421
7 августа 1986 г., там же
18 января я отправился опять один в Сосновый Бор. Было минус 3 градуса, давление 744-743 мм, пасмурно, ветер западный, умеренный. В предыдущие дни были оттепели, снег почти весь растаял, теперь снова минусило, остатки талого снега смёрзлись, и поверхность льда была твёрдо-шершавой. Идти по такому льду - одно удовольствие, не скользишь и в снегу не вязнешь, самый ходкий лёд, и я решил проведать свои старые судаковые места, куда ездил когда-то ещё на мотороллере, благо сейчас до них без надрыва пешочком дойти можно.
Шёл я скорым шагом 1 час 25 минут до линии маяк - триангуляционная вышка, главных моих прежних ориентиров, и уселся на этой линии ближе к нашему берегу, то есть к Бальге, там, где, примерно, и ловил когда-то. Оказался я дальше всех рыбаков, вышедших из Соснового Бора, и только впереди, ближе к искусственному острову, маячили фигурки, но это были уже пришедшие из Знаменки.
Пока я не вышел за мыс Бальги, ветер не очень досаждал мне, всё-таки берег немного заслонял от него. А когда я уселся посередь уже совсем открытого залива, продувать меня стало с такой силой, что я начал жалеть, что припёрся сюда. К тому же и не клевало, и я стал подумывать, не перебраться ли отсюда обратно, поближе к Сосновому Бору.
Но эти сомнения одолевали меня всего лишь двадцать минут, ибо ровно в 12.00 я поймал небольшого судака. Это меня сразу взбодрило. Правда, судак оказался недомерком - 37 сантиметров, как и в прошлый раз, но теперь у меня с собой был складной метр, и, немного поколебавшись, - а поймаю ли ещё? - я сунул его мордой в лунку. Он постоял так пару минут, чуть пошевеливая хвостом, потом дёрнулся посильнее и ушёл к себе под лёд.
В награду за благородство через 15 минут мне попался судачок чуть покрупнее, как раз в норме - 40 сантиметров. А ещё через полчаса поклёвка на одной удочке, но не подсёк, и тут же тяжесть повисла на левой руке. Тащу с огромным усилием, не заню, что и подумать. Оказалось, подсёк крупного судака (2 кг 200 г) за жаберную крышку, оттого и тащить было трудно, что он боком шёл. Обычно такого веса судаки у нас - самки толстобрюхие, а этот - самец сантиметров в 80 длиной, пришлось его хвост из рюкзака наружу выставлять.
В 13.15 я поймал ещё одного судака, опять небольшого - на 43 см. Итого - четыре судака за 1 час 35 минут. Не подвело старинное место!
И жаль, что один, не с кем уловом поделиться, а то можно было бы ещё ловить. Рисковать же, пытаясь надуть рыбнадзор, не хотелось. Да и ветер - вон как, совсем разошёлся. Поеду-ка домой четырёхчасовым дизелем, нечего жадничать. Проходя потом мимо рыбаков, ловивших в 35-ти - 50-ти минутах ходьбы от берега, я убедился, что не зря не поленился пройтись подальше - ближние почти все были пустые.
Двух судаков я отвёз в ИЗМИРАН, Лепилину и Симакову, как раз через день пришлось лететь на очередную секцию, оба были очень довольны.
К этому времени Суроткин посчитал для Михайлова новые варианты и повёз их в Москву вместе со старыми распечатками, которые тот просил. Я в их встрече не участвовал. Михайлова Суроткин вроде бы полностью удовлетворил, и тот обещал включить в отзыв замечания лишь по форме изложения, с которыми можно было согласиться. Но на душах у нас с Суроткиным было не совсем спокойно: проводя новые расчёты для Михайлова Суроткин убедился, что его прежние результаты в некоторых случаях количественно недостоверны.
Некоторые сомнения на этот счёт у нас были и раньше, но чтобы их разрешить, требовалось сгущать сетку численного интегрирования, а мы и так сидели на пределе возможностей 35-й ЭВМ. Новые расчёты эти сомнения не развеяли, а подкрепили. Стало окончательно ясно, что все расчёты нужно переносить на более мощную ЭВМ и обязательно сгущать сетку. Сделать это до защиты, конечно, не представлялось возможным, придётся защищать, что есть.
