Утром Ракитин проснулся в прекрасном настроении, отлично отдохнувшим. Ещё бы: проспать целых пятнадцать часов – двойная человеческая норма! Жжения в мозгу, правда, не ощущалось, за последнюю неделю оно вообще куда-то исчезло, но Саша и без него чувствовал себя великолепно.
Итак, сегодня последняя партия, завтра, возможно, состоится доигрывание. А уже послезавтра – домой! С триумфом! С чемоданом денег! Встречай, родной город, нового миллионера! Пусть не миллионера, но всё равно – самого богатого своего жителя! Даже если сегодня не удастся победить.
А почему, собственно, не удастся? Компьютер играет, конечно, хорошо: никогда не ошибается, а если ухватится за какую-нибудь неточность, то обязательно доведёт партию до победы. Стало быть, ошибаться нельзя. Но с другой стороны, логика компьютерного мышления теперь известна, его ходы предсказуемы. А если так, то нет необходимости каждый раз анализировать все возможные варианты, достаточно рассчитать только один, по которому и будет развиваться партия. Правда, думать придётся не только за себя, но и за противника, что в два раза сложнее, зато если он не ответит так, как от него ожидается, значит его ход слабее. Нужно найти эту слабость и её использовать. Может, стоит рассчитать предстоящую партию прямо сейчас? Компьютер предсказуем, значит... Ничего не значит! Над первыми ходами он не думает, а выбирает их из своей памяти, из богатейшей дебютной библиотеки. Что в ней содержится? Разумеется, всё самое лучшее, что на протяжении столетий открывали и изобретали выдающиеся шахматисты планеты. Никакая обучающая программа не способна дать такой колоссальный объём знаний, тем более – за неделю! И всему этому надо противостоять! Надо ли?.. «Умный в гору не пойдёт!» А как он, умный, поступит? Обойдёт! Просто сделает шаг в сторону. Самый первый шаг – и сразу в сторону! Никаких сицилианских защит и ферзевых гамбитов! Начало партии должно быть совершенно неожиданным, таким, о котором ничего не говорится в теории дебютов, то есть, откровенно дурацким! Конечно, глупыми ходами хорошей защиты не построишь, и если не проиграешь сразу, потом придётся долго выправлять положение. Но зато компьютеру придётся думать уже с самого начала, а значит, с самого начала он будет предсказуемым. Кроме того, играя по теории, он первые десять – двенадцать ходов делает очень быстро, а когда переходит к вычислениям, на каждый из них тратит по меньшей мере пять минут. Таким образом, обычно он экономит в дебюте примерно час. Нужно лишить его этой возможности!
* * *
Стук во входную дверь возвестил о чьём-то приходе.
– Открыто! – крикнул Ракитин и сразу засуетился.
Только сейчас он сообразил, что не одет, что до сих пор сидит в постели укутанный в одеяло. Размышляя о том, с чего приятнее начать новый день – физзарядки или немедленного завтрака – он, как буриданов осёл, не выбрал ни того ни другого. Пришлось срочно натягивать спортивные штаны и прыгать в шлёпанцы. По пути в прихожую Саша выдернул очередной букет-веник из вазы – той самой, в которую когда-то сливал спиртное из бутылок. В дверях стоял Юрка, подпирая могучими плечами сразу оба косяка. Настоящий атлант горизонтальной ориентации.
– Сашо! Чем занимаешься? Подметаешь? Они что, уже начали?
– А, привет! Заходи! – Ракитин бросил веник в угол и протянул японцу руку. – С чего ты взял? Здесь, кажется, подметальщиков хватает! И кто это – «они»? Как можно начать партию без меня?
– Не партию – забастовку! Работники гостиницы. Весеннее наступление профсоюзов – никогда не слышал? У нас оно происходит каждый год, только немного позже. А тут я смотрю – ты с метёлкой, ну и подумал...
– Вот в чём дело! Понятно! Они, правда, считают это не метёлкой, а букетом и каждое утро втыкают в вазу свежий. Мне уже надоело выбрасывать!
– Так ты неправильно делаешь! Переверни вазу вверх дном, и в следующий раз они вообще её заберут! Давай я тебе помогу!
Юрка вошёл в гостиную и направился к вазе.
– Тяж-жёлая! – удивился он, с трудом отрывая сосуд от пола. – И ручек нет! Ну ничего, сейчас...
Не успел Ракитин раскрыть рта, как желтолицый Геракл наклонил вазу вбок, взялся одной рукой за горловину, другой – за днище и мощным рывком поднял её над головой. Вес взят!
