облик все больше очаровывал бизнесмена – пожалуй, если бы сразу после института ему пришлось попасть под начало такого мужика, своего дела Ник никогда бы не завел.
Они вышли из конторы и направились вглубь участка. Совсем как в детстве, вокруг застыли ветви подстриженных лип, а со столба что-то вещал репродуктор. Ник прислушался: таких вестей в городе точно не сообщали. "Сегодня открылся съезд коммунистов королевства Мадагаскар. Малочисленная, но боевая организация обсудила возможности революционного преобразования жизни острова, избрала своего первого генерального секретаря". Вот, значит, какие вещи их интересуют, удовлетворенно отметил Ник, чувствуя примерно то же, что ощущают коллекционеры, раздобыв в свое собрание очередную ретро-вещицу. "В этом году все прогрессивное человечество отмечает юбилей знаменательного события - выхода в свет основополагающего труда Владимира Ильича Ленина "Материализм и эмпириокритицизм". Многие открытия, сделанные великим преобразователем философской науки, не утратили актуальности по сей день". Ленинским наследием тут, похоже, интересовались живо: пока Ник и Никита Сергеевич шли по территории, им встретилось человека три, сидящих на скамеечках с книжками знакомого темно-синего цвета.
Дом, к которому направлялись Ник со своим провожатым, располагался у самой ограды. "Вам повезло, мы идем прямо к нашему патриарху, - пояснил Никита Сергеевич, - голос у него один, как и у прочих, но авторитет..." Ник внутренне собрался.
Хозяин дома был привычно молчалив. На Ника в первую минуту он даже не обратил внимания. Никита Сергеевич доложил ему что-то о состоянии коммунального водопровода и спросил о пожеланиях, старик покачал головой. "А вот это, возможно, наш новый жилец, один из претендентов", - представил Ника провожатый. Взгляд старейшины по-прежнему ничего не выражал. "Меня давно восхищал здешний стиль жизни, - быстро заговорил Ник. - Мне кажется, это как в романах, хотя я ничего подобного не читал. Я хочу сказать, это красиво. Мне очень приятно с вами познакомиться, мне кажется, такими, как вы, хотели быть наши родители. Сейчас другие времена, но и меня многое трогает до глубины души". Старик, казалось, слегка усмехнулся. "Смелее, смелее, - стал негромко подбадривать его Никита Сергеевич, - вы, кажется, ему понравились. Не обращайте внимания, что он молчит, так всегда. Скажите что-нибудь поконкретнее". - "Я часто вспоминаю свое детство, - с еще большей горячностью продолжал Ник. - У меня оно было настоящим, не то, что у нынешних ребят в этой разрухе. Книжки, друзья, секция футбола, драмкружок - и все абсолютно бесплатно, без напряга для родителей. А сейчас, думая о будущем, я должен был из неплохого инженера переквалифицироваться в торгаши - иначе мои дети когда-нибудь будут вынуждены свои лучшие годы мыть машины. А здесь как будто всего этого и нет". Теперь старик уже явно посмеивался. "Валерий Владимирович смотрит на мир более философски, чем вам может показаться, - пояснил Никита Сергеевич, - видимо его забавляет, что вы считаете свои лучшие годы уже миновавшими". "Нет, конечно, я не падаю духом, - стал оправдываться Ник, - если бы я не верил в лучшее, то мог бы сбежать в какую-нибудь Австралию и жить на том же уровне, будучи простым работягой. Когда-нибудь страну ждут лучшие времена, но сейчас они тяжелые. Приходится крутиться. Вот к той бы энергии, что есть у молодых - да вашу житейскую мудрость..." Старик закивал и протянул, наконец, Нику руку. "Ну все, аудиенция закончена, - сделал вывод Никита Сергеевич. И, обернувшись к старику, почти прокричал: - До свидания, мы и так отняли у вас много времени".
