520
18 мая 1991 г., Мурманск, дома
Числа 16-го ноября над Мурманском появилось и зависло, слегка болтаясь туда-сюда, НЛО, возбуждая население. А я из ПГИ не вылезал и ничего не видел. Узнал об этом только на следующий день, когда меня стали допекать по телефону взволнованные любознательные представители местных газет, радио и телевидения.
Судя по их описаниям - ярко светящееся блуждающее пятно на юго-западе, это было натриевое облако, выброшенное из ракеты, запущенной где-нибудь на полигоне в Кируне, в Швеции для исследования ветров и электрических полей в ионосфере.
Именно под действием ветра и электрического поля это облако и блуждает на высотах выше 100 километров, светясь под действием излучения заходящего солнца. Его размеры достигают десятков километров, но с Земли оно кажется меньше и расположенным ниже, чем на самомо деле.
Мои комментарии напечатала "Полярная правда", а ТВ пригласило на передачу "Полтора часа в субботу" выступить по этому поводу перед телезрителями. Телевизионщики - молодцы, они засняли НЛО, и в самом деле очень эффектное, прямо из окон телестудии (расположенной, кстати, на горе, на сопке Варничной) и засняли тут же всю свою компанию наблюдателей, в числе которых оказался и Гриша Шугаев, с её непосредственной реакцией на видимое.
- Ей-Богу, пришельцы! Вот теперь я в них верю, куда денешься! - такова была единодушная реакция наблюдателей.
И мои научные комментарии всех, конечно, разочаровали.
- Так хочется во что-нибудь верить, а Вы нас веры лишаете! Народ жаждет чуда!
- И балдеет от Кашпировского и Чумака, - съехидничал я. - Не волнуйтесь, чудес вокруг хватает, вся наша жизнь вокруг - сплошные чудеса. Но в данном конкретном случае это, увы, не прищельцы, а геофизический эксперимент, впрочем, вполне чудесный.
За рамками передачи поговорили ещё о Кашпировском и Чумаке.
- Но ведь Кашпировский же исцеляет! Этого же нельзя отрицать!
- А я и не отрицаю. Кого-нибудь, наверняка, и исцеляет. Внушение, самонастрой - всё это методы известные и в некоторых случаях эффективные. Особенно внушение для истеричных женщин. Но это не панацея же, только и всего.
21 ноября я отправился в очередной вояж - в Звенигород и в Казань. В Звенигороде с 22-го по 24-е ноября проходил симпозиум "Ионосфера и взаимодействие декаметровых волн с ионосферной плазмой", всё в том же пансионате, где когда-то, лет десять тому назад, Стас Козлов икал в зале заседаний и поил меня в баре водкой, подсовывая запивать водку же.
Тогда это был первый Всесоюзный семинар по ионосферному прогнозированию. А на этот симпозиум, преимущественно распространенческий, нас с Сашулей уговорила поехать Юдович - путёвки пропадали, и мы согласились. Заодно чтобы и день рождения мой вместе отметить.
День рождения отмечали нормальной выпивкой у себя в номере в компании с Кореньковым, Ивановым, Карвецким, Синюгиным, Гивишвили, Михайловым, Лещинской после пешего похода с Сашулей по слякоти в Звенигород за выпивкой и закуской и сауны.
От этой поездки запомнились синички-нахалки, преспокойно залетавшие в наш номер клевать неспрятанное съестное прямо в присутствии хозяев. Сыр они особенно лихо долбали.
В Звенигороде Сашуля впервые увидела Витю Мингалёва, о котором так много слышала, и очень огорчилась тому, что у нас с ним отношения охладились, - Витя разговаривал со мной сурово, обратившись ко мне только раз с какими-то претензиями по поводу проводимой в ПГИ аттестации инженеров.
24-го вечером мы были уже в Москве у Бирюковых, 25-го - в Протвино у Любки с Жоркой в их прокуренной квартире с засаленными обоями над диваном, как в общаге, никаких поползновений к мещанскому уюту.
