На круги своя...
Запой получился длиннее чем обычно. Прошла неделя, потом еще три дня и еще.... Андрон пробудился по утру и убедился, что все осталось по прежнему. Сидит в большом покойном кресле в комнате с окнами на Арбат. Жена входит и выходит непременно с проклятиями на устах и стаканом, в котором мутно мерцает целебная, по ее разумению, гадость. Прочистил горло, поднял на нее заплывшие от запоя глаза, сказал как можно суровее:
- Когда же ты, старая, оставишь меня в покое?
Разъярился от собственного голоса, рванул на себе рубашку и со слезой надрывно завопил:
- Всю мою кровь выпила, до последней капли. Всю жизнь исковеркала. Сама знаешь, дура старая, не тебя я любил. Вся жизнь моя наперекосяк.
Тут Андрон ясно представил покривившуюся, перекосившуюся жизнь.А все потому, что не схватил во время жар-птицу: любимую нежную, как первоцвет девушку, так и не ставшую женой. Вот она жизнь. Все черным-черно, как квадрат Малевича. А рядом эта старая грымза. Зыркнул исподлобья на виновницу всех своих несчастий, пожилую оплывшую женщину с кокетливой стрижкой под мальчика, еще больше подчеркивающей разрушения, нанесенные временем.
- Куда-нибудь бы сгинула, чтобы не видеть тебя совсем.
Жена, наученная многолетним опытом, молчала. Она сунула под нос благоверному стакан и вышла.
Андрон долго сидел не двигаясь, время от времени всхлипывая, тяжело жалея себя, загубленную жизнь. Силился что-то вспомнить и опять забывал. Выпил гадкую жидкость, принесенную женой, застыл на мгновение, прислушиваясь к ощущениям. Не похоже на «огнь животворящий», как называл он любимый алкоголь. Горько, мерзко и никакого огня. Забылся ненадолго дремотой. В забытьи тряс головой, грозил кому-то, непотребно ругался.
Проснулся среди ночи, сел на постели, потер лоб и вспомнил. Ясно, как-будто и не было стольких дней в пьянке. Номер ее телефона. Все цифры стройненько выстроились в ряд. Если бы только не противная тетка, лежащая рядом, время от времени храпом своим будившая его, а та, неземная, воздушная, все было бы как в волшебном сне.
Утро началось удачно. Жена ушла в магазин, а он достал заначку, хранившуюся в тайнике. Несмотря на всю свою дотошность и способность совать нос в малейшую образовавшуюся щель, женщина так и не нашла черную дыру, в которой бесследно исчезали не оприходованные спиртные напитки. Зная точно, что раньше, чем через час она не придет, старик расположился с комфортом. Он налил любимую свою перцовку до краев стакана, не поленился, сходил на кухню и принес маринованные грибочки, гордость хозяйки. Не спеша поднес стакан к пересохшим губам, вдохнул бодрящий сивушный запах и медленно, как амброзию, перелил живительную влагу из бесчувственного стакана в свой измученный жаждой организм. Замер, чувствуя важность момента, громко крякнул, закусил симпатичным грибком и решился.
Он медленно нажимал на кнопочки телефона, постоянно сверяясь с номером. Андрон записал его на бумажке, как только вспомнил, чтобы не дай бог опять не запамятовать. Послышались протяжные гудки. Никто не отвечал. На десятый гудок сняли трубку. Женский голос вежливо поинтересовался кого позвать к телефону.
- Мне Анну Шарифову, - голос его звучал твердо, немного сердито. Давняя привычка к запоям позволяла говорить с невидимым трезвым собеседником на равных.
- Анны нет дома, позвоните попозже.