А тут ещё из "Радиофизики" пришла рецензия на нашу статью, которую не приняли в "Г. и А.", положительная, с пожеланиями незначительных поправок, и мы могли бы их быстренько внести. Теперь же пришлось и статью попридержать на неопределённый срок, пока всё не выяснится.
- Спасибо Михайлову, - говорил я Суроткину. - Ругали мы его, что придирается, а зря ругали.
28 января в ослепительно синем небе взорвался "Чэленджер" с семью космонавтами на борту, среди которых была учительница, выигравшая конкурс на право вести учебные передачи из космоса для американских школьников. Их показывали непосредственно перед стартом, направлявшихся в кабину лифта, - бодрых, весёлых, энергичных. И вот на глазах публики и телекамер - взрыв в небе, и обломки летят веером в океан, оставляя за собой курчавые белые следы.
Весь январь температура воздуха днём была в среднем около нуля: половина дней была плюсовой (плюс 1-4 градуса), половина - минусовой (чаще всего минус 1-3, минимум минус 8 градусов), но за счёт ночей, когда температура каждый раз обычно опускалась ниже нуля, лёд на заливах потихоньку нарастал. Гораздо больше вреда, чем оттепели, наносили ледяному покрову ветры, особенно западные, взламывавшие лёд и очищавшие от него большие участки. Так, когда я летел в Москву в 20-х числах января, то видел из окна самолёта, что Куршский залив наполовину чист ото льда (с северо-западного края).
1 февраля утром у Южного вокзала собралась компания: Серёжа Лебле, Ваня Карпов, Смертин, Кореньков и я. Собрались ехать в Сосновый Бор, но здесь у вокзала прослышали, что лёд там якобы сорван, в километре от берега чистая вода. Слухи эти подтверждались вроде бы и тем, что народу у Южного вокзала было непривычно немного, а те, кто были, встревоженно метались от одной кучки рыбаков к другой:
- Ну, чего там слыхать? Кто был-то? А ты когда был последний раз?
Ситуация затемнялась тем, что если кто и видел оторванный лёд, то сюда уже сегодня не явился, а здесь околачивались как раз те, кто ничего толком не знал. Ничего не объявляли о вскрытии льда по Калининградскому радио и ТВ, но эти органы массовой информации действовали вполне в духе Жванецкого - не мы от них новости узнаём, а они от нас.
Мы всё же решились ехать, раз собрались, не по домам же возвращаться. Вышли, однако, не в Сосновом Бору, а в Ладушкине, в расчёте на то, что, что, если лёд и оторван, то во всяком случае не далее Ушакова, а туда от Ладушкина и пешком можно дойти.
От ладушкинского вокзала двинулись к зверосовхозу "Береговой", поднялись на гору справа и увидели, что лёд, действительно, сорван, и вода плещет не в километре, а метрах в двухстах от берега. Ветер в эти дни дул с юго-востока, он и сегодня был довольно сильный (температура минус 2-7, давление 754, пасмурно), и лёд был снесён на запад, в Польшу. Ситуация сравнительно редкая, так как обычно лёд у нас ломают западные ветры, но вот с Лёнькой Захаровым нас в Красном как раз восточным ветром отрывало.
Открытая вода почти неограниченно простиралась налево и вперёд, на северо-запад, а направо, в сторону Ушаково, как и предполагалось, лёд имелся в наличии, но был взломан, изрезан большими полыньями, в которых кое-где гуляли волны барашками (а полыньи поменьше уже затягивались свежим ледком, так как погода была минусовая), во многих местах громоздились торосы. Как раз прямо перед нами шла на север граница между открытой водой и каким ни есть, но льдом.
И началось гулянье по этому льду. Мы отчётливо видели, что под самыми трубами Светловской ГРЭС, в километрах трёх-четырёх от нашего берега есть народ, десятка два, не меньше. Видели, как ним пробирались, лавируя меж полыньями, ещё группочки по два-три человека, но сами двинуть туда напрямки никак не решались.