26-го ноября я проводил Сашулю, отправившуюся в Калининград, а сам двинулся в Казань, где были мороз, Смертин, Иванов и совещание "Оперативная диагностика ионосферы и радиоканала", на котором радиофизики пытались продать друг другу и воякам самодельные ионозонды, а мы со Смертиным - свои расчёты эффектов высотных ядерных взрывов. И те, и другие - одинаково безуспешно.
Но Смертин был ужасно доволен тем, что купил в Казани электродрель, заняв денег у кого-то.
И 1-го декабря я вернулся в Мурманск.
А на следующий день - первый день полярной ночи (солнце не появлялось уже из-за горизонта, но с 11-ти до часу дня было светло) имел место ураган с жутким гололёдом.
А в Восточной Европе ураганным темпом шли перестройки в ГДР и ЧССР.
3 декабря 1989 года ЧССР осудила вторжение 1968 года, а на следующий день и наши нехотя признали этот грех.
21 год потребовался.
В субботу, 9 декабря, я открыл лыжный сезон в Долине Уюта, взяв лыжи с ботинками напрокат на лыжной базе, что на Кольском проспекте напротив Долины. Температура воздуха - минус 14 градусов. Понравилось так, что на следующий день повторил, катался два часа: час шёл в одну сторону, час - в другую.
И в самую полярную ночь (23-го декабря) катался по розовому снегу, окрашенному в середине дня отсветами восходно-заходного багряного неба.
День был ясный, солнце за горизонтом, его не видно, но небо им ещё освещено, разукрашено кентовскими красками, и снег всё это отражает.
Красота!
Но в два часа дня уже темно, фонари на улицах зажигают. С одиннадцати до часу только можно кататься, и то если облачности нет, а если небо затянуто, так и в полдень темно или очень серо, лучше сказать, сумрачно.
12 декабря в Москве открылся 2-й Съезд народных депутатов СССР.
15 декабря - сообщение о смерти Сахарова (умер 14-го).
18-го - грандиозные его похороны в жуткую непогодь.
Съезд вылился в очередной шумный спектакль. Заявление Афанасьева об оппозиции "подавляющему большинству", пламенная речь Евтушенко ("Мой молодой генерал..."), выступление Абуладзе, заявление Балтийской делегации о конституционном надзоре, позорные сомнения в существовании секретных протоколов к пакту Молотова-Риббентропа, высказанные при обсуждении доклада Яковлева, полнейшее наплевательство на прибалтов и тут же жуткий шум по поводу выхода КПЛ из КПСС.
Изумительнейшие перлы Лукъянова:
- Ну, что, товарищи, будем эмоциями заниматься? Давайте не будем эмоциями заниматься. Съезд уважает своё мнение? ... Тогда я благодарю Съезд за уважение своего мнения.
И в эти же дни - взрыв в Румынии!!! 22 декабря - Чаушеску арестован, бои в Бухаресте. А 24 декабря - Чаушеску с женой расстреляны! Жуть какая-то.
А с 17 по 21 декабря я был в Москве с Власковым, как раз в дни прощания с Сахаровым и его похорон. Ужасная слякоть, дождь, весь снег, которого уже много нападало, потёк.
Пиоваров послал нас в командировку в КБ "Салют", космическую фирму, сооружающую огромные космические платформы типа станции "Салют", с необычным заданием - помочь товарищам разработать программу конверсии, перейти на мирные рельсы, а то они до сих пор, главным образом, на "звёздные войны" работали, советскую СОИ сооружали.
Мне не совсем было ясно, чем мы могли бы им помочь, и зачем нам это нужно, но тем не менее я Пивоварова послушался. Не поняв толком его (а, точнее, поняв, что он сам не очень понимает, чего хотят от него и чего хочет он сам), я решил разобраться на месте. В компании с Власковым, на всякий случай.
12 мая 1991 г., там же
Выяснилось следующее. В КБ была спроектирована космическая платформа для установки на ней лидаров - лазерных локаторов. Делалось это всё, разумеется, в военных целях. Однако товарищи почуяли, что конъюнктура меняется, что вояки в будущем могут оказаться ненадёжными заказчиками, и решили перестроиться - приспособить свои разработки для мирных нужд.
