472
Митя встретил меня дома в Сестрорецке заговорщицким шёпотом:
- Ну, как? Ну, что? Был у Терехова?
- Был, был. Завтра расскажу.
Наутро мы опять потащились в Ленинград культурно развлекаться, и всю дорогу в электричке Митя изучал "пакет". Похоже было, что в нём ему всё понравилось.
В этот день мы посетили выставки - плаката ("Совесть") в Этнографическом Музее, примыкающем к Русскому Музею, и художественных произведений, посвящённых Высоцкому, в ДК "Прогресс" у Финляндского вокзала. Интересно, конечно, и то, и другое, но с "Уорлдпрессфото-88" не сравнить.
Из плакатов запомнились: "Гласность" - руки в боксёрских перчатках, печатающие на пишущей машинке; Ленин, задающий вопрос "Что делать?" и указывающий на прорву памятников себе...
На выставке памяти Высоцкого была представлена его посмертная маска. Понравилась мне серия шаржированных копий с известных картин, на которых главными действующими лицами изображены Высоцкий и Марина Влади...
А вечером позвонил ... Гена Бирюков! Они тут с Майечкой, оказывается, гостят у знакомых и узнали (от Сашули по телефону), что мы с Митей в Сестрорецке, и Гена хочет вместе с нами пойти на футбол. Договорились, что они с Майей приедут завтра с утра в Сестрорецк, погуляем здесь до обеда, а потом Майечку отправим домой, а сами поедем на футбол ("Зенит"-"Динамо"(Киев)).
Так и сделали. До обеда гуляли в "Дубках", и я рассказал Майе с Геной, как чуть намедни в партию не вступил. Не в КПСС, разумеется, за кого они меня принимают. Они у себя там в Москве пока ещё ничего про ДС не слышали.
Игра "Зенит"-"Динамо"(Киев) закончилась вничью 1:1. В этот раз мы сидели пониже, тучи закрывали солнце весь первый тайм, и видно было существенно лучше, чем в предыдущее наше посещение Кировского стадиона. Команды возглавляли тренеры, которых я видел когда-то игроками на этом же поле - Лобановский, Завидонов, Бурчалкин, все забуревшие, серьёзные... В "Зените" в этот раз играли и Дмитриев, и Саленко, но первый был явно не в форме, а второй - ничего, молодец пока ещё.
Киевляне же очень сильное впечатление произвели статью своих игроков, такие лбы - Кузнецов, Бессонов, Литовченко, Протасов, Михайличенко, гвардейцы! Литовченко забил свой коронный гол дальним ударом в девятку, но "Зенит" не скис и вскоре отыгрался в суматошной атаке. Киевлян, похоже, ничья устраивала, и они не сильно бились за победу, как и "Зенит", впрочем.
А на следующий день, 1 августа, мы отправились (под ливнем) поездом домой, точнее, пока до Вильнюса в прицепном вагоне Ленинград-Паневежис. Рано утром в Вильнюсе мы перебрались в соседний общий вагон, кресельный, доплатив положенную сумму, и доехали в нём до Калининграда, завершив таким образом поездку по Прибалтике, наспех симпровизированную, но весьма удачную, на наш взгляд.
При всём разнообразии впечатлений Митя больше всего был доволен, как мне показалось, книжкой по химии ("Путешествие в мир химии"), которую он тут же принялся запойно читать, и реактивами, а я - встречей с Тереховым. И ещё - кофе растворимым затарились в Сестрорецке на остатки взятых денег.
Дома Сашуля затеяла ремонт без нас, как и собиралась. Побелила потолки на кухне и в прихожей, подновила кое-где обои с Диминой помощью. Мне предстояло красить стены кухни, туалета и лоджии.
