9 октября. Давление 742-746 мм, температура +8+12 градусов, пасмурно, ветер юго-восточный, слабый.
На Прохладной глухо. Много народу было на карьерах у яхтклуба, видимо, клевало до обеда, а к вечеру (к полпятого, примерно) заглохло.
16 октября. Давление 740-747 мм, температура +10+11 градусов, дождь с перерывами, ветер западный, умеренный.
Ездил в Сосновку. Опят нет, чёрные грузди, свинухи.
17-20 октября. В ИЗМИРАНе на секции. В Москве снег, -5-7 градусов.
23 октября. Давление 747 мм, температура +10+15 градусов, ясно, ветер южный, умеренный.
Ездили с Сашулей в обсерваторию. Хорошие свинушки. Маслят нет, опят в овраге тоже нет, на поле за оврагом нашли один шампиньон. А на базаре шампиньонов много. На Прохладной ловят мелкую плотву в аппендиксе на хлеб.
24 октября.
Ездили с Серёжей и Кондратьевым на Куршскую косу в Морское (на 47-й километр), на места, где, по словам Кондратьева, летом много белых и прочих благородных грибов. А сейчас зеленух довольно много, маслята есть, но мало. Косулю встретил.
340
А чувствовать себя к концу октября я снова стал препогано, хотя за лето, казалось, излечился от мурашек и прочих расстройств. Снова начались бессонницы, но, главное, - в жуткую тоску впал. Даже писать об этом противно.
Когда не был занят практическими делами, да и даже тогда - мысли всё время вертелись вокруг одного: время, время, как оно быстро летит, и сколько уже пролетело. Скоро сорок. Теперь уже заведомо осталось меньше, чем прожил, и это оставшееся пролетит быстро.
И кругом звучит модная песня в исполнении Пугачёвой:
...Жизнь невозможно повернуть назад.
И время ни на миг не остановишь...
Непреложность этого закона встала передо мной во всей своей непреложности и... испугала. Теперь я понял смысл выражения: "иметь мужество жить". Каждый встречный пожилой человек вызывал чуть ли не восхищение: ведь он старше меня, и намного, а ничего - живёт себе, вон вид у него какой спокойный, удовлетворённый. И пение Пугачёвой никого в тоску не вгоняет.
Даты жизни и смерти стали непроизвольно привлекать меня, где бы они не встречались, заставляя вычислять: этот прожил вот столько-то, а этот - столько...
Я понимал, что я не здоров, что мои реакции неадеватны внешнему миру, что в страхе моём нет никакого толку. Вернее, какой-то, конечно, есть. Ведь обострилась реакция не на ерунду какую-нибудь, как, например, на некрасиво написанную букву - навязчивый невроз моей молодости, а на главный вопрос человеческой жизни.
Почему смерть? Почему конечность существования? В чём смысл этой короткой, быстротечной жизни? Проклятые вопросы.
Я перечитывал снова и снова письма отца Ианнуария. Я чувствовал, что в них есть ответы на эти вопросы. Но они не доходили меня так, как до автора этих писем. Откровение не дано было мне. Не заслужил. Умом или сердцем слаб.
Но что же делать? Мучаться эдак?
И я снова обратился к Рае Снежковой. Она вновь выслушала меня крайне внимательно и предложила пройти новый курс других уже таблеток. Я добросовестно начал их глотать, и вскоре прочувствовал затормаживающее их действие: с запозданием среагировал на зажёгшийся красный свет светофора и поздно начал тормозить, а перед светофором остановился ехавший передо мной "Запорожец". Чтобы не врезаться в него, я подал влево, но зацепил его всё же крылом коляски - тем самым, которым недавно долбанулся об ограждение тротуара.
Водитель "Запорожца" вылез из машины, осмотрел вмятину, небольшую, правда, которую я ему сотворил, и... махнул рукой: "А, ерунда". Сел в машину и поехал себе дальше. А я сидел молча, с крайне удручённым видом, безропотно ожидая, когда он пойдёт звать ГАИ. Бывают же люди.
Но куда более сильный стресс я пережил 29 октября. У Мити была тренировка днём на "Красной звезде", и мы поехали туда с ним на велосипедах. После окончания тренировки Митя стал вдруг уговаривать Женю Богданова из его класса, одного из лучших игроков в группе, "бомбардира", поехать на его, Митином велосипеде, а сам он, мол, поедет у папы на багажнике. Женя смущённо отказывался, не признаваясь, впрочем, что не умеет кататься. Тогда Митя стал предлагать ему поехать у меня на багажнике и уговорил, наконец.
Сели, поехали. Женя живёт неподалёку от нас, на Зарайской, так что ему мимо нашего дома всё равно нужно проходить. И вот у первого подъезда нашего дома произошло ужасное: нога Жени попала между спиц заднего колеса. Я почувствовал, как что-то резко затормозило велосипед, одновременно раздался крик Жени, и мы завалились на бок. Я сразу вскочил и трясущимися руками попытался высвободить Женину ногу, но её крепко зажало между колесом и вилкой, и каждое моё движение причиняло Жене сильную боль, он снова начинал кричать.
Начал сбегаться народ, я попросил вызвать "Скорую". Женю я умолял потерпеть и не двигаться, достал гаечный ключ и начал лихорадочно отвинчивать гайку крепления колеса, которая сжимала вилку. Скинув гайку, я раздвинул вилку и выломал две спицы, после чего нога высвободилась. Женя больше не кричал и только дрожал весь.
Со страхом я задрал штанину, чтобы посмотреть, что с ногой, ожидая, наверное, открытого перелома. Но внешне ничего страшного видно не было. След, конечно, есть - глубокая вмятина, чуть содрана кожа. Но это снаружи. А что внутри?
Подъехала "Скорая", и нас с Женей повезли в областную детскую больницу, что на Дмитрия Донского, недалеко от кирхи, где когда-то лежал Митя. В приёмном покое его ногу осмотрели, потыкали ручкой, спрашивая, где больно, и отправили на рентген, где пришлось долго ждать в очереди. - С такими травмами к нам часто поступают, - сказали мне в приёмном покое. Женя почти успокоился и говорил, что сейчас ему не больно, если ногу не трогать.
Сделали снимок, за результатом велели придти завтра, а пока ногу загипсовали на всякий случай. Я сбегал в кирху и попросил Опекунова отвезти нас с Женей из больницы на его "Москвиче", а предварительно ещё из больницы позвонил Жениной маме домой, объяснил ситуацию как можно осторожнее. Женина мама (сама медсестра, как Сашуля мне потом сказала) отнеслась к происшедшему безо всякой паники, наоборот, стараясь развеселить своего пострадавшего сына.
А вот отец его - подполковник милиции, как раз пришедший с работы, когда я ещё был у них, весь побелел аж, когда увидел сына с загипсованной ногой.
- Что такое? Что случилось?
И жена принялась его теперь успокаивать:
- Да ничего страшного, подумаешь. Это ему наказание за то, что до сих пор на велосипеде ездить не научился. Он ведь и на багажнике ни разу не ездил, - сказала она, обращаясь ко мне и даже как бы извиняясь.
Рентгеновский снимок получился неважно, и врачи не смогли определённо по нему сказать, есть ли трещина. Явного же перелома не было. Однако гипс снимать не стали, и Женя две недели ходил на костылях, чем очень гордился перед товарищами. Да и костылями пользовался больше для форсу, так как уже через три дня спокойно ступал на больную ногу. Первые дни, когда Женя не ходил в школу и сидел дома, Митя навещал его, они играли вместе. Сашуля надеялась, что, может, они сдружатся. Но этого не произошло, слишком разные всё же характеры оказались.
341
10-го ноября умер Брежнев.