А наземные лидары давно уже используются для зондирования атмосферы - получения высотных профилей температуры, состава воздуха, скорости ветра. Поставить их на спутник - давняя мечта метеорологов и специалистов по физике атмосферы, даже американцам это пока сделать не удалось, поскольку лидар - штука тяжёлая и энергоёмкая (много электричества потребляет), а тут сразу пять лидаров на одной платформе предлагается.
И вот задача - надо обосновать с научной, экономической и политической точек зрения целесообразность создания системы мониторинга (непрерывного слежения) за состоянием атмосферы на базе такой платформы для решения научных и практических задач, таких, в первую очередь, как прогноз погоды и климата.
- Всё это хорошо, но почему вы к нам обращаетесь, к ПГИ, а не, допустим, в ИКИ или ИПГ? Ведь это не наша тематика, мы занимаемся ионосферой, магнитосферой, полярными сияниями ...
- Но на нашей платформе можно установить приборы и для ваших нужд, там ещё до фига места, и все исследования и верхних, и нижних слоёв атмосферы вести вместе, комплексно. В этом как раз и преимущество нашей платформы - в её большой энерговооружённости и грузоподъёмности. А что касается таких контор как ИПГ и ИКИ, то к ним бесполезно обращаться: им ничего нового не надо, их начальство из зарубежей не вылезает, импортными презервативами себя обеспечивает и больше им ничего не нужно.
- Ну, что же. Мы подумаем.
На том и разошлись.
Думать я особенно долго не стал и вскоре передал Пивоварову проект программы создания глобальной космической системы метеорологического, экологического и геофизического мониторинга и прогнозирования состояния околоземной среды, озаглавленной в скобках "Стратегическая Мирная Инициатива", на пяти машинописных страничках.
- Вот мой опус для "Салюта". Это, конечно, только тезисы, скорее даже - план, оглавление. А если они хотят большего, с подробностями, пусть денежки платят, тысяч двести в год. За так дураков нет этим заниматься.
Пивоваров взял и обещал передать в "Салют" вместе с этим моим предложением о финансировании дальнейшей работы по составлению программы. И на какое-то время я обо всём этом забыл. Других забот хватало.
А в ту поездку в Москву я посетил ещё "Перспективу", нашёл Вячека Игрунова с тем, чтобы забрать у него три папки своих мемуаров, - чего они так валяются. Но Вячек не отдал, показал, что они целы, и просил оставить - для истории. Я согласился.
И неожиданность: в московской гостинице по ленинградскому ТВ я видел и слушал отца Ианнуария, Димулю своего ненаглядного. С лекциями выступает. В тот вечер было: Св. Писание о лжи (ложь - конь во Спасение). Постарел, конечно, посолиднел. Но узнаваем.
Лекция же показалась мне не слишком живой, скучноватой. Но радость испытал. Просто, что увидел старого друга, хоть и по телевизору.
521
1 июня 1991 г., там же
К Новому году решился мой квартирный вопрос: местком согласился выделить мне ту квартиру, от которой отказался Пивоваров. Без проблем, правда, не обошлось.
У меня не оказалось письма - приглашения от КНЦ с обещанием дать квартиру. Пивоваров просто забыл, а, может, даже и не знал, что оно требуется, и ограничился лишь отношением на мой перевод из КМИО ИЗМИРАН в ПГИ. Пришлось это письмо делать через Калабина - заместителя Председателя Президиума КНЦ, не шибко симпатичного деятеля, с кислой миной пошедшего-таки нам навстречу, но не без волынки.
Зато ключи от квартиры в ЖЭУ мне выдали (тётка какая-то), не спросив ни ордера, ни вообще какого-либо документа. Просто назвал адрес, фамилию, её внесли куда-то, расписался в двух или трёх даже школьных тетрадках непонятно за что, получил ключи и пошёл. Кстати, не квартиру смотреть, а "домой" в ПГИ, поскольку дело было вечером, и я решил, что вряд ли там (в квартире) ввёрнуты лампочки, может, даже и патронов нет, а впотьмах что я смогу сделать?
