Обедать нас водили в институтскую столовую, где за нас платил Вагнер. Покормили добротно, но без первого. В столовой у всех персональные приборы в специальных разноцветных чехольчиках, посуду за собой моют сами. Меню составляют по заявкам сотрудников на неделю. Каждый день только одно горячее блюдо, без выбора. Но и мясо, и гарнир - обильно и вкусно. Ещё салат, компот. Имеется буфет, куда можно ходить есть мороженое и пить кофе и пиво. И обязательно варят и кофе и чай прямо у себя в рабочих кабинетах.
После обеда Матиас повёл нас в полицию "на прописку", а оттуда - показывать достопримечательности Потсдама. Одного парка Сан-Суси нам хватило на оставшуюся часть рабочего дня. Парк огромен, похож на парки пригородов Ленинграда, та же версальская планировка, то же богатство архитектурных памятников. Итальянская церковь, орган, гробница, саркофаги (почему-то подчёркнуто в дневнике, видать, произвели впечатление, а чем - не помню сейчас), картинная галерея, оранжерея, китайский домик и т.д., и т.п.
Устали как черти, ибо таскались по парку как были с работы - с тяжеленными портфелями, набитыми бумагами. Увенчало прогулку по парку изумительное посещение туалета.
Мы уже распрощались с Матиасом, он отправился домой, а мы ещё хотели заехать в центр, заглянуть в магазины. Но прежде надо было оправиться. С трудом нашли туалет в подвале какого-то дворца, вход с улицы, с задворков. Дверь закрыта, но из-за неё доносится музыка и собачий лай. Постучались. Открыла старушка, аккуратно одетая. Она быстро сообразила, что мы иностранцы, более того, что русские, и приветливо произнесла какие-то русские слова - "Москва", "товарищ", "карашо", после чего проводила нас куда надо. Сделав свои дела, мы вежливо распрощались с ней, но она нас не выпускала, показывая пальцами, что надо заплатить за удовольствие. Мы, конечно, слышали, что за границей туалеты платные, но как-то забыли об этом. Надо было сообразить, сколько следует дать, да прейскурант, собственно, и висел на стене (10 пфеннингов - посещение, 20 - полотенце, 20 - мыло и т.д.), но мы чего-то растерялись. Я как хранитель общественной кассы стал рыться в кошельке и спрашивать у старушки, сколько с нас причитается. Старушка отняла у меня кошелёк, вытащила из него монету в две марки и отсыпала мне целую пригоршню мелочи в качестве сдачи. На улице мы пересчитали её. Оказалось - 63 пфеннинга. Посещение туалета обошлось нам в 1 марку 37 пфеннингов без допуслуг вместо положенных 20 пфеннингов.
- Такой удар по запланированному режиму экономии! Нашли на что валюту тратить. Ну, Кореньков, эдак мы скоро прогорим.
На трамвае мы проехали в центр. Одна из улиц целиком торговая, сплошные магазины с обоих сторон в старинных двух-трёхэтажных домах, примыкающих друг к другу. Улица только для пешеходов, заполнена народом, но без толкучки. На площади, примыкающей к этой улице, торговая осенняя ярмарка в многочисленных деревянных павильонах, масса закусочных и пивных. Пиво пьют везде. Предпочитают из трёхсотграммовых бутылок, хотя есть и в поллитровых. В каждом продовольственном магазине по два сорта пива и от магазина к магазину разные. Потрясающее разнообразие копчёных колбас.
В промтоварных магазинах у нас полнейшая растерянность в части размеров. В книжных магазинах большой выбор советских книг, каких у нас на прилавках не увидишь. Но дорогие. Купили пиво "Пилзнер" себе к ужину и сувенирную немецкую водку. Домой явились опять без ног. Пили чай под аккомпанемент обалденно свистящего чайника.
26 сентября. Утром быстрым ходом по хорошей погоде дошли до института за тридцать минут. Пришли в 8.20, уселись все вокруг стола в рабочей комнате и взялись за работу. Матиас - на вид застенчивый увалень, да он и на самом деле такой, но в работе ужасно настырный и дотошный. Немецкий формализм из него так и прёт.
