всего лишь начало всего лишь чего-то
_____________________
Иван проснулся от того, что боль, которая родилась где-то среди ночи в голове так и не захотела умирать, а решила заявить о себе в полную мощь. Подивившись такой наглости, Иван приоткрыл один глаз, но тут же закрыл его. «Этого не может быть» - вяло подумал он, но сердце все быстрее и быстрее стучало: «Нет, может! Нет, может! Нет, может!». И Иван не выдержал: «Хорошо, - подумал он, обращаясь к сердцу. - Сейчас открою оба глаза и докажу тебе, что этого не может быть». Однако, все оказалось не так просто. Крошечный испуганный гномик оставшегося трезвомыслия забился в уголочек сознания и все шептал себе «а вдруг это правда, но этого не может быть, а вдруг все таки это случилось, но как же так, нет это показалось, хотя, чем черт не шутит. А-а-а-а!» закричал он и стукнул в бессилии в стенку, около которой сидел. Стенка же эта отозвалась толчком боли, от которого Иван со стоном открыл глаза.
- О, чёрт! – прошептал он бессильно, и снова закрыл глаза, вжав голову в подушку.
- Да, это я…. – ответили ему откуда-то справа.
Гномик в голове просто зашелся рыданием «нет, нет, нет, нет….»
- Нет! – вырвалось случайно хрипом.
- Почему нет? Вот он я, открой глаза и посмотри внимательно. – Ответили Ивану с того же места.
- Нет, я просто сплю. А когда проснусь, то пойму, что это сон… - прошептал Иван.
- Хех! – усмехнулся кто-то – хочешь, я тебя ущипну. И ты поймешь, что это не сон?
- Это сон, сон, сон…. Ай! – подскочил Иван на диване, схватив голову руками и зажмурив глаза. – это просто клоп какой-то… надо бы купить этот чудо-мелок… а то ишь ты… разве… Ай!… какие живчики… Ай! Ну, хватит… голова же болит!
- А ты открой глаза и посмотри на меня, тогда перестану. – донесся откуда-то из пелены пульсирующей боли вкрадчивый голос.
Иван, досчитав до трех открыл глаза, да так и замер, разве, что челюсть отвалилась, и гномик трезвомыслия упал в обморок. За столом, заваленном огрызками и объедками сидел что ни на есть натуральный черт. С рожками, с копытами, с хвостом. Он держал в руке стакан, обнюхивая его своим шмыгающим носом, и смотрел на Ивана жуткими красными глазами. И самое страшное – молчал. До сегодняшнего дня Иван никогда не встречал чертей. И сейчас он понял, что больше не хочет их никогда встречать. Уж больно он был безобразен – какого-то черно-зеленого цвета, покрытый местами спутавшейся как проволока шерстью, нос больше всего напоминал пятак борова, а рожки в головы так и хотелось пересадить под нос, чтобы естественней смотрелось… «тьфу ты! Куда уж естественней…» - спохватился вдруг Иван, - «рассуждаю так, как будто я каждый день таких вот гавриков встречаю»… Молчание затягивалось, потому что голос и мысли отказывались повиноваться Ивану, а гость молчал по своим каким-то причинам, о которых он не говорил. В своем молчаливом созерцании, Иван дошел до копыт. Настоящих таких копыт, которые, если их поджечь начнут вонять еще сильнее, чем… «да уж и запашок-с от него. Бомжи и то как-то понятней пахнут, не то что здесь.. прям яйца тухлые в полный рост»…
- К запаху ты привыкнешь, - вдруг произнес черт. И гномик трезвомыслия, который уже почти очухался, опять брякнулся в обморок, теперь уже глубокий.
- Я не собираюсь ни к чему привыкать, тем более к тебе и к твоему запаху. – возмутился было Иван.
- Не собираешься, а придется – последовал наглый ответ, который вышиб из памяти хозяина все удобоваримые слова, и остальные тоже.