29 ноября 1988 г., поезд Мурманск-Апатиты
Этим я и занялся без особого, к огорчению Сашули, энтузиазма, но признавая, что кухня, в самом деле, неприлично уже выглядит: стены закоптились от газа, на потолке следы от струи пара, бившей из скороварки (зятёк как-то учудил). Но, разумеется, ремонт не препятствовал напрочь выездам на природу. Вот выписки из дневника погоды.
9 августа ездили с Митей на заставу к Балтийску. Перед этим дули приличные западные ветры, и мы рассчитывали на янтарь. Берег весь завален грязью, но в воде её мало, лежит поодаль в ямах. Я нырял по призыву одного мужика, который её там нащупал, но черпать неудобно, и к этому времени мы с Митей замёрзли уже, да и поздно было, на дизель опаздывали. Янтаря мало, похоже, выбрали накануне, когда бросало. Прозевали момент.
10 августа ездили с Митей в Логвино, в дубовых посадках искали белых, но ни одного не нашли, а нашли 18 подберёзовиков и два подосиновика - именно в дубовых посадках, на небольшой совсем площади. А рядом в ёлках (где и рыжики, и подберёзовики растут) - абсолютно ничего. И в других местах тоже.
12 августа ездили с Димой на мотоцикле в Берёзовку, на Прегеле рыбачить. Весёлое катанье получилось. Чуть зятя не угробил. В первую совместную поездку на рыбалку. Как и отца в своё время, десять лет назад. Тогда под лёд провалились, теперь ... - но по порядку.
После нашего с Митей возвращения из Ленинграда Дима несколько раз предлагал мне "съездить на рыбалочку", я обещал, но всё как-то не получалось, или настроения не было.
Лето тем временем шло к концу. Дима уже взял билеты на поезд в Ленинград, чтобы приехать в общагу пораньше, занять и благоустроить (якобы) новую комнату до начала занятий. Иринка с Сашулей считали, что это он просто смыться хочет, надоело тут, вот и рвётся от семьи под видом семейных же забот.
Может, оно так и было, да ещё Максим Саенко, тоже оболтус женатый, "отец семейства", решил восстанавливаться в университете, и Дима обещал его пока поселить у себя в общаге, вместе они и собрались ехать в Ленинград. Короче, откладывать обещанную поездку на рыбалку было уже некуда.
Я решил свозить Диму на вечернюю зорю на Старый Прегель рядом с Вороньим озером, где мы когда-то с Митей рыбачили в компании со всей Серёжиной кафедрой и с Женей Кондратьевым (когда Локтионов мне пальто прожёг, спя у костра). Я с тех пор там больше и не был ни разу, а вспомнил то место, и захотелось попробовать поставить там балберы со своей резиновой лодки.
4 декабря 1988 г., поезд Мурманск-Москва
Выезжали после обеда. Мотоцикл что-то не хотел заводиться, пришлось толкнуть. Поехали. От Берёзовки я уже и дорогу забыл к Прегелю, один раз всего ездил-то, ну, и заехали сначала куда-то не туда, пришлось вернуться к одной развилке, там мотоцикл с чего-то заглох, и так же, как и у гаража, не захотел заводиться, опять пришлось толкать.
Наконец, выехали к месту. Поднялись на бугор, с которого видно было и Воронье озеро, и рукав Прегеля, который называют кто каналом, кто старым Прегелем. Намерение у меня было подъехать к самому берегу канала, как и в тот раз, когда ездили целой кавалькадой: две машины и мотоцикл. Но тогда было гораздо суше, и имелась отчётливая колея к берегу.
Теперь же вся низина была заболочена, и я боялся завязнуть. Но рискнули и ринулись напролом. В одном месте забуксовали, пришлось Диме слезать в грязь, толкать, но пробились в конце концов и расположились очень удобно на сухом участке у самой воды - хоть прямо из коляски удочки закидывай.
Первым делом накачали лодку и поставили балберы: по 8 штук вдоль каждого берега на расстоянии метров в 10 одна от другой, на глубине метра в три-четыре. У левого берега очень круто дно идёт, сразу глубоко, до четырёх метров. Поставили балберы, вылезли на берег, удочки размотали.