- А почему это так вы делаете? Разве это по правилам?
Трудно объяснить ему, что в нашем деле не отходя от правил невозможно вообще что-либо сделать, ибо правила разработаны для более простых случаев и многого не предусматривают. Вагнер добросовестно старается во всё вникнуть сам и переводит нас своим сотрудникам, когда чувствует, что они не всё понимают. Мы стараемся говорить как можно медленнее, но я часто увлекаюсь. Свои объяснения я непрерывно иллюстрирую схемами, рисунками, и немцы всё время подсовывают мне чистые листы бумаги, а исчирканные аккуратно складывают в стопочку.
В 10.00 перерыв на завтрак с сотрудниками других групп из отдела Вагнера за теннисным столом: кофе с пирожными. Непринуждённости нам с Кореньковым явно не хватает, как и знания языков. Впрочем, первое отчасти является следствием второго.
До 12-ти снова работали. В 12 обед, после которого поиграли немного в настольный теннис с немцами. И снова работа до 16.00. После работы опять по магазинам. В магазине модной одежды и обуви жуткие цены - всё в несколько раз дороже ширпотреба. Не по нашим деньгам.
Но вот магазины закрылись, стемнело, пора домой, а мы вдруг увидели в конце одной из улиц какое-то мельканье огней и музыка оттуда доносилась. Пошли туда. Оказалось - продолжение ярмарки, место развлечений. Балаганы, аттракционы, лотереи, качели, карусели, тиры, автоматы и ослепительная иллюминация. Запахи умопомрачительные. Какие-то сладости тут же готовятся, горячие вафли, сладкая волокнистая вата, а дальше сосиски, копчёности и пиво. Пиво пьют почти все. В том числе и милиция. Чуть ли не у каждого трёхсотграммовая бутылочка в руках, пьют из горлышка. Преобладает молодёжь, 14-18 лет. Галдят, конечно, но ведут себя прилично.
Лотереи разнообразнейшие, везде множество заманчивых призов, довольно дорогих - коньяк, хрусталь, духи, реже игрушки, но выиграть, судя по всему, трудно, хотя, на первый взгляд, вполне возможно: накинешь кольцо на бутылку - она твоя. И народ кидает, кидает... А то просто билетики тянут вроде "Спринта" или шарами разбивают пирамиды из банок, тоже за приз.
Но самое сильное впечатление произвела карусель. Мотоциклы, автомобили, трамвай, вертолёт, ракеты - всё как настоящее, блестит, много деталей. Дети крутят баранки, дёргают за всякие рычаги, что-то переключают, звенят, гудят. Все очень довольны и лезут снова и снова покататься, теперь на чём-нибудь другом. Вот бы Митю сюда! Вот бы восторга-то было! Ах, как жаль, что я здесь без него!
257
27 сентября. Утром на работу не пошёл, послал одного Юру, так как с утра предполагалось обсуждать сугубо вычислительные проблемы. Бегал по магазинам. Купил машинки для Мити, книжки "Потсдам" себе и Коренькову в подарок - у него завтра день рождения, марки, конверты. В институт пришёл к 11.00. Работали. На обед - тёртая печёнка. Неплохо. Ушли с работы в 14.20. Бродили по магазинам. Полтора часа в универмаге. Долго выбирал лифчики Сашуле и Иринке. Как обычно, без ног явились домой. Завтра едем в Нимек, в обсерваторию.
28 сентября. В 8.00 выехали на "Москвиче" с Зигфридом в Нимек. Ехали около сорока минут по отличной автостраде со скоростью 110 км/ч. Погода прекрасная. Видели оленя в лесу у обочины шоссе.
Обсерватория в Нимеке - геомагнитная. Оборудована прекрасно, своя ЭВМ фирмы "Роботрон", очень приличная. Павильоны все довольно древние, как и сама обсерватория, но в хорошем состоянии. Аппаратура тоже - есть и древняя (старинные кварцевые магнитометры) и новейшая (протонный магнитометр). На территории в изобилии растут свинушки, но их не берут и за съедобные грибы не считают.