Этого давно уже ждали. Уже больше года, да какое там, последние лет пять вид у него был полуживой, взгляд тусклый, нижняя челюсть почти неуправляема, произношение всё большего числа слов давалось ему огромным трудом. Ходил анекдот: "Захотел Брежнев генералиссимусом стать - последний чин остался, которого у него ещё не было, а ему в Политбюро и говорят: сможешь это слово произнести - дадим". Не смог, наверное. Он и в самом деле был давно уже плох, перенёс несколько инфарктов, как это стало известно из медицинского заключения о его смерти. Так что часто возникавшие слухи, что Брежнев при смерти, видать, имели под собой основания.
Брежнев правил восемнадцать лет. В 1964-м году он, как Председатель Президиума Верховного Совета СССР, недавно сменивший на этом чисто церемониальном посту Ворошилова, вручил Никите Хрущёву четвёртую Золотую Звезду Героя (у меня сохранилась страница "Огонька" с фотографией, увековечившей этот торжественный момент), а вскоре, в этом же году, Никита пал, обвинённый в волюнтаризме, и 58-летний Брежнев занял его место первого секретаря ЦК, впоследствии вновь переименованного в Генерального.
Внешнеполитическими вехами правления Брежнева были: подавление Чехословакии (1968-й г.), затем поворот к Хельсинки (1975-й г.) и популярная на Западе политика разрядки, встречи с Никсоном и Фордом, Договор ОСВ-1 и напугавшее Запад размещение новых ракет в Европе в 1976-м году, а затем крутое пике вниз, торпедировавшее практически все достижения разрядки, - вторжение в Афганистан, декабрь 1979 г.
Во внутриполитической жизни страны, как и при Хрущёве, одна кампания сменяла другую. Менялись главные лозунги дня и названия пятилеток, но положение с экономикой не улучшалось. Из года в год не выполнялись планы по капстроительству, не хватало продовольствия, приходилось валить на неурожаи и скачками повышать цены на потребительские товары, прежде всего на водку и вина. Причём на вина цены просто повышались, скажем, в полтора раза, а водку при этом сначала обязательно переименовывали.
Исчезли "Московская" (2 р. 87 к.) и "Столичная" (3 р. 07 к.), появились просто "Водка" (3 р. 65 к. - прозванная в народе "Коленвал") и "Экстра" (4 р.2 к.), потом вместо них "Старорусская" (4 р. 12 к.) и "Русская" (4 р. 32 к.), затем "Пшеничная" (5 р. 12 к.) и "Сибирская" (6 р.30 к.). Затем стесняться перестали и стали повышать цены просто так, без переименований. "Русскую" стали продавать по 5 р. 30 к., "Пшеничную" за 6 р. 20 к. Вновь появились "Столичная" - теперь за 6 р. 20 к. и "Старка", стоившая когда-то 3 р. 12 к., а теперь - 7 р. 20 к.
Кофе подорожал в четыре раза, подорожали шоколад, конфеты, неоднократно бензин и автомобили, ковры и хрусталь, газеты и журналы (в 1,5 раза), книги (в 3-5 раз), особенно художественная литература и книги по искусству, но и научно-техническая тоже, почтовые услуги, неоднократно мебель и лесоматериалы, инструменты и оборудование.
Зато неоднократно снижались цены на шариковые ручки, женские чулки и телевизоры. Но особенно власть гордилась тем, что не повышает цены на товары первой необходимости - хлеб, молоко, масло, колбасу, мясо. Правда, за ненадобностью как-то исчезли магазины "Мясо" и "Колбасы" (в том числе и фирменные в Ленинграде на Невском), и даже в Москве число их заметно сократилось.
Во многих городах пришлось ввести карточную систему, но и по карточкам не везде удавалось гарантировать минимальные нормы мясопродуктов. Экономисты разводили руками, сетовали на неблагоприятные погодные условия и на злыдней Картера, а особо Рейгана, и выдвигали новые лозунги. Последним при Брежневе был: "Экономика должна быть экономной" - совершили они, наконец, для себя такое открытие.
Как личность, Брежнев отличался неуёмной страстью к наградам и титулам. Последнюю, пятую звезду Героя он получил уже даже и не к круглой дате, а просто к очередному дню своего рождения, стал неоднократным Героем всех соцстран и многих неприсоединившихся государств, стал маршалом, наградил себя орденом Победы, которым полагалось награждать лишь военачальников за успешные операции стратегического значения. Бесцеремонно спихнул Подгорного с поста Председателя Президиума Верховного Совета и занял зачем-то его место (для большей легитимности в глазах Запада якобы). Стал лауреатом разнообразных премий, в том числе Ленинской по литературе за свои мемуары ("Малая земля", "Возрождение", "Целина"), которые в обязательном порядке читала, изучала и обсуждала (то есть восхищалась) вся страна.
И вот этот титан умер.
Его имя присвоили городу Набережные Челны, атомному ледоколу и Черёмушкинскому району Москвы, после чего его напрочь забыли, практически сразу. Его больше не цитировали не только по любому поводу, как при его жизни, но и вообще, и даже не упоминали о нём нигде.
Ссылаться теперь стали на основополагающие высказывания нового вождя - Юрия Владимировича Андропова, возглавлявшего доселе госбезопасность. Впервые кэгэбэшник встал во главе партии и государства, получив власть не только реальную, но и формальную. Правда, Андропов поначалу возглавил только ЦК, а пост Председателя Президиума Верховного Совета долго оставался незанятым, но всем было ясно, кто его займёт. Однако об Андропове чуть позже.
Заканчивая же о Брежневе, замечу лишь, что меня всегда интриговало, а кто же на самом деле руководил эти годы страной, писал его речи и принимал решения? Говорят, что и по поводу Чехословакии, и по поводу Афганистана в Политбюро не было единства. Какова же была личная роль Брежнева? Когда мы об этом узнаем? И узнаем ли мы об этом?
342
В ноябре мы с Сашулей совершили две крупные покупки: купили новый диван и цветной телевизор. Обе давно уже назрели. Летом, вернувшись из Сестрорецка, Сашуля к своему ужасу обнаружила в Иринкиной постели (Иринка спала на диване) - клопа! Стала обследовать диван и установила, что гнездовье клопов в нём. Недолго думая, позвала Иринку (мы с Митей были ещё в Севастополе), вдвоём они выволокли диван на улицу и оставили у подъезда рядом с мусоросборником. Через час диван унесли.
Всё в Сашулином стиле. Я бы такого, разумеется, не допустил. Диван, конечно, был старый и немодный, достался нам от моих родителей, но отнюдь ещё не разваливался. По крайней мере сначала следовало бы найти ему замену, а в продаже диваны если и были, то ненамного лучше нашего. В результате мы с лета жили без дивана, Иринка спала на раскладушке, телевизор смотрели со стульев безо всякого комфорта. И вот теперь проблема решена. Не ахти что, но всё-таки.
Что касается телевизора, то наш "Рекорд" давно уже работал только при регулярном по нему постукивании - с рождения была отломана одна ножка у лампы в звуковом канале, и сколь я там ни паял, надёжного контакта добиться не удавалось. Ну, и, конечно, контакты в ПТК окислились, правда, тут Шагимуратов помог: выворотил ПТК, почистил всё и обратно вставил, вот только ручку сломал. А о цветном телевизоре я мечтал с тех пор, как увидел качество изображения у Любки с Жоркиного "Рубина" в Протвино, да когда мы с Саенкой в гостинице "Россия" жили. Но в магазинах мне такие не встречались, и то, что я там видел, отнюдь не привлекало.
Мечты о цветном телевизоре, однако, до поры до времени оставались совершенно беспочвенной абстракцией, поскольку денег на него всё равно не было. Да и обсерваторские специалисты-электронщики от Иванова - Слава Карвецкий и особенно Женя Лексутов советовали не торопиться, обещая в скором будущем неизбежную революцию в качестве производимых цветных телевизоров, если уж я не сумею раздобыть импортный - японский лучше всего. Но с японскими телевизорами и в Хабаровске оказалось не густо (вроде бы у предгорисполкома в кабинете есть), а ожидать революцию в качестве отечественных цветных телевизоров можно, имея исправный чёрно-белый, у меня же таковой был при последнем издыхании. А тут деньги как раз появились - мне выплатили доплату за докторскую степень с мая месяца, и теперь я получал пятьсот рублей в месяц - фантастическая цифра, как шахтёр-ударник зарабатывал.