Подумав затуманенным сознанием, Иван все-таки решил прилечь, потому что голова не собиралась переставать болеть, а сил видеть эту мерзкую морду напротив уже не было. Он закрыл глаза и накрылся с головой одеялом, чтобы там, в такой теплой и уютной темноте сжать посильнее виски и заснуть все вылечивающим сном. И через какое-то время ему это даже удалось.
Когда Иван проснулся, на улице уже смеркалось. В комнату, сквозь обделенное занавеской окно, заползали сумерки, ведя за собой темноту и раскрашивая в темное углы. Про утреннюю встречу Иван совершенно не помнил, только подумал, что ему приснился какой-то странный сон. Однако, сколько не прикладывал усилий, вспомнить его не мог.
«Да и ну его!» - махнул он рукой и пошел на кухню. Голова не болела, и очень хотелось есть. Иван заглянул в холодильник и не обнаружил там ничего кроме полок. В шкафах, на столе тоже не было ни капли, то есть ни крошки съестного, что и привело Ивана к мысли о походе в магазин.
Сборы в поход заняли пять каких-то минут, и, подсчитывая и прикидывая, он дошел до места назначения. На полках вальяжно расположились различные банки-склянки-макароны-крупы-соки-вино-водка-чай-кофе…. Стоп! На два шага назад. Водка. Иван начал думать – сколько ему взять сегодня. «Нет, сначала еду куплю, а потом посмотрю. На что останется…» - подумал он и уже пошел к холодильникам, где манили к себе сыры-колбасы-куры-мясо-рыба, но на полпути остановился. «Вот уж фигушки,»- сказал он кому-то, - «сейчас накуплю всякой еды, а потом на водку не хватит». И он развернулся и строевым шагом пошел обратно к таким красивым бутылкам, на которые наклеены были цветные этикетки, а за стеклом пряталась прозрачная, кристалльно-чистая жидкость. Нет! Живая вода, которая залечит все душевные раны, которая бережно оботрет порезы, нанесенные злыми людьми на сердце. Волшебное средство, которое раскрасит окружающую действительность в яркие краски и сотрет с мозга мрачные мысли. А потом опустит на голову колпак, приглушая противные звуки и защищая от слишком колких слов родных. Иван уже не помнил, что он давным-давно живет один. Родители отошли от него, устав бороться. Жена ушла, забрав ребенка; соседи к нему заходили все реже, пока совсем не перестали здороваться. Писем ему никто не писал, а газеты он не выписывал. Все это сейчас теряло смысл, потому что вот она – вод-ка!
Выбрав себе бутылку, он пошел за едой. Но потом рассудил, что к водке нужна не еда, а закуска, поэтому нечего деньги тратить на излишества, а вполне можно обойтись и копченым куриным окороком, да хлебом. Приняв это гениальное решение, Иван выбрал закусь и, оплатив покупки, вышел на улицу.
Вернувшись домой, Иван, не снимая ботинок, прошел в комнату и расчистил место на столе ровно для бутылки и для закуски. Глубоко вздохнув, он резким движением руки скрутил пробку с бутылки и налил себе сразу полстакана. Вот он уже было поднес стакан ко рту, но что-то остановило его движение, и оно оборвалось, как, бывало, рвалась струна на гитаре, когда он, будучи беззаботным влюбленным подростком, пел свои и чужие песни во дворе под пьянящий запах сирени. Нахмурившись, Иван прислушался, но ничего не услышал. Он понюхал содержимое стакана, но ничего странного не унюхал. Тогда он поставил стакан на стол и отломал от окорока голень. Проведя эту процедуру вполне успешно, Иван снова взял стакан, еще раз его понюхал и, глубоко выдохнув, выпил до дна, занюхав рукавом, после чего со стуком поставил стакан на стол и впился зубами в нежное куриное мясо.