Коренькова поздравили цветами с днём рождения, пили вино "Натали". В Нимеке были до 12.00. К обеду вернулись в институт. После обеда пили кофе с вином "Зелёный нектар". Коренькову вручили подарки - книги. Работали до 16.00, т.е. до конца рабочего дня. Завтра нас Гудрун повезёт на уик-энд в Дрезден. Вечером отметили день рождения Коренькова, распив "Der Domherr" (0.35 л) и два пива "Пилз".
29 сентября. Встали в 4.15, на трамвае доехали до главного вокзала "Потсдам Хауптбанхоф", сели там в пригородный поезд на Берлин, в двухэтажный вагон. На следующей остановке, в Бабельсберге к нам присоединилась Гудрун. В 7.10 сошли в Шёнефельде и в 7.19 сели в проходящий поезд Берлин-Прага-Будапешт, в вагон 1-го класса. Купе на шесть человек, самолётные кресла, можно курить (а в коридоре нельзя!), застеклённые прозрачно стенки-двери со стороны коридора. Билет до Дрездена в таком купе стоит 35 марок, то есть около 8 рублей. Ехали два часа.
В Дрездене на главном вокзале нас встречала Гизела - подруга Гудрун со школьных времён. Пошли сначала в интер-отель "Нева" через привокзальную площадь, с которой сразу начинается самая фешенебельная часть города, застроенная современными зданиями на месте руин, в которые был превращен Дрезден бомбардировками наших союзников. Красивые фонтаны, отели, рестораны, магазины, масса народу, никакого транспорта. Кругом толпы юнцов - болельщиков дрезденского "Динамо", одного из лучших футбольных клубов ГДР с флагами и шарфами цветов своей команды. Сегодня матч на Кубок УЕФА "Динамо" (Дрезден) - "Атлетико" (Мадрид) и болельщики "готовятся" к нему с утра. (Всё это ещё до эпохи наших советских "фанатов" и нам в новинку.)
В отеле Вагнером для нас был забронирован номер, но с полудня, и с утра нас не поселили. Мы оставили свои вещи в камере хранения при отеле и отправились сначала в банк, где нам быстро обменяли наши тридцатки на марки. Затем 45 минут посвятили универмагу. Создалось впечатление, что в основном в нём толпились наши соотечественники. Ничего не купили. Зашли в магазин международной книги. В русском отделе - "Бессонница" Крона, "Советская драматургия", "Американская новелла XX века" - по 15 марок примерно. Дорого (это было ведь ещё до подорожания книг у нас).
Поскольку была суббота, то вскоре магазины закрылись, освободив нас, наконец, от обязанности заходить в них. Собственно знакомство с Дрезденом началось с того, что мы поднялись на башню ратуши, откуда обозрели панораму всего города. После ратуши Гизела нас оставила на время втроём, и мы пообедали в столовой, вполне прилично и с пивом, как тут уж принято.
После обеда - музей транспорта, и опять я пожалел, что нет Мити со мной. Автомобили, трамваи, паровозы, самолёты - всё натуральное, с прошлого века. Для пацанов вообще лучше музея не придумаешь. А уж для Мити тем более.
Прошли мимо руин какого-то собора, сохранённых немцами в память о войне. Вернулись в отель, получили ключи и поднялись в свой номер на 12-й этаж. Прекрасный вид из окна, но номер вполне обычный, даже маленький, а стоит 60 марок в сутки на одного. Очень дорого. Оплачено институтом из денег "на культурную программу".
Пришла Гизела с сыном лет десяти, вернулся из школы, общительный, раскованный мальчик, но и благовоспитанный (это сочетание вообще характерно для немецких детей и бросается в глаза прямо на улице, когда видишь их гурьбу, и особенно, когда обращаешься к ним за чем-нибудь), и мы теперь уже впятером продолжили свои экскурсии.
Минут сорок ехали на трамвае. Переправа через Эльбу. Быстрая мутная река. Парк и дворец-музей Пильниц. Впечатления, совершенно аналогичные полученным от Сан-Суси. Наши дамы потрясают нас добросовестным разглядыванием всех экспонатов: пришёл в музей - смотри. Мы же быстро очумели. Отошли немного в кафе парка, где всласть попили пива. Дамы пиво тоже пьют охотно. Вообще мы тут поняли, что пиво - это национальный немецкий напиток. В отель вернулись к 19.00. Сбегали на вокзал, купили "Альтен Заксен Марке" - коричневую жидкость крепостью 35°. Поужинали в номере. Сделали записи в своих дневниках, послушали "Маяк", рано легли спать. Ноги опять гудели. Заснули как убитые.