Они зашли еще к нескольким жильцам, где прежняя сцена с небольшими вариациями повторялась: Ник рассыпался в любезностях, старики молчали, иногда кивали и улыбались, Никита Сергеевич комментировал. У Ника остались большие сомнения по поводу эффективности затраченных усилий, но провожатый его обнадежил: все прошло даже лучше, чем можно было ожидать. "А что они ничего не говорят?" - осмелился спросить Ник. - "Годы, понимаете, усталость, - пожал плечами Никита Сергеевич. - Я-то уже научился понимать без слов. И потом - роль у них всегда была специфической. Ничего, пройдет время - и вы их еще услышите". - "Кстати, а что за роль? Ведь никто в городе не знает, чего, собственно, они ветераны". - "Войны и труда, как обычно, ничего особенного". - "Я имею в виду, где они работали. Я уже почти тридцать лет прожил в городе и, наверное, мог бы помнить хоть одно лицо - а не помню". - "Ну, кто ж виноват, что вы ничего не помните - старики, кажется, не подписывали обязательств попадаться вам на глаза. Не выдумывайте лишнего - они нормальные советские старики, не очень большие начальники, совсем не бывшие разведчики". - "В смысле, разведчики по-прежнему? "- "Бросьте, не придирайтесь к словам. А что, вы правда успели стать неплохим инженером?". – «Правда, я работал с третьего курса».
К словам Ник не придирался – он просто хотел знать. Возможно, сегодня последний случай понять хоть что-то. В следующий раз будет уже экзамен, и если Ник провалится, то больше сюда приехать не сможет. Даже если его пригласят в гости – подачек от «Ветерана» Ник бы не принял.
«Никита Сергеевич, а как попадают на работу в кооператив?» – напоследок Ник спрашивал все, что приходило на ум. - «По-всякому», - пожал плечами собеседник. «А вы лично?» - бизнесмен сам не ждал от себя такой наглости. «Я вырос в соседней деревне, подрабатывал в столовке на каникулах. Потом выучился на официанта, потом – на менеджера», - спокойно ответил Никита Сергеевич. Официанта? К обслуживающему персоналу Ник относился с тайным презрением, но теперь знакомое чувство не пришло. Здесь действительно было чему служить. «Завидуете?» - прочитал его мысли управляющий. И не дождавшись ответа, добавил: «Я думаю, многие приезжие мне завидуют. Извне это все кажется довольно завораживающим и как бы недоступным простым смертным. А с моей точки зрения - обычный санаторий. Правда, директору к пенсии положен небольшой бонус в виде пожизненного проживания. Это, конечно, впечатляет». – «А откуда здесь такой порядок?». – «Очень просто – мы создаем постояльцам хорошие условия, а они в ответ стараются соблюдать приличия. При налаженном сервисе это труда не составляет». - «А кто за все платит?». Никита Сергеевич улыбнулся немного грустно: «Как всегда, налогоплательщик». «Ветеран» упорно не открывал своих тайн. Не то, чтобы управляющий скрывал что-то намеренно - Ник просто не знал правильных вопросов.
Вместе они дошли до самой парковки. «Кстати, - неожиданно спросил провожатый Ника. – вы говорили, что любите игру «Цивилизация». Мой пацан как-то сказал, что там тоже есть свои ветераны?» – «Да, статус ветерана дают раненым солдатам, вернувшимся в строй. Они считаются сильнее». – «Ну, пусть ваши раны заживают быстрее». Странное пожелание. О каких своих печалях Ник успел проговориться? И к чему бы боссу «Ветерана» демонстрировать сердечность? Или он имеет в виду, что решение уже принято, не в пользу Ника, а завтрашняя собрание – пустая формальность? Но тогда зачем был культпоход по заведению? Прощальная экскурсия? Как-то чересчур сложно для сделки с недвижимостью, хоть и такой своеобразной. Или Нику действительно удалось пробудить нечто личное в хитром чиновнике? Как он говорил – простое человеческое участие… От официанта. Вот уж действительно – красивая карьера. По шоссе бизнесмен ехал медленно, на разные лады повторяя про себя последнюю фразу управляющего.
…Собеседование назначили на послезавтра, в клубе. Вечером накануне Ник взял у товарища избранные труды Ильича и засел за учебу. Жена сунула нос в книжку и покрутила пальцем у виска. "А чего, чего я предосудительного делаю, - обиделся Ник. - Между прочим, поумнее нас с тобой люди эти книжки читают, когда кандидатские сдают. Совок, думаешь - так и иностранцы читают, хотя бы для общего развития. И правильно, и не зря - все-таки Ильич большой человек был, и чего-то в жизни добился, не только для себя. Если бы не он, где бы предки-пролетарии на твой филфак денег наскребли?" Подруга жизни молчала - почти как непроницаемые старики из "Ветерана" и снисходительно улыбалась. "Между прочим, - продолжал горячиться Ник, - тебе как филологу тоже не мешало бы ознакомиться с этими текстами. Как-никак, они неплохо действовали на массы, в отличие от теперешних статеек. И любой работяга, захотевши, мог бы разобраться по ним, что есть эмпириокритицизм!" Наташка уже смотрела на него с настоящей жалостью - похоже, она не испытывала потребности знать значения термина даже при своем высшем образовании. Женщина, что с нее возьмешь.