Внезапно из широкого отверстия ринулся обильный поток, который сразу залил весь пол, прибойной волной взметнулся по стенам и схлынул успокаиваясь.
– Ты что делаешь, балда?! – возопил Саша, мгновенно прыгнув на диван. – Там же целая бочка воды! Была...
– Я уже и сам понял! – Юрка, чудом оставшийся сухим, успел вскарабкаться на стол и теперь обескураженно осматривал результаты своей деятельности, изо всех сил стараясь округлить глаза, хотя заранее знал, что из этого всё равно ничего не получится.
– Сейчас соседи снизу прибегут! – мрачно предрёк Ракитин, пытаясь ногой подцепить плавающий ботинок. – Хорошо хоть ветра нет, не штормит, а то ходить мне сегодня с мокрыми ногами!
– Я тебе свои дам! – расщедрился было Юрка, но вовремя остановился. – Поносить. А соседи не прибегут. Японцы, к сожалению, не такие дружные, помогать ближнему не приучены.
– Помогать? – Саша выудил один ботинок и принялся подманивать второй. – Да они ругаться придут! Скандалить! Ты же их залил!
– Я у них вообще не был, сразу к тебе! – японец с интересом наблюдал за манипуляциями приятеля, но никак не мог уразуметь, о чём тот толкует.
– Скажешь, у них сейчас всё в порядке? По стенам не течёт и с потолка не капает?
– Вот ты о чём! А я сразу не понял! Конечно нет! Кто же так строит дома, чтобы вода проходила насквозь! Ну ты и фантазёр! Да увидев такое... гы!.. они бы все полопались со смеху! По стенам капает!.. Гы-гы! А с потолка!.. Нет, это с потолка!.. Гы-гы-гы! А по стенам – наоборот!.. Гы-гы-гы! Гы-гы-гы!
С каждой очередной фразой Юрку всё больше разбирал смех. В конце концов он полностью утратил способность к членораздельной человечекой речи и стал издавать звуки, напоминающие рабочий ритм кузнечного цеха небольшого металлообрабатывающего завода.
Ракитин, прошедший суровую школу российской действительности и по собственному опыту знавший, что ничем хорошим подобные мероприятия обычно не заканчиваются, Юркиного восторга не разделял.
– Кончай грохотать! – попытался он перекричать шум. – Рыбу распугаешь!
– Ты думаешь, уже завелась? Гы-гы-гы! Слишком быстро! Пожалуй, одни мальки!
– Тем более! Заикаться начнут!
– Гы-гы-гы! Гы-гы-гы!
Рябь, вызванная вокальными потугами Юрки, увеличилась, грозя превратиться в волнение, сила которого уже измеряется в баллах.
Из коридора донеслись голоса и топанье.
– Ну, что я говорил? Теперь держись! – подал Саша предупреждающий сигнал. – Лично я ухожу в глухую защиту!
Однако вместо ожидавшихся соседей снизу в номер вошли двое рабочих в зелёных комбинезонах с эмблемой гостиницы на груди и высоких резиновых сапогах. Один из них нёс ящик с инструментами и большой полиэтиленовый мешок, в котором находился туго скрученный ковёр, другой тянул за собой какой-то агрегат, похожий на пылесос. Картина потопа не произвела на них ни малейшего впечатления. Первый деловито подошёл к стене и наощупь нажал ногой какой-то невидимый подводный рычаг. Вода стала быстро уходить. Через минуту выпускное отверстие издало хорошо знакомый, хотя и не слишком музыкальный звук, и на полу остались только небольшие лужицы. Второй рабочий тем временем привёл агрегат в рабочее состояние и принялся елозить им по полу, тогда как первый переключил своё внимание на намокший ковёр, быстро его свернул и затолкал в мешок. Ещё через три минуты пол был высушен, аккуратно застелен новым ковром, и от только что разразившегося стихийного бедствия не осталось и следа.
Юрка после ухода рабочих сполз с приютившего его стола и теперь важно расхаживал по комнате, придирчиво инспектируя результаты работы спасателей, заглядывая в каждый уголок, хотя навряд ли мог объяснить, зачем он это делает. По-видимому, человек, когда-либо побывавший в роли начальника, приобретает некоторое чувство своей причастности и ответственности абсолютно за всё вокруг происходящее, от которого уже никогда не может освободиться.
– Ботинки! Они забрали мои ботинки! – вдруг спохватился Саша.
Он спрыгнул с дивана и выбежал в прихожую.
– Ушли... – сокрушённо известил он, вернувшись обратно. – Вот же гады! Только на секунду отвлёкся! Такие хорошие ботинки! Всепогодные! Два ремонта выдержали! С каждым днём всё новее и новее!