Я отправил Диму с удочкой на канаву, впадающую в канал, где в прошлый раз хорошо плотва ловилась, а сам закинул тут, около мотоцикла, две спиннинговые донки и попробовал ловить ещё на удочку. С глубины в метр заклевала уклея, и я занялся попытками её вытащить, изредка это удавалось.
Вскоре с канавы прибежал Дима с плотвой в руках и позвал туда - хорошо плотва клюёт. Я пошёл к нему. Действительно, плотва клевала хорошо, но недолго - видать, мы её распугали, вместо плотвы стали одолевать мелкие окушки. Мы вернулись к мотоциклу.
Прошло уже два часа, как мы поставили балберы, вечерело. Мы залезли в лодку и поплыли проверять балберы. Почти все оказались с пустыми крючками - черви объедены начисто, с трёх балбер мы сняли по окуню средних размеров, одного можно было считать даже крупным.
Видели издали, как здоровенный поплавок одной из балбер ходуном ходил - кто-то трепал насадку, а когда подъехали и вытащили балберу - голый крючок, объела какая-то зараза, а не засеклась. Или засеклась да сошла.
Мы пожалели, что зря тратили время на удочки. Надо было следить за балберами и чаще их проверять, может, и наловили бы чего приличного. А так - пора было уже собираться, довольствуясь тем, что есть, с килограммчик наловили, и то ладно.
Солнышко садилось. Надо было ещё лодку подсушить, а в потёмках ехать - мало удовольствия. Собрались мы, то есть упаковали всё барахло в коляску, часов в десять, и в начале одиннадцатого стартовали к дому. То есть, что значит стартовали? - я начал пытаться завести мотоцикл.
А он не заводится. Ни в какую. Похоже, что аккумулятор сел. Хреново. Тут, в болоте, с толчка не заведёшь. Остаётся одно - катить (тащить, волочить, толкать, на руках выносить) вон до того аж бугра. А там с него уж пытаться завести с толчка. И мы с Димой потащили мотоцикл по заболоченной пойме, чертыхаясь, как американцы со своими пулемётами в залитых рисовых полях Вьетнама.
Но вот и бугор. Твёрдая земля. Однако, надо ещё наверх затащить. Толкаем. А тут пастух идёт, пьяный, животину какую-то ищет. Дима не выдержал, завопил:
- Эй, мужик, помоги, пожалуйста!
- Обойдётесь. Сами справитесь, мать вашу так!
- Что ж ты, паскуда такая, жалко тебе, что ли? Видишь, мучаемся! - завозникал было Дима, но я остановил его:
- Успокойся, что он тебе - обязан, что ли? Не возникай. Осталось-то всего ничего.
И в самом деле. Мы уже достаточно забрались, чтобы раскатить мотоцикл с разгона. Разворачиваемся, и вниз - трах-тах-тах! - завелись! Поехали!
Тем временем стемнело уж совсем. Надо фару включать и габариты, а это дополнительная нагрузка на аккумулятор. Вместо того, чтобы подзаряжаться от генератора, он дополнительно разряжается на освещение всякий раз, когда обороты двигателя падают - при торможении, например.
Вот и теперь, как только мне пришлось тормознуть перед какой-то колдобиной, внезапно возникшей из темноты, а, выжав сцепление, газу я прибавил недостаточно, - так мотоцикл моментально заглох. Снова слезаем с него и заводим с толчка. Чёрт, лучше уж потихоньку без фары ехать, с одними габаритами, чем так всякий раз глохнуть и заводиться с толчка. Взмылились уже ведь, ещё когда от берега к бугру пробивались.
Да к тому же дорогу-то до Берёзовки я плохо знаю: днём заблудились, а сейчас и вовсе не разберёшь, куда ехать. И выехали в результате в Озерки - это дальше от Калининграда, чем Берёзовка, километра на три. Но неважно. Главное - мы на асфальте, на шоссе Озерки-Калининград.
