Она бежала по незнакомому городу. На улице сгущались сумерки, хотя часы показывали дневное время. Возможно, они просто остановились? Широкие пустые улицы, темные неживые окна. Бежать было неожиданно легко – не так, как раньше, когда ни на минуту не стихающая боль постоянно напоминала о себе. Но сейчас боль отступила, как после сильнейшего анаболика, но мысли оставались ясными, в сон не клонило – и она продолжала бег.
Он толкнул тяжелую железную дверь и снова оказался в знакомой комнате. Устало перевел дух, опустился на пол, провел рукой по лицу, стирая маску безразличия. Четвертый круг по лабиринту – и ни малейшего намека на выход. Полное опровержение известной аксиомы о том, что входа без выхода не бывает - он не помнил, где вход. И возрастающее желание отступить, запереть двери, заткнуть уши, дождаться утра и вместе с ним – избавления. Но где-то за лабиринтом все может быть иначе. Спокойствие уступит место жизни, а жизнь заиграет яркими красками. Будет трудно. Но для того, чтобы испытать эти трудности, нужно сначала найти выход. Нужно идти. Пусть на исходе силы, и через несколько часов узкий коридор снова приведет в ту же комнату.
Мужчина расправил плечи и решительно направился к двери напротив.
В городе было непривычно тихо. Таких городов не бывает – без звуков, без тысячи жизней, без малейшего движения на улицах и в окнах домов. Но женщине не было страшно. Ей просто не могло быть страшно – ведь она не испытывала боли. И могла бежать. Свободно, раскинув руки – как танцевала когда-то давно. Не чувствуя своего тела. Не вспоминая о колючих иголках и жестких обручах, сдавливающих голову. Не удивляясь дню без света и городу с пустыми домами, без людей, животных, птиц и даже без ветра.
- Они ошибались, - стучало в голове. – Все ошибались – права была я! Я одна!
Она не знала, куда бежит – знала лишь, что нужно торопиться. Она не знала, зачем. Ей не приходило в голову останавливаться, потому что впервые за долгие годы она доверяла себе: своему телу, своим чувствам, своему сердцу. А чувства, ни разу не запутавшись в поворотах, неуклонно вели ее за город. Туда, где давно не ходили по железнодорожным путям поезда. Где в паре километров от старого вокзала одиноко возвышалась над землей каменная постройка.
Коридор расширялся, одновременно становясь ниже. Мужчина помнил, что скоро ему придется передвигаться согнувшись. А потом он снова – в который раз? – упереться в железную дверь, ведущую в комнату, в которой захочется остаться до утра. Бесполезно! – стучало в висках. Неужели трудно угомониться? – отчаянно ныли ноги. Никто не придет! – пессимистично отстукивало сердце азбукой Морзе. Сядь. Закрой глаза. Сдайся. Усни. Исчезни. Превратись в камень.
Мужчина упрямо вскинул голову и ударился затылком о каменный свод. Последняя капля звонко плюхнулась в и без того переполненный сосуд: придавила к полу, приковала к холодному камню ноющий затылок.
- А как же выход? – ехидно осведомился внутренний голос. – Другая жизнь, страхи, сомнения, «и жизнь, и слезы, и любовь»? – Голос явно был настроен продемонстрировать свою начитанность.
- Заткнись и спи, - устало огрызнулся мужчина. От удара в голове шумело, и ему на секунду показалось, что где-то далеко раздаются быстрые шаги. Потом шаги стихли и чей-то голос произнес над самым ухом: «Цапля. Я настоящая цапля…»
- Бред. – подумал мужчина. – У меня начинается настоящий бред.
Железнодорожное полотно выскочило из-за поворота неожиданно. Нужно искать переход, - подумала женщина… и побежала дальше, легко перепрыгивая через рельсы. Туфли остались на третьем пути. Неуместный пиджак выделялся на пятом ярким пятном. До каменного возвышения оставалось несколько сотен метров, когда небольшой сучок больно впился в босую ногу.
Я чувствую боль, - снова подумала она, - Меня не накачали лекарствами, я бегу. Я живу. Я чувствую боль в разрезанной ноге и готова благодарить ее за то, что это не Та боль.
Каменный мешок излучал опасность, но думать об этом не хотелось. Равно как и о том, что в него, похоже, не было входа.
Женщина остановилась. Стоя на одной ноге, внимательно осмотрела рану.
Цапля…, - произнесла она и весело расхохоталась, - Я настоящая цапля – отдыхаю, стоя на одной ноге, после долгого перелета. А цапли известны тем, что они никогда не теряют равнове…
Падая, женщина ухватилась рукой за выступающий камень. Несколько мгновений, которых хватило ей для восстановления равновесия, камень стойко держался на своем месте, а потом, предательски дрогнув, провалился вовнутрь.
Мужчина тщетно боролся со сном. Глаза закрывались против воли. Ноги отказывались шевелиться. Огромный камень, пролетевший в нескольких сантиметрах от левой ступни, не вызвал никаких эмоций – только заставил непроизвольно дернуться колено. А потом в открывшемся на месте камня проеме показалась женская фигура.
Цапли. Женщины. Камни. Точно спятил – подумал мужчина и снова закрыл глаза.
Осторожно наступая на больную ногу, женщина прошла по коридору и потрясла мужчину за плечо.
- Вставай! – подумала она. – Встава-ай, слышишь?
Уговоры не действовали, мужчина и не думал шевелиться.
- А ну вставай! – непривычно разозлилась она. – Сейчас в лоб получишь!
- Ну и пусть! – с удивлением услышала она мысли мужчины.
Ты все равно мне снишься. Снись кому-нибудь еще. – подумал он, и тут же открыл глаза.
Легкий ветер нежно поглаживал макушки деревьев и гонял по земле сухие шарики из рано опавших листьев. Мужчина и женщина шли по траве, взявшись за руки и молчали, слушая мысли друг друга. Они прошли железнодорожные пути и вышли в незнакомый город, залитый солнцем. Прохожие удивленно смотрели им вслед – двум босым фигурам, молча улыбающимся друг другу.
Крепко зажав в руке кусочек одеяла, мужчина улыбался во сне и что-то шептал в пустоту.
А на другой стороне земли женщина, взмахнув во сне рукой, опрокинула с прикроватного столика наполненный шприц и упаковку ампул. Осколки разлетелись по ковру, а мутные капли лекарства успеют испариться до утра.
И утром, когда сон растворится в ощущении полного и безоговорочного счастья, все станет так, как прежде. Только немного лучше.