Итак, волю двоих можно принести в жертву воле третьей только тогда, когда
1. эта тотальная жертва обеспечивает действительную полноту жизни, когда не происходит никакого ущемления существа, когда гарантируется действительная свобода, действительное обладание всем желанным сполна;
2. а также тогда, когда ни первому, ни второму не надо будет угадывать волю третьего, подстраиваться под неё, то есть тогда, когда абсолютная воля третьего будет действительно волей остальных.
Если есть на земле идея любви, если есть в людях стремление к гармоническому сочетанию, значит, космическому принципу не чужда любовь, стремящаяся воплотиться в людях. Цель людского космоса - не просто воплощение личного Абсолюта, а выраженное на земле сочетание двух Личностей, объединённых в любовь волею, исходящей из третьей Личности, волею, становящейся волей Трёх.
Ленинград, 10 июля 1980 г.
8.
Так мы пришли к догмату о Боге как о Пресвятой Троице. "Единый Бог в трёх Лицах". Этот догмат удовлетворяет всем нашим условиям:
1. Жертвенная самоотдача Лиц ни в коей мере не ущемляет полноту обладания Единым Существом, ибо Бог как Существо один и неразделён;
2. Воля, будучи природным свойством, едина в единой природе Абсолюта.
(Но сейчас нам не надо вдаваться в тонкости догматической терминологии: она сложилась в конкретном философском контексте IV века, а нас сейчас не это интересует).
Блаженство любви и свободы достигается не эгоистическим индивидуальным захватом и не жертвой бездушному закону, а обретается в полноте единого существа тотальной, совершенной жертвой всего эгоистичного и индивидуального.
Это космическое значение жертвы понятно как-то интуитивно, без особого анализа. Оно чувствуется в элементарных человеческих отношениях с их корыстными и бескорыстными дарами друг другу, с самоотдачей (и тем самым самообретением) в плотской любви, в родственных отношениях, во всех видах общественной и религиозной практики. И в самом деле: нет такой религии, где во главу угла не ставилась бы жертва. В Ведах, например, жертва считается основным законом мироздания. Не было бы жертв, погасло бы солнце и луна, исчез бы мир. Во всём этом туманная интуиция христианского Откровения, где жертва любви открыта как свойство Единого Бога в Трёх Лицах.
Однако вернёмся к нашим двум людям и посмотрим, как возможен для них выход в безусловность свободной любви.
Бог как Лицо воплотился, стал человеком, то есть одним из нас. Он разделил с нами все условия нашего земного пребывания от рождения до смерти (причём смерти мучительной и позорной). Полнота и совершенство Его жертвы как Бога и как Человека (смотри моление в Гефсиманском саду: "не Моя воля, но Твоя да будет" Mф26,39; Мк14,36; Лк22,42; особенно вся 17-я глава Ин) возвели человеческую природу на предельную ступень эволюции, из области земной обусловленности и несвободы в область безусловного, свободного бытия (Воскресение и Вознесение). Единоприродное нам тело, не утратив своей телесности, стало телом безусловным, свободным, не подверженным разложению и насилию, телом Абсолюта.
Людям отныне предстоит только присоединиться к этому новому Богочеловеческому существу. Но как? Ведь ясно, что одним только "хочу быть богом" здесь ничего не получится. Можно было бы ответить: люби Христа, направляй свою волю согласно Его воле, жертвуй собой для Него, и Он соединит тебя с Собою. Это, конечно, верно и хорошо, но ведь вопрос в том, где этот Христос, которого мне надо любить, как узнать Его волю? Отвечают (толстовцы, моралисты и проч.): Он ведь учил. Есть Его учение. Вот ему и следуй.
Простите, - ответим мы, - так чем же такой оборот дела будет отличаться от навязанного внешнего закона? Мало ли учений, да указов, да приказов на свете! Да и кто мне гарантирует, что учение Христа лучше других? А может быть то, что вы выдаёте за Его учение, есть всего лишь учение Толстого или какого-нибудь другого ничтожества, ничем принципиально от меня не отличающегося?
Нет. Если уж возможна любовь и свобода, то отнюдь не одними только человеческими благопожеланиями, учениями и субъективными устремлениями.
