Было время, когда он ходил пешком. Грех в этом не велик – все мы были детьми. Но он стыдился… И, конечно, мечтал. Уже тогда, в те годы – пылкой отроческой порой – он задумывался о ней. Ему повезло: он ее встретил. Как это произошло? Случайно, как и все, что суждено судьбой. Он шел мимо автосалона, и она из-за витрины мигнула ему. Или ему показалось? Как бы то ни было, видел он только ее - сквозь тусклые, со следами грязи, стекла. Он зашел внутрь. Помялся: ухватистый менеджер, в гротескно-коротком галстуке и с папкой в руке, конечно же, не обратит внимания на бедного студента в потертых джинсах и сандалиях на босу ногу… Но – о чудо! – менеджер подошел к нему. Спросил, чуть улыбаясь, какая модель его интересует. Та, что мигнула фарами, хотел ответить он. Или ему показалось? За рулем ведь никого не было. Сверкающих, новых, зовущих, в свете ламп, на подиумах, - их было много. Но ему была нужна она. Она одна, - ведь не зря же и она избрала его, выделила из толпы миганьем своих, с поволокой, глаз?
Это была, вероятно, любовь с первого взгляда. Впрочем, он не спрашивал себя, почему. Почему, подбирая себе квартиру, мы однажды, едва переступив порог, чувствуем: это наш дом? Почему, отыскивая дубленку, мы узнаем нашу еще до примерки? Он с трепетом согласился сделать пробный заезд, когда менеджер, слегка утомленный описанием ее, экскурсом в ее внутренности, восхвалением ее хода, - предложил сесть за руль. И тут она – или снова почудилось бедному студенту? – вновь мигнула, но не фарами (менеджер отвернулся), а поворотным рубиновым огнем, приглашая. Как уютно было внутри нее! Она словно обнимала невидимой оболочкой ласки; это нельзя было назвать грубым словом «комфорт» - ни эти мягкие сиденья, ни эту гладкую панель, ни податливую ручку передач, ни услужливый руль! Она, мнится, даже – ну и фантазер же ты, студент! – чуть лукаво хохотнула, когда он выжимал сцепление. И – смутилась; с готовностью отозвалась на пожатие педали, мягко тронулась; и потом вела себя до того естественно-невинно, до того порывисто-трогательно – подчинялась малейшему движению руля, готова была лететь от слабейшего нажима на газ, сконфуженно становилась при первой попытке торможения. Это был сон – яркий, незабываемый, мгновенный…
Что испытывал он, расставаясь с ней? Восторг, сожаление, тоску, горечь.
Менеджер, понимая его, не рассердился. Не все могут позволить себе – быть вместе…
Бедный студент вышел; и чувство отчаяния от неспособности обладать ею, чувство унижения от своей несостоятельности, - сменилось гневом на себя, потом решимостью.
Что было делать? Он продолжал ходить пешком, стыдясь. Поглядывал изредка на блестящих, только что с конвейера, красавиц, которых вели уверенные и состоятельные. Но - куда им было до нее! В минуты слабости – решимость отступила так же быстро, как и явилась – он пробовал такси. С его точки зрения, это было хуже чем пешком, но с кем-то он должен был приобретать опыт! И конечно же, каждый день он ходил смотреть на нее, – боясь попасться на глаза менеджеру; и она так же – он не верил зрению! - мигала ему фарой из-под немытого, в грязных потеках, стекла; а то вдруг, казалось, исполнялась какой-то дрожью, и мнилось, что она вот-вот взлетит. Потом она исчезла.
Прошли годы. Кем становятся иной раз бедные студенты? Известно. Он стал вполне благополучным, вполне состоятельным господином, слегка лишь неудачливым в личной жизни. Неудачливость эта действительно была легкой: он часто теперь пользовался такси, а иногда мог заказать и кортеж; кроме того, у него была служебная – модель с обложки! Что же до постоянной, которая принадлежала бы одному ему… Может быть, он ждал. Может быть, надежда его оказалась сильнее лет. Но - одним дождливым вечером он встретил ее снова.
Это произошло – как происходит все, что суждено судьбой – совершенно случайно. Он выходил из ресторана, ища глазами кокетливо-влажные шашечки – и увидел ее.
Та же. Уже не так блестит, и крыло чуть помято, и «дворники» медлят… Но это была она. Пусть и сделала она вид, что его не знает, отвернула, кажется, в сторону фары, погасила габаритные огни: хотела стать неприметней. Но годы и опыт прибавили ему решительности. Он уже не тот, что был раньше! С твердым намерением завоевать ее он бросился на приступ. Тот, кто сидел за рулем, впрочем, не стал упираться.
Так она стала его. Месяц тот стал поистине «медовым», - словно своей покорностью и лаской (это ли называется «комфортом»?) она хотела отплатить ему за годы ожидания. Его статус, впрочем, не допускал скоропалительности; он справил ей – покамест – «ракушку» перед домом, обдумывая, как представит ее родным, как приедет на ней в контору.
Много средств, разумеется, ушло на ремонт. Под руками грубых автомастеров, она, казалось, смущенно и смятенно улыбалась ему («Нравится?»), заливаясь краской в прямом и переносном смысле, перенаряжаясь бесчисленное количество раз – для него! – и наконец, выплыла из автосервиса преображенная, прямо к нему в объятия.
Он сел за руль и поехал к родителям.
«Ракушку», разумеется, сбыли. Он приобрел для нее бокс в многоэтажном гараже, против которого, судя по помигиванию ее обновленных огней, она горячо протестовала; но потом все же согласилась. Была она тактична и улыбчива – перемиг поворотников! – и с родителями, особенно с его мамой, которая, впрочем, недвусмысленно дала понять, что ее сын достоин большего. Сослуживцы же восприняли его приезд за ее рулем, как новый повод его поздравить, что, разумеется, не исключало сплетен; однажды он заметил, как служебная громко фыркнула, проезжая мимо. Но все это не имело значения. Ведь он обрел ту, о которой мечтал! И не беда, что она изменилась – все мы меняемся, – не беда и то, что стала не столь быстроногой, - есть новые шины, которые скрасят этот маленький недостаток. Вот только о том, что он ходил пешком – а тем более о такси! – не нужно было ей рассказывать, тут он дал маху. Она, конечно, и виду не подала, даже фарами не мигнула (даром что вся электропроводка была новая), - но он почему-то почувствовал себя виновато. И отчасти чтобы устранить это чувство вины, приобрел ей вместо бокса в многоэтажном гараже - гараж отдельный, да не на одну, а на две машины. Возможно, он что-то не договаривал; нет, он ей не изменял, но… Конечно, служебная осталась в прошлом. Да, представительский класс, так что с того? Она ничем не лучше тебя, хоть и моложе. Духи? Ну, что ты, дорогая, от тебя же тоже бензином… Ну, все, все. Прости, я… А что мама? И тебя – люблю… Но ведь только что ремонтировал! И противоугонку новую и замки, и даже щеточки эти, не понимаю, зачем они нужны! Да, может, другие и лежат под своими – по воскресеньям… Я – жлоб и развратник? А сама… Так вот почему это тип с тобой так легко расстался, сдал мне за полторы! Подсунул битую! А я-то думал… Да, и такси! И служебная была и не одна! Да лучше пешком! О, Боже, за что мне это? А все мое стремление, чтобы «все как у людей»! Неужели все эти мучения – оттого, что я слишком люблю комфорт?