Потом они пили чай и Ник вспоминал детство. Воспоминания приходили только светлые. Ну да, жили бедно – так все жили бедно, и его единственный школьный костюм никого не смущал. Ну да, на уроках истории и обществоведения порой загружали полной ахинеей – но никто ведь не заставлял во все это свято верить, да и за возражения в карцер не сажали. Ну да, папаня не платил алименты – зато во Дворце пионеров был классный мужик, руководивший школой выживания и в старших классах бравший пацанов на шабашки. А когда Нику исполнилось шестнадцать, как раз и началась эта либерализация, шабашки прекратились, зато занятия у Владимира Владимировича стали стоить половину маминой зарплаты. Год назад, после одной удачной сделки Ник выкупил три места на курсах своего бывшего учителя для ребятишек из бедных семей – но туда же брали по конкурсу, и не факт, что сам Ник этот конкурс прошел бы. Впрочем, за удовольствие посмотреть на растерянную физиономию бывшего гуру заплатить все равно имело смысл. Ник вдруг остро почувствовал, что заставляет его маму-пенсионерку, вроде бы, не страдающую от экономических тягот, читать «Правду» и толковать с соседками о бесчеловечности нынешней жизни.
"А чаек-то - китайский жасминовый, раньше такой только по большому блату был, а нынче - на каждом углу", - зачем-то напомнила Наташка. "Что чаек, - опять взвился Ник, - нельзя жить одним пищеварением! Да я бы лучше березовый веник заваривал, но знал, что все у меня в жизни путем". Он выплеснул остатки чая в раковину и убежал в спальню. Даже обнимать жену после всего не хотелось. Наташка немного поворочалась и уснула, а Ник еще долго смотрел в потолок и воображал, как мудрые старики, приняв его в кооператив, расскажут ему секрет своей почти нечеловеческой безмятежности. Голоса у них, наверное, такие же идеально соразмерные моменту, как все движения, а интонации неторопливы и полны внутреннего достоинства.
К утру Наташка прониклась важностью события и даже сама отутюжила Нику рубашку - обычно представления о справедливости ей это делать не позволяли. Долго обсуждали, надо ли надевать пиджак - все-таки лето, жарко - но решили, что ради серьезности момента стоит потерпеть. " Но вообще-то - не переживай и не напрягайся, - напутствовала в дорогу, - не в даче счастье. Может, и лучше будет ничего не выиграть - компашка там, чувствую, еще та". Только Ник знал - он будет стараться выиграть изо всех сил.
Стол на сцене клуба был накрыт красной материей, с бюста Ильича вытерли пыль и графин наполнили свежей водой. У входа снова встретил Никита Сергеевич: "Не удивляйтесь, вести мероприятие буду я, из ветеранов желающих не нашлось. Оно и понятно, какие речи со сцены в семьдесят лет". Никита Сергеевич сел за стол, а Нику и сопернику Васе предложил два стула чуть сбоку. Слушатели уже собрались и ведущий приступил к делу. "Знакомьтесь, уважаемые товарищи, это наши претенденты. Оба - молодые предприниматели, наши соотечественники. Биографические данные их проверены и соответствуют выработанным критериям. А что касается их желания стать нашими соседями - пускай они расскажут о своих мотивах сами". Этот вопрос Ник предвидел и произнес отрепетированную речь, где было все необходимое - и детские впечатления, окрашенные ностальгией по прежним временам, и почтение к традиционным устоям быта и нравственности, и комплименты разумному распорядку ветеранской жизни и даже намек на чисто эстетические чувства к "Ветерану" и его обитателям. Конкурент, человек, по-видимому, не столь литературно подготовленный, слушал Ника с некоторой завистью на лице, о реакции же стариков сказать что-либо было сложно. Впрочем, Васины намерения тоже по-своему подкупали - человечностью и бесхитростностью. Дети у меня, сказал Вася, целых двое, надо на природу вывозить. А экология здесь, сами знаете, во всей области лучшей не найдешь. Один-один, подвел итог Ник.