– Ишь ты! – уважительно произнёс Юрка. – А по их виду не скажешь! Мы свои никогда не ремонтируем. Поносим несколько месяцев – и выбрасываем.
– Потому что дрянь производите! Халтуру! Вот у нас делают – на года! Моим осенью отметили бы очередную годовщину. Причём, не последнюю!
– Какой интересный повод для праздника! – на лице японца всё отчётливей проявлялось изумление. – Нам такое и в голову бы не пришло.
Против столь явного превосходства российской обувной промышленности над японской крыть было нечем, и Юрка уже намеревался сменить тему разговора, но задумался и с подозрением взглянул на Ракитина.
– Ты, Сашо, наверно, опять пошутил? Ведь пошутил, правда?
Теперь начал смеяться Ракитин. Весело, заразительно. Через минуту хохотали оба.
Как тебе вообще нравится наша техника? Бытовая, например, – немного успокоившись спросил Юрка. Шутка шуткой, но лишний раз услышать мнение иностранца о японской промышленности, достижения которой признаны во всём мире и являются предметом национальной гордости, было и полезно, и приятно. – Впечатляет, не правда ли?
– Сейчас уже немного привык, но поначалу она меня просто потрясала, – признался Ракитин. – Даже не знаю, как теперь смогу обходиться без всего этого. Взять хотя бы холодильник, или пылесос, что притащили рабочие...
Он ненадолго замолчал и продолжил уже совсем серьёзно.
– Юрка, а почему они пришли? Их же никто не звал, а они явились, как будто обо всём знали заранее. Даже новый ковёр принесли!
– Ничего странного. Просто твой номер оснащён средствами автоматической ликвидации аварий и специальной сигнализацией. Когда в номере никого нет, включается автоматика. Например, в случае пожара помещение было бы сразу заполнено углекислым газом. А в присутствии людей автоматика блокируется и работает только сигнализация. Сообщение поступило дежурному на пульт, он посмотрел, что здесь произошло и прислал рабочих.
– Что значит – «посмотрел»?
– Так вот же телекамера под потолком. А там – ещё одна. И в спальне, и в кабинете... Разве ты не обращал внимания?
– Выходит, за мной всё время наблюдали, держали, так сказать, под колпаком?
– Не беспокойся! Телекамеры включаются только тогда, когда в номере никого нет, или произошла авария. А в остальное время они тоже заблокированы. Да и не такая ты важная шишка, чтобы кому-то нужно было следить за тобой. Кроме того, это запрещено законом. Если у тебя имеются сомнения, можешь пригласить независимых экспертов, которые проведут полную проверку твоего номера на предмет прослушивания и подглядывания. Услуга, между прочим, совершенно бесплатная. Обо всём этом говорится в правилах внутреннего распорядка гостиницы, с которыми ты ознакомился при вселении и подписался, что не возражаешь. Да и Ихара должен был рассказать...
Ракитин хотел было признаться, что поставил тогда свою подпись не глядя и лишь потому, что не умел говорить по-японски, а тем более – читать. Но такой ответ вызвал бы у Юрки массу новых вопросов, на которые у Саши не было ответа.
– А где сам Ихара? – спросил он, вспомнив, наконец, о своём опекуне. – Обычно он за мной заезжает, а сегодня почему-то – ты! Что вы с ним сделали?
Гостеприимства в вопросе Ракитина, конечно, было маловато, он сам это понимал и ожидал, что Юрка не преминет обидеться, или хотя бы высказать неудовольствие, но тот не стал цепляться за такую мелочь.
– Ничего. Вернее, не знаю... – в голосе японца чувствовалась растерянность, нетипичная для такого сильного и уверенного в себе человека. – Вчера я собирался его прогнать, объявил ему об увольнении, уже подготовил приказ. Слишком много он наломал дров. Например, твоя вчерашняя травма...
– Я знаю. Он мне рассказал, – вставил Саша.
– Вот как? И не побоялся, что ты его придушишь? Выходит, не такой уж он плохой парень. Совсем неплохой! Осьминог оказался прав, а я – нет. Он взял Ихару под свою защиту, отменил мой приказ. Парадокс! Не я его защищаю, а он! И от кого? От меня!
В прихожей послышалась шуршание, хлопнула входная дверь. Ракитин вышел узнать в чём дело. У порога стояли его ботинки. Высушенные и идеально начищенные. Он тут же влез в них, опасаясь, как бы они снова не исчезли, и вернулся в гостиную, намереваясь было пройтись по этому поводу, но не решился. Юрка сидел на диване с ещё более озабоченным лицом.