30 сентября. Встали в 7.15. Хорошо выспались. В 9.20 пришли Гудрун и Гизела, сводили нас в кафе позавтракать. Салями, буженина, булки с маслом, пиво и кофе. Каждый день бы так завтракал.
После завтрака - в Дрезденскую галерею. Она занимает лишь часть дворцового комплекса Цвингер, там ещё и физико-математический, и зоологический музеи и ещё какие-то. Мы порешили сразу - смотрим только шедевры, и прямиком к Сикстинской мадонне, пока ничем другим не насытились. Посидели перед ней на лавочке. Программу свою чётко выдержали: Рафаэль, Ботичелли, Корреджио, Рубенс, Рембрандт, Гольбейн, Дюрер - и всё. Управились за час. Уделили 20 минут Зоологическому музею. Галерея - второе место после универмага, где много наших соотечественников. Погода чудесная весь день.
Из Цвингера Гизела повела нас к себе обедать. Живёт с сыном в малогабаритной трёхкомнатной квартире в блочной пятиэтажке. Следов мужа не просматривается. Интерьер, посуда, книги, пластинки, всё - в идеальном порядке. Прямо-таки образцовая квартира. Из кухни раздаточное окошко в столовую. На обед - мясо, маленькая капуста (кочанчики размером с помидор), красное вино, пиво, творог с клубникой, музыка - пластинки. АББА уже устарела. В моде "Смокинг" - голландский квартет. Чёрный кофе.
Курил, кейфуя, в кресле на балконе, точнее, в лоджии. Разглядывал двор, типичный для новых районов. Интересно, обычные блочные пятиэтажки, но смотрятся намного лучше, чем у нас. А вся разница-то в аккуратных швах между блоками у немцев. Газоны во дворах прекрасные, стриженая трава и по ней носятся дети, а взрослые не ходят, и этого достаточно, чтобы трава не вытаптывалась. Правда, посеять-то её надо, и подстригать тоже. Песочницы во дворах выкопаны в грунте, и края ямы бетонированы, а не как у нас - куча песка за низенькой деревянной загородочкой, через которую песок легко разносится окрест. Стираное бельё на верёвках во дворе смотрится как гирлянда разноцветных флажков - нарядные тряпочки, рвань всякую не вывешивают. На домах таблички об очереди подметать улицу.
Кореньков подарил сыну Гизелы открытки и олимпийский рубль. Мальчишка очень обрадовался, искренне. А дамы повели нас опять в музей. На этот раз в "Грюнес гевёльбе". Полчаса стояли в очереди, из которой отлучались на набережную Эльбы поглазеть по сторонам. В музее дамы продолжали героически осматривать каждый экспонат, уверяя нас, что это в самом деле интересно (изделия из серебра, янтаря, слоновой кости, драгоценных камней, бриллиантовые украшения).
И вот снова поезд, 1-й класс.
В буфете поезда затарились на 12 марок пивом и колбасой и всю дорогу обсуждали за пивом с Гудрун проблему равноправия полов. Я отстаивал свою стандартную позицию: женщина создана для любви, семьи, домашнего хозяйства и украшения жизни. Её дело - заботиться о семье и о своей внешности. Всё остальное, заработок прежде всего - дело мужчин. К творчеству женщины не приспособлены, но это не недостаток. Просто это так. Но они рожают и воспитывают творцов. А мужчины не могут рожать. Равенства нет и быть не должно. Так природа захотела. И переть против неё и бессмысленно и бесполезно.
Гудрун, разумеется, не соглашалась. Мы так увлеклись беседой, что чуть не проехали Шёнефельд. Я выскочил на перрон в домашних тапочках с туфлями в руках. Домой впервые явились неголодные и неусталые. Поездкой остались очень довольны.