Однако дальнейшего развития событий Ник предсказать не смог. Вопросов по истории партии, ленинскому наследию и современной политической ситуации не было вообще, и вся подготовка пошла насмарку. Никита Сергеевич предложил претендентам вспомнить сказку Гайдара "Военная тайна": "Я думаю, дорогие соседи, все мы знаем эту историю - о ней можно беседовать с представителем любого поколения и, узнавая его мнение, узнавать еще многое о нем самом. Поэтому сейчас я попрошу наших претендентов сообщить свои соображения на тему: что ж такое была военная тайна, которую свято хранил Мальчиш-Кибальчиш". Вот так влипли, подумал Ник. Как же он не предусмотрел такого поворота? Ведь это очевидно: в его школьные годы, припадавшие на идейно выдержанное время, проверяющие, желавшие оценить идеологическую подготовку школьников, посещали именно урок литературы, где малолетние диссиденты не могли скрыть своих убеждений за фразами из учебника. А вдруг он еще не полностью усвоил вкусы стариков и сейчас оплошает? " Я никогда не формулировал это для себя точно, - с опаской начал Ник, - но всегда очень сочувствовал Мальчишу. Я понимал, что военную тайну нужно хранить в любом случае, будь то даже тайна завязывания шнурков или что-нибудь еще, прекрасно известное противнику. Ведь дело не в конкретных сведениях, как сказал бы я уже сегодня, информация все равно рано или поздно станет общедоступна. Дело в том, что Мальчиш не предал своих, с которыми связывала эта тайна, и за это был справедливо награжден вечной славой и любовью советских детей". "А наша учительница, - парировал Вася, - говорила, что военная тайна - это любовь к родине. Ну я так и усвоил, и больше над этим не размышлял". Здесь уже позавидовал Ник: иногда простые ответы были куда убедительнее. "А скажите вот еще что: кто запомнился больше из героев Великой Отечественной и чем?" - продолжал экзамен Никита Сергеевич. "Мне - молодогвардейцы, - сказал Ник. Он понимал, что подвиги Матросова или Марата Казея должны, по идее, производить больше впечатления на простых и искренних людей, но ничего не мог поделать со своим желанием похвастаться, что освоил такую толстую книжку в таком нежном возрасте. - Мне казалось особенно удивительной обширность их организации и то, что они при этом не перессорились. А ведь, можно сказать, подростки!" "А мне - Зоя Космодемьянская. Бедная девушка, так мучалась", - простодушно признался Вася. Не имея эрудиции Ника, он брал чем-то более основополагающим. "Интересно-интересно, - Никита Сергеевич снова хитро улыбался. - Пожалуй, уважаемое собрание уже составило представление о претендентах. Но, может быть, у кого-то из публики есть свои вопросы?" Из второго ряда поднялся сухонький старичок в довольно легкомысленной безрукавке. "Они молодые, у них память хорошая, может кто вспомнит второй куплет песни из фильма «Семнадцать мгновений весны». Очень душевная песня, а фильм давно не показывают". Соседи вопрошавшего неодобрительно зашикали, но Никита Сергеевич ничуть не удивился: "Ну что, товарищи, поможем будущему соседу". "Вот, значит, какие они песни поют, - с удовлетворением подумал Ник, - а этот жук зачем-то выпендривался: простые, мол, ветераны труда". То, что его мать, ни к каким структурам непричастная, тоже любила фильм про разведчиков, сейчас в голову не приходило. Ник с готовностью затянул: "Мгновения спрессованы в года, мгновения спрессованы в столетия...", на последних строках к нему присоединился Вася, чем испытание и закончилось. Претендентам предложили подождать решения во дворе.
Ник вышел из клуба, не заметив следов короткого дождя, и машинально сел на мокрую скамейку. «Волнуешься, - снисходительно заметил Вася, расстилая рядом газету. – Что волноваться, все равно решаем не мы». Соперник плюхнулся на газету и мечтательно протянул: «Ох и напьюсь же я, если выиграю…»
Самое обидное, что и Ник был почти уверен - выиграет Вася. Экзамен только прояснил то, что было давно понятно. Ведь за любыми речами не скроешь главной лжи - со своими буржуйскими бананами в баночках и неуживчивым характером Ник последовательно разрушал то, на что положили жизнь постояльцы «Ветерана». Да, если верить словам, он был бы счастлив примкнуть к их спаянному коллективу. Но как, интересно, он сможет здесь оставаться? Бросит дело и переквалифицируется в официанты или грузчики? Смешно. В лучшем случае, будет наезжать раз в квартал отдохнуть от городской суеты. И неизвестно, кто получит свою игрушку – ветераны бизнесмена, или он – ожившую картинку из детской книжки. Избалованный пацан, нашел себе развлечение. Как четверо пионеров, потрясшие город в дни его юности тем, что устроили пикничок возле Вечного огня. Стыдно, Коля. Вот у Васи – дети, и это действительно объединяет людей. Если Ник правильно понимал старичков, человечность была им не чужда.