И вот, проезжая как-то по Ленинскому проспекту на велосипеде, я заглянул в "Мелодию" и увидел, что там идёт распродажа новой партии "Берёзок"-Ц201 по 790 руб. Передавали какой-то концерт, и качество изображения мне очень понравилось. Я поехал за Сашулей и деньгами и сделал себе подарок ко дню рождения - купил эту бандуру. Тьфу-тьфу, хорошо пока работает. Главное, спортивные передачи смотреть - совсем не то, что по чёрно-белому.
Приобретение сие несколько подняло мой тонус, но не надолго. Чувствовал я себя по-прежнему хреново. Раины таблетки не помогали, и самой Раи не было - она ушла в декретный отпуск, и Опекунов отвёз её к её родителям в Минск.
За весь ноябрь я всего два раза выезжал на рыбалку, и оба на Прохладную. 8-го с Митей - ловили плотву на хлеб в "аппендиксе", а 27-го ездил один на Прохладную и в Лебединое - глухо. А Серёжа с Кондратьевым в ноябрьские праздники видели, как ловят в море у Куликово крупную форель и лосося на донки. Пробовали и сами, но у них ничего не вышло. К тому же надо озираться - ловля эта запрещена. Да и пограничники гоняют.
В декабре в ИЗМИРАН приехал доктор Вагнер из ГДР, теперь уже, пардон, не доктор, а профессор, чем он, по словам Гудрун, очень гордился. Вагнер пожелал меня видеть, Бенькова меня вызвала, и 10-го я явился в ИЗМИРАН на встречу с Вагнером. С ним оказалась Гудрун, которой я очень обрадовался, да и она мне. Обменялись подарками (я хотел передать с Вагнером, не знал, что Гудрун тоже будет).
Вагнер ещё весной проводил в Союзе кампанию по исследованию "главного ионосферного провала", собирая под свои знамёна экспериментаторов и теоретиков, очень хотел подключить и нас, прельщая поездкой в Чехословакию на семинар КАПГ по провалу. Тогда я с ним не встречался, посылал вместо себя Коренькова. Тот никаких обещаний не давал, и мы решили в это дело не ввязываться, чтобы не отвлекаться от работы по большой модели. Теперь я весьма определённо дал понять это Вагнеру, хотя и не отказал категорически, но поставил довольно жёсткие условия. Вагнер был разочарован. Он привык, чтобы его идеи подхватывали с энтузиазмом.
Из ИЗМИРАНа я поехал с Гудрун в Москву проводить её до гостиницы (они остановились в Академической). Мы долго гуляли с ней по набережным Москвы-реки, по окрестностям Красной площади. В Москве была уже почти настоящая зима, со снегом, минус пять. Гудрун оказалась страстной любительницей мороженого, и я угощал её фирменным мороженым с шампанским в одном из кафе на улице Горького.
Говорили мы о Польше. Гудрун рассказывала о реакции различных слоёв населения ГДР на польские события и на введение военного положения - даже беспартийные у них поляков ругали за разгильдяйство. Делились впечатлениями о прочитанном. Я признался Гудрун, что читаю сейчас мало, больше сам пишу. (- Тогда пишите мне, если Вы любите писать, я буду с удовольствием читать, - сказала Гудрун.) Жаловался на тоску свою, на депрессию.
- Возрастной кризис, - уверенно поставила диагноз Гудрун. - Или кризис среднего возраста, так это, кажется, называется. У меня было что-то похожее, когда я почувствовала, что не справляюсь с работой и с детьми одновременно. Но, когда я выбрала - дети, - я почувствовала себя лучше, хотя я очень люблю работу. Но, по крайней мере, сейчас я нужна детям, а потом буду не так, и я решила - сейчас сначала всё детям, а остальное потом.
С Вагнером и Гудрун я встречался 10-го декабря. А через неделю Митю забрали в больницу - воспаление лёгких. Болел он уже с 28-го ноября. Сашуля лечила его домашними средствами - не помогало. Положили его в 1-ю горбольницу, где он лежал с Сашулей сразу после роддома. А мне через день пришлось опять ехать в ИЗМИРАН - на предзащиту Володи Клименко (20 декабря). Там всё прошло гладко, диссертация была выполнена с большим запасом, осложнений не предвиделось. Когда я вернулся, Митя ещё был в больнице, но пошёл уже на поправку, и к Новому году его выписали.
343
Декабрь стоял плюсовой, зимой не пахло, а душа исстрадалась по рыбалке. И тут от Серёжи поступило предложение: едем на Корневку за форелью.
Ох, уж эта мне форель! Сколько я про неё уже слышал. Ещё Абизов - наш кочегар ладушкинский, ас по судакам, рассказывал мне, как он ловил форель в ручьях, что впадают в залив в районе Валетники - Бальга. Под влиянием его рассказов мы с Шагимуратовым как-то прошли с удочками по одному из этих ручьёв несколько километров. Это было весной, 9-го мая, в те далёкие уже первые годы нашей жизни в Ладушкине. Конечно, никакой форели, да и вообще никакой рыбы мы тогда не поймали, хотя ручей нам понравился - быстрый, чистый, с омутками, перекатами и водопадами. Теоретически форель в нём могла водиться.
Про наличие форели в Корневке - притоке Прохладной я слышал уже из многих источников и даже где-то читал, то ли у Гринько, то ли в "Калининградской правде". Но, главное, был лично знаком с людьми, форель там ловившими, известными университетскими специалистами рыбной ловли Хорюковым и Тарановым. Позже освоил это дело, то есть поймал несколько форелей, и Женя Кондратьев. Они рассказывали мне о всех особенностях ловли форели, подтверждая то, что я слышал раньше от Славы Ляцкого, много ловившего форель на Кольском полуострове, когда они с Аллочкой жили в Лопарской.
Но несмотря на всю завлекательность рассказов о ловле форели, включая рассказы Хэмингуэя, и на известное благородство этой "царской" рыбы, я оставался непричастным к этой рыбалке. Основная причина была, пожалуй, в том, что к Корневке практически нет подъездов для транспорта, да и ловят форель не в одном месте, а передвигаясь вдоль реки на большие расстояния, так что мотоцикл пришлось бы в любом случае бросать без присмотра. Из рейсовых же автобусов в район Корневки проходил лишь один: Калининград-Пограничный, раза четыре в день, но в этом случае надо знать дорогу от шоссе к реке, а на реке знать места, где нужно ловить. Ни того, ни другого не знали ни я, ни Серёжа, а Хорюков и Таранов не любили больших компаний, тем более, что форель очень осторожная рыба, и толпой её легко распугать.
Тем не менее Серёжа проник как-то с мастерами на Корневку, безрезультатно, правда, зато знал теперь дорогу и вот звал меня попытать счастья. Я согласился. Других вариантов всё равно не было, а я чувствовал, что мне не хватает движений, свежего воздуха, всего того, что мне рекомендовали врачи, и чем я, в сущности, всегда компенсировал, хотя бы отчасти, издержки своего сидячего образа жизни.
И вот в субботу, 26-го декабря мы с Серёжей встречаемся утром, как договорились, на автовокзале, а там, оказывается, целая компания собралась: кроме нас с Серёжей ещё Кондратьев, Шпилевой и Лёша Иванов. Садимся в автобус Калининград - Пограничный через Корнево, который идёт сначала по берлинке до Медового, а оттуда поворачивает влево на асфальтовую дорогу Медовое - Корнево. Вылезаем где-то за Высоким - просим шофёра остановить, это километрах в пяти от Медового, и идём по заросшей какой-то тракторной дороге через заболоченный луг к лесу. Ночью был минус, да и сейчас ещё не выше нуля, почва подмёрзшая, воздух свеж, идти приятно. Входим в лес, дорога сначала продолжается, а потом как-то вдруг исчезает, но Кондратьев уверенно ведёт напрямик, и вот мы оказываемся на краю обрыва, где-то очень глубоко внизу шумит речка.