Пробовали обойти справа, но структура льда там была нисколько не лучше, делать же крюк в десяток илометров по столь же ненадёжному льду не хотелось, да и смысла не имело. Идти же вперёд - пугало не столько состояние льда, сколько ветер, который ничуть не стихал, а скорее усиливался и дул как раз в сторону открытой воды, понесёт в Польшу и жди, когда пограничники выловят.
Ещё несколько таких же нерешительных рыбаков маялись неподалёку от нашего берега. Некоторые блеснили на несерьёзной глубине метра в полтора, и около одного валялся килограммовый налим. Смертин тут же загорелся - ловить налимов, не отходя от кассы, но остальные его не поддержали.
- Давайте, попробуем продвинуться вперёд, сколько можно, там, где мужики пробирались, - уговаривал я компанию. Компания без энтузиазма согласилась, и мы отошли километра на полтора от берега, но далее ледовые перемычки между полыньями были совсем хилыми, и мы уселись блеснить на глубине метра в два: я и Серёжа подальше, остальные трое в более безопасном месте, метров на сто пятьдесят поближе к берегу.
Мы посидели с полчасика безо всякого успеха и уже собрались плюнуть сегодня на рыбалку - не судьба! - как впереди появилась фигурка рыбака, направлявшегося зигзагами в нашу сторону, явно из той группы, что рыбачила под трубами. Долго шмыгал он между торосами и полыньями, пока не приблизился к нам.
- Ну, как там? - спросили мы его.
- Нормально, - ответил мужичок, пожилой уже, похоже, пенсионер.
- Поймали чего-нибудь?
- Да, норму взял и домой иду.
- А как лёд?
- Хреноватый, конечно, но пройти можно.
Мы с Серёжей переглянулись. Позорники, сидим тут, а люди ловят. Сбегали к остальным:
- Айда, вперёд! Вон люди отловились уже, домой идут.
Но те ни в какую.
- На фиг, на фиг. Вон ветрюга какой, оторвёт ещё. Ни к чему эти шутки.
А мы с Серёжей уже завелись, и, когда "оттуда" прошёл ещё один рыбак, паренёк городской, пацан совсем, и тоже "норму взял", быстренько покидали свой скарб в рюкзаки и рванули вперёд.
Полчаса пробирались мы по колотому, но уже смёрзшемуся льду, минуя множество участков с открытой водой между не вплотную приткнувшимися друг к другу льдинами, и в 14 часов были в вожделенном районе, где там и сям были разбросаны группы рыбаков по два-три человека. Подошли к одному, другому. С утра, говорят, хорошо брал, а сейчас чего-то затих.
Мы с Серёжей заняли чьи-то свободные лунки, благо их тут было предостаточно, и принялись усердно блеснить. Увы, повезло только Серёже, и только относительно: вытащил недомерка. Да и ни у кого не клевало, как мы появились. Долго собирались, опоздали.
И ветер крепчал, волны бурунами накатывались на лёд с полыньи справа. Народ потихоньку сматывался, и вскоре в поле нашего зрения осталось совсем немного любителей острых ощущений. Пол-четвёртого снялись и мы, неуютно тут как-то одним оставаться. До берега мы добрались вполне благополучно, компаньонов наших уже не было. Видать, к четырёхчасовому дизелю ускакали.
Мы же опоздали на автобус 17.09, как ни торопились. У звероферм дорогу перегородили проходными (давно мы тут не были), еле уговорили, чтобы пропустили. Пришлось топать в Ладушкин и ждать на вокзале семичасового дизеля. Несмотря на это и неудачу в отлове судаков, мы всё же были довольны собой - до судаков-таки добрались, не то что эти гаврики несмелые. Ну, а не повезло с клёвом, так это бывает...
422
5 февраля Иринка уехала в Ленинград продолжать учёбу на втором курсе. Сашуля взяла очередной отпуск сидеть с внуком Мишей.
