- Я знаю, ты слышишь мои злые песни! – воскликнул я, только за окнами троллейбуса мелькнул кусочек, утопленного в зелени, в чаше из горных хребтов, города. Дома, как по ступенькам спускались вниз, к синей дымке моря. На моих голых плечах была накинута футболка, между колен зажата гитара, троллейбус трясло. Два дня мы отсыпались в небольшом палаточном лагере на берегу, между Гурзуфом и Никитским ботаническим садом. Сегодня, наконец, покидав все вещи, по пыльному и длинному склону мы поднялись до трассы, остановили троллейбус и поехали в Ялту. По картинкам я представлял её другой. Мимо проползла Массандра, в кустах, щурясь и косясь по сторонам, словно мелкий преступник, стоял милиционер в белой фуражке. Я проводил его взглядом.
В переходе под автовокзалом было сыро и темно, об асфальт звонко цокали женские каблуки. Толич пихнул меня в бок. Мы пошли по широкой тенистой улице. Навстречу шли загорелые улыбающиеся люди. На многих были, лишь купальники и юбки. Мы купили холодного разливного кваса из бочки, но бутылка оказалась дырявой. Квас пришлось быстро выпить, а бутылку выбросить. В мусорном бачке рылась бабка, но, кажется, ничего полезного не нашла, поглядела по сторонам и пошла дальше. Улицу делил узкий высохший канал, по его илистому дну сочилась вода. Мы влились в разноцветную шумную толпу. По краям тротуара, на ящиках сидели деловые бабки и продавали жареных мидий на палочке, разных форм и величины ракушки из-под рапанов. Дальше завелась бойкая торговля фруктами. Я пощупал деньги в заднем кармане, но я и без этого знал, что их слишком мало.
На длинном, тянущемся вперёд, пляже не было живого места от голых, желейных тел. Медленные волны безразлично накатывали на сушу. Из воды торчали бесчисленные головы и животы. Всё побережье было усыпано дорогими и не очень развлечениями. С помощью специальной фотокамеры пучеглазая всклоченная женщина предлагала разгадать тёмные стороны души, её биополе.
- Я и так знаю, что у меня всё черным-черно, - ответил я. На фотографиях были изображены страшные люди с фиолетовыми разводами. Дальше за астрономическую сумму можно было покататься на каруселях, маленький мальчик сидел на стёклах и протягивал руку, полуголая девушка возилась со змеями, а совсем одетая предлагала сфотографироваться с огромным цветным попугаем. Он сидел на жерди и гордо смотрел в сторону моря. Повсюду стояли щиты с нарисованным, бутафорным морем, и разными фигурами с дырками для голов. Фотографы устало сидели рядом и безразлично смотрели на нас. Набережная стала подниматься, море скрылось за деревьями. Перед нами стеной встал Горький, в косоворотке и огромной соломенной шляпе.
- Поклонись тёзке, - ухмыльнулся Толик мне, задрав голову, разглядывая памятник.
- Его Алексеем звали, - говорю. Но для спора было слишком жарко. Толик промолчал.
- Надо закурить… - в очередной раз протянул Фил. И я устало поплёлся за парнями к скамейке. В воздухе странно пахло сургучом.
- Ну что? Где играть будем? – спросил Фил. Я посмотрел в землю, по асфальту ползла улитка. Она тащила за собой свой дом, прямо, как я…. Чуть выше, стояло летнее кафе, оттуда доносился мятный запах шашлыков и музыка небольшого джаз-банда. Тихо играло пианино.
Мы побрели дальше, в поисках удобного места для игры. Но везде мне не нравилось, и было решено идти назад на торговую площадь, там был подземный переход, очень удобное, по словам Фила, место. Жара спала, день начал затухать, дышать стало легче. Назад мы пошли другой дорогой. На узкой улочке-спуске совершенно не было людей, за ветхими заборами стояли невысокие домики со множеством дверей и лесенок. К дороге опускали свои ветви деревья с алычёй. Не смотря на то, что она была недозрелой, Толик с Филом ловко срывали её и отправляли в рот.
Дальше, ближе к центру, дома увеличились, но остались такими же нелепыми и уютными своей простотой. Я медленно шёл, поэтому отстал от парней, заглядывал в маленькие дворики. Множество фанерных веранд, деревянных надстроек, неказистых узеньких лесенок прямо в квартиру, на второй этаж, диван на улице…. Я сорвал зелёный ещё каштан. Подул ветер, пахло морем.
Подземный переход был коротеньким и шумным, мы уселись посередине, разложились. Фил, как всегда был неописуемо доволен. Люди проходили мимо и удивлённо косились на нас.
- Может, не будем? – снова спросил я. Откуда во мне эта вечная дрожь? Не знаю. Неожиданно Фил стукнул о чехол рукой, повернулся и процедил сквозь зубы:
- Тебя здесь никто не держит…..
Толик молчал. Я поднялся, оглянулся и пошёл наверх. Куда идти я не знал. Может быть, встречу…. Побрёл вперёд. Надо понять Фила, я ныл всё дорогу. Вот, накипело. В первый раз в жизни я видел его таким. Пройдя немного, я увидел летнее кафе, там одиноко играл саксофонист. Люди сидели за столиками и пили водку. Я сел за свободный столик и уныло посмотрел в меню. Когда я услышал голос, я подумал, что это официантка, но девушка в белом, воздушном платье села рядом и улыбнулась:
- Не занято?
Я молча покрутил головой. Рядом в зеркале, я заметил своё отражение, грязная футболка и небритое лицо. Она улыбалась и смотрела на меня. Потом произнесла:
- А почему ничего не заказываешь?
- Денег нет, - честно сказал я. Она вскинула брови.
Странно, она была очень красива…
- Совсем?
- Только на троллейбус.
Она засмеялась.
- А откуда ты приехал?
- Из Ленинграда, - ответил я. Она засмеялась ещё громче. У неё были белоснежные зубы.
- На троллейбусе, из Питера?
- Нет, из Питера автостопом, - говорю.
Она откинулась на стуле и с иронией посмотрела на меня. Потом оглянулась на музыканта, задумалась, наклонилась ко мне и неожиданно серьёзно спросила:
- Расскажи мне что-нибудь…. Расскажи о Ленинграде.
Я растерянно пожал плечами.
- Это правда, что у вас там мосты разводятся?
Я усмехнулся.
- Нет, - говорю, - легенда. У нас и мостов нет, машины все под Невой ездят.
- Да? – спросила она.
- Да.
Она улыбнулась. У неё была очень красивая улыбка с ямочками на щеках. Она оказалась проституткой, самой красивой проституткой, какую я видел…..
До нашей стоянки в Ай Даниеле мы ехали на последнем, забитым битком троллейбусе. Совсем стемнело. Я смотрел на ровную лунную дорогу в чёрном море и думал о странном фатализме, преследующем меня. Но, кажется, каждый находит то, что ищет.