Воля хотя бы двух на земле должна действительно стать волей Бога, и наше существо должно действительно стать богочеловеческим существом Христа воскресшего и вознесшегося. Короче говоря, Божественная Троица должна была бы действительно осуществить Себя в людях как принцип свободы в любви.
Мы из Нового Завета видим, что на Вознесении Христа Откровение не остановилось. Апостолы, близкие ко Христу люди, ожидавшие наступления царства Израилева с царём Христом во главе, жестоко ошиблись и были разочарованы. В ужасе бежали они от Креста, видя крушение всех своих революционных планов. Не замедлило ждать и прямое предательство. Вслед за Иудой Пётр. Иуда повесился, а Пётр просто заплакал от обиды за Христа и за себя. Последующие события, как неправдоподобны они ни казались, как ни заставляли подозревать себя в галлюцинировании, всё же оставляли место для неопределённой надежды. Надежды на что? Да, очевидно, на то, что Он, столь всемогущий, что даже воскрес, вернётся, разгонит всю эту языческую шушеру и воссядет-таки на престол славы Израиля, а их сделает-таки своими советниками и приближёнными.
Вспоминались ли им слова их Учителя?:
"Я буду просить Отца, чтобы Он вместо Меня дал вам Заместителя, Духа Истины, Который останется с вами навсегда. Мир Его не может принять, потому что он Его не видит и не знает. А вы Его знаете, и Он будет с вами и станет жить в вас" (Ин14,16-17).
Как бы там ни было, перед Вознесением Он повелел: "Я пошлю вам Духа, обещанного вам Моим Отцом. Ждите здесь, в городе, пока Я не укреплю вас силою свыше "(Лк24,49) (перевод мой). Так они и поступили. И вот "при наступлении иудейского праздника Пятидесятницы (то есть через 10 дней после Вознесения Христа) все они снова собрались. Внезапно раздался шум с неба, как во время бури. Шум этот заполнил весь дом, в котором они находились. После они увидели что-то такое, что было разделено как языки пламени, которые опустились на каждого из них. И наполнил их Дух Божий..." (Дн2,1-4) (перевод мой).
Так описано важнейшее для нас Откровение. Так начало в обществе совершаться то, что первоначально совершилось в одном Человеке, так в маленькой римской провинции среди нескольких простых запуганных людей началось то, чему впоследствии суждено было охватить весь мир и так никогда больше и не кончаться. В крещении Святым Духом родилась Церковь.
Но что же всё-таки произошло? Как связать это событие с осуществлением Бога-Троицы в мире?
Для уразумения этого возьмём любого из участников тогдашних событий, какого-нибудь ученика Христова, любившего своего Учителя: Петра, Матфея, Иоанна... Пусть - Пётр.
Мы понимаем теперь, что для того, чтобы Петру стать свободным участником безусловного существа Христа, ему необходимо было:
1. Знать Христа, любить Его, быть свидетелем Его жизни, жертвы, Воскресения и Вознесения, быть уверенным во всём происшедшем как в действительном факте.
2. Знать, к чему ему, т.е. Петру, надо стремиться.
3. Иметь волю, согласную с волей Христа.
4. Быть готовым на жертву, аналогичную Христовой.
До событий дня Пятидесятницы налицо было только первое из перечисленных условий: Пётр знал Христа, знал всё с Ним случившееся и по-человечески любил Его. Очищение Духом Святым, - этот внезапный, как всегда, скачок в эволюции, - дополнил необходимое. Третье лицо Пресвятой Троицы выразило Себя в Петре так, что сделало этого человека орудием Своей воли и действия. (Мы, кстати, до сих пор не рассматривали участие Св. Духа в космической истории, в воплощении Логоса-Сына во Христе, т.к. это было методически невозможно, да и не нужно. И теперь тоже опустим этот самостоятельный вопрос). Не какие-то туманные догадки, чувства и волевые импульсы руководили отныне разумом и волей Петра, а Сам Бог Дух Святой, Третье Лицо Троицы. Петр очистился (слово "крещение", греч. "баптизма" означает именно омовение, погружение в воду с целью омыться, очиститься). Он понял всё, что произошло; он приобрёл волю, согласную с волей Христа, а, следовательно, и с волей Бога; он стал готов на жертву, ибо ясно стало, ради чего стоит жертвовать.