- Ну, отсидишь ты месяц, а дальше что? - спрашивал я её.
- Не знаю. Дальше пусть Ужгины думают.
-Чего же они сейчас не думают? На фига тебе своим отпуском жертвовать? Тебе же тоже отдохнуть надо.
- Я не могу иначе. Потом пойду на полставки, а она (сватья) пусть няньку ищет на полдня.
От Димы сведения были, что он вроде бы лёг на обследование в больницу, после чего надеется получить академотпуск и вернуться домой. Это подтвердила по телефону Иринка уже из Ленинграда. Я по-прежнему ни в какой академотпуск не верил и полагал, что зятя из института отчислят, после чего он должен загреметь в армию, если мамаша не выручит со своими связями.
А внук наш тем временем вот-вот должен был пойти, пока же быстро-быстро, как таракан, ползал по всей квартире на коленках. Майечка, когда была у нас в конце лета, нашла его хиленьким, но тогда он был только после болезни. Сейчас Мишутка окреп и проявлял ловкость и силу - не сравнить с Митей в этом же возрасте. Ходить ещё не умеет, а на диван самостоятельно залезает, буквально подтягиваясь на ручонках, крепко вцепившихся в покрывало, и слезает с него, плюхаясь попой на пол. Боевой парень, вот только скандалист упрямый, в родителей.
В феврале зима взялась за дело по-настоящему. Весь февраль погода стояла не просто минусовая, а с морозами в минус 10-15 градусов, доходившими и до двадцати, как, например, утром 8 февраля.
В этот день мы ездили в Сосновый Бор с Кореньковым и Смертиным. Давление было 749-748, переменно, переменно, слабый северо-восточный ветер, температьура воздуха от минус 20 градусов утром поднялась до минус 13 днём. Новый лёд стоял повсюду сплошняком. Ходили полтора часа под Бальгу, где я удачно ловил 18 января, причём Коренькова всё время тянуло вправо, под разрыв (проход в Приморскую бухту между островами), но я уверенно шёл на "своё" место, и компаньоны мне подчинились.
Правда, там, где мы уселись поначалу, за полчаса ни у кого ни разу не клюнуло, и мы передвинулись метров на триста вперёд, ближе к маяку. На новом месте клевало очень хорошо с 12.00 до 15.00. Я поймал двух приличных судаков по кило триста - кило четыреста граммов, и двух небольших, одного на 37 сантиметров - отпустил, а второго - на 39 см оставил. Мы со Смертиным пытались растянуть его до нормы, когда он замёрз, но безуспешно. Когда возвращались, я его на всякий случай в штаны сунул, но рыбнадзора в этот раз на берегу не было.
Кроме того было много поклёвок мелкого судака, и одного крупного я тащил в 15.00, но он сошёл уже у самой лунки. Кореньков поймал четырёх судаков, но из них два недомерка отпустил обратно. Смертин поймал двух в "норме", то есть чуть больше 40 см длиной каждый.
Подпортил нам маленько настроение один парень нахальный. Мы сидели втроём на отшибе, а парень этот (в очках, но не шибко интеллигентного вида) бегал по заливу, искал, где ловится. Увидел, что мы интенсивно руками машем над лунками, и к нам. А у нас судаки у лунок валяются. Так он хоть бы отошёл маленько в сторонку, влез прямо в наш "треугольник" и начал долбиться. Я не утерпел, сказал ему:
- А ты поближе ещё не мог место выбрать?
Парень, не долго думая, ответил:
- Могу и поближе, - и в самом деле передвинулся ещё ближе к моим лункам. Не выдержал теперь Смертин и посоветовал парню мотать отсюда:
- Не видишь, что ли, тут компания! Мы специально от людей отсели, чтобы никто нам глаза не мозолил, а ты тут влез за чужой стол как к себе домой.
- Ваш, что ли, залив собственный? Где хочу, там и ловлю, - огрызнулся парень.
Можно было, конечно, ему и по шее надавать за некультурное поведение, но не хотелось от ловли отвлекаться. А парень вытащил норму - три штуки, и ускакал на четырёхчасовой дизель. Шустрый парнишка оказался.
