Хлоп!!!
Как будто лопнул бумажный пакет: сухо, коротко, не слишком громко, но в тишине торгового зала – оглушительно.
Марк Наумович прервал разговор с покупательницей и повернулся на звук. Высокий молодой человек, стоявший у дальнего конца прилавка и разглядывавший снятый с полки кулон, начал медленно приседать, держась за деревянную обшивку, затем вдруг раскинул руки и опрокинулся на спину. Кулон, тихо звякнув, выпал из раскрывшейся ладони, немного прокатился по полу, рассыпая солнечные блики, и остановился.
– Иезус Мария! – воскликнул Марк Наумович и, выбравшись из-за прилавка, поспешил к упавшему. – Что с вами?
Парень с оттенком удивления на лице неподвижно смотрел в потолок. Посередине его лба зияло отверстие, и из него толчками выплёскивалась кровь, заливая светлые волосы и стекая на пол.
– Иезус Мария... – повторил Марк Наумович уже шёпотом и замер в оцепенении.
Женщина закричала, но тут же, как будто задохнувшись, смолкла и, прижав руки к лицу, смотрела полными ужаса глазами.
– Не подходите! Сядьте! – крикнул Марк Наумович очнувшись и бросился к телефону.
«Позвонить! В скорую! Чепуха... С такой раной уже никакая скорая... Приедут и скажут, что Марк таки старый дурак. В милицию? Да! Сейчас...»
Непослушными от волнения руками он снял трубку и набрал номер.
* * *
У старшего оперуполномоченного, майора Фомина, картина происшедшего не вызвала сильных эмоций. Во всяком случае, внешне он выглядел совершенно спокойным. За более чем двадцать лет службы майору довелось повидать всякого, а данная ситуация была почти хрестоматийной. Труп с огнестрельным ранением в голову, бестолковые свидетели, вразумительно не ответившие ни на один вопрос: кто стрелял, откуда, из какого оружия, куда он потом скрылся? Как будто всё это время находились не рядом, а где-то на луне. Показания продавца можно было выразить всего двумя словами: хлопок – падение, а от женщины пользы было и того меньше, поэтому Фомин отправил её с помощником домой для выяснения личности и допроса в более спокойной обстановке.
В результате осмотра места происшествия майор пришёл к заключению, что выстрел был произведён внутри помещения и только один раз. Да больше и не требовалось: попадание точное, в «десятку» – почерк профессионала. Гильзы майор не нашёл, пороховой гари не почувствовал, стало быть использовалось не огнестрельное оружие, а скорее всего – пневматическое. Это косвенно подтверждалось и очень малым диаметром пулевого отверстия. Но из воздушного пистолета пробить крепкую лобную кость даже с очень близкого расстояния вряд ли возможно, значит у преступника имелось ружьё – устройство более мощное, но зато и более громоздкое. Куда оно делось? Как свидетели могли его не заметить? И куда исчез сам стрелявший, если из магазина, как они утверждают, никто не выходил, а спрятаться здесь негде, проверены все закоулки? Не невидимка же он! И нигде никаких следов. Что ж, будет чем заняться экспертам. Они вот-вот должны появиться.
Зато с установлением личности погибшего проблем не возникло: все документы оказались при нём. Водительские права, паспорт... Ракитин Александр Иванович, двадцать пять лет, женат, сыну полтора года. Кому же ты, Ракитин, помешал? И почему?
– Гражданин Гильман, – обратился майор к Марку Наумовичу, – тот кулон, который вы дали пострадавшему, он что, собирался его купить?
– Не думаю. Вещица довольно дорогая. Пожалуй, просто посмотреть...
– И вы дали ему дорогой кулон и оставили одного? А если бы он его умыкнул?
– Ну что вы! Он же не чужой человек! Я Сашу знаю давно, мы с ним соседи. Он работает дизайнером, на компьютере, и немного увлекается антиквариатом. Когда в магазин приносят что-нибудь интересное, я его зову, и он обязательно приходит. Вот и этот кулон из горного хрусталя – у него необычная, изумительно красивая огранка и, кажется, естественная. Ювелир только вставил его в оправу. Я вам сейчас покажу...
– Нет, нельзя! Ничего не трогайте!
– Да-да, я понимаю... Ещё он занимается... занимался спортом. Борьбой дзюдо... в самом тяжёлом весе. Вы же видите, какой он огромный! Я смотрел соревнования – никто не мог его повалить! И вот совсем маленькая пулька... А отец Саши – врач и работает у вас, в милиции.