1. Воля 1-го Лица (Отца)
2. Воля 2-го Лица (Логоса, Богочеловека-Сына)
3. Воля 3-го Лица (Духа Святого), а теперь и Петра единая по божеству воля
Отныне никакая видимая отдельность от Христа, индивидуальность, не могла смутить Петра. Он знал, он чувствовал, что он нераздельно соединён с Христом Воскресшим и Вознесшимся: "уже не я живу, но живёт во мне Христос" (Гал.2,20). Пусть смеются окружающие: ведь они ничего не знают, не чувствуют, не видят Духа (как и предупреждал Христос, см. раньше), а он знает и чувствует, и это знание прочие, чем все остальные знания на свете.
Ведь и во Христе при Его земной жизни никто не мог увидеть Духа Божия, никто не мог предположить Воскресения и свободы в этом рабском образе, в этом униженном и оплёванном человеке. То же и с Петром, с Иоанном, с Матфеем, с Фомой, со всеми ими: их будут гнать, будут смеяться над их ничтожеством, их казнят, - ибо Духа мир не увидит. Дух невидим, но непобедим, так как это Дух Святой - Бог.
Любовь нельзя себе выдумать. Она - плод Духа. Они же любили.
Радость нельзя себе выдумать. Уж есть - так есть, а нет её - нигде не купишь. Они были пьяны от радости, как пьянится от радости до сих пор всякий, сочетающийся со Христом. Этой радости, мира, спокойствия, неколебимой уверенности люди вне Церкви не знают. Только Церковь со дня своего рождения доныне и до окончания века будет хранить в себе и щедрою рукою раздавать эту радость в Духе святом всякому, воистину прибегающему к ней.
Апостолы стали Екклезией (то есть Обществом, Собранием, Церковью), о которой говорил в Своё время Христос: "создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её". Они стали невидимо единым существом любви, единым Телом Богочеловека Христа. Существом, соборно (католически) повторяющим единоличный земной путь Христа, с тем, чтобы соборно повторить Его жертву и Его Воскресение.
Люди, не знавшие лично исторического человека Иисуса, видели теперь перед собою Петра, Иоанна, Фому ... - Церковь. Они заражались их вдохновенной проповедью, их любовью, они очищались (крестились) невидимым Духом и видимой водой, они невидимо присоединялись к Телу Христову, а видимо - к Церкви, они переполнялись радостью, которую не соглашались променять ни на какие сокровища мира, они шли на жертвы, если этого от них требовала сложная историческая жизнь Церкви.
"Все вы, - пишет Павел, - во Христа крестившиеся, во Христа облеклись . Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужского пола, ни женского, ибо вы одно во Христе Иисусе" (Гал.3,27-28).
Так предварительно, невидимо для мира, но явственно ощутимо для самосознания всех причастников Богочеловечества разрешаются волновавшие, волнующие и имеющие ещё долго волновать мир неразрешимые социальные проблемы: любовь и свобода.
Так Один открыл путь в безусловную жизнь всем. Так начало осуществляться дело Троицы в человеках.
(Замечу, что недаром день рождения Церкви, то есть Пятидесятница, в русском народе называется Троицей).
Пусть мечется мир, мятётся, дёргается и кривляется в поисках выхода из своих тупиков. Выход давно был открыт всем ищущим его в маленькой иерусалимской комнате. Ищущий да обрящет: ведь сказал Христос: "мужайтесь: Я победил мир" (Ин.16,33).
Ленинград, 10 июля 1980 г.
9.
Редко какое заблуждение было столь устойчивым, как древнее представление об индивидуумах (или "атомах" по греч.). Согласно этому представлению человек, равно как какое-либо другое создание, представляет собой по своей природе неделимое целое (in-dividuum, ... , не-делимое). Устойчивость этого воззрения, несмотря на очевидное сопротивление действительности, объясняется тем, что здесь при отсутствии понятия личности действовала интуиция личности. И в самом деле: личность одна, единственна, неповторима и неделима (как идея конкретного человека), но действительная природа, выражающая эту личность, отнюдь не единственна, не замкнута и вполне делима. Так, если мы возьмём Льва Толстого, то как личность он один и неделим: нельзя говорить о половине Льва Толстого или о другой его части. Но как видимое выражение, физическое воплощение личности, Лев Толстой, будучи, как и все мы, частью космоса, часть отнюдь не изолированная. Достаточно напомнить, что он имел много детей, которые, судя по всему, произошли именно от отделённого им семени. Не говоря уж о том, что природа Льва Толстого обнаруживала признаки делимости ежесекундно; он дышал, терял зубы, волосы... и все эти "части Льва Толстого" входили немедленно в общекосмический баланс вещества и энергии. Не будет ничего удивительного, если обнаружится, что на мне растут волосы, частично принадлежавшие некогда великому графу.