Через неделю (16 февраля) мы снова были в этом месте тем же составом плюс один смертинский знакомый из университета - Шевченко. Погода была получше: минус 12 градусов утром, минус 4 днём, ясно, давление 754-750 мм, ветер восточный, умеренный, а обстановка оказалась хуже: почти всё пространство между Бальгой и маяком перегородили рыболовецкими сетями.
Ловили у маяка, чуть правее, ближе к разрыву, сменили три места. На последнем я поймал одного судака на кило шестьсот в 15.00, Смертин - двух недомерков и Кореньков - одного, отпустили их с Богом в надежде на лучшее, но больше ничего не поймали.
Возвращались не в Сосновый Бор, а в Валетники, шли 1 час 50 минут до берега. По рассказам, клевало у всех плохо, хотя все ходили далеко.
8 августа 1986 г., там же
ЦТ в преддверии XXVII съезда КПСС помимо мероприятий, проводимых под крики "Ускорение!", а чуть позже "Перестройка!", устроило шоу - "Телемост Ленинград-Сиэтл", предназначенное продемонстрировать демократичность советского общества и миролюбие советского народа. Продемонстрировать в первую очередь советскому народу, разумеется, как обычно в подобных передачах.
Организатором и ведущим передачи с советской стороны был журналист Владимир Познер, поживший в обоих обществах: он будто бы родился и вырос в США, и даже вроде бы работал там, а потом как-то очутился в Советском Союзе. Я его уже видел раз по телевидению, он вёл беседу с московским корреспондентом "Нью-Йорк Таймс" и сетовал на то, что в Штатах очень плохо поставлено дело с объективной информацией о Советском Союзе, а это, мол, разъединяет народы.
Американский корреспондент не спорил с ним, а позволил себе только заметить, что тут нужны обоюдные усилия. Мне же подумалось: вот взять бы любый печатный советский орган массовой информации, освещающий вопросы международной жизни, например, "За рубежом", и подсчитать соотношение положительной или хотя бы нейтральной информации о США и отрицательной, содержащей критику Рейгана, его "подручных" и "их нравы" вообще. Уверен, что последняя составит более 90% при любом способе подсчёта. Риторика с нашей стороны вполне в духе "холодной войны", тут же, впрочем, осуждаемой.
Но вот - телемост, направленный как раз вроде бы против этого духа. "Непосредственная" беседа через океан. Задавайте друг другу вопросы. Не стесняйтесь. Забавно было смотреть. Они нам про Фому, а мы им про Ерёму. Совсем как в старом анекдоте:
- Сколько у вас "Волга" стоит?
- А зато у нас негров не линчуют!
Американцы удивляются (и самое ценное в этой передаче - показ этого удивления):
- Разве может такое быть, чтобы абсолютно все поддерживали своё правительство?
А наши отвечают:
- А как же? Конечно. Вот мы все здесь поддерживаем своё правительство. Это наше родное правительство. Мы его выбрали и полностью одобряем его политику.
А американцы говорят:
- А вот у нас здесь на студии сидят люди разных убеждений. Одни поддерживают Рейгана, другие выступают против. Вот бывший солдат, он боролся с правительством против войны во Вьетнаме. А там на улице ходят люди, которые протестуют против этой нашей передачи, и это нормально. Это их право. Вы же все говорите одинаково, и нам приходится думать, что так организована передача с вашей стороны, так отобраны люди для этой встречи.
Тут, конечно, вопли возмущения, советские люди глубоко оскорблены:
- Какой отбор? О чём вы говорите? Вы думаете - мы все здесь агенты КГБ? Какой вздор! Приезжайте в Советский Союз, и вы увидите, что у нас все так думают, все поддерживают партию и правительство!
Встаёт девушка и взволнованно объясняет американцам:
- У нас нет демонстраций протеста на улицах, потому что наши депутаты подотчётны своим избирателям. Каждый может придти к своему депутату и потребовать от него, что ему нужно.