Едем почти наощупь, с одними габаритами. В Комсомольске народу пьяного по улице шатается, и фонари уличные не горят, то и дело какие-то фигуры качающиеся из темноты возникают. Как только не задавили никого!
За Комсомольском мы удачно пристроились в хвост какому-то "Жигулёнку", который ехал не быстро, распрекрасно освещая дорогу своими мощными фарами. И так бы мы, едучи за ним, и добрались бы спокойно до Калининграда, да не тут-то было.
Неожиданно "Жигулёнок" начал тормозить: из темноты выскакивали какие-то люди и бежали к нему. "Жигулёнок" остановился. Я собрался объехать его слева, но с левой обочины продолжали выскакивать люди - солдаты, как теперь можно было разглядеть, мне пришлось резко тормознуть, и мотоцикл в очередной раз заглох.
Оказалось, у солдатиков учения какие-то, они тут бегают и с дороги сбились, спрашивают про какой-то поворот. Водитель "Жигулей" ответил на их вопросы и укатил, а мы с Димой начали толкать мотоцикл - не заводится, гад.
Солдатики ещё здесь, не убежали, ориентируются. Попросили их помочь, толкнуть. Они навалились гурьбой, сотню метров протолкали наше средство передвижения, но оно и не чихнуло ни разу - заплевались, видать, свечи.
Отпустили мы солдатиков с Богом и остались с Димой одни на пустынном шоссе. Уже за полночь перевалило. Зять курил. Я вывинтил свечи, прочистил их, протёр, ввернул обратно.
- Отдохнём маленько. Пусть двигатель остынет. Он холодным с толчка лучше заводится. Ну, а не заведётся, так докатим - до города километров пятнадцать всего осталось. Не по болоту же - по асфальту.
Зять держался молодцом, бодрился:
- Не пропадём!
- Вишь, как не повезло тебе. Это уж я виноват - не уследил за аккумулятором. Как себя чувствуешь? Устал, небось. Я сам еле дышу.
- Да ничего страшного, подумаешь.
- Ну, тогда давай попробуем ещё разок толкнуть.
- Давайте.
И снова начинаем разгонять мотоцикл. Я врубаю вторую передачу и - трах-тах-тах! Ура! Завёлся!
- Садись, Дима, едем!
473
17 декабря 1988 г., Мурманск, гостиница "Арктика"
Пятнадцать минут езды, и мы уже пересекаем Прегель по Берлинскому мосту, проезжаем по путепроводу над Московским шоссе и сворачиваем на него, спускаясь по правому витку развязки. Вот мы и на главной магистрали Москва-Калининград, переходящей в Московский проспект, до начала которого - поста ГАИ - рукой подать. Огни города чётко определяют, куда держать путь, и я спокойно еду без фары, с одними габаритами, держась примерно посередине - как мне кажется - шоссе, поскольку движущихся машин не видать ни впереди, ни сзади.
И вдруг ... совершенно неожиданно прямо передо мной в слабом свете моих габаритных огней возникает ... торец полосатого ограждения дороги. Кажется, я успеваю сообразить, что оказался посередине развилки Московского шоссе и ответвления развязки, ведущего с шоссе на путепровод. Выворачиваю руль влево, но - трах! ...
Дальше какой-то провал в памяти, но не очень большой. Помню, что мы с Димой оба на ногах, на земле. Мотоцикл стоит, развернувшись задом наперёд, у правой обочины шоссе. Я пытаюсь обойти его кругом, но у меня жутко кружится голова, и земля под ногами ходуном ходит. И откуда-то рядом милиционер оказался. Просит предъявить документы и отдать ключ зажигания. Я безропотно подчиняюсь. Милиционер велит оставаться на месте и исчезает.
Я спрашиваю Диму:
- Ты как? Цел?
- Цел. Вот только головой, кажется, трахнулся.
