Сон

На свете есть только чудесное, и ничего, кроме чудесного, и это чудесное всегда чудесно
Генри Миллер

---
Среди тысячи невероятных пассажей в книге «Истинного знания» сказано, что, несмотря на проповеди, страдания и муки Иисуса Христа, мир так ничему и не научился. Ни добрее, ни терпимее люди не стали. Более того, исходя из всех последующих веков развития человечества, авторы книги «Истинного знания» делают вывод, что апостол Петр никогда не видел Иисуса Христа. Полемизируя с данным пассажем в монографии «Мудрость Божья», Лурия Бубер утверждает, что авторы книги «Истинного знания», мягко говоря, грешат против истины, ибо Петр видел Иисуса. Он видел Иисуса во сне.

Они были рыбаками: Симон, которого за твердость характера также звали Петр («камень»), и брат его Андрей. День за днем они выходили в Галилейское море на своей потрепанной лодке и забрасывали сети в надежде поймать косяк рыбы, который сделает их богатыми. Тогда можно будет нанять людей, отремонтировать лодку, и выйти далеко в море, где рыбы больше и она не так распугана, как возле берега. Можно даже будет построить торговый корабль и плавать с товарами купцов в далекие чудесные страны… Да мало ли что еще можно было построить. И дом надо бы обновить, да и жениться пора (не век же к блудницам ходить). По крайней мере, старшему, Симону.
…В тот день было полное солнечное затмение, и рыба сама лезла в сети – хоть руками бери. Братья допоздна забрасывали сети, радуясь удаче и стараясь наловить побольше. Когда совсем стемнело, море затянуло мелкими ночными бурунами, и нельзя было различить поплавки, Петр и Андрей собрали сети и отправились домой.
На берегу они развесили сети на просушку, а потом принялись за рыбу. Выгрузив улов, Петр и Андрей убрали корзины с рыбой в ледник и, захватив пару крупных рыбин, чтобы оплатить ужин, поспешили в трактир. По дороге братья почти не разговаривали – о чем говорить, если каждый знал, что ответит другой. За годы совместной работы они научились понимать даже мысли друг друга.
Крепкий, широкоплечий Петр с грубыми, мужественными чертами лица размеренно шагал впереди, слегка размахивая рыбиной, зажатой в правой руке. Не такой крепкий и широкоплечий, больше похожий на мать мягкими чертами лица Андрей шел немного позади, уступая старшему и не стараясь его обогнать. Рыбу Андрей нес в левой руке, время от времени легко постукивая ей по раскрытой правой ладони.
В полутемном трактире братья присели за покосившийся стол возле кухни. В ожидании ужина посидели в тишине. Андрей отряхнул прилипшую серебристую рыбью чешую с полы куртки и теперь рассматривал шрамы от сетей на руках. Из открытой кухонной двери тянуло слабым запахом горелого масла, где-то тихо верещал сверчок. На прокопченной стене прямо над головой Андрея висел засиженный мухами псалом Давида. Негромко, как бы про себя, Петр повторил начало псалма. Псалом он помнил еще с детства, с уроков в синагоге. С неожиданной горечью Петр подумал, что ему так и не хватило времени доучиться. Потом трактирщик принес откупоренную бутылку кислого местного вина, пару румяных лепешек, чечевичную похлебку и тарелку с большими кусками поджаренной рыбы. Братья, которые за день изрядно проголодались, тут же начали есть.
Неожиданно в трактир вошла компания подвыпивших книжников  в нарядных одеждах (один почему-то с разорванным молочно-белым рукавом), которые с жаром продолжали спор о времени прихода Мессии. Некоторые говорили, что Мессия не может прийти прямо сейчас, что мир еще не настолько погряз в грехах и разврате, как перед потопом. Другие доказывали, что нравы в нынешние времена упали так, что, кажется, дальше и некуда. Именно поэтому сейчас самое время.
Усталые и довольные, братья посидели немного, прислушиваясь к тому, о чем говорили книжники. Потом Петра стало клонить в сон, и он, слегка толкнув Андрея в плечо, предложил пойти спать. Андрей согласно кивнул в ответ. Придя домой, братья прямо в одежде повалились в постели и уснули. В окно без занавесок светила полная луна.
Ночью братьям приснился один и тот же сон. Будто Мессия, о котором говорили вчера в трактире, пришел, наконец, в их город. Он пришел из Назарета вместе с учеником, которого звали Иудой. В нарядной белой одежде и кожаных сандалиях Мессия прошел как имеющий власть прямо в синагогу, выбросил оттуда корзины с товарами, выгнал менял и проповедовал в храме. Он рассказывал странные притчи об оживших глиняных воробьях, о могуществе Слова, о злых виноградарях, о блудном сыне, о женщинах, забывших купить масло…