Особенно ветераны нервничали:
- Как же нам свою власть не любить? Мы за неё кровь проливали. И никому в обиду не дадим.
А американский ведущий заключает:
- Вот нас и пугает, что вы отдали всё на откуп своему правительству и никак на него не влияете. От наших с вами разговоров ваше правительство никак не зависит. Но мы всё равно за контакты, за взаимопонимание и т.д., и т.п.
Несмотря на чушатину, которую пороли участники дискуссии с советской стороны, передача показалась мне полезной, действительно несущей некий новый элемент для советского телезрителя: мнения и недоумения американцев. Если над ними задуматься, то услышанные привычные аргументы наших соотечественников могут показаться и не такими уж убедительными.
Через пять месяцев, в день нашего приезда в Севастополь, вечером по ЦТ передавали новый телемост Ленинград-Бостон, в этот раз сугубо женский, если не считать тех же, что и в прошлый раз, ведущих. Истеричности с нашей стороны было ещё больше. Одна молодая советская женщина была очень возмущена тем, что американцы поинтересовались, почему в передаче не участвуют женщины, интервью с которыми они читали у себя в прессе.
- Мы этих женщин не знаем! Вы нас спросите! Что, мы вам не нравимся?!
Познер этим выступлением, судя по его виду, был очень доволен, и редакция ЦТ тоже - его давали накануне в рекламе передачи.
Познер и сам активно участвовал в дискуссии, помогая своим подопечным. Вот его перлы. В Штатах его как-то спросили: - Россия - страна великих писателей. Толстой, Достоевский,... Почему так плохо обстоит дело с литературой сейчас?
На что Познер, ничтоже сумняшеся, ответил: - Да просто в США не печатают советских Толстых и Достоевских ... (а так у нас их пруд пруди!).
Или ещё: кто-то из американцев сказал. что у них нет препятствий для переезда из одного города в другой. Тут Познер резко обернулся к своей аудитории и спросил: - Скажите, здесь есть кто-нибудь, кто хотел бы поехать в какой-нибудь город Советского Союза, но не мог этого сделать?
Разумеется, таких не оказалось. А мы сидим в Севастополе, только что проехав через КП по своим липовым командировочным удостоверениям, и удивляемся: - Во, нахалюга! А, может, он и в самом деле не знает про такие города? Ну, не он, так кто-нибудь другой на ЦТ должен же знать? Или это не важно, чего уж там, мелочи?
Пора бы уж привыкнуть ко всем этим нашим рьяным борцам за правду и справедливость в Штатах и где угодно ещё, но только не в родной стране, так сыто и вкусно кормящей их зарубежными командировками, - ко всем этим Боровикам, Бовиным, Дунаевым, Жуковым, Зориным, Сейфуль-Мулюковым и Фесуненко, с их иронией, сарказмом, задушевностью и полным отсутствием совести. Ведь эти "борцы" не дети и прекрасно понимают, что ни в Штатах, ни где-либо ещё на Западе никого их выступления не интересуют, что они выступают исключительно для советской публики в оправдание своего правительства, что бы оно там не творило ...
423
21 февраля прислали мне, наконец, повестку с требованием уплатить 21 руб 55 коп за недомерка, выловленного полтора месяца назад (9 января). Сумма разъяснялась: 10 рублей штраф плюс к тому по три рубля за каждого выловленного браконьером, каковым я в данном случае являлся, судака плюс стоимость выловленной рыбы по весу, по 85 коп за килограмм.
Как принято у нас, развитие рыбоохраны зижделось на негласном повышении повышении цен: ещё недавно я отделался бы только десяткой, и лишь в случае перелова (больше трёх штук или пяти килограммов) ещё и конфискацией орудий лова и рыбы плюс отдельной платой за каждую голову, выловленную сверх нормы. Теперь же один недомерок приравнивал всех пойманных рыб к сверхнормактивным, за что и полагалось платить по трёхе за рыбину. А поскольку рыбу у меня не изъяли, а как бы продали её мне, то я должен был заплатить ещё и её стоимость по весу.