Дима суёт руку под шлем, трогает затылок, вытаскивает руку - она в крови.
- Рассадил, кажется. А Вы как?
- Да я вроде ничего. Не пойму только - как на земле очутился. Вот рука правая чего-то ободрана. И поясницу ушиб. Это ты, может, меня лягнул, когда летел через меня?
- Не знаю.
- Голова чего-то кружится. А у тебя как?
- Тоже. А что с мотоциклом?
Обходим его вокруг, осматриваем. Влепились в торец ограждения крылом колеса коляски - на двацать сантиметров не успел увернуться. Крыло вмялось и зажало колесо. Чтобы освободить его, попробовали руками отжать крыло - не получилось.
И в этот момент рядом с нами появляется милицейский уазик, из которого вылезают сразу три милиционера.
- А ну, дыхни, - первым делом обращается ко мне один из них, безошибочно признав во мне водителя (по забранному удостоверению, что ли?). - Так. Ну, рассказывайте, как вас угораздило.
- Да вот, аккумулятор сдох, ехал без фары и врубился в ограждение. Забыл, что здесь выезд на развязку.
- Как себя чувствуете? В больницу не надо?
- Нет, спасибо. Всё в порядке.
- До дому сами доберётесь? Вам куда?
- Да мы недалеко здесь живём, на Фрунзе. Вот только помогите нам крыло отжать. Монтировка найдётся в машине?
Монтировка нашлась. Крыло с её помощью легко отжалось. Теперь мотоцикл можно было. по крайней мере, катить, толкая.
- Документы и ключ зажигания на посту ГАИ заберёте, - и уазик укатил.
Двинулись и мы в сторону поста, до которого было не больше полукилометра.
- А откуда первый-то милиционер взялся? - спросил я Диму.
- А Вы не помните разве?
- Нет.
- Он мимо проезжал. Вернее, его кто-то на мопеде подвозил. Ну, и увидел нас. А этим он на посту, наверное, сказал.
В будке поста ГАИ нам без слов вернули моё водительское удостоверение и ключ зажигания. Я попросил разрешения позвонить по телефону.
- Сашуля? Ты спишь уже, конечно? Нет? Нас ждёшь? Мы тут мотоцикл толкаем. Аккумулятор сел. Скоро будем. Мы в городе уже. Позвони на Зарайскую на всякий случай, а то, может, там не спят, беспокоятся.
У поста я предложил Диме попробовать завести мотоцикл с толчка. На одну попытку сил должно было ещё хватить. И как ни странно, попытка удалась. Мотоцикл завёлся, и мы без приключений доехали до дома. В гараж ехать, а потом оттуда пешком тащиться у меня уже, конечно, ни желания, ни сил не было.
Диму я проводил до Зарайской, сдал на руки его маме и Ирине, которые спросонья поначалу ничего понять не могли. По телефону-то я ведь и Сашуле не сказал, что у нас не просто аккумулятор сел, а ещё и трахнулись мы. Сотрясенья мозгов у обоих наверняка случились.
Иринке я велел обработать рану у Димы на затылке, там у него довольно глубокое рассечение оказалось, как у Мити на локте, когда он его в Сестрорецке на диване пропорол. Иринка была злая со сна и никакого сочувствия не высказала.
Да, прокатил я зятька на рыбалку. В первый раз. Что-то у меня традиция дурная на первые совместные выезды на рыбалку с родственниками складываются: то отца чуть не утопил, в полынье искупал, то зятя теперь чуть не угробил, да и сам мог...
А зять - молодец! По-мужски держался. У меня как-то сразу к нему чувства потеплели.
474
18 декабря 1988 г., там же
Через день, накануне своего отъезда в Ленинград, Дима явился к нам - вроде как бы попрощаться. Видно было, что он чем-то взволнован.
- Александр Андреевич, можно с Вами поговорить наедине? - обратился он ко мне.
- Ради Бога.
