Кирилл Резников
ЛУКОШКО С ТРУХОЙ
«Памяти матери моей, Сапеги Елены Терентьевны, с чувством глубокой благодарности, любви и вины».
Писание – вид лечения; иногда я удивляюсь как те,
кто не пишет, не сочиняет музыку и не рисует
ухитряются избежать безумия, меланхолии
или панического ужаса, неизбежных спутников жизни.
Грэм Грин “Пути бегства”
Мое счастье, что опустошение нашего государства
совпадает по времени с опустошениями,
производимыми во мне моим возрастом…..
Мишель Монтень “Опыты. Книга третья”
ПРЕДИСЛОВИЕ
Как набралось лукошко
Набрал я лукошко трухи. Всего понемногу, но больше, что натряслось от двадцатого века. Труха – продукт распада. Сначало было живое, потом живое умерло, но жила форма, образ былого. Затем распались связи структуры, остался сор.
Это вам не короба с опавшими листьями. Розанов собирал мысли-листья вокруг умиравшего дерева великого девятнадцатого века [1]. Мне такой чести не выпало. Опавший лист – символ красоты ушедшего. Не подходит к веку двадцатому, перемоловшему былое и оставившему груды сора - труху. Нет у меня надежд «запечатать снежинку», а есть попытка собрать обломки культуры, рассеянные в трухе. Собрать, связать мыслями и переложить на бумагу.
Так что, чем богаты… Приглашаю покопаться в лукошке. Собрал что мог, разложил по темам - слоям, чтобы мог взять свое торопливый. Знаю, - недосуг. Кто сейчас читает? Надежд не питаю. Но если Вы любитель поразмышлять, заходите.
Век двадцатый - начало новой эпохи
Летоисчисление – мера условная. Несколько столетий могут пройти, как целое. Затем, перелом – новая эпоха. Новогодняя ночь наступившего двадцатого столетия не обозначила рубежа. Люди, проснувшиеся пополудни в пасмурном берлинском или лондонском январе 1901 года, не ощутили себя в новом веке. Ничего не изменилось. Девятнадцатый век продолжал катиться по наезженной колее, являя привычные ценности жизни: экономную мудрость семейных бюджетов, интрижки приличных людей, страх сифилиса, чугунных монархов на чугунных конях, бронзовых мальчиков в парках, каменных кариатид, подпирающих входы в банки, яркий мир Art Nouveau, телеграфные новости в газетах, традиции университетов, чудеса прогресса на международных ярмарках. Мир был открыт, изучен и поделен. Жизнь существовала в Европе и САСШ, экзотически проглядывала в Южной Америке, Турции, Японии. Все остальное имелось в магазинах колониальных товаров. По морю плыли многопалубные дворцы, а в отделанных красным деревом купе вагонов первого класса, на бархатных диванах, проплывало время пасажиров, не понимавших своего счастья.
Переход в двадцатый век пришел спустя 17 лет, к концу Первой Мировой, когда германцы применили газы и стали топить пасажирские корабли, Антанта отвечала голодом блокады и танками, в России свергли царя, а обездоленные войной женщины обрезали юбки и стали танцевать Fox Trot [2]. Можно перечислить множество признаков наступления нового века и эпохи. Но перечисление это будет скольжением по поверхности и останется описанием войн, революций и прочих ужасов или летописью технического прогресса. Мы утонем в фактах, но не получим ответа, в чем был перелом истории и почему наступила другая эпоха? Более содержательным может оказаться подход изнутри творца перемен. События ХХ века были порождены человеком и стоит спросить, а в чем изменился сам человек?
Если говорить о человеке европейском и белом, то двадцатый век принес ему психологические и культурные утраты, не жизненно важные, на первый взгляд, но низведшие его из полубога в разряд заурядного и не слишком перспективного обывателя. Утратами этими были конец ренессанса античной цивилизации и окончательная гибель европейской феодальной этики. В результате, белый человек потерял право стоять в авангарде человечества и неизбежно идет к бесславному концу. Попробую объяснить суть потерь.
О ренессансе. Не вызывает сомнений, что эстетика европейцев основана на античной культуре. До сих пор мы ориентируемся на эллинские нормы красоты людей и искусства, чтим античную мысль и следуем традициям античной драматургии. Античными, по сути, остаются у европейцев многие аспекты отношения к жизни и ее радостям. Греко-римская культура стала неотъемлемой частью родной культуры во многих странах, не только в Италии XIV-XV в.в. В подобном, расширенном понимании, ренессанс сопровождал всю после-римскую историю, расцветая в том или другом месте, отступая и вновь усиливаясь, постепенно культура реннесанса распространилась на весь европейский континент и далее за моря, вокруг света.
Такую трактовку ренессанса, означающую не ограниченный период искусства и истории Европы, а масштабы проникновения античной культуры в европейскую, предлагает Фелипе Фернандес-Арместо в книге «Цивилизации» [3] и я с ним согласен. Если понимать ренессанс расширительно, то апогея он достиг в XIX веке. Греческий и, особенно, латинский преподавали не только в университетах, но в гимназиях. К концу XIX века среднее образование стало общенародным в Европе и Северной Америке. Хоть поверхностно, но с античной культурой и языками познакомились целые народы. Что тут говорить о студентах университетов. Даже американских. В XIX веке расцвели перевод и публикация известных и открытых вновь греческих и латинских текстов. Знания античного искусства и истории достигли небывалого уровня. Оторопь берет от античной образованности российских интеллигентов «Серебрянного века». Почитайте Мережковского или Кузмина. Все это было утрачено в веке ХХ-ом. Веке стали и пластмассы. Так погибла сердцевина европейской культуры.