Андрон расстроился. Вот так всегда. Когда дело доходит до него, любимой женщины нет дома. Где она ходит? А черт их знает этих женщин. Чужая душа потемки, а женская душа так и вовсе. Может нового хахаля себе завела. Хотя, она замужем. Да, как же, как же, муж ее еще водкой торгует. Хорошее занятие. Ничего не скажешь. Всегда продукт под рукой. Он бы тоже не отказался. А то вон, протрубил тридцать лет в одном банке. И вспомнить вроде нечего. Правда, как посмотреть; квартира как у генерала, на Арбате. Дача на Рублевке. Счет в банке. Все как у людей. И дочь свою пристроил, замуж за своего же, за банковского отдал. А пенсия маленькая. Не соответствует трудам праведным. Хотел было погоревать о пенсии, потом спохватился. И на кой ему пенсия, он о ней и не вспоминал совсем. Если чего-либо хотелось старику этакого, особенного, так пожалуйста, кредитных карточек аж целых три. Может на охоту с корешами съездить? Последний раз, год назад, как раз перед проводами на пенсию, устроили себе сафари. Кореша уговаривали, съездить в Карелию, по домашнему там и поохотиться. Ясно, какая у них охота. Зенки зальют и байки травят. Он настоял, поехали в Африку, со шлемами, ружьями, проводниками. Что дальше было не помнит. Друзья говорили, что на него лев выскочил, так он и не испугался. Только про ружье забыл. Что-то льву рассказывать стал. Может, про жизнь неудавшуюся. А лев послушал, покачал головой и ушел растроганный. Друзья всем потом раззвонили какой у них президент банка замечательный. Какая у него харизма, лев и тот оценил.
Всплакнул о друзьях, взял трубку, нажал на кнопочки, дождался ответа. Тот же женский голос, интонацией напоминающий голос Анны.
- Нет, Анны нет дома. Она гуляет с внучкой. Будет позже.
- Что вы сказали? Гуляет с внучкой? Простите, я звоню в квартиру Анны Шарифовой, я не ошибся? -Андрон твердо выговорил все окончания слов.
- Вы не ошиблись. Наверное, плохо слышно. Она гуляет с внучкой.
- А вы кто будете, позвольте полюбопытствовать?
- Я ее дочь. Вы представьтесь, а я передам маме, кто к ней звонил.
- Дочь? У Вас голос немного похож на голос Анны. А сколько вам лет? Интересно все-таки, какая у Анны дочь.
- Мне сорок четыре года.А голоса у нас в самом деле похожи. Нас часто путают.
В трубке слышны были посторонние звуки. Где-то далеко пела Земфира. Некоторое время трубка безмолвствовала.Женщина подула в трубку, посетовала про себя на ужасную связь. Трубка внезапно ожила:
- Послушайте, вы что-то путаете. Как вам может быть сорок четыре года? Это невозможно. Чтобы у Анны была такая дочь,- Андрон говорил жалобным, плаксивым тоном,- Анна – нежная воздушная девушка. Восточная, черноглазая, чернобровая, тонкая, такие бывают только в стихах. А вы говорите дочь, сорок четыре года. Вы что-то путаете, милая. Только что и внучку приплели. Не может быть, чтобы у Анны внучка была. Вы наверное того, забыли. Это вы ее мама. Я угадал?
- Как вам будет угодно,- женщина рассмеялась.- Мама, так мама. Я ответила на ваши вопросы. Мне тоже интересно с кем я беседую, я задам Вам те же вопросы, если вы не против, конечно.
- Не против. Задавайте.
- Начнем с возраста. С моим мы разобрались, он у меня преклонный, это ясно. А сколько лет Вам?
Трубка молчала.
- Вы слышите меня?
- Слышу. В конце концов, какая разница сколько мне лет.
- Странно, вы как-будто девица на выданье, мне всегда казалось, что вопрос о возрасте смущает женщин, но никак не мужчин. Они с возрастом становятся все интереснее и лучше.
- Вы правы. Так вот, мне семьдесят лет и я не скрываю свой возраст, как некоторые. А вообще я президент банка. Слышали о таком, Коммунбанк? Он обслуживал все соцстраны. А я его президент. Бывший. Как и все соцстраны. Тоже бывшие. Ха-ха.
- Знаю о таком, слышала, значит вы, Андрон? -Женщина проговорила его имя совершенно ясно, с той же особенной Аниной интонацией.
У Андрона перехватило дух.
- А вы знаете обо мне? - Совсем тихо спросил он.
- Знаю, от мамы. То есть от Анны.
- И что такого интересного вам рассказала Анна обо мне.