Сашуля, конечно. ахнула от суммы штрафа:
- Ну тебя с твоими судаками! Меня ругаешь за лишние траты, а сам... То ветровку в лесу потеряли, теперь штраф этот!
Митя же вычислил, что это как раз две пары приличных лыж, которые мы всё никак не могли собраться купить. Впрочем, Сашуля моя - молодец, недолго переживала. Повестку мне прислали на домашний адрес, и для страховки такую же прислали в кирху: "Главному бухгалтеру", а передали её, конечно, мне.
- Вот я Лепилину её и отвезу, пусть вычитает из зарплаты, - решил я сердито. - Ещё не хватало, чтобы я им сам платил.
Мне как раз предстояла поездка в ИЗМИРАН на защиту Суроткина, назначенную на 25 февраля, а 6-го марта должен был защищаться многострадальный Лёнька Захаров в Ленинграде, и я планировал из ИЗМИРАНа поехать прямо в Ленинград и до Лёнькиной защиты пообщаться с Б.Е. по поводу нашей монографии. Ну, а перед командировкой, разумеется, на рыбалку, может, сумею для кого гостинца раздобыть.
Отправились 22 февраля в Сосновый Бор: Кореньков, Смертин, братья Карповы и я. Температура воздуха минус 10 - минус 3 градуса, давление 741-743 мм, переменно со снегом, ветер юго-западный, умеренный. Ходили "под разрыв" (между островами), прямо на север. Вёл Коля Карпов, который несколько дней назад ловил в этом районе, говорит, хорошо брало у всех.
Туда шли 1 час 15-20 минут от берега. Накануне навалило очень много снега, и рыбаки шли не врассыпную по заливу, а длиннющей вереницей, натаптывая дорогу. Мы шли быстро и через час ходьбы оказались впереди всей колонны, прошли сидевших с утра, то есть приехавших пятичасовым дизелем, и расположились почти ближе всех к фарватеру (кое-кто, правда, был ещё дальше), почти посередине маяком и трубами ГРЭС.
9 августа 1986 г., там же
Ну и развесёлая же была рыбалка в тот день!
Менее, чем за полтора часа (с 11.40 до 13.00) я поймал шесть судаков: одного недомерка - отпустил, одного на 40 см, одного на кило двести, двух по полтора кило и одного на два килограмма. Но героем дня (и вообще сезона) оказался не я, а Кореньков. Он поймал четырёх судаков, но последний оказался рекордсменом - на 6 килограммов!
При мне таких ещё не вылавливали. Взял причём на дурацкую магазинную блесну и не шибко-то сопротивлялся, лишь перед самой лункой заходил, и Кореньков еле затянул его башку в лунку, а дальше он застрял, как ни тащили его Кореньков со Смертиным - и за глаза (один глаз выдавили), и за жабры.
Тут вся наша компания вокруг этой лунки собралась, другие мужички подскочили, что поблизости сидели. Убедились, что заклинило судака в лунке капитально, и стали его вырубать - раздалбливать лунку пешнёй. Полчаса мучились, так лунка наполнилась красной от крови водой, гасившей удары пешни, и по башке несчастного судака надо было не угодить, а то выбили бы его обратно под лёд.
Судак оказался пузатой самкой с диаметром брюха раза в полтора больше диаметра лунки. Все поздравляли Коренькова с редкой удачей, он и сам признавался, довольный: - Это же, наверняка, мой самый крупный экземпляр в жизни! Вряд ли ещё когда такого поймаю.
И ведь не заядлый рыбак Кореньков, на рыбалки ходит реже остальных, и снасти у него несерьёзные.
Братья Карповы в тот раз поймали трёх судаков на двоих, а Смертин - ни одного! Хоть и суетился больше всех, и бегал от лунки к лунке (а мы все сидели сравнительно недалеко друг от друга). Я ему отдал своих лишних судаков, и Кореньков оставил себе лишь гиганта - на котлеты, боясь, что оштрафуют за перелов по весу.