Ого-го, какой каньон! На шоссе трудно было себе представить, что это место возвышенное (около 400 метров над уровнем моря, одно из самых высоких в области, уступает лишь высотам в районе Выштенецкого озера да горе в Переславском). На крутых склонах каньона растут огромные деревья, далеко не везде можно спуститься или подняться. Слева тоже овраг, по дну которого течёт ручей, впадающий в Корневку. По правому гребню этого оврага спускаемся к речке. Вот она - Корневка! Прямо настоящая горная речка, каменистое дно, кое-где валуны, запруды из упавших деревьев. Теоретическим представлениям о местах обитания форели она вполне соответствует. Ширина метров десять. Воды сейчас в ней немного, не более метра на глубинках, и во многих местах её можно перейти в болотных сапогах. Тем не менее течение быстрое, и напор его ноги хорошо чувствуют.
Обговариваем участки ловли. Шпилевой и Иванов остаются ставить донки (форель ловят и на них), Серёжа пошёл вниз по течению, мы с Кондратьевым вверх. Насадка - выползок, удочки с катушками, поплавок сантиметрах в семидесяти от крючка, крючок - 5-й номер. Я слышал, что поклёвки форели бывает трудно отличить от зацепов, поэтому подсекать нужно при любом подозрении, чуть выждав. Но у меня только зацепы. Я обхожу Кондратьева, срезая многочисленные изгибы петляющей Корневки. Она, как сложенный шнур, вся из поворотов чуть ли не под 180 градусов. Поэтому крутым и обрывистым становится то левый, то правый берег, а противоположный, соответственно, пологим. С пологого удобнее ловить, и приходится часто переходить речку. Хорошо воды сейчас мало.
А какое разнообразие окружающих видов и русла самой речки! За каждым поворотом открывается что-то новое: плотины, завалы, перекаты, водопады, сужения, расширения речки и всего каньона. Его склоны то подходят вплотную, то отступают, образуя долину. С берега забрасывать удочку можно лишь в редких местах, мешают деревья и кусты, нужно лезть в воду. Это, конечно, пугает рыбу. Но есть ли она вообще здесь сейчас? Кондратьев говорит, что именно в этих местах он хорошо ловил летом, а сейчас?
Часам к четырём мы собрались все в том месте, откуда разошлись по речке. Общий улов - один бычок на донку. Бычков, кстати, я ещё ни разу не видел нигде у нас в области. А форелей - ноль, никто даже не уверяет, что у него сорвалась. Или её здесь нет, или ловить не умеем.
Развели костерок, и оказалось, что у Кондратьева со Шпилевым по бутылке водки, а у Иванова бутылка какой-то домашней настойки. Всё это, разумеется, было выпито, после чего стало ясно, что на автобус мы опоздали.
- Ничего, ещё часик половим и на поезд пойдём, - успокоил всех Кондратьев и повёл нас по крутым косогорам каньона в заповедные места Хорюкова и Таранова. Там, впрочем, мы тоже ничего не поймали, зато по дороге извалялись в глине, будучи уже не такими устойчивыми.
Наконец, стартовали в обратный путь, только не с правого, а с левого берега Корневки. Оказывается, к ней можно пройти от полустанка 1305-й км, что на пересечении железной дороги на Мамоново с Прохладной, в которую впадает Корневка. Расстояние по прямой около восьми километров. За два часа можно легко дойти, если знать дорогу, виляющую полями. Часть этой дороги идёт вдоль заросшей и еле видной насыпи ликвидированной зачем-то немецкой железнодорожной ветки на Корнево. Но на неё ещё надо было выйти.
С этой задачей Кондратьев справился блестяще. Мы вышли часа за полтора до отхода поезда и не опоздали. Правда, шли мы весьма быстрым маршем, горланя походные песни, и не сбавляли темпа до самой станции: следующий поезд был только в одиннадцать, и сидеть четыре часа в потёмках на глухом полустанке нам не улыбалось. Этот марш-бросок вышиб из нас весь хмель, а меня вообще лишил последних сил. Но поход в целом и новые места мне понравились. Надо освоить эту рыбалку, ловят же люди здесь форель в самом-то деле.
344
Переходим в 1983-й год. Год моего сорокалетия. Но пока мне ещё только тридцать девять недавно исполнилось.
Новый год встретили (в компании с дедом и Тамарой Сергеевной) в слякоти. 31-го декабря: температура +3 - +4 градуса, морось, ветер западный, умеренный. 1-го и 2-го января - то же самое, временами мокрый снег.
2-го числа мы с Серёжей и Кондратьевым снова отправились на Корневку. В этот раз мы пошли к ней не по кратчайшему пути от шоссе, как в прошлый, а проехали на автобусе немного дальше, чтобы выйти на реку выше по течению. Здесь Корневка протекает километрах в двух от шоссе, но преодолевать эти два километра нужно было по полям, изрытым осенью мелиораторами и поэтому трудно проходимым. Мы их, однако, преодолели, и здесь опять я подивился, как легко Кондратьев ориентируется в этих просторах, где никаких особых и ориентиров-то нет.
Вывел он нас точно на намеченное место, и мы с интервалами метров в сто друг от друга двинулись вниз по речке. Сразу порешили, что возвращаться будем поездом, чтобы не спешить и полностью использовать светлое время короткого январского дня. Я шёл впереди, но иногда меня обходили то Серёжа, то Женя, а потом я передвигался вперёд, и, наконец, где-то значительно оторвался от них, потому что больше меня никто не обходил. Новые места мне тоже понравились, хотя каньон здесь уже выродился в лишь местами глубокий овраг. Поймать, однако, мне опять ничего не удалось, да и поклёвок, пожалуй, не было - зацепы только.
Временами шёл мокрый снег. Потеряв напарников, я чувствовал себя не очень уютно в незнакомых местах. К тому же пора было думать о возвращении. Я покричал во всю мочь. Никто не отвечает. Пошёл обратно, навстречу своим компаньонам. Прошёл далеко - никого нет. Может, они
обошли меня и теперь где-то впереди?
О месте встречи мы договорились весьма приблизительно, у каких-то мостков, известных Серёже и Жене, но не мне, в расчёте на то, что я не потеряю сразу обоих. До поезда оставалось два часа. Дороги к станции я не знаю. Но у меня с собой компас, и я помню, что в среднем в этом районе каньон Корневки вытянут с запада на восток, так что если практически от любого места держать курс на север, то обязательно выйдешь на ерлинку, а через неё тем же курсом и на железную дорогу, ну а там уж о шпалам. Но выходить надо не мешкая. Если я ещё здесь проищу своих партнёров, то
времени мне может не хватить. Ведь в прошлый раз мы еле
уложились в полтора часа при известной дороге и быстром темпе.
Я поднялся наверх, взял направление на север и... оказался в каком-то глухом лесу, которого в прошлый раз на нашем пути не было. Но я решил не метаться, а следовать намеченному плану и почесал по первой же (и единственной) заросшей дороге, как раз ведшей примерно на север.
Дорога завела меня в какую-то низину и там совсем было потерялась в высокой траве, но я увидел просвет за деревьями и выскочил на холмистые поля. Их пересекали какие-то тропинки, но я держал свой курс строго по компасу, не взирая ни на какие ямы и овраги. Попадались большие
участки, перекопанные мелиораторами, там я утопал в грязи по колено, еле вытаскивая ноги. Болотники мои пришлось поднять до паха, чтобы не начерпать этой грязи, и продвижение моё вперёд резко замедлилось. Я шёл с бугра на бугор уже около часа, а Берлинки всё не было, и я заволновался. Неужели я плохо запомнил карту?