– Ч-чёрт! – Майор схватил трубку телефона. – Скворцов? Фомин. Криминалисты уже выехали?.. Медэксперт кто?.. Марчук? Точно?.. Я те дам, «приблизительно», остряк! Ладно, хорошо!.. Хорошо, говорю, что не Ракитин!.. Почему, почему! Потому что погибший – его сын!
* * *
Бригада экспертов-криминалистов находилась в магазине уже более двух часов и свою работу почти закончила. Всё, что необходимо, было тщательно осмотрено, проверено, прощупано металлоискателем и ультразвуковым сканером, сфотографировано, изъято для дальнейшего лабораторного анализа и запротоколировано. Из городского морга прибыл фургон, в просторечье называемый труповозкой, и два дюжих санитара с носилками ожидали, когда медэксперт Марчук допишет медицинское заключение и даст разрешение забрать тело. Гильзу так и не нашли, но теперь можно было с уверенностью сказать, что её вовсе не существовало. А пулю, застрявшую в голове парня, позднее извлечёт патологоанатом и передаст на исследование баллистикам.
Марчук дописал последнюю строчку, поставил подпись и отдал бумагу Фомину. Санитары встрепенулись, однако медэксперт остановил их жестом и снова склонился над телом, о чём-то глубоко задумавшись. Все уже порядком устали и были недовольны новой задержкой, но торопить врача не решались. Неожиданно Марчук вскочил на ноги, подбежал к Фомину, вырвал листок из его рук и принялся с остервенением рвать.
– Что?! Что?!! – Фомин ошарашенно смотрел на эксперта.
– Он жив! Жив!!! – срывающимся голосом закричал Марчук. – Кома! Глубочайшее коматозное состояние! В реанимацию! Срочно!! Немедленно!!!
Через минуту скорая уже неслась по улицам города, пробивая себе дорогу пронзительной тревожной сиреной. До самого её прибытия несчастный доктор не находил себе места.
– А я-то, старый осёл, чуть было не отправил его на вскрытие, чуть не похоронил живого человека! – причитал Марчук. – Два часа – больше! – больной ждал помощи, а так называемый врач, всё время находившийся рядом, даже не соизволил что-либо предпринять!
– Да будет тебе убиваться! – Фомин положил руку ему на плечо. – Ведь не отправил же! Что до меня, так я вообще не могу понять, как с такой дыркой в башке можно оставаться живым! Как вообще ты сумел это определить!
* * *
Но не только Фомин, человек, в общем-то, далёкий от медицины, недоумевал по поводу невероятной живучести пострадавшего. Когда скорая доставила Ракитина в центральную городскую больницу, врачи отделения реанимации в один голос определили его ранение как «несовместимое с жизнью». Этот вердикт подтвердил и рентгеновский снимок, который ясно показал, что пуля проникла глубоко в мозг, разрушив по пути многие жизненно важные его участки. Изъять её оттуда хирургическим путём не представлялось возможным, а без этого ни о какой реанимации не могло идти речи. Различные укрепляющие и успокаивающие впрыскивания, разумеется, не в счёт. Летальный исход был неизбежен – все это хорошо понимали и ждали с минуты на минуту. Но вот пошли уже третьи сутки, а обречённый пациент продолжал жить, и более того, его состояние как будто даже стабилизировалось, если так допустимо говорить о полумёртвом человеке.
Главный врач больницы в очередной раз собрал в своём кабинете консилиум, чтобы обсудить необычный феномен и найти выход из положения.
– Докладывайте, – без предисловий обратился он к заведующему реанимационным отделением.
– Травматическая гематома уменьшилась, рана начала затягиваться, воспалительных процессов не наблюдается, опасности сепсиса и токсемии, практически, нет. Можно подумать, что господа бандиты использовали стерильную пулю. Но всё это, к сожалению, не играет никакой роли. Состояние по-прежнему безнадёжное.
– Что нужно сделать?
– Удалить инородное тело.
– Что можно сделать?
– Ничего.
– Благодарю. Послушаем главного хирурга.
– Больной неоперабелен. Хирургическое вмешательство вызовет немедленную смерть. Вероятность благополучного исхода нулевая.
– Действительно ничего нельзя сделать, или вы просто не решаетесь? Если так, то я готов санкционировать любую, даже самую рискованную операцию, взять ответственность на себя. Вы сможете работать не отвлекаясь ни на что постороннее. В данном случае цель оправдывает средства.