Это очевидное единство общекосмической природы при наличии в ней множества личных центров самосознания немедленно проясняет для логической индукции уже "выведенный" нами ранее догмат о Троице. Нехристианам всегда представлялось не только непостижимым, но просто и абсурдным: как же так? природа Бога одна, но при этом в Боге Три Личности? На самом же деле абсурдным этот очевиднейший факт множественности лиц при единстве природы может показаться лишь тем, кто не привык задумываться и обобщать. Ведь если в космосе мы находим единство природы при личной множественности, то в этом действительном факте должен ведь выражаться какой-то общекосмический принцип. Здесь даже не надо ничего доказывать, так как это - самоочевидность.
Другой вопрос, - почему три, а не два, не пять, не миллиард? Но это ведь понятно из предыдущих рассмотрений. Просто три в данном случае число абсолютное. Один - мало, два - мало, три - достаточно, четыре - избыток, так как четвёртое лицо в Абсолюте может быть, а может и не быть, его бытие для абсолютности Абсолюта не необходимо. Три - необходимо и достаточно.
Это как в следующей аналогии: как построить на плоскости замкнутую фигуру прямыми линиями, не тождественными друг другу? Сколько линий необходимо и достаточно безусловно? Одна - мало, две - мало, три - хватит, четыре - с избытком... Может быть и миллиард линий, но все, кроме трёх, условны, а три - безусловны.
_______________________________
Признание факта общекосмического единства приводит к ряду важных для жизни и осознания её смысла телеологических выводов.
Как мы уже выяснили, цель человеческого общежития - достижение состояния свободы в любви. Любовь же, - в её совершенстве, а о несовершенной любви мы из телеологических соображений не говорим, - требует любви ко всем людям, признание права на свободу и любовь абсолютно каждого человека. Фактическая действительность смеётся над личными устремлениями человека к безусловности. Взять хотя бы смерть (своевременную или несвоевременную, - безразлично). Трезвая мысль признаёт, что смерть лишает человека какого бы то ни было личного смысла жизни. Ведь если человек эгоист, то он любит себя и не может примириться с фактом своей действительной ничтожности, полной обусловленности смертью. Если человек альтруист, ну или хотя бы любит своих детей, то он не может, оставаясь человеком, то есть личностью, примириться с фактом ничтожества других, с неизбежной тленностью своих детей хотя бы. Когда человека что-то угнетает (пусть мысль о своей или чужой смерти), он не свободен, он именно угнетённый. Если бы смерть, несвобода были нормальным, естественным и окончательным состоянием человека, то человек не мог бы осознавать её гнёта. Ведь не замечает же рыба в однородной воде и человек в воздухе гнёта (давления) воды или воздуха, гнёт осознаётся только тогда, когда мы вытащим рыбу на воздух, а человека поместим на глубину, и этот гнёт будет свидетельствовать о том, что где-то, в принципе есть нормальные условия существования (на воздухе для человека и для рыбы в воде).
Спасение (то есть свобода) немыслимо в одиночку. В силу всеобщей, действительной связанности, в силу единства человеческой природы свобода может быть мыслима только для всех, всех без исключения. Немыслимо быть свободным, если рядом с тобой кто-то умирает. Пусть даже не сейчас, пусть это было давно: немыслимо сознавать своё блаженство, если ты знаешь, что окончательно и бесповоротно попрано счастье и свобода других, что кто-то погиб бессмысленной смертью в газовой камере хотя бы сто лет назад, и помочь ты не в силах, не свободен помочь.