Я ускорил шаги, продолжая поглядывать на компас. Берлинка оказалась передо мной совершенно неожиданно. Я выскочил на бетон, потопал сапогами, сковырнул с них налипшую грязь и попытался сообразить - в каком же это я месте? А! Вон факел - горит газовый фонтан около Ушаково. Мне нужно, пожалуй, правее. Вон какие-то три огонька, буду держать
на них. Я перешёл Берлинку и вновь почесал по полям, держа курс на огоньки. К счастью, идти пришлось почти всё время по стерне, и скорость я развил приличную. Уже у самой железной дороги я оказался отрезанным от неё какими-то глубокими мелиоративными канавами, пришлось пометаться, пока сумел выбраться на насыпь.
Три огонька оказались фонарями на остановке 1305-й километр, то есть я шёл точно к цели и пришёл минут за двадцать до поезда. У меня с собой была подаренная Павлом охотничья фляга с водкой, я выпил граммов сто, закусил яблоком и сидел, вслушиваясь в темноту: не появятся ли
Серёжа с Кондратьевым?
Подошёл поезд, и я уехал на нём один. В одиннадцатом часу ко мне домой явился Серёжа. Они с Кондратьевым искали меня, не нашли, решили, что я отправился на шоссе к Медовому, и сами пошли туда. Какой-то автобус их подобрал, и вот Серёжа забежал проверить, на месте ли я.
- Я по компасу добрался, держал на север и вышел прямо к 1305-му километру.
- Ну, слава Богу, а то мы с Кондратьевым перепугались уже - завели человека и бросили. Чего ты нас не подождал-то?-
- Да, думал, вдруг вы меня обошли? Пока проищу, и на поезд опоздаю, да стемнело бы ещё. Нет уж. Ну, а как форель?
- А у тебя?
- Да никак.
- И у нас тоже.
- В чём дело?
- Чёрт её знает.
Ещё дважды в январе - 16-го с Серёжей и Кондратьевым, а 22-го с Серёжей и Лёшей Ивановым я ездил на Корневку и всё с тем же успехом.
Ни у кого ничего. Причём 22-го после штормов со снегом и дождём воды в Корневке было очень много, почти нигде не перейти, вода мутная - как раз форель ловить. И всё равно ничего. А вот Таранов с Хорюковым 14-го числа поймали восемь штук: Таранов три на донки, а Хорюков пять на
удочку.
345
Январь 83-го был теплее ещё чем предшествовавший ему декабрь. Просто необыкновенный какой-то. Ниже +4 температура практически не опускалась, чаще была +6 градусов, 6 января: +10!, 9-го: +9, 11-го:
+7, 12-го: +8, 21-23-го: +6, 27-го: +8, 29-го: +7. Обалдеть можно.
В ночь с 18-го на 19-е января, то есть в канун Крещенья (крещенские морозы!) на область обрушился мощнейший ураган. Уровень воды в Прегеле поднялся на 183 сантиметра выше ординара - абсолютный рекорд,
на 20 сантиметров выше предыдущего, зарегистрированного в 1963-м году.
Затопило вагонзавод, судоремонтный и коксогазовый, ЦБЗ-2 и мелькомбинат. На коксогазовом пришлось загасить печи, и в большей части города прекратилась подача газа. Людей из цехов вывозили амфибиями. Суда подняло над набережными.
Вот выписка из "Калининградской правды" ("Когда бушевал ураган.Сообщаем подробности"): "... И новое сообщение: на улице Полтавской рухнула под напором ветра стена аварийного дома. В пристройке оказались люди, ещё не успевшие (!) выехать на новую квартиру. Туда спешно
направились машины пожарной охраны УВД... Терпящим бедствие была оказана помощь. Пострадавший доставлен в больницу, будет жить. Это был один из всего двух несчастных случаев, происшедших в эту тревожную
ночь..." Второй, наверное, тот мужик, что закоченел на столбе, спасаясь ночью от окружившей его воды.
На следующий день, 19-го, в Крещенье, и 20-го шёл снег, только в эти два дня за весь январь, и температура была самая низкая: 0 - минус 1 градус.
26-го января в ИЗМИРАНе - защита Саенко. Проголосовали единогласно. Юра уговорил меня числиться его научным руководителем, но моя роль в этом деле была чисто редакторской: правил текст диссертации. Совершенно самостоятельная работа. На защите были и потом её отмечали в гостинице кроме меня из наших: Кореньков, Шагимуратов и Клименко.
А 29-го января - новый шторм.
Из "Калининградской правды" ("Стихия не унимается"): "Ещё не ликвидированы полностью последствия урагана, пронесшегося над областью в ночь с 18-го на 19-е января, а новый циклон опять разбушевался над Прибалтикой. Во второй половине дня 29-го января на Балтике начался
свирепый шторм... На побережье шквалы ветра достигали 35-ти метров в секунду. Стихия опять пошла в наступление. Особенно сильно ударила она по косе". В районе Зеленоградска Куршская коса была размыта на двухкилометровом участке и превратилась на время в остров, образовался второй пролив, соединяющий Балтийское море и Куршский залив. Размыв начался ещё во время первого урагана, а второй смыл всё, что было навезено и ссыпано за 10 дней после первого - более семи тысяч кубометров
песчано-гравийной смеси.
Но и на этом фокусы погоды не кончились: через двое суток после второго разыгрался третий шторм - в ночь с 1-го на 2-е февраля. За эти три шторма с пляжей смыло больше песка, чем было срыто и вывезено в прошлом году, когда берега очищали от мазута, вылившегося из потерпевшего аварию танкера. Разрушилось множество пляжных променадов и спусков в Светлогорске, Пионерском и Зеленоградске. Под обрушившимся участком обрывистого берега в районе Янтарного погиб военный комендант города Калининграда, собиравший янтарь после шторма.
И сразу после этого третьего шторма установилась минусовая температура: -1 -4 градуса. Я немного воспрял духом: быть может, заливы всё же встанут, хоть ненадолго? Весь январь я не терял ещё надежды, а безрезультатные походы на Корневку отнюдь не ослабляли мечтаний о
зимней рыбалке.
Но дистония моя вегето-сосудистая опять разыгралась вовсю, усилилась раздражительность. начались скачки давления, бессоницы, временами меня прямо качало от слабости, не хватало воздуху. Видать, сыграло свою роль ещё и то, что я согласился осенью на предложение Серёжи и
отчитал в сжатые сроки курс лекций по физике ионосферы, отнявший у меня немало времени и сил на подготовку. Раи не было в Калининграде, и однажды, почувствовав себя совсем плохо, я тупо попёрся в поликлинику, где попросился на приём к дежурному терапевту.
- А что с Вами? - спросили меня в регистратуре.
- Давление, думаю, поднялось.
- Сходите в процедурную, измерьте.
Я пошёл. Давление оказалось 150 на 100, и с этими цифрами меня без очереди провели к дежурному терапевту. Им оказался некто Сергей Фёдорович Никитенко - приятный серьёзный дядька с залысинами, чуть постарше меня, то есть лет сорока с небольшим. Ко мне он отнёсся очень
внимательно, чем сразу расположимл к себе, и я откровенно рассказал ему про все свои страдания. Когда он попросил меня встать, вытянув вперёд руки и закрыв глаза, я почувствовал, что качаюсь.
- Эк Вы довели себя! - сочувственно заметил доктор. - С чего же начать? Ну, триаксазинчик надо обязательно попринимать, через недельку он тонус Вам поднимет. И есть у нас в аптеках сейчас очень хорошее редкое лекарство - цинаризин, улучшает гемодинамику головного мозга,
его нужно попринимать месяца полтора. А вообще-то Вам нужно с психиатром проконсультироваться, возможно, он Вам более квалифицированную помощь окажет. И на воздухе чаще бывайте, двигайтесь, спортом займитесь каким-нибудь, - сказал он мне на прощанье.