«Послушай, Вася, а зачем твоим детям в этот паноптикум?» - поинтересовался Ник, ловя себя на страсти к малопонятным и потому особенно обидным словам, просыпавшейся в минуты сомнений. «В смысле, в эту богадельню? – почти правильно перевел Василий. – Я же говорю – экология. У младшего – хронический бронхит с угрозой астмы. Ему запах бензина – вообще нельзя. А вот зачем тебе эти гонки, я точно не понимаю». - «Мечта, Вася, давняя мечта. Мечты должны сбываться». – «Так у тебя же денег – куры не клюют. Купил бы пару гектаров и построил коттедж рядом». – «Я не хочу рядом». – «Да… А я бы построил, если б мог. Поближе к деревне, а не здесь. Кухарку бы свою нанял, и зачем мне эти сироты?» – Вася снисходительно кивнул в сторону клуба. Ничего себе – сироты. Чудак сам не знает, что покупает. Интересно, заходил ли он хоть в одно из жилищ, видел ли стариков вблизи?
«Конечно, сироты, - вдруг заволновался Вася. – Этот гусь, Никита, предложил мне произвести на дедов впечатление. Пошли мол, поговоришь со стариками, может и уболтаешь. А что с ними болтать, они уже давно слепые и глухие?». Вася достал из своего бездонного кармана пачку голландского табака, нервно скрутил папироску, закурил и стал себя утешать. – «Ничего, не на одних дедах свет клином сошелся. Подружатся пацаны с деревенскими, молодых девок сюда приведут. Еще зашевелится это болото!» Ник слушал Васю почти с ужасом. «А не боишься, что настучу здешнему начальству про твои подрывные планы?» - поинтересовался, наконец переведя дух. «Не-а, времени мало», - беспечно парировал Василий.
А что если предложить Васе сделку, прикинул Ник. Когда он выиграет, построить тот самый коттедж рядом и поменять на дачу. И все счастливы, и порядки в «Ветеране» остаются в неприкосновенности. Вопрос только, согласится ли на это руководство кооператива. Ник подумал, что вряд ли, а потом понял, что и ему бы такого поворота не хотелось. Ведь Вася все равно бы оставался здесь, со своими надеждами на пастушков и пастушек, которые рано или поздно разрушат «Ветеран» просто по наивности.
Похоже, у кооператива не было шансов. Ник в силу занятости не мог оказать ветеранам должного уважения – а Вася просто не замечал всего очарования. Простой. Шашлыки, наверное, любит, баньку. Такого и в царском дворце посели – устроит стоянку первобытного человека. Сможет ли «Ветеран» его ассимилировать? Разве что Никита Сергеевич займется специально. Но Васе и на Никиту, похоже, было наплевать.
- Никита – демократ, - невольно вступился за хозяина кооператива Ник. – Я тоже со стариками общался, по его предложению.
- И как тебе понравились интерьеры? – невпопад спросил соперник. Интерьеров Ник, честно говоря, не заметил вообще.
- Я думаю, все надо будет переделывать, - не дождавшись ответа, оценил Вася. Потом простодушно поинтересовался: - А что, старики хоть слово тебе ответили?
- Нет.
- Я же говорю – слепые и глухие. А этот гусь развлекается, как хочет.
- Почему гусь?
- Больно хитрый. У моего папани был такой начальник – думал, что всех умнее, и его на руках носить должны только за то, что работы не лишает. А за что держаться, если то же счастье – на любом заводе?
- Кто твой папаня был?
- Почему был? Он и сейчас – водила. Давно от себя работает, фуры гоняет. Без всяких начальников.
- А ты что, не начальник у своих людей?