Смотреть свою квартиру я пошёл на следующий день (27 декабря) в обед, когда на улице было более или менее светло (на самом-то деле полярная ночь), запасшись на всякий случай лампочками.
Шёл я, разумеется, не без волнения, настраиваясь увидеть строительные недоделки любых масштабов или просто следы разорения: квартира безхозной уже полгода является, дом ещё летом заселили. Да последний этаж, угловая, значит, протечки возможны, может, всё залито уже сто раз.
К величайшему моему удивлению и радости все эти опасения оказались напрасными. В одном только месте на кухне следы протечки в углу имелись, да на линолеуме отпечатался чёрный след от резинового шнура электроплиты, брошенного на пол.
В остальном всё о'кэй. Обои, линолеум - приятной расцветки, сделано всё достаточно аккуратно, во всяком случае гораздо лучше, чем должно было быть по моим представлениям о советских строительных стандартах.
А главный сюрприз - кухня, заметно большая, чем у нас в Калининграде, Сашуля будет рада. Правда, одна из трёх жилых комнат - урезанная, совсем маленькая (меньше кухни), из-за неё и общий метраж (59 кв.м) на 5 кв.м меньше, чем у нас в Калининграде, но про это я знал уже заранее от Ейбога.
А какой вид шикарный на панораму города внизу из окон южной стороны! Из окон же, глядящих на восток, взор упирается в гору - "Страну Дураков", за которой города уже нет, природа - сопки, озёра, леса, дуй на восток до самого края Кольского полуострова, никаких поселений практически.
Да, место удачное: и центр рядом, и за город пешком выбраться можно - хоть за грибами, хоть на лыжах зимой кататься.
Нет, Пивоваров был неправ - зря отказался. Не жалко даже и метров недостающих.
Ну, а лампочки я не зря с собой нёс. Патроны тоже только в ванной и туалете есть. А чтобы патрон к проводам присоединить, встать не на что. Табуретка нужна хотя бы, или ящик, на худой конец...
С этого момента началась моя мебельная эпопея в Мурманске.
Ещё летом я обратил внимание на то, что с мебелью в Мурманске вроде бы получше, чем в Калининграде, хотя, разумееется, нужно суетиться, в очередях толкаться, записываться, отмечаться, всё как положено в нашей дикой стране. Перевозить нашу рухлядь из Калининграда - смысла нет, там Иринка будет жить, да и самим, что, в пустую квартиру на лето приезжать?
Надо пробовать здесь всем обзавестись. Я надеялся, что мне поможет Ейбог со своими связями, но он начал намекать, что для этого нужно взять на работу, желательно не пыльную, дочку директора мебельного комбината, а это, извините, на фиг, на фиг ... Попробую-ка сам.
В центральном магазине на Морской мне показалось безнадёжным крутиться - слишком место проходное, много народа всегда толпится. А вот всего в трёх остановках от него магазин на Кооперативной стоит как бы на отшибе, сюда только специально надо идти, ничего другого рядом нету, ни магазинов, ни жилых многоэтажек даже, сравнительно пустое пространство на горе между двумя микрорайонами.
А система торговли тут такая. Кое-что по мелочам бывает в свободной продаже, ловить надо. Гарнитуры же всякие - по записи. Но очередь живая, круглосуточная и без выходных. Это значит, что в магазине или рядом с ним, когда он закрыт, всегда есть кто-то дежурящий из очереди. На дежурство выходят по графику, по два часа раза два в неделю, включая ночные дежурства.
Не явился хоть один раз - тут же из очереди вылетаешь. Вся очередь разбита на группы (4-5 групп десятка по два в каждой), и дежурят одновременно по одному представителю из каждой группы - для подстраховки, и чтобы нескучно было ночью.
Я поначалу не мог понять - зачем ночью-то дежурить?
Мне объяснили: допустим, сегодня ночью никого из очереди нет, а утром мебель подвезут. Я с друзьями приду ночью, встану у двери и никого впереди себя не пущу - очередь-то живая!