- Да вот, может, лёд встанет - на рыбалки побегаю, - вяло улыбнулся я.
Итак, я начал заглатывать очередную порцию таблеток и ждать ледостава.
346
Морозы стояли слабенькие: -2 -5 градусов, но к 10-му февраля на Тельмана лёд был уже около пяти сантиметров, и у берега ловили окушков и плотвичек. А 13-го мы с Саней Шевчуком отправились на открытие сезона в Красное. Шевчук к этому времени, похоже, простил мне обиду, нанесённую ему неприглашением на пьянку по случаю моей защиты. Он ездил теперь на собственном "Запорожце", подержанном, правда, деньги на который заработала в морях его жена, Татьяна. Летом браконьерил оригинальным способом: глушил рыбу с лодки электромагнитными импульсами, для чего сконструировал специальный генератор. На удочки и резинки, как в былые времена, не ловил, а вот на подлёдный лов плотвы ещё соблазнялся, и пригласил меня поехать с ним на его "Запорожце".
В Красном у него завелась "база" - познакомился со стариками, которым оказывал изредка услуги по хозяйству: починит чего-нибудь, хлеб привезёт, а те принимали его как гостя, оставляли ночевать, если надо, и "Запорожец" было куда поставить на время рыбалки.
13-го день был ясный, температура -1 -3 градуса, но ветер северный, неблагоприятный. Лёд на заливе сантиметров семь, для ходьбы вполне надёжный. До трёх часов практически не клевало, а потом сработала, видно, прикормка, и плотва стала брать, причём преимущественно почему-то на сыр, игнорируя мотыля. Я поймал 17 штук довольно крупных плотвин, а Саня - около сорока. Он ловил активнее, менял лунки, а я просидел весь день на одном месте.
Чувствуя, что открывшийся сезон зимней рыбалки вряд ли будет продолжительным - и так уже середина февраля, я взял отложенные на зиму две недели от отпуска (теперь он составлял у меня 48 рабочих дней) и зачастил на заливы - то на Куршский, то на Калининградский, появляясь, впрочем, и на работе в промежутках между рыбалками.
Из дневника погоды
16 февраля 1983 г. Температура -1 +2 -1 градус, давление 761-763 мм, ясно, ветер северный, сильный.
Ездил в Лесное. Поймал 7 средних плотвин. Вот что значит северный ветер всё-таки - плохо клюёт.
18 февраля. Температура +2 +3, давление 760-761 мм, пасмурно, ветер северный, слабый.
Был в Лесном. Поймал 19 средних плотвин.
19 февраля. Температура +2 градуса, давление 759-757 мм, пасмурно, ветер северо-западный, слабый.
Ездили с Серёжей и Кондратьевым в Лесное. Серёжа с Женей сразу нацелились окуня блеснить, а я, увидев, проходя через плотвишников, что плотва вроде бы неплохо берёт, остался на плотве. Выловил штук пять приличных, и тут клёв заглох. Посидев безрезультатно с час, я решил сходить попробовать поблеснить окуня, собрал свои манатки и двинулся.
Лёд был гладкий, без снега, он и в феврале практически не выпадал. Я опускал окунёвую блесну с красной ниткой в каждую попадавшуюся мне лунку, оставленную прошедшими с утра окунятниками, делал с пяток взмахов и переходил дальше. Плотвишники остались у берега, а окунятники были где-то далеко впереди, в глубине залива. Поблизости никого из рыбаков не было, а это означало, скорее всего, что и рыбы здесь нет. Поэтому и блеснил я довольно машинально, позёвывая, не надеясь особо на успех.
Но вдруг - рывок! И на лёд вылетает окунь с полкило весом. Опускаю блесну снова в ту же лунку и с полдороги чувствую - снова поклёвка, причём по удару ясно, что взял крупный окунь и засёкся. Вытаскиваю - красавец граммов на семьсот. Через несколько минут вытащил ещё одного, граммов на четыреста. Потом пара сходов и поклёвки прекратились. Я отошёл метров на пять в сторону, пробил новую лунку и сразу вытащил окуня, потом сход и всё - тихо.
Я вернулся к старой лунке - ничего нет, пробил ещё пару новых, и, наконец, снова вытащил окуня. А потом опять сход - и стая отошла куда-то. Больше мне её нащупать не удалось. Но и пяток пойманных окуней составил почти три килограмма.
- Ладно, пойду ещё на плотве посижу, - решил я и вернулся на свои утренние лунки. Плотва поклёвывала неважно, я выловил штук пять, правда, крупных. Пора было двигать к пятичасовому автобусу. Тут как раз и Серёжа с Кондратьевым подошли. Они поймали штук семь всего окуней на двоих (один - на килограмм почти), а видели, как один мужик таскал их, не переставая: нащупал место. Они покрутились рядом, но вот только и сумели несколько штук поймать. А ходили далеко.
- А я вот рядышком пять штук выдернул, - не удержался, похвастался я. - И плотва вон какая хорошая.
Эта рыбалка уже доставила какое-то удовлетворение, во всяком случае норму (пять кило) я наконец-то взял и даже слегка перекрыл.
20 февраля. Температура 0 +2 градуса, давление 755-750 мм, переменно, ветер юго-западный, умеренный.
На следующий день мы с Серёжей отправились на мотоцикле за плотвой в Красное. Мотоцикл оставили во дворе знакомых Шевчука, где уже стоял его "Запорожец", а сам Саня ночевал здесь и с раннего утра ушёл уже на лёд. Лёд за неделю нарос до двадцати сантиметров у берега, подальше - сантиметров пятнадцать. День был выходной, и народищу очень много, и вглубь, и вширь по заливу расселись.
Проходим через первые ряды - ни у кого ничего. Сидят как окоченелые. Идём дальше. Картина та же. В Красном мы обычно далеко не ходили, максимум километра полтора, и Серёжа стал предлагать долбить лунки и садиться, но я возражал:
- В прошлый раз, когда мы с Шевчуком здесь были, народ, с глубин возвращавшийся, говорил, что там хорошо брала крупная плотва. Сходим - посмотрим. А здесь, видишь, никто пока не ловит. Если и на глубине так же, сюда вернёмся.
И мы пошли на самый край населённых мест к торосам, где кончался надёжный припай. Вскоре нам стали попадаться рыбаки с парой - пятком плотвин у лунок, а ещё дальше, уже у самых торосов - народ тягал крупную плотву вовсю.
- Видишь! Не зря шли. Давай долбиться.
В этот раз я наделал сразу несколько лунок крестом с максимальным расстоянием метров в тридцать между лунками, везде подкормил и вскоре тоже начал таскать. Причём, как это часто бывает, какое-то время берёт только в одной лунке, потом начинает в другой, и эту уловистую лунку надо искать, что я и делал. В результате выловил 56 средних и крупных плотвиц и густёр, а сидевший на одном месте Серёжа - лишь чуть больше десятка.
Когда мы вернулись на берег, Шевчуковского "Запорожца" уже не было. Хозяйка сказала, что Саня вернулся ещё днём совершенно пустой. Не дошёл до плотвы, значит. Не подходила она совсем к берегу сегодня, видать.
24 февраля. Температура 0 +3 +1 градус, давление 766-765 мм, ясно, ветер западный, юго-западный, слабый.
Ездили с Серёжей и Кондратьевым в Сосновый Бор, прошли оттуда до Берегового. Лёд 5-10 сантиметров, рыхлый, намного хилее, чем на Куршском заливе. У Берегового встретили Хорюкова и Таранова - сидели на корюшке, обложившись удочками. Посидели и мы рядом, но ничего не поймали. Пошли с Серёжей за судаком под трубы, а Кондратьев остался. Впустую проходили. Пока мы ходили, Хорюков поймал около сорока корюшек, Таранов - двенадцать корюшек и судачка на шестьсот граммов, а Кондратьев - три корюшки.
26 февраля. Температура -2 +3 +1 градус, давление 757-750 мм, ясно, ветер южный, очень слабый.