Потом Мессия вышел из храма и прошел в трактир, тот самый трактир, где сидел, и ел, и пил вино вместе с ними, Петром и Андреем, и вместе с высокомерными фарисеями , и вместе с грубыми пастухами, и вместе с жадными мытарями , и вместе с неряшливо одетыми блудницами. Петр, было, удивился, что Мессия сидит и пьет вместе с ними, но Иисус понял его мысли и ответил вслух: «Я всегда с теми, кто больше всего во мне нуждается», - и Петр успокоился: значит так надо. Мессия знает Свой путь.
Снилось братьям, как они отправились с Иисусом в странствия по землям израильским, и как испытывали Его фарисеи и первосвященники, но Иисус отвечал им уверенно и всегда выходил победителем.
Снилось братьям, как восходил Иисус на гору Фавор, как приходили к Иисусу калеки, и всех их лечил Он Именем Божьим. И ни один приходивший к Нему не остался неисцеленным.
Снилось братьям, как пришли они в славный город Иерусалим, и снова Иисус учил людей, а потом, когда они сели ужинать, после третьей чаши вина тихо сказал Иуде, Своему любимому ученику: «Иди и делай, что задумано».
Снилось братьям, как арестовывали, допрашивали, били и распинали Иисуса, как умирал Он распятый на кресте от великой любви и великого сострадания к живущим. Снилось сошествие Иисуса в Ад и суд Его в царстве мертвых. И снилось воскресение Иисуса и Его странный дар ученикам – дар разных языков.
Снилось братьям, как они проповедовали, терпели бесчисленные гонения и великие муки за веру и, наконец, умерли за Иисуса, но вера их стала разрастаться все шире и шире. Видели они и славу своей веры, золотые купола величественных храмов по всей земле, даже будто бы в самом Иерусалиме…
Когда Петр и Андрей проснулись, занималась заря. Умывшись, братья отнесли корзины с рыбой торговцам. Получив плату, Петр перебросился со старшиной рыбников парой слов о погоде, установившейся после затмения. Немного помолчали, потом братья попрощались и пошли к лодке, вычищая по дороге мелкий мусор, приставший к корзинам.
За ночь сети просохли и слегка раскачивались на свежем утреннем бризе. Братья чуть-чуть постояли на берегу, глядя на моря, потом стали собирать сети, отряхивая их от налипших водорослей. Все дышало умиротворенностью и первозданной чистотой. Мир пел хвалу Богу и новому Божьему дню.
 Выйдя в море и забросив сети, Симон достал из-за пазухи припасенную с вечера лепешку, отломил половину Андрею и на правах старшего произнес несколько слов псалма Давида, благословляя новый день и пищу, даваемую Богом. А море шумело вокруг…
Ночью странный сон повторился. Пораженный видением, Петр спросил мнения Андрея - тот был удивлен не меньше брата. Петр оделся и пошел к книжнику Иосифу (тому самому, с порванным рукавом), чтобы узнать его мнение, но Иосиф поднял Петра на смех. Напрасно Петр пытался пересказать книжнику сон и призывал в свидетели брата, Иосиф только смеялся в ответ и советовал принять рвотное, чтобы очистить голову от глупых мыслей.
Раздосадованный, Петр пошел к лодке, где его поджидал Андрей.
- Ну что? – спросил Андрей.
- Ничего, – махнул рукой Петр. – Не хочет и слушать…
Братья оттолкнули лодку и пустились в море. Море сияло. В синеве выплывало солнце, дул приятный утренний ветерок, и ничто, казалось, в мире не изменилось. «Это просто сон, - сказал себе Петр. – Сон, и ничего больше». И повторил Андрею:
- Это просто сон.
Ночью сон снова повторился. Андрей тоже видел его. Полагая, что проще избавиться от сна можно будет, когда он будет наяву, перед глазами, Петр пошел к знакомому мытарю и попросил его за вязанку мелкой сушеной рыбы записать их удивительный сон.
Вечером мытарь, которого звали Матфеем, приступил к записям. Поначалу рассказ не давался Петру. В голове всплывали мысли о сияющем под солнцем море, о пойманной за день рыбе, о порванной сети, о заветном косяке, о долге в лавке за вино…. Но Андрей вдруг вспомнил о синагоге, об изгнанных торговцах, и Петр увидел все, словно наяву. В течение трех вечеров братья пересказывали писцу сон, всякий раз добавляя новые и новые подробности, вспоминая загадочные притчи Иисуса и его чудесные деяния…