Мы с ним прошли в детскую, то есть Митину и Мишину теперь комнату.
- Выкладывай, что у тебя там.
- Я Иринку из дома выгнал.
- Господи, а что случилось у вас опять?
- Она маме моей нахамила. Она злая в последнее время на меня из-за того, что я уезжаю. И тут психанула. Причём по пустяковому поводу - из-за рубашки моей. Мама попросила её погладить, она фыркнула недовольно, мама сделала ей замечание, Ирина тогда вообще как с цепи сорвалась... Тут и я не выдержал, наорал на неё - что она не смеет маму оскорблять, и выгнал её... Теперь не знаю, где она бродит.
- Ну, вы даёте... И когда вам надоест? Слушай, Дима. Выгнал ты её правильно - хамить нельзя. Но если ты умней её - прости и помирись. А ещё лучше будет, если ты задержишься здесь, отложишь на несколько дней отъезд. Она ведь из-за чего психует? Из-за того, что ты смываешься от семьи. И тем более с пробитой головой. У тебя же наверняка сотрясение мозга есть.
- У меня так точно - я наклоняться совершенно не могу, голова чугунеет сразу.
- Вот видишь. Уступи ей. Я вам сколько раз говорил - старайтесь уступать друг другу. Кто умнее, тот и должен уступать первым.
- Но я Максиму Саенко обещал его устроить, мы же вместе едем.
- Максим - не маленький, не пропадёт без тебя. Я тебе советую - отложи поездку хоть на несколько дней и с Иринкой помирись. Нельзя же во злобе друг на друга разъезжаться.
- Хорошо, Александр Андреевич. Спасибо. Я, наверное, так и сделаю.
И, действительно, - так и сделал. Правда, поездку он отложил всего на два дня, но и этого оказалось достаточным, чтобы помириться с Иринкой. К тому же и она чувствовала себя виноватой за очередной срыв, так что в этот раз всё утряслось. Но надолго ли?
Ну, а мне надо было заканчивать ремонт квартиры - красить полы на кухне и в коридоре и всю лоджию, и начинать ремонт мотоцикла, изувеченного в очередной раз. За день мы с Сашулей управились с полами и переехали на время к деду. На удивление быстро отрихтовал я и крыло, поставив на нём эпокситно-марлевую заплату. Небольшие вмятины оказались и на корпусе коляски, погнулся кронштейн подвески колеса коляски - всё это портило, конечно, эстетику, но вкупе со старыми ранами не слишком уж огорчало меня: ездить можно, и ладно.
Ремонтировал мотоцикл я в гараже и, разумеется, заходил в кирху. Там меня ждали интересные новости: письмо из ПГИ на моё имя от 18 июля 1988 г., на официальном бланке, такого содержания:
"Глубокоуважаемый Александр Андреевич!
Согласно решению ООФА от 11 мая 1988 г. в ПГИ КФ АН СССР проводится выдвижение кандидатур для участия в конкурсе по избранию на пост директора института.
Прошу сообщить, согласитесь ли Вы участвовать в конкурсе, если Ваша кандидатура будет выдвинута Учёным Советом ПГИ.
И.о. Учёного Секретаря ПГИ
Е.Е.Михайлова"
Н-да. Я отложил письмо и пошёл вниз к мотоциклу.
А на следующий день я, снова будучи в кирхе, позвонил по телефону Б.Е.
- Борис Евгеньевич! Здравствуйте! Как Вы там поживаете? Всё в порядке? Я Вам вот по какому поводу звоню. Тут мне бумага пришла из ПГИ, такого содержания... - и я зачитал письмо. - Что Вы на это скажете? Я знаю, что Вы, конечно, за Женю (Терещенко - зятя Б.Е.) болеете. Ну, а мне что на это письмо отвечать?
Б.Е., похоже, растерялся. Такого поворота событий он, судя по всему, никак не ожидал. Как и я, впрочем.