Феодальная этика и культура скончалась на полях Первой Мировой Войны. Молодые дворяне Европы и близкие по духу юноши из интеллигентных семей были выбиты в первые два года войны [4]. Погиб не только цвет европейской молодежи, погибли присущие им понятия и традиции. Сказалось это, в первую очередь, на способах ведения войны. Если в ее начале были возможны рыцарские ситуации, описанные по источникам А.И.Солженицыным [5], то позже широко применяли ядовитые газы и топили пасажирские корабли. Дольше всего рыцарские традиции держались в авиации, но и там к концу войны правила единоборства сменились законами волчьей стаи. Послевоенный мир плыл уже без руля и ветрил, без кодекса чести, без веры в превосходство духа и породы над процветанием и стяжательством.
Все это провидел Д.И.Мережковский в «Грядущем хаме» [6]. Смерть феодальной этики означала не только утрату благородства чуств, но оскудение великих порывов, двигавших душой европейца. Последними пассионарными порывами, как ни прискорбно, были большевистская революция и фашизм. Осуществили их люди, родившиеся в XIX веке. Затем духовные силы Европы окончательно истощились в большевистско-фашистском терроре и бойне Второй Мировой Войны. Уцелел мещанин – «грядущий хам» Мережковского.
Несколько слов об Америке. В США XX век наступил раньше, чем в Европе. С феодальной этикой разделались еще во время войны Севера с Югом. Избавиться от Ренессанса была также проще, поскольку привился он в Америке лишь вкраплениями и тонким слоем. Зато в Америке раньше, чем в Европе, была расчищена почва для роста и процветания мещанина. Этим, в немалой мере, объясним экономический феномен американского чуда. Нарастающее интеллектуальное убожество американцев компенсировалось притоком образованных эмигрантов, выгнанных из Европы и Азии домашними неурядицами. Нет сомнений, ХХ век, начавшийся Версальским миром и завершившийся крахом «Империи зла» и торжеством «гуманизма» в Белграде, прошел под американским флагом.
Впрочем, краски флага желтеют. Мережковский писал, что европейский и даже американский мещанин неизбежно уступит мещанину китайскому, рационалисту и прагматику на генетическом уровне. Так оно и происходит, рост экономики стран Дальнего Востока сопровождается внедрением азиатов в истеблишмент цитадели мирового мещанства – США. Поэтому международный бизнес предпочитает не американский стяг, а расцветки флага Нового Мирового Правительства – ВТО. Сможет ли новое знамя приручить и повести за собой Желтого Дракона - остается гадать.
Завершаю тем, с чего начал. ХХ век открыл эпоху краха духовных ценностей христианской белой цивилизации. В качестве альтернативы, белая элита предлагает глобализацию человечества, выравнивание культур и смешение. Цветные элиты вроде бы не против, но.... «один пишем, два в уме».
Особый и больной для нас случай представляет судьба русской цивилизации, небольшой, самостоятельной ветви цивилизации христианской. Разобраться в этом невозможно без рассмотрения широкого круга вопросов – от эстетики и духовных ценностей, до организации общества, этнических отношений и политики. В «Лукошке» я такую попытку сделал. Что из этого получилось, судить читателю.
=======================================================
Книга состоит из тематических частей – слоев, разделенных на главы. К каждой главы приложен список источников и примечания автора. Основной текст «Лукошко» был написан с ноября 1998 по июль 1999 года. Судьба книги оказалась нелегкой. Включенная в план одного из российских журналов, она так и не была опубликована. В конце 2000 года я разместил «Лукошко с трухой» в Интернете – в журнале «Самиздат» библиотеки М. Мошкова, на сайтах Проза.Ru и Russian Toronto. От читателей «Лукошка» я получил немало полезых замечаний. В частности, мне посоветовали дополнить текст библиографией (замечание О.В. Ляшенко). В новой редакции изменен порядок и рубрикация разделов, написано заново предисловие, некоторые главы, послесловие, даны «Источники и примечания». В конце новых разделов указан год их написания.
Источники и примечания
[1] Розанов В.В. Опавшие листья: Лирико-философские записки. 1913-1915. Современник, М.: 1992.
[2] Moore A. Ballroom dancing. 6th Edition. Pitman, London: 1951.
Начало фокстроту положил водевильный актер Гарри Фокс, cтанцевавший быстрыми шагами (trotting steps) новый танец под музыку регтайма в танцевальном зале на крыше Нью-Йорского театра в мае 1914. За несколько лет фокстрот (изначально, Fox’s Trot) распространился по всему миру.
[3] Fernandez-Armesto F. Civilizations. Key Porter Books, Toronto: 2000.
[4] Поколение, не ставшее будущим Европы. Только один пример: Alain-Fournier H. 1913. Le Grand Meaulnes. В русск. пер.: Аллен-Фурнье А. Большой Мольн. М., 1999. - Описаны удивительные по чистоте чувства юноши, стремящегося попасть в царство мечты. Автор погиб через месяц после начала войны, в сентябре 1914. Было ему 28 лет. Единственный его роман признан шедевром.
[5] Солженицын А.И. Август 14-го. ИМКА-Пресс, Париж: 1971.
[6] Мережковский Д. Грядущий хам; 14 декабря; Гиппиус З. Дмитрий Мережковский. Московский рабочий, М.: 1991.