Шло время. Поначалу Матфея заинтересовала необычная история братьев. Иногда, макая в чернильницу гусиное перо, он даже подумывал, что братья сговорились, чтобы посмеяться над ним, но потом, глядя, как они шаг за шагом восстанавливают сон по уцелевшим в памяти крупицам, как они радуются, видя Матфеевы записи, мытарь отбросил недоверие. И все же три вечера бесконечных перечеркиваний и правок порядком утомили Матфея. Тем более что делать записи он приходил по вечерам, после того, как целый день ходил под палящим солнцем по знойному городу, взимая налоги и изредка промачивая горло чашкой вина. Хотелось отдохнуть и расслабиться. И потом мытарь решил, что вязанку сушеной рыбы он отработал. Поэтому ближе к полуночи Матфей закрыл чернильницу, потер усталые пальцы и сказал, что записки закончены, и к ним он больше возвращаться не будет. Если же братья хотят продолжать, они могут снова заплатить ему или нанять другого писца, а он свое дело сделал.
- Как же так? – возмутился Петр, сжав кулаки. – Мы же договаривались на вязанку сушеной рыбы за всю работу.
- Правильно, – боязливо ответил Матфей (неизвестно, чего можно ждать от этих буянов-рыбаков), – но мы не договаривались бесконечно менять и править.
- Ладно, Симон, – примиряюще произнес Андрей, слегка дотронувшись брату до плеча, – пусть мытарь идет. В конце концов, сон мы записали.
- Вот и прекрасно, – сказал Матфей, быстро опрокинул в себя стакан кислого местного вина, схватил приготовленную рыбу и выскользнул за дверь.

Шло время. Сон больше не повторялся. Иногда вечерами Петр глядел на свитки пергамента с неровными записями и мечтал о том, как было бы здорово, если кто-нибудь растолковал ему, что все это значит. «Ведь должен же быть какой-то в этом смысл, – размышлял Петр. – Иначе, зачем бы нам снился один и тот же сон». Но сон больше не повторялся, и потихоньку братья начали забывать о нем.

