Ей казалось, что она будет за ним, как за каменной стеной. Такой надежностью древних кремлей с их зубчатыми стенами веяло от одного его имени. Хотелось верить в их неприступность и верилось. Только поэтому, и не почему более.
Ярослав никак не походил на остальных Лориных друзей и никак не вписывался в привычный круг общения.
Однако Лоре казалось, что слова «техническое образование» и «программист» равнозначны точности, строгой науке, а значит и таким понятиям как цельность и верность. Но, положа руку на сердце – какая может быть точность и цельность в современном компьютерном мире?
Никакой и целая бездна вариантов.
В то время сказочка про Маленькую Рождественскую Фею существовала только в детской книжке с очень плохими картинками, и Лора однажды возьми да и нарисуй эту Фею в красивом платье со звездочками и с фонариком в руке – такой у Лоры в детстве висел на елке – серебряная перепончатая башенка с тонким волнистым стеклом. Феечка получилась похожа на саму Лору.
Ярослав, надо отдать ему должное, всегда восхищался Лориным искусством, а тут превзошел самого себя и даже попросил Лору пересказать ему сказочку. Лора с некоторым удивлением пересказала.
Так мол и так… Под Рождество один старый король решил выбрать наследнику невесту. Принц устал от хороводов краснощеких красавиц и вышел в дворцовый парк подышать прохладой. Там, среди заснеженных кружевных деревьев мерцал крошечный теплый огонек. Это была маленькая садовая феечка, она освещала фонариком дорогу заблудившимся в сумерках путникам. Принцу понравилась добрая Фея и его любовь – о чудо! – сделала крошечную Фею настоящей красавицей – обычного человеческого роста. Как это всегда бывает в сказках, не обошлось без условий, и они были нарушены. Прошло время счастливой жизни, и принцу приглянулась другая девушка. Тогда Фея исчезла, потому что измена любимого снова превратила ее в крошечную малютку, которую принцу так и не удалось более отыскать, как он ни раскаивался.
Услышав содержание сказки, Ярослав неизвестно чему обрадовался и еще более неожиданно объявил, потирая руки и ухмыляясь в пышные усы, что эта историйка весьма занятна и есть ничто иное, как очень складный свадебный тост.
Какой еще тост, какая еще свадьба, – недоумевала Лора, слегка обиженная за сказочку. Романтическая история на ее глазах грозила обернуться чем-то вроде заставки к « Клопу» Маяковского или рассказам Зощенко. Причем тут какая-то свадьба, если диссертация, защита?
И правда, хотя это уже и не было столь престижно, как раньше, Ярослав готовился к защите диссертации, и это тоже казалось Лоре чем-то прекрасно старомодным – как добрая старая Англия, благородным и надежным, как пиджак с галстуком.
Не смотря на то, что прогресс в освоении компьютерной техники и дошел до невероятных вершин, плакаты для защиты рисовала Лора. Поскольку у людей счастливых – а Лора искренне причисляла себя к таковым – сил много – то это занятие было ей только в радость. Радости прибавлялось и оттого, что Ярослав так значительно произносил при этом чудесные слова – мы, наш, нам. Справедливости ради, правда, стоит отметить, что слова эти относились только к совместной работе над диссертацией и ни к чему более.
А незадолго до католического Рождества Лоре вдруг выпало поехать в путешествие. Рисунки с Маленькой Феей получили приз в международном рождественском конкурсе и Лору и еще человек тридцать из разных городов пригласили на Рождество в гофмановскую Германию.
Все это время Лоре казалось, что она медленно и очень осторожно, с опаской, как по тоненькому мостику с берега одиночества идет на берег счастья. Но теперь сама жизнь подняла ее, как добрая ласточка Дюймовочку на сильные крылья, и возносила все выше и выше.
Вокруг была чужая страна, прекрасное чужое Рождество, праздник, на котором она была счастливым и благодарным зрителем, но вся эта невероятная красота была лишь преддверием и предчувствием, тенью той радости, что, казалось, была ей предначертана.
Пестрый средневековый город с чистенькими разноцветными домами был наполнен запахом хвои, смолы и меда. В стенах старинной ратуши как в кукольном театре распахивались сказочные дверки и из них выплывали нарядные куколки – красавицы принцессы и добрые рождественские ангелочки, горели длинные свечи в высоких, как древние резные каравеллы, соборах, и под теплым пушистым снегом можно было ходить с непокрытой головой, и на каждом шагу предлагали отведать горячий смородиновый сок и шоколадные рождественские пряники.
Но, как оказалось по приезде, заморского счастья было отпущено с избытком – авансом за русский старый год и за новый, а то и на несколько лет вперед. Нельзя сказать, что они прошли совсем уж плохо – но уже без Ярослава.
Как неожиданно оказалось, Ярослав задним числом вдруг счел нужным оскорбиться Лориной поездкой, хотя, разумеется, не принимал в ней никакого финансового участия и денежного ущерба не потерпел. Ярослав всегда считал нужным подчеркивать свою честность, не развращенную подачками никаких конкурсов – Бог знает, кто их организовывает! Может быть, международная мафия?! – и сам в соответствии со своими принципами никому ничего не дарил. Как ни печально, но придется признать и это – Лору умиляла эта его черта и она всячески старалась не задеть неосторожным жестом его гордость и аскетизм.
