«Наливай с ковша!» - говорили Толику.
И он наливал её, манящую.
Рядом стояли заводские девчонки и скалили зубы.
«Ле-ей веселе-ей, Толян!» - орали Толику.
И он наливал её, манящую, тяжелую.
А дома его ждала брюхатая жена .
«Не спи, эй, кто там с ковшом, Анатолий!» - кричали Толику.
И он наливал её, манящую, тяжелую, обжигающую.
Дочь, сегодня уезжала в Москву, к тете Клаве.
«Еремеич, лей, не жалей!» - просили Толика.
И он наливал её, манящую, тяжелую, обжигающую, погубившую многих, и радующую остальных, .
Поясницу саднило, пятьдесят два – это не двадцать пять.
«Куда льёшь, старый хрыч!» - шипели Толику.
Но он наливал её, манящую, тяжелую, обжигающую, погубившую многих, и радующую остальных Череповецкую Сталь.
Толику было уже всё равно.