– А сегодня Ихара не явился на работу, – продолжил он свой монолог. – Я поискал его, но безрезультатно. Дома он тоже не ночевал, что на него, в общем-то, непохоже. Но когда я доложил об этом Осьминогу, тот остался совершенно спокойным. По-видимому, Ихара выполняет у них какое-то задание, о котором мне знать не положено. Осьминог сказал, что теперь я буду твоим секундантом. Вот поэтому я здесь. Как бы тебе ни было это противно.
Значит, всё-таки, заметил! Толстый, но отнюдь не толстокожий!
В кармане Юрки затренькал сотовый телефон.
– Сашо, это... тебя! – он протянул аппарат и снова стал удивлённо округлять глаза. Что ж, столь частые и усиленные тренировки, возможно, когда-нибудь и приведут его к успеху.
– Привет, японец! – раздался в наушнике знакомый голос. – Узнал?
– Иван! Ты? – обрадовался Ракитин. – Конечно узнал! Ты где?
– У себя дома. Вернее, в городе, в одном месте...
– Но... почему ты звонишь в такую рань? У вас же ещё только...
– Понимаешь, с тобой хотят поговорить, сказать что-то важное. И надо чтобы ты сразу поверил. Меня и подняли среди ночи как твоё доверенное лицо. То есть, лицо, которому ты доверяешь.
– Ну что ж, этого достаточно. Я согласен.
Трубка зашуршала, щёлкнула и заговорила незнакомым мужским голосом.
– Александр Иванович, слушайте внимательно. Неважно кто я и откуда – вы сейчас сами всё поймёте. Мы получили сигнал, что против вас затевается нечто нехорошее. Проще говоря, вас намереваются похитить. Поэтому немедленно отправляйтесь в аэропорт Ханеда. Там наш человек посадит вас в самолёт и доставит на родину. Его фамилия – Петров, он назовёт пароли. Первый – ... Второй – ... В вашем распоряжении два часа. После этого за вами начнётся охота и ситуация резко осложнится!
– Да, но... А как же игра? У меня вечером третья партия, ради этого я сюда приехал! – в отличие от Юрки Сашины глаза округлялись без малейших усилий, тем более после такого невероятного сообщения.
– Верно! Во Дворце сумо, в восемнадцать часов по токийскому времени. Но вам навряд ли позволят её провести. Так что не раздумывайте. Пока вы ещё свободны – действуйте!
– Вот что... – раздумчиво проговорил Ракитин. – Дайте мне ещё раз Шульгу, я хочу посоветоваться.
– Сейчас это затруднительно, вы разговариваете с Москвой. И о чём вам советоваться? Что могут придумать два дилетанта?
– Дилетанта?! – разозлился Саша. – А вы, вероятно, от большого профессионализма диктуете пароли по телефону! Вам не пришло в голову, что их могут перехватить? Так вот, слушайте теперь меня. Когда мы встречались с Шульгой в парке, он сказал, что в третьей шахматной партии я опроверг один из дебютных вариантов, который казался незыблемым как... Пусть он назовёт это слово, оно и будет первым паролем. А второй пароль – то, чем он угощал меня, когда я был у него в гостях перед Новым Годом.
– Что ж, неплохо, – похвалил Ракитина далёкий собеседник. – Мы так и сделаем. Насчёт телефона ваши опасения излишни. Канал кодированный, то есть, безопасный. А вот ваш первый пароль никуда не годится. Что ещё может быть незыблемым, если не скала?
– Ну ты, солдат, и впрямь контуженный! – Саша с трудом сдерживал гнев. – Кто тебя тянет за язык? Кому нужны твои предположения? Теперь противник знает, что это не скала, станет искать другое слово. И не исключено, что угадает! Устный пароль и должен вызывать однозначные ассоциации, но в то же время оказываться другим. Разве вас не учили этому в разведшколе для недоразвитых?
– Да успокойся ты наконец, неврастеник! – загремела трубка. – Тебе же сказали, что канал чистый, можно говорить что угодно. Не веришь – посмотри на индикатор. Какая система сейчас активна?
– Три штриха... средний мигает, – ответил Саша.
– Правильно! Мыльница, которую тебе выдали в самом начале, не работает на таких частотах, потому нам и пришлось звонить по чужому номеру, к которому подключён аппарат экстра-класса. Короче, хватит болтать! Собирайся и отправляйся, пока есть возможность!
– Нет!
– Что значит – «нет»?
– Буду играть! Когда сыграю – поеду!