Итак, Ярослав оскорбился, но не сразу, а сперва благосклонно приняв Лорины подарки. Лора спешила его порадовать и вынимала каждый сверточек из дорожной сумки как сказочная рождественская Фея. Но Ярослав только горестно хмурился, потом, собрав подарки, зачем-то с тоской оглядел Лорину комнату. Взгляд его упал на папки с рисунками, он попросил показать рисунки, покопался в них, вздыхая и, наконец, выбрал два парных. Потом взглянул на веселенький желтый пластмассовый чайничек, словно раздумывая, не взять ли и его, повернул к двери и буркнул: «Повешу в спальне». Все-таки была в нем какая-то тяга к искусству.
И только закрыв за ним дверь, растерянная и обескураженная Лора вдруг осознала, что все это значит – сказочка, ловко обращенная в застольный тост, парные картинки в спальне.
Жизнь вдруг стала ясной и четкой, словно она увидела ее через увеличительное стекло. Все обрело свои очертания, встало на свои места, а затем стекло обернулось тонкой зимней льдинкой, и вся картинка переломалась, рассыпалась, растаяла в руках серыми холодными каплями.
История Маленькой Феи, так щедро подарившей ей прекрасный праздник в далекой стране, вдруг оказалась ее собственной историей.
Теперь, куда бы она ни пошла – везде ее вела Фея. Только Фея эта была уже не жертвенность, а мщение, потому что именно так понимала ее теперь Лора.
Когда вместе с двумя другими барышнями Лора оказалась на новой киностудии, и ей предложили сделать на пробу диафильм, она, не раздумывая, выбрала сказочку про Маленькую Фею.
Особой цензуры и отбора уже не существовало, и каждый художник был волен руководствоваться лишь собственным велением сердца.
И вот три молодые особы взялись за работу. Никто из них и в мыслях не имел порадовать своим творчеством детишек, хотя у всех были младшие сестры и братья, и племянники, а у старшей – Маши – даже собственная дочка Аленка.
Маша мечтала выразить себя сразу как художник, и согласно своим особым способностям занять высокий начальственный пост. Светик – самая юная из молодых дам – претендовала на то, чтобы для начала, из детского сада ее взяли в свою игру, а уж там как получится. И только Лора, хотя чисто внешне имела в голове весь этот набор , на сердце носила не отомщенную обиду.
Портретным сходством Лора свои рисунки отягощать не стала. Что в имени тебе моем?
Сначала она нарисовала принца – красивого печального мальчика с тонкими чертами лица – таким Ярослав не был никогда, даже в детстве, – но любила она его таким. Потом изобразила крошечную садовую фею. Фея летала чуть выше травы, и каждая букашка, наверное, казалась ей чудовищем. Лора слегка очертила смутные силуэты таинственных чудовищ, проглядывавшие между толстых, как стволы деревьев, стеблей травы. Мир был полон опасностей, и она так долго ждала принца, чтобы тот защитил ее от мира, в котором она была маленькой и беззащитной. Лора усилила желтой темперой блеск недремлющих глаз среди павшей листвы. Дети, бойтесь травы, бойтесь опавших листьев и букашек! – сказала ее кисть, но Лора не услышала этого.
Принц полюбил маленькую славную фею за ее кротость и доброту, от его любви она выросла. Это была чистая правда, так бывает не только в сказках.
Потом они жили долго и счастливо, а потом… Коварная рыжекудрая красавица из толпы придворных улыбнулась молодому королю, а тот ответил ей улыбкой. Только и всего? Только и всего. Только и всего! Но шедшая рядом с ним королева вдруг оступилась, запутавшись в длинном платье. И придворные тут же неодобрительно зашептались: «Это же надо, какое у королевы длинное платье!»
А ведь ничуть и не бывала, платье вовсе не было плохо сшито. Портные-то были мастера своего дела, да только сама королева вдруг стала меньше ростом!
Лора поняла, что на такое своей фантазии у нее не хватит, и потянулась за альбомом Саввы Бродского. И уже из его глубин, капая с кисточки на страницы краской, извлекла траурное шествие «История Гамлета, принца датского»: короля в исчерна пурпурной мантии, придворных, изогнувшихся по-кошачьи, горящие и чадящие факелы, рыцарей в латах, – впрочем, откуда рыцари? – но все равно, пусть рыцари – нет ничего страшнее железной маски с решеткой вместо рта. И вся в белом и текучем Офелия, Офелия троящимся отражением в воде. Чем дальше отражение – тем меньше, тем горестнее заломлены руки…
… А потом – потом дерзкая рыжая красавица оказалась рядом с молодым королем, и король украдкой пожал ей руку. Когда же он обернулся к королеве – место ее было пустым! Королева исчезла. Стала маленькой. Любовь вознесла, измена низвергла.
Желаете дальше? Лора взялась за новый лист, густо закатанный темперой, и набросала на нем прелестную головку в средневековой шапочке с жемчугом, придающей всему облику нечто змеиное.