- Я штаны в конторе не просиживаю и слуг себе не ищу, - Вася сплюнул и снова скрутил папироску. Тоже ведь нервничал, не за ветеранов, так за недорогой особняк в зеленой зоне. Наверное, его желание судьбе исполнить проще. Особняк –вещь понятная, не то, что воспоминания детства. Что ж, значит так тому и быть. Зато к Нику деньги идут быстрее.
- Вася, а меня, если выиграешь, на свой банкет пригласишь? – неожиданно для себя спросил Ник.
- Конечно, - расцвел Василий. – Ты, я надеюсь, тоже?
Ничего себе. Неужели Вася может проиграть? Хотя - почему бы и нет, ведь иногда судьба улыбается совершенно несправедливо. И Ник выиграет просто потому, что у большинства дедов дети были сероглазыми блондинами, как он, а не кареглазыми брюнетами, как Василий. Ник представил себе Никиту Сергеевича, радостно пожимающего ему руку, и с деланным сочувствием кивающего на прощание Васе. И Вася, сразу потерявший свой кураж, уходит по намокшей дорожке, и костюм на нем сидит криво, и где-то за поворотом ждут его плачущие дети. Мальчишки, он же сказал, но все равно горько плачущие, а младший еще прерывающий рыдания затяжными приступами кашля. Неужели старики способны на такую подлость? Способны, конечно, и даже не из-за серых глаз и пшеничной шевелюры Ника, а, будем реалистами, потому что денег у него больше, и он готов их вкладывать в то, что ему дорого. Конечно, Вася вполне может проиграть, Ник будет обязан пригласить его на банкет и улаживать с дедами последствия шумной, судя по всему, пирушки.
Ник глубоко вздохнул и огляделся вокруг. Рядом, на скамейке, кто-то из дедов забыл темно-синий томик из местной библиотеки. Ник открыл обложку. Однако, это были совсем не труды классика! Под твердым переплетом обнаружился сборник бородатых анекдотов. «Девушка! Это вино делает вас неотразимой», - тупо повторил про себя Ник. «Но я не пила!» – «Не важно. Зато я выпил». Что за бред!
Ник снова осмотрелся. Рядом с клубом располагалась деревянная танцплощадка. Только сейчас Ник заметил, что по назначению она не использовалась давным-давно: некоторые доски сгнили, а лампочки в нише для оркестра и по периметру ограды отсутствовали в принципе. У входа на площадку валялась скомканная газета, но репродуктор на столбе, кажется, был вполне жизнеспособен. «Молодая коммунистическая организация королевства Мадагаскар приняла очередное судьбоносное решение», - уверенно произнес знакомый баритон из раструба. «Какое королевство?» - вдруг спохватился Ник. Совсем недавно, возвращаясь поездом из Сочи, они с Наташкой решали кроссворд, и подруга жизни просветила его, что на острове Мадагаскар республика со всеми причитающимися ей партиями существует уже полвека. Ник снова повернулся к соседу. «Вася, слышишь, что говорит репродуктор?» – «И слушать не хочу! – соперник рубанул ладонью себе по горлу. – У меня этот спектакль вот уже где!» – «Спектакль?» – «Конечно! Только непонятно для кого – иностранцев сюда, вроде, не возят. Наверное, для туристов с озера».
Ник перевел глаза на ближайшее жилое строение, и впервые увидел облупившуюся краску на фасаде, покосившиеся урны у крыльца, избыток прелой листвы на дорожке, и даже, невероятно, недопитую бутылку дешевых чернил возле скамейки. Приближалось обеденное время, и со стороны пищеблока стали доноситься аппетитные запахи. Ничего похожего, конечно, на то, как пахнет в школьной или больничной столовке, но почему-то хотелось сравнивать дальше и дальше. На пороге клуба, наконец, появился Никита Сергеевич, сопровождаемый уже знакомым патриархом «Ветерана». Удовлетворенно усмехаясь, они смотрели на претендентов. Неужели, действительно, Ник выиграл? Или все-таки Вася? Или у хозяев «Ветерана» есть виды на них обоих? Или обоим вместо особняков с акациями предложат по комнатке в гостинице для персонала, и они вынуждены будут согласиться?
Ник поднялся со скамейки и, не слушая что кричат ему вслед, почти побежал к выходу. На глаза наворачивались слезы, но пустота, полчаса назад образовавшаяся рядом с сердцем, уже заполнялась лесным воздухом, в котором он все слабее ощущал медовый запах липы.