- Знаете, Саша, это какое-то странное письмо... Непонятно, кто его посылал. Михайлова - это ведь не Учёный Секретарь, это референт просто какой-то там в Мурманске. Это кто-то мудрит там ... Я слышал, что они всем подряд такие письма рассылают.
- Но письмо на бланке. Официальное. Должен же я на него что-то ответить. Из вежливости хотя бы.
- Ну они-то (кто - они? - подумалось мне) сами не очень вежливы: что значит - если Ваша кандидатура будет выдвинута? А если Вы согласитесь, а они не выдвинут? Это же неприлично. Пусть они сначала выдвигают, если хотят, а Вы потом вправе отказаться.
- Ладно, я прощаю им их невежливость. А что Вы мне всё-таки посоветуете ответить? Сам-то я не хочу быть невежливым.
- А Вы ведь можете и вообще пока не отвечать, Вы же в отпуске!
Я рассмеялся.
- Ну, хорошо. В самом деле, подожду, пока отпуск кончится. И всё же - а как Вы к моей кандидатуре относитесь?
- Саша, ведь вы же не экспериментатор, а в ПГИ преобладает эксперимент. Поэтому я считаю Женю более подходящей кандидатурой. Он экспериментатор и вообще сильный радиофизик и математик. Правда, деньги Вы умеете добывать, это важно. Я бы поставил Вас на второе место, впереди Лазутина, во всяком случае.
- Понятно. Ну, что же, спасибо, Борис Евгеньевич. Вашу точку зрения я понял.
На этом мы с ним и распрощались. Я решил не спешить с ответом на письмо. В самом деле - я в отпуске, чего это ради буду голову себе сейчас ломать?
17 августа - очередная напасть: крушение "Авроры". Ночью в районе Бологого на полном ходу сошёл с рельсов скоростной пассажирский экспресс Ленинград-Москва. Причина - всё то же разгильдяйство железнодорожников: почему-то сняли ограничение скорости на участке пути, где полотно было непригодно для скоростного режима.
Господи, когда же это кончится?
18 августа ездили с Митей на мотоцикле в Береговой, в дубовые посадки у Подрывного поля. Ездили в расчёте на белых, но за пару часов нашли их только 4 штуки, да ещё 1 польский, 1 маслёнок, 3 моховичка и множество горькух.
20 августа ездили во Владимирово с Митей и Ириной. Набрали полную корзину с верхом, главным образом, молодых шикарных светлых опят (с дерева - залезть не мог - доставал четырёхметровой рогатиной и достал целую шапку) и крупных лисичек, а также 12 подберёзовиков (не очень симпатичных, светлосерых), 2 красивых подосиновика, 4 дряхлых белых и 1 молодой, 5 моховиков.
23 декабря 1988 г., Апатиты, гостиница "Аметист"
22 августа ездили с Митей на Бальгу рыбачить. Подъехали на мотоцикле к самому берегу, чуть не доезжая до рыбацкой базы - в сущности, хутора из одного дома и хозяйственных построек. Место это находится примерно в двух километрах от развалин замка, ближе к Лысой горе, прямо напротив искусственного острова и выхода из залива в море между Балтийском и косой, тянущейся из Польши.
Место очень удобное. Барахло никуда от мотоцикла тащить не надо, прекрасная полянка, отличный вид на залив. Мы вытащили и накачали лодку и отправились на ней ставить балберы, держа курс на остров, до которого от берега было километра три. Время было послеобеденное, часа четыре, пятый. Тихо, безветрено, лодка легко скользила по глади залива.
Через полчаса гребли мотоцикл на берегу уже был неразличим на фоне деревьев, однако глубина всё ещё была небольшая - метра полтора, а я знал, что здлесь глубины почти максимальные в заливе - до пяти метров, надо добраться только до них.
Гребём ещё минут десять, и вот - глубина (Митя замерял её шнуром с якорем) начала быстро увеличиваться: так называемый скат.