Ездили с Лёней Захаровым в Береговой. Я поймал 33 корюшки и одного судачка граммов на 400, Лёня тоже выхватил такого. Ходили под трубы и к "чёрному маяку", судаков нет, ловят корюшку.
347
27 февраля 1983 г. Температура -2 - 0 градусов, давление 748-750 мм, ясно, ветер восточный, умеренный.
Накануне, когда мы рыбачили в Береговом, я рассказывал Лёньке, как мы с Серёжей ловили плотву в Красном, и Лёня загорелся туда съездить. Сегодня с утра туда и поехали на мотоцикле. В коляску я погрузил складные финские сани, которые я купил ещё осенью, но так ни разу и не использовал. Прокатиться по заливу на финских санках я давно мечтал, вспоминая своё сестрорецкое детство, когда зимой все от мала до велика разъезжали на финских санках по укатанным дорогам, да и в Таллине они были популярны. Здесь же, в Калининградской области, я ни у кого их не видел, хотя и слыхал, что ими пользуются зимой рыбаки-колхозники на косе, в Рыбачьем. В продаже финских саней в Калининграде тоже никогда не бывало, а тут вдруг появились. Я и купил, не раздумывая. И вот взял попробовать.
Когда мы выехали в Красном на береговую дамбу перед заливом, то увидели, что обстановка за неделю изменилась: у самого берега вдоль него тянулась трещина шириной от метра до двух, и приехавший на рыбалку народ двигался вдоль неё, кто по берегу, кто по дамбе, вправо по направлению к Головкино. Поехали на мотоцикле по дамбе туда и мы. Через пару километров оказалось место, где собрались все машины, и где трещина сужалась до полуметра. Здесь народ перебирался через неё и рассыпался во все стороны по заливу. Большая часть рыбаков давно уже была на льду.
Оставив мотоцикл на дамбе, мы перебрались через трещину и двинулись на своих финских санях вглубь залива. Катили сани по льду не так лихо, как я ожидал: вязли в снежных наносах, а на голом гладком льду пробуксовывали при отталкивании ноги - не догадался взять ледоступы, с ними катить было бы несравненно легче. И всё же мы продвигались куда быстрее самых быстрых ходоков, свалив на сиденье всё своё барахло: рюкзаки, пешню, ледобур и катя сани по очереди. Попутный ветерок дул нам в спину, подгоняя и навевая тревожные мысли о возможном отрыве льда - ветер-то от трещины и от берега!
Как и в прошлый раз у ближних рыбаков не клевало, и я сразу взял курс на самых дальних, что сидели у торосов. Действительно, когда мы до них добрались, оказалось, что плотва там берёт - правда, не очень активно, но крупная. Мы выбрали себе места, продолбили лунки, подкормили, размотали и опустили в лунки снасти, наживив крючки мотылём и сыром. Короче, расположились основательно и приготовились к поклёвкам. Тут они и начались...
- Слушай, Саня, чего это у меня поплавки тонут, а не подсекается?
- Ага, и у меня ерунда какая-то. Уж не несёт ли нас? - Я встал и огляделся. - Оно самое, Лёня. Нас оторвало.
- Иди ты.
- А вон посмотри: народ весь сматывается.
Действительно, никто уже не сидел над лунками. Большинство быстрым ходом двигалось в направлении к берегу, остальные лихорадочно складывали снасти в рюкзаки. Не стали раздумывать и мы. Пять минут на сборы и быстрым ходом обратно. Забрались мы дальше всех - километра на три от берега и теперь были в арьергарде торопящейся к берегу толпы. Это позволило нам ориентироваться на тех, кто был ближе к месту отрыва, то есть к трещине. Там, вдали, народ стягивался со всех сторон в нечто вроде колонны, которая шла не по прямой к берегу, а забирала вправо. С учётом этого и мы поправляли свой курс.
Ветер крепчал, теперь он дул нам прямо в лоб, и сани не столько ускоряли движение, сколько мешали нам. Вообще, отрыв льда в Красном - явление весьма редкое, поскольку бухта находится в юго-восточном углу залива, а отрывные весенние ветры почти всегда западные и северо-западные, то есть для Красного прижимные - прижимают лёд к берегу. Поэтому-то Красное и считается наиболее безопасным местом на Куршском заливе, отрывает же обычно от косы, от Каширского и Заливного.
И вот - на тебе. Ни разу ещё на льдине не плавал, а поплыл там, где это редко случается. Но ожидать-то этого с утра вполне следовало: трещина, ветер от берега, да и подумывали мы об отрыве, но ничто не остановило нас.
Когда мы догнали, наконец, основную толпу, частично стоявшую вдоль бывшей трещины, частично двигавшуюся вдоль неё вправо, то увидели, что между краем оторвавшегося ледового поля и берегом простирается полоса чистой воды шириной метров в двести, и по этой полосе ветер барашками катит волны. Вправо, к Полесску это разводье вроде бы сужалось, в ту сторону и двигалась часть народа. Остальные, как оказалось, стояли в очереди на единственную лодку кого-то из местных жителей, курсировавшую между берегом и льдиной.
Но стоявших в очереди было много, лодка оборачивалась гораздо медленнее, чем расширялась полоса чистой воды, и не только нам, но и тем, кто добрался сюда гораздо раньше нас, стала ясна бесполезность ожидания в расчёте на лодку. Большинство уже двигалось направо, и мы тоже рванули туда. А слева, в районе Головкино сформировалась вторая колонна поменьше, которая двигалась сначала напрямик к берегу, а потом вдруг резко повернула назад - натолкнулись, значит, на поперечную трещину и теперь двигались в нашу сторону.
Километрах в полутора от "лодочной переправы" разводье составляло уже менее сотни метров и было забито плавающими льдинами, а ещё дальше было видно, как по битому льду народ форсирует водную преграду. Те, кто уже перебрался, отчаянно машут руками: - Скорее, мол, скорее!
Оказалось, в этом месте разводье сильно сужалось, метров до сорока, и между оторвавшимся основным ледовым полем и узеньким береговым припаем несколько больших льдин, покачиваясь, толкались туда-сюда, то отходя, то вновь прибиваясь к основному льду, кроша его и крошась сами. Уже перешедшие на берег торопили идущих, точнее, бегущих как раз потому, что сейчас одна из льдин расположилась очень благоприятно, на неё легко можно было перепрыгнуть.
Лёнька гнал сани, а я заметно поотстал от него. С санями я мысленно уже распростился - придётся бросить, чёрт с ними, не до того. Но Леонид сумел и сани как-то перекинуть на плавающую льдину, перескочил туда сам, вовремя подбежал и я, а через несколько минут мы оба уже были на берегу.
Теперь мы с волнением наблюдали, как переправляются другие. Вот промежуточная льдина опять отошла метра на полтора от основного поля, народ остановился, ждут, когда льдины снова сомкнутся. А к ним подбегают всё новые партии рыбаков, видно, что взмылились все, бегут тяжело, есть с пацанами лет десяти - кошмар! Некоторые не выдерживают, снимают сапоги, штаны и в воду - благо здесь неглубоко, по пояс примерно. Но таких мало, остальные дожидаются-таки стычки льдов и благополучно перебираются на берег.
Мы сидели на берегу километрах в двух от мотоцикла. Лёнька был весь аж серый, еле дышал, так умотался с моими санями. Теперь он жадно курил, приходя в себя, а я пошёл по берегу за мотоциклом. Когда я добрался до того места, где оставил его, и где мы утром переходили через трещину, то взору моему предстал совершенно чистый ото льда залив до самого Головкино. К счастью для оторвавшихся, основную льдину ветер разворачивал так, что, уходя от берега одним краем, она цеплялась за небольшой мысок другим, и как раз в этом месте все и переправились на берег.
Вот что писала об этом "Калининградская правда" за 5-е марта.