258
1 октября. К 9.00 пошли в Бабельсберг. Смотрели только витрины снаружи, не заходя в магазины дабы не терять зря времени. Юра купил куртку. В 10.00 уже были в институте. Выступал на общем семинаре всего вагнеровского отдела с 10 до 16 с перерывом с 12 до 13. После обеда семинар, к счастью, продолжался за теннисным столом с кофе. Иначе бы я пяти часов говорильни стоя не выдержал. И так охрип. Рассказывал про моделирование бурь и суббурь, то есть результаты наших работ с Лёней Захаровым и Смертиным. Вечером опять в магазины. Ничего не купил. Глаза разбегаются, заказов много, а денег мало. Вот и мучаемся. Завтра едем с Бестами в Берлин.
2 октября. В 9.00 за нами заехали Бесты на своём "Вартбурге" (50 л.с., 10 литров на километр, 19.000 марок, 1 литр = 1.50 марок). Адольф Бест - чуть ли не вдвое выше своей жены Ингрид, сухощав, приветлив, под пятьдесят лет, у них уже взрослые дети. Привезли нам из Нимека жвачку-шарики для детей и Юре ещё заказанных им индейцев для Алёшки.
Поехали в Берлин. День опять чудесный. Бабье лето. По дороге Адольф указывал на машины с западноберлинскими номерами, встречаются довольно часто. Западноберлинцам сравнительно просто выехать в ГДР к родственникам или даже просто так, а вот к ним попасть - гораздо сложнее. Уже в Берлине долго ехали вдоль знаменитой стены, разделяющей Западный и Восточный Берлин. Стена действительно могучая, бетонная, высотой больше трёх метров. Адольф говорит, что за ней ещё одна, из колючей проволоки.
В Берлин приехали в 10.00. Осмотрели центр, начав с Брандербургских ворот. На самих воротах - флаг ГДР. В обе стороны от ворот - стена, справа за ней - здание рейхстага, без купола, его так и не восстановили, на крыше развевается флаг ФРГ не взирая на особый статус Западного Берлина. Сфотографировал эту панораму.
Затем "Пергамон-Музеум". Огромное здание специально построено для демонстрации шедевров древней архитектуры. Алтарь Зевса из Пергама, облицовка стен Вавилонских - произвело более сильное впечатление чем Дрезденская галерея, там всё напоминает Эрмитаж, а эдакую громадность увидели в первый раз.
Затем книжный магазин, где наткнулись на Ирину Роднину (наверное, самая яркая звезда фигурного катания нашего времени). Универмаг. Ещё больше, чем в Дрездене. И тут полно соотечественников. Метро. Попроще, чем в Москве. Пожалуй, так и надо. В давке не до мраморных красот.
Обед в ресторане "Варшава". 30 марок на четверых без спиртного с пивом (кроме Адольфа) - это дёшево. Качество блюд высокое.
Магазины. Толпа борется за вельветовые брюки. Совсем как у нас. Дамские сапоги - 260-290 марок. Узкие, страшно покупать.
Телебашня. Смотровой этаж. Панорама обоих Берлинов. Стена видна и отсюда. С телебашни послал дяде Вове в Сестрорецк открытку в конверте со спецгашением.
Опять магазины. Увидел женский плащ для Сашули на витрине, понравился. Ингрид померила, купил. Спасибо Бестам. За что им-то наказание - по магазинам с нами мотаться? Подарил Адольфу нашу "пятёрку" - он собирается вскоре в Ашхабад.
3 октября. С 9.30 до 16.00 в институте. Работали очень плотно. Сначала вопросы-ответы по программам. Потом обсуждение ионосферного провала и наших работ с Клименко. Потом Вагнер рассказал об их результатах, полученных на спутнике "Интеркосмос", а также о результатах проведённой ими обработки данных американских спутников.
С 16.30 до 17.30 бегали по магазинам в Бабельсберге. В 18.15 за нами заехал Вагнер на своём новом "Трабанте" (новую машину в ГДР можно купить не раньше чем через десять лет после покупки предыдущей) - драндулете вроде "Запорожца", но побольше размерами. С ним была Гудрун. Поехали в театр в Новый Дворец Сан-Суси. В программе был Моцарт, "Фигаро", но заболел солист и давали концерт из кусков "Дон Жуана" и "Фигаро". Исполнение хорошее, понравилось, но ещё больше понравился сам театр. Маленький зал: партер 8 рядов, бельэтаж, балкон. Очень уютно, отовсюду видно и слышно очень хорошо, эффект присутствия в полной мере.