Шло время. И чем больше проходило времени, тем больше Матфей думал, что продешевил со странным сном. Он размышлял о том, за сколько мог бы продать чудесный сон царскому писцу Ефану, и даже планировал, что сможет купить на вырученные деньги. В конце концов, мытарь послал весть Ефану, спрашивая мнение о ценности такого сна.
Царский писец и историк Ефан как раз приступил к описанию славных деяний царя Ирода, дабы запечатлеть для потомков великую и прекрасную историю возвышения Израиля. Он сам придумывал и сны, и их толкования. Он придумывал так, как того требовал царь и ожидали потомки. Поэтому ему некогда было заниматься всякими там чужими снами, пусть даже чудесными. Но его друг Гошайя неожиданно заинтересовался странным сном, предполагая со временем включить его в новую книгу. С первой же оказией Гошайя написал Матфею письмо с предложением купить сон за пять долгошерстных овец.
Получив весть от Гошайи, Матфей на радостях принял стаканчик и тут же бросился к Петру. Но, увы: пока Гошайя готовил ответ, Петр показал рукопись фарисею Фоме, и тот выкупил сон за две золотых монеты. Мытарь побежал к Фоме.
Фарисей Фома ужинал всегда в одно и то же время. Увидев Матфея, он даже не встал из-за стола, продолжая трапезу. Предложил чашу ароматного греческого вина, но продавать сон отказался. Даже за десять золотых. «Я давно собираю народные легенды о пришествии Мессии, – пояснил Фома, отставив чашу с вином, – и не намерен разорять библиотеку из-за чьих-то глупых затей». Не скрывая разочарования, Матфей поднялся и вышел.
По двору пробегала служанка с лисьим лицом и грудой мокрого белья. Мысли Матфея заработали в новом направлении. Пока служанка развешивала белье, мытарь подошел к ней и предложил пару серебряников за то, чтобы та выкрала рукопись. Поначалу служанка испугалась, но звон монет и настойчивый тон мытаря потихоньку стали склонять ее к тому, чтобы принять предложение. Однако неожиданно из сарая вышел суровый бородатый сторож. Краем уха услышав речи Матфея, сторож так разозлился, что чуть не набросился на Матфея с длинным неструганным черенком от лопаты. Служанке же сторож велел зайти в дом и закрыть за собой дверь. Испуганная служанка шмыгнула носом и убежала, а мытарь плюнул в сердцах и пошел домой.
Дома он первым делом налил себе чашу густого темно-красного ливанского вина и залпом выпил. Он был вне себя от злости. «Непременно, – икнул Матфей, – непременно проучу этого гордеца Фому. Вот только…» Тут ему пришла в голову новая мысль, и он чуть не подпрыгнул от радости. В самом деле, если Фома не намерен никому продавать сон, значит и Гошайя его не получит. А значит, можно предложить свой вариант сна. Поставив перед собой начатый бочонок с легким идумеянским вином, Матфей слегка пригубил стакан, задумался и начал…
Через неделю сон был готов. Матфей послал весть Гошайе, что рукопись у него, и он хотел бы получить своих овец. Вскоре Гошайя пригласил мытаря в столицу. Там сон был тщательно изучен и сочтен достойным внимания. Правда, Гошайя заметил некоторые неточности и повторы, но, приписав это сумбурному рассказу рыбаков, не стал выговаривать Матфею. Вместо этого Гошайя решил дать задание доверенным людям, книжникам Марку и Луке, переписать сон - с тем, чтобы из трех вариантов выбрать лучший. Или даже включить в книгу все три варианта. Матфей же, получив овец, довольный отправился домой.

Шло время. Авторитет в области иудаизма Лука сразу заметил, что сон, мягко говоря, неточен.
Во-первых, нигде не было сказано, что мать Иисуса Христа происходила из царского рода Иисуса Навина.
Во-вторых, необходимо было упомянуть, что царственность Иисуса подтверждается особенностями его зачатия как Царя Израиля представителями трех колен (Иуды, Вениамина и Левия) с девственницей на свежевспаханном поле. Таким образом, благодаря древнему обряду, весь Израиль считал Иисуса кровным родственником.
В-третьих, не сказано о том, что секретной формулой, заключенной во втором псалме, Иисус был тайно коронован Царем Израиля на горе Фавор и получил титул «Сын Бога-солнце», после чего Иисус счел себя предсказанным Мессией.
В-четвертых, подобно древним иудейским пророкам, Иисус провозгласил целомудрие, отказ от ложного поклонения материальному миру и сексуальной жизни. Иисус верил, что если весь народ последует его призыву, то этот народ победит смерть и проживет тысячу лет, после чего станет равным с Истинным Богом. И хотя многие иудеи в принципе одобряли подобные идеи (Луке было за пятьдесят, и он тоже так думал), в целом люди не были готовы поддержать Иисуса.
В-пятых, не сказано, что именно парадоксальное пророчество Захарии подвигло Иисуса к тому, чтобы предложить себя в качестве искупительной жертвы. Вот почему Иисус был распят, подобно богу урожая Таммузу, а не убит мечом, как должен был умереть Мессия (и как умер Иоанн Креститель).
И совсем не понятно, почему Иисус выгнал торговцев и менял из синагоги. В конце концов, это же не греческий храм, а дом собраний, где иудеи испокон века молились, вели переговоры, заключали сделки, учили детей и просто общались.

