Чем приятнее занятие, тем оно бесполезнее. Какая, скажем, польза от компьютерных игр? Правда, кто-нибудь да скажет – лучше уж геймер, чем, к примеру, алкоголик. Ненамного - я по опыту знаю, да и одно другому не мешает. А что такое спорт, как не то же самое беспонтовое времяпрепровождение? Ну, бегай себе от инфаркта по утрам, а днём на фабрике вкалывай, так ведь жизнь на это кладут, и во имя чего? В горы лазают, с парашютом прыгают, ладно бы война, а то ведь просто так прыгают, для развлечения. Это игра у них такая, опасная.
Есть и другие игры у гомосапиенсов. Любовь, для чего она? Чтобы дети родились? Неправда, у иных уже и внуки подрастают, а они вдруг всё бросают и в любовь ударяются. Обходились же наши предки браком по расчёту!
Куча народу сочиняют стихи – и от них тоже проку никакого, как и от музыки, и от танцев, и от сигарет, и от рыбок в аквариуме. Одно слово – игрушки! Удивительно, до чего же человек привержен бесполезным вещам и занятиям. Вся наша цивилизация на этом стоит.
Из всех бесполезных занятий самое бесполезное – это учить человека жизни. И потому, естественно, самое приятное.
Была и у меня такая склонность, я бы сказала – патологическая потребность объяснять другим, чтобы они всё сделали правильно, всё равно что, но чтобы – правильно. Учителя в школе этим пользовались, и время от времени поручали мне шефство над каким-нибудь балбесом.
Однажды мне предстояло помочь однокласснику пересдать словарный диктант. Диктант в семь строчек, сделано 25 ошибок.
- Ну, - говорю, - Андрюха, сейчас будем делать работу над ошибками.
- Угу.
Радости особой он не проявил, почесал вихрастую голову, поковырялся в ухе, шмыгнул носом и сел за тетрадь. Примерно час он пыхтел над тетрадью, зажав шариковую ручку в перепачканных чернилами пальцах с кривыми ногтями, обрамлёнными с краёв полосками грязи. Я сидела рядом и заставляла его объяснять каждую ошибку, а точнее – объясняла их за него.
Сделали работу над ошибками, каждое слово прожевали по несколько раз, правила повторили, слова для запоминания проштудировали.
- Запомнил что-нибудь?
- Угу.
Диктую весь диктант заново. Андрюха пыхтит, скрипит, но пишет, и прогресс налицо – уже не 25, а всего 19 ошибок!
- Ну, - говорю, - молодец, Андрюха, сейчас будем делать работу над ошибками.
- Опять?
- Сколько надо, столько и будем, пока все ошибки не исправишь.
Приуныл он, почесал вихрастую голову, поковырялся в ухе, шмыгнул носом и сел за тетрадь.
Сделали работу над ошибками, правила повторили, слова для запоминания проштудировали.
- Запомнил что-нибудь?
- Угу.
Диктую снова. Андрюха пыхтит, скрипит, но пишет. Однако, уже всего 15 ошибок. Успех меня просто окрылил:
- Ну, - говорю, - молодец, Андрюха, сейчас будем делать работу над ошибками…
Посмотрел он на меня и понял, что я не шучу. С досадой почесал вихрастую голову, поковырялся в ухе, шмыгнул носом и сел за тетрадь.
И так мы дошли до 8 ошибок, а дальше детское время кончилось, и Андрюха побежал домой с таким восторгом, с каким только на футбол во время уроков сбегают. Что же, результат налицо, однако – в три раза число ошибок сократилось, во как!
Тогда-то я и поняла, что в педагоги не пойду, ни за что на свете. Когда на следующий день после уроков с замиранием сердца я раскрыла тетрадь своего подопечного, у меня в глазах зарябило от красного цвета: ошибки встречались в каждом слове по две штуки, и было их – опять 25, ни прибавить, ни отнять. Честное пионерское!