Женские сердца стекались на блестящие, яркие фантики его слов. Она здесь не впервые. Когда-то ее выбрали из всех, отмерили огромную порцию ласки, вознесли на пьедестал. Она сияла, она купалась в его любви, она парила над землей. Казалось, так будет вечно. Но ласка в дефиците. На всех не хватает. И незаметно, ее порция стала уменьшаться.
В последний раз она видела, как он приблизил к себе девичье сердечко безупречной формы. Погладил, поднес к губам, шептал что-то, не замечая ничего вокруг... Прикладывая все силы к тому, чтобы с ресниц не потекла соленая тушь, она побрела домой.
Сердце, подсевшее на наркотик его слов, поцелуев, слияний, металось в груди. Начиналась ломка. Мир, с ароматом цветов, несытыми мужскими взглядами, ненужными их любовями, перестал существовать. Только ее измученное сердце и он, далекий, равнодушный, забывший ее.
Ну чем она хуже? Подошла к зеркалу. Лицо, скованное болью, блестящие от непролитых слез глаза…Распахнула халатик. Соски, как два пистолетика, взяли зеркало под прицел. Слегка округлый живот, переходящий в шелковистость завитков. Не длинные, но стройные ножки. Только зачем теперь это. Вдруг она, как бы, почувствовала грудь в его ладонях. Мгновенно набухли соски. Рывком запахнула халат. Огнеметом выжечь бы память, чтоб ни один росток не пробился. Забыть, забыться.
Подошла к окну. Машины, люди. В их благополучном мире, она чувствовала себя изгоем. Боль, будто жук-короед, прорывала ходы, разъедая душу. Ни с кем она не могла говорить о нем. Всегда плакались ей в жилетку. Подруги, девочки на работе рассказывали о своих изменах, безумствах, обидах. Ей доверяли. Может быть потому, что знали- у нее надежно, как в банке. Тайна вклада гарантирована. Гордыня не давала ей открыться никому, не позволяла выглядеть растоптанной, униженной, приговоренной к нему.
Вдруг ее взгляд остановился на листе бумаги. Она схватила ручку. Слова брались неведомо откуда, строчки набегали друг на друга. Боль выплескивалась, освобождая место Печали…