– Не смогу. И никто не сможет. Мы научились делать операции на сердце, можем исполосовать его вдоль и поперёк, но человек будет спасён. А до операций такого рода наука ещё не доросла.
– А если его заморозить? – предложил кто-то из врачей. – Такие эксперименты уже проводятся, хотя они и очень дорогие. Заморозить, а лет через сто или двести...
– Исключено! – отрезал главврач. – Он не выдержит обезвоживания. Я консультировался со специалистами по крионике, и они пояснили, что если человек неизлечимо болен, его, действительно, можно подвергнуть глубокому охлаждению до лучших времён, но только в начальной стадии болезни, пока организм ещё крепкий.
– Разрешите мне? – подал голос рентгенолог.
– Пожалуйста.
– То, что я скажу – не более чем мои предположения, но полагаю, что должен ими поделиться. Рассматривая рентгенограммы Ракитина, я обнаружил нечто странное. Всего было сделано четыре снимка. На первом пуля видна очень отчётливо, имеет резкие границы, мы легко смогли определить её положение и размеры. На втором снимке она как будто увеличилась, границы стали не такими резкими. Мы подумали, что изображение просто смазалось, снимок неудачный, и сделали ещё один. Однако на нём пуля уже выглядела как большое мутное пятно, в несколько раз превосходящее её первоначальные размеры. Техники проверили аппарат и нашли его в полной исправности. А сегодня мне принесли последнюю рентгенограмму, и на ней пятно расплылось по всему изображению. При этом плотность пятна заметно уменьшилась. Я понимаю, что этого быть не может, но впечатление такое, будто пуля постепенно обволокла весь мозг и теперь начала рассасываться.
По кабинету пронёсся вздох изумления и воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабым шелестом кондиционера. Врачи осмысливали невероятное сообщение рентгенолога.
Резкий звонок телефона заставил всех вздрогнуть.
– Это вас. – Главврач передал трубку заведующему реанимацией.
Завотделением молча выслушал невидимого собеседника, медленно положил трубку и обвёл присутствующих растерянным взглядом.
– Он вышел из комы...
Предположение, высказанное рентгенологом, подтверждалось: пуля или то, во что она превратилась, понемногу рассасывалось. Соответственно этому улучшалось и состояние пациента. Через неделю к нему вернулось сознание.
* * *
Саша Ракитин был немало озадачен, обнаружив себя в больничной палате лежащим с забинтованной головой, а уж рассказам о том что с ним стряслось, что он, фактически, вернулся с того света – и вовсе не мог поверить. Он хорошо помнил, как зашёл в антикварный магазин, как разглядывал какую-то безделушку, с уверенностью мог сказать в какой день и какого числа это было. Никакого выстрела, взрыва он не видел и не слышал. А тут – покушение, ранение в голову, да не простое – смертельное! – и как результат – больница, врачи, десять дней беспамятства. Да не может такого быть, потому что... не может быть никогда! Голова, правда, немного побаливала, вернее даже не побаливала, а ощущалось какое-то жжение, но совсем чуть-чуть и только тогда, когда ни о чём не думаешь, а прислушиваешься к себе. Сомнения Саши немного рассеял следователь прокуратуры, сумевший пробиться к больному ещё до того, как были официально разрешены посещения. Он подтвердил рассказы врачей, сообщил, что случившееся квалифицировали как попытку убийства, возбудили уголовное дело и уже провели большую работу, отслеживая личные связи Ракитина за последнее время. Саша без утайки ответил на все вопросы следователя о своих друзьях, знакомых и малознакомых людях, контактах с ними, пусть даже самых мимолётных, но по существу дела ничего сказать не мог. На том они и расстались.
Наконец, силы Ракитина достаточно восстановились, никаких остаточных явлений и осложнений не наблюдалось, и его выписали из больницы. Жжения в голове почти не чувствовалось: то ли оно прошло, то ли Саша к нему привык и перестал обращать внимание. О пережитом напоминал лишь небольшой шрам на лбу, да и он со временем обесцветился и стал почти незаметен. Расследование по уголовному делу результатов не дало, поэтому по истечении положенного срока его закрыли и сдали в архив.
Вскоре Саша вновь приступил к работе, трудился добросовестно и увлечённо, стал больше зарабатывать. Через два года в семье Ракитиных родился второй ребёнок – крепкий, здоровый мальчуган. Жизнь вошла в свою обычную колею, и в повседневных хлопотах и заботах происшедшее стало понемногу забываться.