- Ничего особенного. Учились вместе.Вы ухаживали немного за ней. Кажется все.
- Так, так. Значит ухаживал, немного. Ну что ж, можно и так изобразить мои страдания. Она вам не рассказывала как мы танцевали танго в общежитии? Вы помните, тогда танго нельзя было танцевать. Сталинские времена. Тлетворное влияние запада, так называли танго. Можно было танцевать только краковяк, польку, ну, разные народные танцы, а танго никак нельзя. А мы с Анной танцевали. Ну, вспомнили то время?
- Не совсем, сталинские времена, я как-то не очень помню.
- Как же можно об этом забыть? А похороны Сталина, хоть, помните? Какая была давка. Я за Анну так волновался. Ходил, искал ее весь день, наконец нашел. Помните?
- Ну, как вам сказать
- Да скажите уж как есть.
- Не помню, я в тот год еще не родилась.
Андрон надолго замолчал, а женщина на другом конце провода не решалась прервать молчание. Он вспоминал их с Анной танго, свою сумасшедшую радость, когда отыскал Анну живой и невредимой, после той знаменательной давки, где было затоптано много людей, пришедших погоревать о кончине любимого вождя.
- Вот вы сказали в начале нашего разговора, что вы ее дочь, видите я все помню.
Женщина засмеялась:
- Да, у вас удивительная память. Я в самом деле так сказала. Но вам это не понравилось, или мне показалось?
- Не понравилось, естественно, кому же понравится, если вдруг оказывается, что у любимой женщины дочь, которой сорок четыре года, ведь так вы сказали? У меня профессиональная память на цифры, я ведь банкир
- Все правильно. Я сама иногда не могу в это поверить. Мне столько лет, сколько было моей бабушке, когда появилась я. Представьте себе на минуту, я в возрасте моей бабушки.
- И как вы себя в нем чувствуете. Как бабушка, мать Анны?
- Нет, я чувствую себя как раньше, только немного мудрее.
- Мудрее? А я так и не стал мудрее.Вся жизнь моя коту под хвост, а все из-за вашей Анны, - в голосе Андрона послышался надрыв и женщина немедленно вмешалась:
- Вы сами сказали, Андрон, что долгое время работали президентом преуспевающего банка. Вероятно, немало повидали стран, людей. Сделали блестящую карьеру. Хотели, может быть, доказать своей пассии, что вы чего-то стоите. Что зря она пренебрегла вами. А теперь представьте на минуту, что вы поженились. И что? Вспомните несчастных влюбленных, которыми восхищается мир. Данте, поющем о своей Беатриче. Шекспира с его смуглой дамой. Заметьте, везде несчастливая любовь.
- Теперь я понимаю почему вы сказали про себя, что стали мудрее. Целую философию приплели, чтобы утешить старика. А все-таки. Какая она ваша мама, Анна, сейчас. Как она выглядит?
- Замечательно. Такие же блескучие глаза. Такая же стремительная походка. Немного пополнела, но ей даже идет. Она стала статной. Только седая, не хочет красить волосы, говорит что для бабушки седина – это нормально.
- А сколько же ей лет, Анне?
- Эх банкир, банкир. Семьдесят, как вам, Андрон.
- Да, да, вы правы. Я сегодня, что-то не в форме. Передавайте привет Анне.
Женщина положила трубку. Села за стол. Прямо перед глазами на противоположной стене висела в рамке большая фотография Анны в профиль. Такой ее помнил Андрон. Четко очерченный нежный профиль в ореоле пушистых непокорных вьющихся волос. В той же рамке в самом углу примостилась ее собственная карточка, в более зрелом, чем Анна на фотографии, возрасте. Оформившиеся, немного жесткие черты и трагические морщины у рта. Тонко подметил банкир. Целую философию изобрела, чтобы оправдать и придать романтичности несчастной, несложившейся жизни. На минуту представила, чем пожертвовала бы она, взрослая женщина, с устоявшейся судьбой, ради эфемерного, как мотылек, чувства. Бездумно, сразу ответила: всем. И только потом, представив неизбежную цепь последствий, сказала: ничем. Пусть все останется как есть и вернется на круги своя....