В антракте пьют вино в фойе и очень многие курят, включая дам, и отнюдь не в специально отведённых для этого местах - повсюду пепельницы. Это меня удивило. В ГДР вообще я видел мало курящих. На улице не принято, но и в институте кроме меня никто не курил, и я мучился с окурками - нигде ни пепельниц, ни урн, а чистота такая, что хоть суй в карман окурки, что и приходилось иногда делать. Курил я, как обычно, напропалую при всех наших обсуждениях, и немцы деликатно не обращали на это внимания. В театре же я впервые увидел толпу курящих.
А у Коренькова ещё во время поездки в Берлин разболелась нога, на икре созрел огромный фурункул или карбункул и он еле ходил. Никогда этой заразы у него не было, и вот выскочила в самый неподходящий момент. Я знал (от тёщи и от бабушки Фени) одно надёжное вытягивающее средство, испробованное на себе, - надо приложить тряпочку, пропитанную мочой к вскрытому фурункулу и забинтовать. Но как его вскрыть? Давить бесполезно, видно, что глубоко сидит, не выдавишь. Надо резать. Я предложил Коренькову свои услуги, и он согласился.
Придя домой из театра, я наточил об каменный подоконник наш хозяйственный нож, прокалил его на огне и приступил к операции. Кореньков улёгся на диване, я сел ему верхом на ногу.
- Только резину не тяни, действуй решительно, - попросил Юра. Я пообещал и решительно произвёл разрез. Хлынула кровь, но гноя вышло меньше, чем мы ожидали. Юра намочил тряпочку, и мы прибинтовали её к ране.
4 октября. На работе были до 12.00. Юра хромал, нога по-прежнему болела. Естественно, это заметили, стали расспрашивать, что и как. Мы рассказали про вчерашнюю "операцию". Все заахали, заохали и уговорили Юру обратиться всё же к врачу, прямо здесь в институте, который должен был появиться в 13.30. Юра остался ждать врача, а я отправился варить ногу, которую мы привезли с собой, точнее, кость, которая от неё осталась, вместе с гороховым супом из пакета. Навар удался на славу. Пообедал, пошёл на обход магазинов. Набрёл на "Охотмагазин" нашего отечественного Военторга, рядом с в/ч Советской Армии. Сервис родной, ненавязчивый, русский мужик обслуживает, не церемонится. Дал всё же телескопическую удочку в руках подержать. Тяжёлая. И дорогая. Купил набор симпатичных поплавочков.
С Юрой мы договорились встретиться в условленном месте в 16 часов. Ждал его целый час, но он не пришёл. Домой вернулся в 19.00. Юры дома нет. Заволновался, собрался идти звонить Вагнеру, но тут как раз явился Матиас. Сообщил, что Юру забрали в больницу на операцию, что я и подозревал.
До 22.00 пили с Матиасом пиво и болтали о жизни. О немецком характере, конформизме, мещанстве, христианстве, русском характере, Томасе Манне, Солженицыне. Говорил-то больше я, а Матиас только "поддерживал" беседу и задавал вопросы, так что его образ мышления я так и не смог выяснить, интерес же к моим высказыванием у него был явный. (Позже от Гудрун я узнал, что Матиас - добрый, порядочный малый, но правоверный коммунист.)
5 октября. В 9.30 в институте. Позвонили в больницу, узнали, что Юре сделали операцию под общим наркозом, самочувствие нормальное, выпустят не раньше завтрашнего дня, то есть субботы, а в воскресенье мы уезжаем. Работали с кофейком до 12.00. Затем прощальный брэнди, обмен любезностями, разговоры о сотрудничестве. Я оставил в фонд института бутылку русской водки и пару пачек "Явы".