Но какое-то непонятное беспокойство не хотело отступать в темный угол комнаты. Тогда Иван снова налил себе полстакана и повторил процедуру от начала и до конца. «Черт, забыл сигареты купить» - подумал он, прожевав очередной кусок мяса. «Неужели нигде нет? Надо бы посмотреть» - и он принялся шарить по карманам, посмотрел под столом, на шкафу и не найдя ничего похожего, решился поискать какой-нибудь сытный окурок в пепельнице. Каково же было его удивление, когда он обнаружил на столе целую сигарету. С фильтром. Он уже забыл – когда и курил такие. В последнее время Иван дымил славной проверенной «Примой» без фильтра и был вполне доволен – дешево и сердито. А то и самокрутки крутил из окурков. Иван застыл, почти с ужасом глядя на сигарету. «Чертовщина какая-то» - подумал он, и в это время какой-то звук, раздавшийся откуда-то из-за спины, заставил его резко развернуться, что чуть не привело к крушению стола, потому что резкое движение повело Ивана назад, и он упал спиной на него. Когда же Иван справился с таким вот казусом, он прислушался, даже дышать перестал, но не услышал ничего, кроме обычных звуков соседской жизни. Резко выдохнув, он повернулся к столу и схватил сигарету трясущимися руками, стараясь не думать – откуда она взялась и, нервно прикурив, плюхнулся на стул и налил себе еще. Выпив эту порцию, Иван уже не занюхивал и не закусывал – мысли в его голове спутались и он очнулся только тогда, когда почти уже докурил и фильтр.
Бросив остаток фильтра на пол, Иван затоптал его левой ногой и снова потянулся к пепельнице.
- Курить вредно! – вдруг совершенно четко произнесла темнота в углу комнаты.
- Кто здесь!?? – взвизгнул от неожиданности хозяин, но никто ему отвечать не собирался.
Прижав руку к груди, где перепуганное сердце все порывалось пробить ребра и убежать подальше, Иван медленно, крадучись подошел к выключателю и резко включил свет. Не зная, кого он ожидал увидеть, он сполз по стене, не увидев никого. На лбу выступила испарина, а руки ходили ходуном. Когда же он попытался подняться, чтобы снова налить, то понял, что ноги не хотят его держать. Доползя на четвереньках до стола, он схватил бутылку и одним махом выпил остатки, которых было больше половины, после чего начал шарить руками по столу в попытках найти таки пепельницу и выудить из нее что-нибудь удобоваримое, но ничего похожего на пепельницу на пути не попадалось.
И вдруг Иван заплакал. Как в детстве – сразу двумя глазами, всхлипывая и скуля, он обнял ножку стола и плакал и плакал, не в силах остановиться. Поняв, что он плачет, от неожиданности Иван икнул и, испугавшись, разревелся еще горше. Вот так вот он сидел, обнимая за ножку стол и плакал, икая или икал, плача. Мимо проносились образы. Вот он так же сидит на полу ребенком и обнимает за ногу маму, прося не укладывать его спать. А вот он на плечах у отца смеется и ловит мыльные пузыри, которые пускает мама. А вот его первый класс, линейка, где он, в белой рубашке и синем костюме с огромным букетом цветов стоит и запоминает свою первую учительницу. А вот он лежит на каталке, мимо глаз проносится с бешеной скоростью лампы на потолке, где-то чуть сзади нависает испуганное лицо мамы… от этого мельтешения Ивану стало плохо и он, согнувшись, исторг из себя все то, что принял чуть раньше. Как ни странно, но этот поступок привел его в чувства, и Иван вдруг перестал плакать. Так же резко, как и начал, только несколько всхлипов да иков еще вырвались из плена. Образовавшаяся сырость в носу не позволяла в полной мере ощутить запах, который начал распространяться по комнате, но и то, что Иван чувствовал, было достаточно противно. Размазав по лицу остатки слез, Иван встал, хватаясь за стол, и поплелся, придерживаясь за стены, в ванную, где долго плескал себе на лицо и голову холодной водой. В комнату он не пошел. Что-то его смущало во всей этой истории и даже пугало. Он пошел на кухню, где, свернувшись калачиком у батареи так и заснул на полу.