Шло время. Прочитав эпизод о том, как Иисус выгнал менял из храма, Марк очень развеселился. И действительно, иудеи совсем потеряли уважение к Всемогущему Зевсу, как бы они его не называли. Как можно молиться Богу в том же месте, где ведешь торговые и купеческие дела? Вместе с тем, будучи жрецом греческих мистерий, Марк отметил ряд неточностей и умолчаний в тексте чудесного сна.
Первое. Не раскрыто, что означает формула «зачатие от Святого Духа». Следовало прямо сказать, что эта формула означает «зачатие от ветра», или, если быть более точными, «зачатие от северного ветра». Ведь, согласно греческим верованиям, ребенок, зачатый от северного ветра, становится героем, царем-дубом; как бы его не называли: Гераклом, Дионисом или Зевсом.
Второе. Не подлежит никакому сомнению, что «иудейский Иегова с горы Фавор» – просто одно из имен Всемогущего Зевса, такое же, как «солнечный Дионис» или «бог урожая Таммуз». Другой же титул Иеговы – «Ваал-Зевул, повелитель обиталища на севере» - лишь подтверждает догадку о том, что Иисус был зачат именно от северного ветра.
Третье. Не понятно, почему нигде не говорится о том, что гора Фавор – древний иудейский центр поклонения солнечному Дионису и Золотому тельцу, как земному образу Диониса. Именно там, на горе Фавор, Иисус был коронован в Цари Израиля жрицами Великой Богини, посредством чего прошел ритуал рождения от Бога-солнце и стал Царем-дубом.
Четвертое. Не понятно, почему инициация Иисуса жрицами Великой Богини вообще не упоминается в тексте сна.
Пятое. Не понятно, почему во сне Иисус считается Мессией. Мессией скорее следует считать Иоанна Крестителя, а не Иисуса, умершего так, как должен был умереть Царь-дуб и как до него умирали многие греческие цари.
Шестое. Не понятно, почему не говорится о том, что когда Иисус посещал Ад и стал судьей в царстве мертвых, он действовал подобно другим умершим царям, подобно Дионису, Гераклу, Тесею, египетскому Осирису или иудейскому Таммузу.
Седьмое. Не подлежит никакому сомнению, что символика, используемая Иисусом, скорее греческая, чем иудейская. Так, крест – древний критский символ полноты власти. Солнце – бессмертная часть Диониса, а хлеб и вино – его смертные части. Крещение же, заповеданное Иисусом, следует воспринимать как символ ритуальной смерти старого человека, за которой следует его новое рождение.

Шло время. На вырученные за сон деньги братья отремонтировали лодку и обновили сети. Каждый день они выходили в море, заплывая все дальше и дальше и ища заветный косяк рыбы, который сделает их богатыми. И они никогда больше не вспоминали о странном сне. «Довольно каждому дню своей заботы. Не нужно никуда торопиться, пусть все идет чередом. Пусть день сменяет другой день, и жизнь сменяет другую жизнь. И пусть ничто в мире не остается прежним, но и люди меняются вместе с ним. Аминь».

---
P.S.: В рассказе использованы материалы мифологических исследований из книги Роберта Грейвса «Иисус – царь иудейский».