Грядущий материалистический коммунизм - недостойная человека пляска и веселье на костях и стонах бесчисленных поколений. (Как издёвка читаются слова статьи "Свобода" из IV тома Сов. Философ. Энциклопедии: "Марксистский материализм, ..., есть творец мира, который будет населён богами, не знающими скуки ...". Здесь не поймёшь, - не то это инфантильность, не то эстетствующее ницшеанство.)
Всё это достаточно тривиально как для логического, так и для нравственного сознания, но безрелигиозные люди как-то не обращают на это внимания.
Совершенно очевидно, что христианское Откровение устранило тяготеющую над людьми бессмыслицу всё тем же фактом воскресения и вознесения Христа. Для иллюстрации логически необходимых выводов из этого величайшего исторического события может послужить любая икона Вознесения, иногда называемая Сошествие в ад. Сияющий Христос в мандроле (итал. Mandrola - миндалина, миндалевидное сияние славы вокруг образа), попирая ногами сокрушённые двери, ведущие в смерть (чёрная дыра преисподней), крепко держит за руки Адама и Еву (символ всего человеческого рода), буквально вытягивая их из распахнувшихся гробов в сияние вечного дня. Глубоко под землёй виден связанный по рукам и ногам Аид (Гадес, Ад, ... , нечто без-идейное, бес-форменное, - персонификация смерти), рядом с ним валяются ключи, замки, щипцы, всякие орудия насилия и пыток. Возле же Христа, в блистающем золотом свете (золото - символ того, что утверждается евангельской фразой: "Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы".) собрано древнее, новое и грядущее человечество в образах праведников.
Так и в ликующем Пасхальном гимне при мириадах зажжённых свечей (символ изменения, преображения) и крики радости Церковь поёт:
"Христос воскресе из мёртвых,
смертию смерть поправ,
и сущим во гробех живот даровав!"
Вещественно-физическая тайна Христова Воскресения нам сейчас недоступна, так же как недоступна сейчас тайна происхождения человека и тайна грядущего соборного воскрешения человеческой природы. Но одно из исторического факта Христова Воскресения следует с необходимостью.
а) В силу достижения Христом телесной безусловности наша человеческая природа в принципе не может быть чужда Его непосредственного телесного воздействия. Для безусловной, свободной природы Христа нет пространственно-временных условий. Отныне не космос Им обладает, а Он владычествует над космосом, выполнив призвание первобытного Адама (царство не от мира).
б) В силу действительного единства человеческой природы и телеологического единства человечества в свободе и любви к безусловности Христа должно присоединиться соборно всё человечество независимо от того, когда каждый отдельный человек жил: до Христа или после Него.
Как происходит (или произойдёт) воскрешение всех людей, пусть объясняет тот, кто может объяснить, как произошло Воскресение и Вознесение в безусловность Самого Христа.
Решительно ясно, что вне факта Воскресения Христа не имеет смысла ни существование одного человека, ни существование всего человечества. В Воскресении обретает завершение смысл эволюции космоса к человеку и неотделимый от одного человека смысл существования всего общества. Всё это открылось Церкви Духом Святым в день Пятидесятницы, открытие же это преисполняет радостью членов Церкви поныне и до окончания века. Радость же эту Церковь стремится передать остальному миру на своих исторически сложных путях, указывая людям на смысл их существования и давая действительные силы не впадать в уныние от видимой бессмыслицы смерти.
Представить себе своими собственными силами образ всеобщего воскрешения, да не только представить образ, но помыслить таковой факт исполнения смысла, - невозможно людям по причине их почти тотальной обусловленности. Это всё равно как древней обезьяне невозможно было ни представить, ни помыслить человека, в которого она превратится на путях эволюции. Собственными силами, - написал я, - невозможно. Но по счастью уникальный факт Воскресения и Вознесения не только самой своею фактичностью может открывать людям глаза на смысл и существования (этого явно недостаточно, так как это факт бывший, plusquamperfectum, в нём вполне можно усомниться, приняв его за обман, каких немало в истории). Но факт этот открыл возможность действительного, независимого от человеческой условности воздействия безусловной природы Воскресшего Христа на людей, невидимо укрепляя их волю, просвещая ум и вообще объединяя их в Церковь Своего Тела. И как в условной человечности Христа трудно было другим людям увидеть будущее прославление, но для Самого Христа Его Воскресение было предметом величайшей убеждённости, о чем Он и проповедовал среди Своих последователей, не обманув их и не обманувшись. Так же трудно вне Церкви людям увидеть своё будущее воскрешение, хотя для Церкви это предмет незыблемой уверенности, как я уже написал, не столько в силу исторического факта Воскресения, сколько в силу укрепляющего действия безусловного Принципа, материально действующего в космосе благодаря Христову Вознесению.