« Вы понимаете, не трудно догадаться, – сказала она вслух сама себе очень многозначительно, – пропажей своей королевы молодой король был огорчен оч-чень недолго!»
И что же? Шлейф за новой королевой вился как змеиные кольца, однако король и не подумал это заметить!
Она не отказала себе в удовольствии наложить на изображение кальку – чтобы метаморфоза выглядела как можно более убедительной – и с ее помощью превратила прелестницу с легкой змеиной головкой в ужасную ведьму. Правда, она старалась не опуститься в этом искусстве до дешевых трюков журнальных комиксов, а придерживаться высокой стилистики Саввы Бродского – смотри иллюстрации к «Пер Гюнту», Пер в гостях у горных троллей.
Воображаемые юные зрители, наверное, уже визжали от страха, а Лора не унималась. Из доброго художника, сама превратившись в злую колдунью, она щедро посвятила целый кадр чудовищам, прибежавшим во дворец за новой королевой. Главное место среди них занимала большая свинья, та самая, на которой лихо разъезжала вместе со злосчастным Пером дочка доврского деда.
Хочется знать, что случилось потом? Потом король раскаялся и отправился на поиски своей Феи. Он бродил по королевскому парку, пока деревья ни стали большими, а точнее, сам король превратился от горя и сознания собственного ничтожества в карлика.
Но и это не помогло ему найти фею – потому что феи и карлики живут порознь. Хотя маленький, но разный народец.
Поскольку никакой цензуры уже не существовало, а была, напротив, абсолютная свобода творчества, никто Лоре и слова поперек не сказал. И Лору, и Светика, а Машу – на хороший начальственный пост, взяли работать на киностудию, куда спустя некоторое время пришли еще десятки Лен, Слав и Саш, напекли диафильмов, как блинов, а потом вдруг оказалось, что прогресс неожиданно быстро шагнул так далеко, что все дети стали поголовно смотреть мультфильмы на видео, а диафильмы безнадежно устарели. Когда студия окончательно развалилась, Лора даже не нашла пленки с отснятым диафильмом – может быть, его и вовсе не успели снять, а уж папки с рисунками тем более.
Диафильм не вышел, месть не осуществилась – одним счетом, ничего не получилось и ничего не удалось.
Потом шло время, жажда мести исчезла, сама по себе избыв себя, все менялось, все забывалось – лет пять прошло, не меньше.
Теперь Лора рисовала поздравительные открытки – с Днем Рождения, Рождеством, Новым Годом, и это было гораздо лучше диафильмов. Теперь вместе с ней за работой были радость и хорошее настроение, она передавала неизвестным людям пожелания счастья и добра от их близких. Ее милые веселые открыточные герои были почтовыми вестниками праздника и резво разносили по домам только хорошие известия.
Дома на рабочем столе, все на своем месте, лежали кисти, краски в тюбиках, хорошо отточенные карандаши и хорошая бумага в папках – такую и подержать в руках одно удовольствие. В жизни был смысл и порядок.
И вот однажды, незадолго до Нового Года, когда Лора только села за работу, и сюжет будущей картинки представлялся ей еще смутно, раздался звонок.
– Привет, с наступающим праздником, – бодро пророкотал незнакомый морозный бас – не узнаешь, что ли?
Я – самодовольно уверенное в своей незабываемости и неизменности.
И Лора узнала:
– Здравствуй, как дела, Ярослав?
– Дочка родилась, Лорой назвали.
– Зачем?! – искренне изумилась Лора.
– Глядишь, поближе к искусству будет. Картиночки-то рисуешь?
Минута подразумевалась торжественная, со значением, но Лора, вдруг, чуть не подавившись смешком, догадалась – хозяйственный Ярослав все еще не отказался от привычки забирать у нее все самое хорошее, и вот, на всякий случай прихватил имя – авось поможет!
Впрочем, для самой малышки это не имело никакого значения. Маленькая Лора будет расти и станет большой безо всякого видимого сказочного волшебства – если, конечно, не считать это волшебством само по себе.
Зато они – Лора оглянулась назад и яснее ясного увидела – они с Ярославом, прямо как два крошечных уродца, разные стороны одной мелкой монеты – он со свои предательством и она со своей местью.
Разный, но очень маленький народец.
Как хорошо, что та, другая Лора, да и вообще никто из детей не увидит нарисованной ею сказочки и ничему не научится из того, что она рассказывает!
Стоило Лоре только повесить трубку и вернуться к работе, как на чистом листе бумаги из-под карандаша вдруг как по волшебству стали проступать знакомые очертания. Лора сделала еще пару штрихов и вот уже перед ней явилась знакомая фея – она была все такой же маленькой, но смотрела приветливо, и даже помахивала ручкой с букетиком цветов, наверное, тоже радовалась, что ее, наконец, отпустили из страшной сказки, и она снова будет делать добрые чудеса.
Закончив работу, Лора взяла кисточку, окунула ее в сверкающую золотую краску, и, затаив дыхание, старательно вывела на открытке «Поздравляю с Днем Рождения!»
Ноябрь 1999г. – февраль 2015 г.