Летнее северное солнце никак не хотело уходить с неба. Оно дразнило, подмигивало, показывало языки. Спокойная вода озера двоила эти глумления, как и все остальное. Легкий ветерок отгонял комаров, которые натужно звенели в воздухе, злясь на ускользающую добычу. Рыбаки неподвижными статуями стояли вдоль берега, пялясь на поплавки и силясь не заснуть. Где-то за спиной слышны песни, звон мисок, тосты - обыкновенная ночная жизнь туристов.
Я сижу на берегу в ожидании и пытаюсь понять – какого черта я торчу здесь почти два часа. Рваные раны на спине еще не зажили и нашептывали мне грустные стихи о моих крыльях, которых снова не было. Первый раз их не стало в том жарком, как доменная печь лете, когда безумный водитель катка впаял их в раскаленную лаву асфальта вместе со мной.** Я лежала в темноте и ждала, когда одуванчики пробьют себе дорогу к свету, раскрошив черную толщу. Тогда, только тогда я смогла бы раскидать эти трещины и вернуться домой, где меня уже никто не ждал, потому что прошла вечность. И тот день настал. Тот день, когда миллионный маленький росток, в миллиардный раз стукнул в потолок, и вдруг лучик света резанул по глазам. Потом еще лучик и еще, еще и еще, и асфальт разорвался силой моих рук. Он разлетелся черными осколками, выпустив меня к свету. Но крылья так и остались лежать там, поломанные и мертвые.
А потом, когда я вернулась в чужой для меня город, потому что прошла вечность, как меня там не было, я не смогла найти своего дома и бродила по улицам, стучала в двери и в окна. Двери оставались закрытыми, а из окон не доносилось ни звука. Когда я окончательно выбилась из сил, он нашел меня. Он взял меня к себе в теплый светлый дом, накормил, обогрел теплом нежности и залечил спину. И крылья начали расти снова. Белые, как и раньше, лишь только траурная черная кайма напоминала о прошлой жизни.*** Я верила ему, а он оказался сумасшедшим гением, который тоже хотел иметь крылья. Дом его оказался тюрьмой, его забота оказалась ядом. Он каждый раз ломал мне крылья, как только я готова была улететь, а потом забирал их себе. Мертвые, они волочились с тихим шелестом по полу, а он смеялся, смеялся, потому что каждый раз думал, что именно сейчас поймет секрет, который окрылит его. Каждый раз я просила отпустить меня, но он приходил и снова залечивал мне спину, обогревал теплом нежности, и я оставалась. А потом под батареей появился ежик, который привел за собой лиса. Они рассказывали мне сказки а ночь и наполняли мою комнату звуком дыхания. Прошла еще вечность, прежде чем они прокопали мне подкоп длинною в еще одну жизнь и я смогла вырваться из рук того, кто так и не понял секрет крыльев.
Солнце начало карабкаться все выше и выше. Песни затихли, рыбаки заснули в своих позах. И только я сидела на берегу, пытаясь понять – чего я все-таки жду. Еще бы один маленький миг, и я бы ушла, но тут за спиной раздались тихие шаги. Лис, который дремал у ног поднял голову, а из кустов спешно затопотал ежик. Кто-то подошел ко мне сзади и молча встал у меня за спиной. Я тоже молчала.
- Знаешь, - тихим, немного осевшим голосом, - мне нужен ангел…
Я молча слушала, как он все быстрее и быстрее, как будто боясь упустить самое основное говорил и говорил мне о том, что в детстве у него был ангел, с которым он дружил. Но потом он очень сильно обидел ангела, и тот покинул свое место за правым плечом. Что уже много лет ему снится, как ангел приходит к нему в гости и долго смотрит грустными глазами в его глаза, но не говорит ни слова. О том, как он во сне рассказывает и рассказывает ангелу про себя, как он умоляет о прощении, но ангел так же молча уходит. Бросаясь за ним, он каждый раз падает и просыпается.
Он говорил и говорил, а я сидела все так же неподвижно на камне, и только слезы предательскими капельками застыли на ресницах. Я знала этого ангела. Давно. Очень давно. Он всегда молчал, а в его глазах была такая тоска, что хотелось кричать, выть, царапать ногтями всех, только лишь для того, чтобы разбить эту стену молчания и выплеснуть эту тоску. Я знала, что он умер. Эта тоска выжгла его изнутри, разъела его сердце и он ушел, так и не сказав ни слова. Я молчала, вспоминая, понимая и прощая всех, а он говорил, говорил, говорил болью, страхом, виной. Говорил, очищаясь от темного, не замечая, что плачет, а его слезы горячими хрусталиками падают мне на спину. Сколько прошло времени… несколько минут или часов, миг или же еще одна вечность, пока он не рассказал мне все, освободившись от себя.
- Я прошу тебя… - его рука легла мне на плечо, – будь моим ангелом.
- У меня же нет крыльев…
- Ты только скажи – да или нет…
Я снова промолчала, и он ушел, так и не дождавшись ответа. Закрыв глаза, я уронила голову на руки. Как я устала… устала… ежик притопотал к моим ногам, а лис сел рядом и положил голову мне на колени. Я открыла глаза, погладила по голове лиса, тронула за нос ежика и увидела… передо мной стоял ангел с тоской в глазах, так же молча, как и прежде. Он протягивал мне свои крылья, передавая мне заботу о друге и прощая ему обиду. Лис с ежиком выжидательно смотрели на меня, даже солнце остановилось в изумлении забыв убрать язык.
Через какое-то время я вернулась в лагерь и заняла свое место за правым плечом. За спиной у меня сверкали белизной крылья. Лишь только черная кайма напоминала о прошлом, которое давно умерло.
_______________________
** см. КАТОК
*** см. Перо одной мечты...