Если бы христианство было только учением, - его мистическая фантастичность, гностическая приземлённость до позитивизма, его этическая неоригинальность, - всё это не смогло бы сделать из него всемирной религии. Многие учат, но многие ли дают? Христианство - это не учение, а действительно новая жизнь, поэтому и Христос - не Учитель, а Спаситель.
Об этических, педагогических, литургических и вообще житейски практических выводах, которые неизбежно вытекают из факта Христова Воскресения и из осознания через этот факт конечного смысла человеческого существования, обо всём этом нечего и говорить, настолько очевидно, что вся мораль, педагогика и житейская практика получают логическое основание только при наличии конечного смысла. И наоборот, без Воскресения вся мораль, да и вся жизнь вообще - кошмар бессмыслицы, либо проваливающийся в бездну небытия эрзац смысла.
Ленинград, 11 июля 1980 г.
10.
Но космос не сводится к одним людям. Звёзды и солнце, радуга в небе и радуга цветов на весенней земле, рыбы в воде и щебет и блеск оперенья у птиц в ветвях, - всё это тоже космос. Мы не можем с достоверностью указать на смысловые пути эволюции внешнего по отношению к человеку космоса. Но с полной достоверностью можем указать на тот очевидный факт, что именно никакого внешнего космоса для человека не существует. Человек живёт и действует среди звёзд, цветов, рыб и птиц, - полезных и вредных. Космическая природа едина и пронизана единым космическим Принципом своего существования. (Сейчас, особенно после квантовой механики 30-х годов, никто уже не рискует так грубо, в лоб говорить об "объективном" мире, который познаётся "субъектом" в своих независимых от субъекта проявлениях. Если говорят, то с невнятными оговорками, просто скорее по косной привычке). В известном смысле мы можем говорить о "внешности" по отношению к человеку даже его собственного, постоянно меняющегося тела (моя рука, нога, волосы или кишка - это ещё не я сам: всё это может быть предметом моего отстранённого наблюдения и эксперимента). Но в известном смысле ничто для меня не внешне, так как я являюсь одновременно объектом и субъектом бесчисленных действий в этом мире. Я не только обусловлен, но и обусловливающий. На свете вообще всё друг друга обусловливает, - в этом выявляется единство космоса. Но условия, которые налагает человек на окружающий мир, совсем иные, нежели условия, которые налагает на мир солнце или цветок или птичка. Птичка съела муху, и за это она неподсудна, ибо действует почти механически, без рассуждений, безлично. В человеке же выражает себя Принцип свободы, поэтому он относительно ответствен за совершаемые им действия в мире. Человек призван "владычествовать" в космосе, то есть личным образом, разумно и свободно обусловливать его. Коллизии, которые возникают внутри системы взаимодействий "человек - окружающий мир", очевидны, и об этом нет смысла распространяться. Нас сейчас интересует только телеология этих взаимодействий. В них обнаруживает себя примерно тот же принцип, который действует в человеческом общежитии, только общество теперь выступает по отношению к окружающему миру как нечто единое (как ранее человек по отношению к обществу), люди желают освободиться от условий, налагаемых на них окружающей природой. Это наглядно видно в развитии техники производства, строительства, путей сообщения, в подчинении и истреблении животных, в развитии медицины и т.д. С другой стороны, люди прекрасно осознают не только какое-то туманное право на относительную свободу и самостоятельность окружающей природы, но в силу единства природы прямо-таки страдают от попрания этих "прав" природы. "Мы не можем ждать милостей от природы после того, что мы с нею сделали" - перефразировка мичуринского лозунга.