- Отсюда и начнём, - объявил я Мите, и мы выставили штук 12 балбер в линию по ходу движения, ориентируясь на остров, на расстоянии метров в десять одна от другой.
Обратно полдороги грёб я, а вторую половину - Митя, который, высадив меня на берег, остался в лодке и отправился на ней в исследовательское плавание вдоль берега, а я завалился на травку читать "Литературку", предусмотрительно прихваченную с собой.
Через полчаса вернулся из плавания Митя и присоединился ко мне со своей книжкой. Намяв бока, валяясь, мы решили перекусить бутербродами с чаем из термоса. Поели, а потом снова взялись за чтиво.
Тем временем поднялся ветерок, пошла рябь по заливу, погода портилась, и я решил плыть к балберам сейчас, не дожидаясь вечерней зори (а было около семи вечера), тем более, что я Сашуле железно обещал, что вернёмся засветло. Хотя аккумулятор и был заряжен, ехать ночью мне как-то и самому не хотелось.
Выйдя в залив на открытое пространство, мы почувствовали, насколько изменилась обстановка: боковой западный ветр и волны существенно затрудняли движение. Мало того, что мы двигались медленнее, приходилось ещё и бороться со сносом лодки в сторону Калининграда. Результатом явилось то, чего и следовало ожидать в такой ситуации: мы потеряли балберы.
От берега мы отошли уже явно дальше, чем днём, когда ставили балберы, а их было не видать, как мы ни таращились во все стороны. Ясно было, что нас всё-таки снесло. Как мы ни старались держать курс на остров, мы двигались по дуге, а не по прямой, как днём. Следовательно, балберы были где-то западнее. Но где? Насколько нас снесло?
Надо ведь теперь угадать, на каком расстоянии от берега следует двигаться на запад, чтобы выйти на балберы.
- Глубину надо проверять. Мы же ставили балберы, начиная от ската. Вдоль ската и надо идти, - определил я стратегию действий.
Ох, и нагрёбся я в тот раз! Несколько раз нас сбивали с толку какие-то бродячие поплавки от сетей, которые издали мы принимали за балберы. Начинали двигаться к ним, меняя курс, а потом, разглядев, что это не то, разочарованно возвращались к прежнему движению на запад, против ветра и волн.
Я уж начал смиряться с мыслью о потере балбер - не я первый, не я последний, кто их в заливе теряет. Но всё же мы вышли-таки на них. С первой же балберы мы сняли леща, но какой-то странноватой, удлинённой формы - похоже на гибрид леща и плотвы. Сняли ещё двух крупных окуней. И всё. У остальных балбер крючки были голые, кроме одной, где червяк (выползок) оказался нетронутым.
Рыбаки тоже! Не валяться с книжечкой надо было, а болтаться в лодке у балбер и проверять их ... Ну, да что теперь, надо сматываться, а то в потёмках придётся ехать.
С Бальги мы выехали в сумерках, а на подъезде к городу уже совсем стемнело. И на самом въезде, у кольца автобуса "пятёрки" нас ожидал очередной сюрприз: что-то завыло в мотоцикле спереди каким-то совершенно неслыханным воем, отчётливо связанным со скоростью движения - прибавляешь газ - воет сильнее.
Может, прокол переднего колеса, и резина трёт о вилку? Я остановился под фонарём, слез и осмотрел резину переднего колеса - всё нормально. Сел, поехали - воет! Гляжу на спидометр - стрелка чего-то скачет, ненормально себя ведёт. Тут я догадался - что с вращающимся тросиком спидометра, где-то он трётся и воет. Слава тебе, Господи! Это-то не так страшно.
Митя заметил:
- Всё у тебя что-то не так с мотоциклом.
Я оправдывался6
- Ну, что ты хочешь? Старый он, одиннадцать лет, как-никак, топленый, битый. Да и хозяин не мастер, надо признать.
(продолжение следует)