– Да ты понимаешь, что тебе не дадут сыграть, а если даже дадут, то потом не выпустят? Ладно бы дело в тебе одном, так ведь хорошим ребятам придётся рисковать, вытаскивать тебя из дерьма, в которое ты, Ракитин, так и лезешь по своей дурости!
Трубка смолкла. Человек на другом конце провода – а если и не провода, то какой-нибудь иной передающей субстанции, которая, разумеется, обязательно должна иметь второй конец, – собирался с мыслями. Через несколько секунд он возобновил разговор.
– Хорошо, играй, хрен с тобой! Через два часа Петров возьмёт тебя под свою опеку. А пока сходи пообедай в русский ресторан «Самовар». Заправься как следует. Но только там, больше нигде ничего не ешь и не пей! Во время партии – тоже! Если тебе будут что-либо предлагать, куда-то приглашать – не отказывайся, даже соглашайся, но всё откладывай на завтра, ссылайся на усталость. Когда объявится Петров, выполняй все его указания. Без фокусов, беспрекословно! И ещё... Чтоб выиграл! У этого их... Ясно?
– Попробую...
– Не слышу уверенности!
– Есть!!!
Интересно получается! С самого детства Саша не терпел над собой диктата, проявлял самостоятельность и независимость характера, с чем приходилось считаться всем его родным и близким. А уж когда вымахал в здоровенного детину, командовать им не решался никто из окружающих. В армии, конечно, ситуация иная. Там – присяга, устав, «приказ начальника – закон для подчинённого», а если будешь много выпендриваться – так и проведёшь годы службы на гарнизонной кухне с картофельным ножом наперевес. Но в цивильной обстановке куда ни плюнь – всюду демократия или то, что под ней мыслится. Можно, в принципе, никого не слушать, делать что заблагорассудится. И вот звонит совершенно неизвестный человек, которого, как говорится, раньше никогда не видел – и горя не знал, которому абсолютно ничем не обязан, и этот человек вдруг начинает поучать, принуждать, причём, не особенно выбирая выражения, в безапелляционном, даже оскорбительном тоне. Но такое его обращение почему-то не вызывает протеста, возмущения, недовольства. Напротив, возникает ощущение чьей-то заботы, поддержки, а к самому говорящему – чувство симпатии и даже благодарности. Действительно, интересно!
– С отцом общался? – полюбопытствовал Юрка, когда Ракитин положил аппарат.
– Почему с отцом? Может быть, с матерью.
– Нет, Сашо. После разговора с матерью у человека в глазах остаётся нежность. А когда с отцом – почтительность и виноватость. Вот как у тебя сейчас.
Какой тонкий психолог – этот толстый японец! Сейчас мысли читать начнёт!
– Пожалуй, ты прав. Звонил мой старый командир, можно сказать – отец. Приказал пообедать. Пошли, Юрка. Здесь недалеко есть ресторан «Самовар». Познакомишься с настоящей русской кухней.
По дороге Саша подробно объяснял приятелю устройство и принцип действия самовара и в конце пообещал прислать ему в подарок это чудо техники.. Не электрический – старинный, полуведёрный, на углях и с сапогом-стартёром.
– А что, Сашо, эти... пемеле-не-пе-ле-ми и в самом деле сделаны из медведя? – спросил Юрка, выходя из ресторана и щурясь от яркого солнца.
– Во, загнул! Пельмени! – улыбнувшись поправил Ракитин. – Из самого натурального! Разве ты не чувствуешь, что звереешь?
– Нет. Наверно, мало съел. Сколько же у вас медведей, если их вот так запросто подают к столу?
– Пока хватает. Но если ты и дальше будешь поглощать их с таким аппетитом и в таком количестве как сегодня, они очень скоро попадут в Красную книгу.
– Кто бы говорил! По-моему, я съел гораздо меньше тебя, – лениво возразил Юрка, шаря по карманам. – Сашо, я забыл у тебя свой телефон. Принеси его вечером, не хочу за ним возвращаться.
– Принесу. Возьми пока мой, – Ракитин протянул Юрке аппарат.
– Не надо, спасибо! Отдохну от этих трещоток. Забыл сказать! Сегодня ты играешь во Дворце сумо. Гордись! Ради тебя даже отменили концерт одного музыканта!
– Про Дворец знаю, а концерт отменили зря: мы бы с ним друг другу не мешали. Пока я или компьютер думаем над ходом, артист мог бы что-нибудь сбацать. А когда он отдыхает, зрители следили бы за ходом игры. Ладно, – Саша зевнул, – пойду малость сосну. До вечера!