После обеда с Гудрун и Матиасом отправились в больницу к Юре. Нас пустили прямо в палату к нему. Принесли пиво, печенье, яблоки, груши, цветы. Кореньков рассказал, что ему вырезали агромадный кусок мяса из ноги - какой-то внутренний карбункул. Мой ножичек только сверху чуть прошёлся. Чувствовал себя Юра хорошо и беспокоило его только наличие нерастраченных денег, почти половина всей суммы у него была ещё цела, всё боялся прогадать и откладывал на последние дни. Вот и дооткладывался.
Мы взяли у него список заказов, деньги и пошли их отоваривать. С Гудрун у нас дела пошли значительно быстрее, чем когда мы мотались по магазинам вдвоём с Кореньковым. Лихо закупили трусики, пояса, бюстгальтеры жёнам, родственницам и знакомым дамам. Нине Кореньковой купили вельветовый костюм, и это существенно облегчило нашу участь, так как сразу ушла большая часть кореньковских денег.
Ходили с Гудрун по магазинам до 17.00. Затем разошлись, чтобы встретиться через 2 часа: Гудрун пригласила меня к себе в гости. Я отправился сначала домой - забросить накупленные товары. Потом пошёл в гастроном - сдавать бутылки, накопившиеся у нас с Кореньковым, в основном из-под пива. Процедура сдачи бутылок мне очень понравилась. Ставишь бутылки на тележку, провозишь их мимо кассы, где с тобой рассчитываются, прямо в склад, где сам расставляешь их по соответствующим ящикам. Никакой очереди, пять минут на всё дело. В Калининграде этому я посвящаю полдня, а то и больше. "Пункт закрыт - перегружен", "Нет тары", "Бутылки по 0,7 л не принимаем" - из года в год одни и те же проблемы несмотря на принимаемые постановления.
В 18.00 поехал к Гудрун в Бабельсберг. Пятиэтажка, похожая на ту, в которой поселили нас. Лестничные площадки - как у нас в Союзе прихожие в квартирах: обувь выставлена, одежда верхняя висит. Гудрун с мужем и двумя детьми живут в четырёхкомнатной квартире общей площадью 75 кв. метров. По-немецки чисто, уютно, комфортабельно.
Очень симпатичные дочки: Зильвия - 9 лет и Клаудиа - 5 лет. Очень общительные, жизнерадостные и в то же время благовоспитанные. И никакой чопорности. Благовоспитанность сочетается с живостью, приветливостью, бойкостью, весёлостью. Это сочетание показалось мне вообще характерным для немецких детей. Младшая требовала её подбрасывать, обе демонстрировали мне шпагат, обучали меня немецкому языку.
На ужин было подано: раухшвайнефляйш (свинина горячего копчения по-домашнему), салат из помидор, гренки, портер. За столом младшую заставляли резать мясо ножом на маленькие кусочки, пресекались слишком громкие разговоры. Особенно строго следил за порядком отец. На десерт - творог с шоколадом, мороженое, лимонный шнапс (32°). Затем детей отправили спать, полдевятого примерно. Перед водными процедурами обе бегали голышом по квартире. Младшая попрощалась со мной перед сном стихотворным "спокойной ночи" (а выходя из-за стола - аналогичное "спасибо").
Наконец, дети угомонились, и взрослые перешли из маленькой столовой в просторную гостиную. На маленький столик у кресел были выставлены: вермут с минеральной и лимонным соком, шнапс и солёные орешки. Муж Гудрун - Детлеф (фамилия Йоханнинг у обоих) - тёмноволосый, с бородой, худощавый. Тоже сотрудник Вагнера, но приборист. Разрабатывает зонды Ленгмюра для спутников. Русским владеет слабее, чем Гудрун, и поэтому, наверное, поначалу был скован. Хорошо знает английский, много лучше меня. Поначалу Гудрун была переводчиком, а потом сказалось спиртное, и мы и так стали прекрасно понимать друг друга. От стереомузыки я отказался, только беседовали, попивая то шнапс, то вермут.
Я высказал своё восхищение дисциплинированностью пешеходов, не без иронии, конечно.
- Наверное, если немцу надо будет срочно вызвать по телефону пожарную машину, а телефон на той стороне улицы, то он всё равно побежит только по пешеходному переходу и только на зелёный свет.