Здесь, как и в социуме, возможны два пути законного, "разумного" эгоизма (только под Эго будем понимать уже общество как целое, а под социумом - остальную природу). Первый путь - аналог "свободного общества" - приоритет индивида (у нас - людей) над социумом (у нас - природой). Хищническое, несдержанное разграбление природных богатств, нарушение экологического режима, истребление видов и комплексов и страдание самих же людей от всего этого безобразия, - результат последовательного проведения в жизнь этого принципа. Второй путь - аналог "социалистического общества" - приоритет природы над людьми. Застой в развитии техники и практической науки, отказ от борьбы за существование и в логическом пределе - вырождение, разруха, стаи волков на городских площадях. К относительному счастью общество пока клонится к первому пути, однако голос "назад к природе" раздавался из Женевы ещё в XVIII веке. Но мы видим, что как в одном, так и в другом случае эгоизм оказывается именно неразумным, ибо Эго всё равно страдает.
И тем не менее, определённые тенденции в отношениях "люди - природа" налицо. Отрицать их невозможно. Людям ясно, что они ищут, неясны только пути, ведущие к гармоническому сочетанию человеческой свободы и красоты и свежести природы. Ко всему этому примешивается ещё один момент: чувство братского единства с животными, острое ощущение бессмыслицы и страдательности тварей в их скоропреходящем цветении и в этически неприемлемом для людей факте тотального взаимопожирания. Этически и эстетически безразличное отношение к природе во все века служило признаком человеческой недоразвитости, бесчеловечности в человеке, преобладание в нём бессмысленного, звериного начала. Посмотрим на каких-нибудь известных своей личной злобностью исторических деятелей. Ведь когда Бенедикт Спиноза помещал в закрытую банку пауков и со сладострастной жадностью наблюдал их жестокую борьбу, когда Михаил Лермонтов не мог пройти мимо беззащитных животных, каких-нибудь куриц, чтобы не сбить их с ног ловко кинутым камнем, - мы воспринимаем эту мерзость в том же ключе, как злобное хулиганство на ночных городских улицах или как пытки Ивана Грозного да застенки концлагерей в нашем столетии.
Страдают люди, но страдают и животные: им тоже не хочется, чтобы их терзали и пожирали. Суетность и бессмысленность их жизни очевидна, только сознаётся она не ими, а человеком - единственным разумным существом среди них.
Этот-то разум и потенции к свободе суть залоги разумно-свободного отношения человека к твари, залоги её освобождения от бессмыслицы и мучений. Об этом пишет св. ап. Павел: "Все создания с нетерпением ждут, чтобы Бог явил, наконец, славное владычество Своих детей, Ведь Он предоставил всё создание власти бренности не оттого, что оно было в чём-то повинно, но оттого, что Он вовлёк его в суд над человеком. Но Он дал также созданиям Своим надежду, что они в один прекрасный день будут освобождены от проклятья суеты. Тогда они уже не будут рабами смерти, но станут участниками вольной жизни детей Божиих". (Рим.8,19-21; вольный перевод мой).
Где действуют тенденции, там есть и принцип, руководящий этими тенденциями. Этот принцип не может быть чуждым общекосмическому Принципу по часто уже упоминавшейся причине.
Одно из удивительных проявлений тенденции взаимодействия "человек - прочая тварь", - посильное "очеловечивание" твари. Здесь имеется в виду, например, практическое применение, науки в органопроекции (то есть разумной проекции человеческих органов во внешнюю среду): глаза "продолжают" себя в качестве микроскопов и телескопов; органы речи - как радио; ноги - как поезда и ракеты; мозг - как ЭВМ; кулак - как бомба и т.д. Здесь, в технике, мёртвое вещество как бы оживает и исполняется неприсущим ему смыслом, или взять приручение диких животных, селекцию удивительных сортов растений с гипертрофированными телеологическими функциями: многоколосая пшеница, дивные, сказочные цветы и т.д. "Собака - лучший друг человека", - это не просто механический симбиоз. Или, наконец, художественное творчество, - ярчайшее проявление одухотворения мертвого вещества.
Эта телеологическая тенденция к одухотворённому органическому всеединству космоса с разумно-свободным человечеством (детьми Божиими) во главе его берёт Начало в Принципе космического всеединства и получает своё оправдание в воплощении, окончательном выражении Смысла всего космоса. Этот предельно обоженный космос называется в богословской традиции Софией или Воплощённой Премудростью (софия - греч. премудрость).
(продолжение следует)