Правда, ходили слухи, что сейчас стали разрешать отлавливать по три головы независимо от веса, но слухи были непроверенными, и рисковать Кореньков не захотел, отдал двух судаков Карповым и одного Смертину. Так что все мы были с рыбой и в два часа снялись с лунок, чтобы успеть на четырёхчасовой дизель. Тяжесть улова не позволила нам развить такую же скорость, как утром, и обратно до берега мы шли минут на двадцать дольше - 1 час 35 минут.
В Сосновом Бору, ожидая дизеля, я всё подзуживал Коренькова:
- Вытащи судака из мешка-то. Похвастайся перед народом, заслужил!
- Да ну, зачем?
- Чтобы порадовались люди, какие судаки ещё водятся.
И я сам выволок судака из кореньковского рюкзака и, держа его за хвост, прошагал с ним вдоль платформы. Один мужик, сидевший у рельсов, заметил с видом знатока:
- Килограмма на четыре потянет!
Я сунул ему судака в руку:
- На, попробуй!
Тот не смог удержать рыбину и согласился:
- Да, поболее будет.
Безмена у нас с собой не было. Я на глазок оценивал вес судака в 7 кг, Кореньков - в 5. Оказалось, чуть меньше шести, когда его Кореньков дома взвесил.
Вообще же судак в этот сезон на Калининградском заливе был хорош, не мелок, в среднем килограмма по полтора экземпляры. Двух судаков с этой рыбалки я отвёз в ИЗМИРАН. Одного отдал Валентине Васильевне, "хозяйке" измирановской гостиницы, доброй женщине, всегда тепло нас привечавшей, чем очень её удивил и смутил даже, а другого Лепилину вместе с повесткой о штрафе. Лепилин повестку покрутил в руках, изучая, и бросил на стол, пробормотав:
- Обойдутся десятью рублями, ишь напридумывали там ещё чего-то.
И вычел у меня с зарплаты только десятку. Никаких протестов со стороны рыбинспекции не последовало.
В ИЗМИРАНе, а потом в Ленинграде я пробыл с 24 февраля по 8 марта. 25 февраля защищался Суроткин. Доклад он сделал ещё туда-сюда, а вот на вопросы отвечал... Ему Мигулин, чтобы подбодрить, такие вопросы наводящие задавал, - только головой кивай и соглашайся, а он, как кролик перед удавом, замолк, растерялся и, похоже, абсолютно перестал понимать, чего от него хотят.
А тут ещё Михайлов (не Андрей - оппонент, а Юрий Михайлович - парторг бывший измирановский) вздумал интересоваться, отчего это у диссертанта кандидатский минимум по философии на три балла всего сдан. Вот паразит! Делать ему не хрена. Спасибо Мигулину, ответил Михайлову, что к теме диссертации этот вопрос не имеет отношения.
Повезло ещё Суроткину, что он первым в этот день защищался. После него Лена Титова из ПГИ защищалась, с блеском, темпераментно, и если бы наш мямля после неё выступал - впечатление совсем никудышное было бы. При голосовании Суроткину кинули один чёрный шар. Думаю, Марс.
Он - член Совета, но на защите не сидел, прибежал к голосованию. И тут как раз на меня наткнулся, а меня в этот момент его "батрак" Березин чуть не обнимал, жалуясь на свою долю - Марс на защиту не выпускает, - но всё ещё надеясь на свою запущенную против Марса "телегу".
Андрей Михайлов выступил вполне лояльно и в целом работу хвалил.
Защита Суроткина оказалась первой, которую мы не обмывали. Суроткин вообще не энтузиаст этого дела, а тут его Коломийцев пристращал - не стоит, мол, сейчас с этим строго после Указа. Мы с Саенко, однако, погнали Суроткина в магазин. Но в этот день как раз открывался 27-й съезд КПСС, и в Троицке на всякий случай закрыли последнюю точку, торговавшую спиртным. Так мы ни с чем и остались, если не считать ста граммов разведённого спирта, оказавшихся в номере Саенко ещё с получения кандидатского диплома Синюгиным (Саенко тут в ИЗМИРАНе уже больше недели жил по каким-то своим делам).
(продолжение следует)