- Это важно для детей, чтобы взрослые соблюдали правила, - возразила мне Гудрун. - Дети же не всегда могут правильно оценить ситуацию, когда можно нарушить правила, а когда нельзя. Пусть уж лучше никогда не нарушают, а для этого важно, чтобы так себя вели взрослые.
- С этим трудно не согласиться. Но всё же излишняя пунктуальность вредна, она сковывает творческую инициативу. Мне кажется, что только из-за этого у вас в группе так медленно движется работа по созданию своей модели. Вы все слишком боитесь нарушить правила. Работая с приближёнными методами, вы гонитесь за излишней точностью. Впрочем, это не беда. В целом же, главное моё впечатление - это немецкий порядок во всём. На улицах, в домах, в магазинах, в институте. Вон Детлеф сколько фолиантов перерыл, чтобы найти для меня точное время проявления плёнки. Мне же достаточно стандартной цифры - 8 минут.
- Что значит - немецкий порядок? - переспросил меня Детлеф.
- Дойче орднунг. Так это по-немецки звучит, кажется.
- Ха, дойче орднунг! Дойче орднунг! - неожиданно темпераментно вскинулся Детлеф. - Бардак (он действительно употребил это русское слово) это, а не порядок, тем более немецкий. Такой же как и у вас в Москве. Вот там, за стеной, действительно немецкий порядок, дойче орднунг.
Я не стал особо возражать, хотя заметил, что чисто внешне разница всё же заметна между ихним и нашим бардаками (пусть так).
Гудрун рассказала анекдот: "Партийный деятель на собрании обещает, что в скором времени ГДР перегонит ФРГ в соревновании систем. Рабочий скептически замечает:
- Где же нам! Вон у нас, например, какую паршивую обувь делают. Не то, что у них.
Деятель уверенно заявляет:
- Ничего, мы их и в такой обуви перегоним!"
Заговорили о Калининградской области. Интересует буквально всё.
- Неужели не осталось ни одного немца?
- Ни одного. В сорок шестом году всех вывезли за 48 часов.
- Всех, всех?
- Абсолютно. Этот факт, кстати, неизвестен даже большинству моих сограждан. Мне в точности такой же вопрос часто задают жители других наших советских городов и тоже удивляются.
- Скажите, а зачем Советскому Союзу эта территория? Разве вашему народу не хватает места? Ведь Советский Союз и так такой большой, и для него это маленький процент площади. А для нас, немцев это весьма значительная часть территории.
Я пожал плечами. Вопрос риторический.
Заговорили о литературе. Шукшина любят как киноактёра и режиссёра ("Калина красная" очень понравилась Гудрун), но не воспринимают как писателя. Не настолько знают язык. Например, "Степана Разина" Чаплыгина читали с большим интересом, чем шукшинский "Я пришёл дать вам волю", у Чаплыгина детальнее описания примет времени, а у Шукшина их вовсе нет.
- Ну, для художественного произведения это вовсе не обязательно, - возражал я.
"Живи и помни" читали, понравилось. "Доктора Живаго" читали, тоже понравилось, а от "Мастера и Маргариты" в восторге. Любимые немецкие писатели Стефан Цвейг и Томас Манн. Похвастался, что читал всего Томаса Манна. Но они-то русскую литературу читают и на немецком, и на русском языке.
Говорили ещё и о католицизме и протестантстве, религии и марксизме. Выяснилось, к моему удивлению, что Вагнер не член партии, поскольку у него жена - церковная активистка. Поэтому же он ещё и не профессор, хотя давно уже имеет докторскую степень. Но по убеждениям он правоверный сторонник нынешней власти. Мне Вагнер напоминал больше всего Распопова, а чем-то даже и Гострема. Спросил о его человеческих качествах, о его порядочности. Ребята дали ему в целом положительную оценку.
Проболтали мы до часу ночи, что очень поздно по немецким понятиям. На прощанье обменялись сувенирами. Гудрун и Детлеф проводили меня до автобуса, непонятно почему ехавшего, а так пришлось бы идти 8 километров пешком. Ночью было уже холодно, до нуля градусов. Домой приехал в 1.40 с очень приятным впечатлением в целом от визита.
(продолжение следует)