ОСТОРОЖНО: РЫХЛЫЙ ЛЁД! НЕДОЛГО И ДО БЕДЫ
"Капризна нынешняя прибалтийская зима. Один из этих капризов - поздний и непрочный ледостав на заливах. Но не стал он непреодолимой преградой для многих горе-рыболовов. 20 февраля у поселков Заливное, Каширское Гурьевского района и Заливино Полесского района оторвались льдины от припая. На льдинах оказалось около 300 человек, и лишь благодаря усилиям работников милиции, дружинников и воинов ДКБФ удалось избежать человеческих жертв. К сожалению, многие любители зимней рыбалки попросту проигнорировали случившееся и 27 февраля вновь отправились на залив, уже в более "надёжное" место - в район посёлков Разино и Красное Полесского района. Но и там стряслась беда: в 14 часов оторвало льдину размером 400(500 метров, 200 рыбаков начали дрейф в открытом заливе. Вскоре льдина раскололась на две части. И вновь по тревоге был поднят вертолёт.
Вот что сообщил в своём рапорте его командир: "Бортовой фельдшер открыл дверь и начал махать рыбакам, чтобы они по лестнице забирались в вертолёт. Но рыбаки убегали от вертолёта в сторону, показывая, что лететь не желают, и продолжали рыбалку! А с берега за всем безучастно наблюдали друзья рыболовов..."
Благодаря оперативным мерам жертв и в этот раз удалось избежать, но последний из дрейфовавших рыбаков был доставлен на берег лишь в 21 час..."
Мы-то вертолёта не видели, но, наверное, он был позже, а бежали от него рыбаки не продолжать рыбалку, конечно, а чтобы не платить потом приличный штраф (рублей под сто) за доставку, надеясь выбраться самостоятельно.
А "Комсомольская правда" от 3 марта опубликовала заметку "Люди на льдинах" под рубрикой "Происшествия" с такими подробностями:
"Ясным безоблачным утром в Гурьевском и Полесском районах Калининградской области более трёхсот рыбаков-любителей оказались на оторванных от берега льдинах. Течением и ветром их уносило в открытый залив.
Это тревожное сообщение поступило дежурному областного управления внутренних дел в девять часов. Срочно был создан оперативный штаб по спасению людей во главе с заместителем начальника управления В.А. Илларионовым и начальником отдела общественного порядка И.Я. Дзигунским.
Любители-рыболовы вышли на припайный лёд, несмотря на то, что у берега образовалась трещина. Легкомыслие привело к беде.
Первое, что увидел Дзигунский, прибыв в посёлок Каширское - человека в студёной воде. Он быстро плыл от небольшой льдинки, где остались семь рыбаков. Они с надеждой смотрели на своего товарища, приближающегося вплавь к берегу с верёвкой. Ухватившись за неё, жители посёлка, работники милиции, приехавшие с Дзигунским, подтянули к берегу пострадавших.
Напряжённо работали вертолётчики. Они выручили 83 человека.
В заливе у посёлка Заливное отличился слесарь Гурьевской "Сельхозтехники" В.А. Вовхин. На моторной лодке он снял со льда сорок человек. Более ста человек было спасено и с третьей льдины, что дрейфовала с людьми в районе рыбколхоза "Доброволец" Полесского района.
Жертв нет."
Горе-рыболовы ещё продолжали форсировать водное препятствие, а мы с Лёнькой катили к Полесску. На Дейме собралось множество народу, ловили мелкую плотву, но это нас не заинтересовало. А день был чудесный, солнечный, самое то для рыбалки и возвращаться восвояси домой так не хотелось - ведь ещё только первый час дня! Где бы порыбачить? Про пережитое мы уже не думали. Выбрались и слава Богу, а теперь можно ещё куда-нибудь съездить - последние дни ведь зимнего сезона!
- Говорят, в карьерах у Прибрежного хорошо салаку ловят - сосед мой сотнями домой таскает, - сообщил мне Лёнька. - Может, туда съездим?
- Поехали. Только вот у меня удочки плотвиные, без блёсен. Надо будет домой заскочить, всё равно мимо проезжать.
И вот мы с одного залива двинулись на другой за салакой, которую в городе на каждом углу купить можно было. Из Красного до Калининграда 60 километров. Заехали ко мне домой. Сашуля удивилась, увидев меня:
- Чего так рано?
- В Красном лёд оторвало. Едем на карьеры салаку ловить. Я - за удочками с блёсенками. Вечером приеду, как обычно. - И ускакал, решив про себя: про то, что на льдине плавал - вечером расскажу.
В карьеры, что возле яхтклуба на Калининградском заливе, салака зашла, по-видимому, во время январских ураганов, когда карьеры соединились с заливом. Потом вода спала, а салака осталась, причём в одном из карьеров её концентрация оказалась очень высокой. На тонком (сантиметра четыре) льду этого карьера толпилось жуткое количество народу, главным образом, местных, с Прибрежного и из ближайших окраин Балтийского района. Тут и женщины, и дети, большинство в цивильной одежде безо всякой там рыбацкой амуниции.
Ловят на голые блёсны, нацепив по две-три на одну лесу в полуметре друг от друга. Салаки много, порой подцепляют её прямо за брюхо. Карьер глубокий - 15 метров (говорят), и основная проблема - нащупать глубину, где сейчас салака ходит. Нам с Лёнькой это так и не удалось. Да и не понравилась вообще здешняя рыбалка - густая толпа, гомон, грязный лёд, никакого пейзажа, почти в городе.
На наших глазах один пацан провалился в промоину, но, к счастью, тут же шустро выскочил на лёд и побежал на берег.
- Шестой уже сегодня, - констатировал кто-то из рыбаков.
Мы выдернули несколько случайных салачин и отправились домой.
Однако это был не последний ещё мой выезд на зимнюю рыбалку сезона 83-го года. Закрывали сезон мы с Серёжей 3-го марта у Берегового. На льду кроме нас с ним был Таранов да где-то вдали ещё два-три рыбака. Я поймал со скрипом 31 корюшку, Серёжа же кроме корюшек - двух налимов и крупного окуня на живца, а Таранов - трёх налимов на корюшкинские удочки. Все налимы от килограмма до полутора. Серёжа одного мне отдал.
Через день установилась устойчивая плюсовая (+4 градуса) погода с дождём, а с 7-го по 10-е марта пронеслось два шторма, разметавшие лёд на обоих заливах. Но перед этими штормами (4-го марта) на Куршском заливе последние герои совершали ещё последние подвиги сезона.
"...Но вот наступили очередные выходные. И опять безответственные (иначе не назовёшь) люди, несмотря на многократные предупреждения, вышли на лёд залива.
В пятницу, 4 марта, в 17 часов от берега в районе посёлка Киевское оторвалось огромное ледяное поле. На нём оказалось шестеро рыбаков. Почти двое суток находились они на льдине. Более сорока восьми часов сотрудники милиции и авиаторы искали эту группу. Мешал полётам вертолёта сильный ветер.
Утром и вечером над заливом опустилась дымка, которая мешала патрульным группам милиции искать пропавших. Плавсредства не могли пройти сквозь торосы и льдины. А пешие группы выпускать на лёд было более чем рискованно.
Всё же утром шестого марта авиаторы обнаружили на льду едва передвигавшуюся группу людей. В вертолёт они не смогли подняться самостоятельно. До предела измученные многочасовыми хождениями, полузамёрзшие и голодные люди вконец обессилели. Более восьмидесяти километров прошагали они по льду в поисках переправы.
Незавидное зрелище представляли спасённые рыболовы... Шестого среди них не было. Оторвавшись от группы, он ушёл на поиски переправы самостоятельно. Его розыск продолжается.
... Думается, действия горе-рыбаков, пренебрегших многократными предупреждениями, найдут должную оценку в коллективах, где они трудятся."
"Калининградская правда", 10 марта 1983 года
("Происшествие - Безрассудство и беспечность")
И каждый ведь год такое.
(продолжение следует)