Ладно. Записался я на всё, на что можно было записаться, и стал ходить на дежурства.
Интересное было мероприятие. Два месяца ходил. И не только на дежурства. На них надо ходить, чтобы из очереди не вылететь. Но этого недостаточно. Нужно регулярно, лучше каждый день, ездить караулить привозы мебели. Может оказаться, что мебель привезли, а впереди тебя стоящие очередники отсутствуют или будут ждать чего другого получше, и у тебя есть шанс взять ещё до того, как твоя очередь подойдёт.
Ну, а когда твоя очередь близко уже, из магазина не отлучайся.
А ночные дежурства! В мороз градусов за двадцать (весь январь, точнее, всю середину января с 10-го по 23-е температура стабильно держалась минус 21-23 градуса), у костра, совсем как матросы у Смольного в 17-м году. Я - профессор, зам. директора академического института, в компании с непонятным людом квазипролетарского обличья приплясываю в конце четвёртого года перестройки, чтобы не окоченеть, ради нехитрых деревянных изделий, испокон веков делаемых людьми, чтобы сидеть и спать на них, а также хранить утварь.
Старый Новый год я именно так и встречал - у костра, в мороз, пританцовывая.
Ну, и надо сказать, не зря танцевал.
За два месяца я купил всё, что хотел, точнее, на что записывался: спальный гарнитур, кухонный гарнитур, стенку, мягкую мебель, да ещё кучу всякого без записи методом "ловли": письменный стол, вертящееся кресло, стулья, стол-книжку, кушетку для Мити, табуретки для кухни, раскладушку, покрытие напольное, и т.п., истратив все накопления.
И всё это надо было привести из магазина, собрать, поставить, да с моей спиной ещё, в корсете.
Спальный гарнитур весь по досочкам разобран был, с ним я дольше всего возился. И ведь инструмент весь ещё надо было закупить, тут мне особенно с дрелью повезло электрической: прорву дырок нужно было просверлить в стенах на одной только кухне для кухонных шкафчиков.
Спасибо Боголюбову - он мне помогал иногда, шкафы ворочать, на дежурства за меня ходил, когда я уезжал, один раз и Власков дежурил. Они поначалу тоже оба в очередь записались по инициативе своих жён, но быстро остыли к этому делу, да им-то ведь и не приспичило.
Ну, а я совершил подвиг. Обставил квартиру буквально в последний момент перед тем, как свершилось то, что было названо потом "крушением потребительского рынка".
27 января 1990 года я впервые ночевал в своей квартире после того, как мы с Боголюбовым ставили у меня стенку, а потом пили у него водку, но переехал из кабинета окончательно позже, в конце февраля, кажется.
Но до того мне ещё пришлось побиться за прописку в этой квартире, которая, кстати, только условно могла быть названа моею, ибо по новым мурманским порядкам жильё приглашаемым специалистам выдавалось теперь только в статусе служебного общежития, и я не мог эту квартиру обменять, скажем, на квартиру в другом городе.
Так вот, в паспортном отделе меня отказались прописывать одного, без семьи.
- Вам квартира выделена на семью, ордер выписан на четверых, вот и прописывайтесь все сразу. А то, может, Вы получили квартиру на четверых, а сами жить один собираетесь?
- Но у меня семья летом собирается переезжать, когда ребёнок школу кончит.
- Вот и пропишем тогда.
- Но мне же сейчас талоны надо здесь получить, кто их без прописки даст?
- Ничего не знаем. Перевозите семью.
Вот идиотизм! Взятку, что ли, она у меня вымогает? И чего я поспешил из Лопарской выписаться, там мне Рая Кукушкина мои талоны отоваривала. Без талонов-то теперь - хана.
Пошёл ходить по инстанциям. В райотделе милиции ко мне отнеслись снисходительно, сказали, что паспортистка формально права, но "в порядке исключения" наложили визу "прописать" на моём заявлении. Паспортистка, однако, на эту визу решила начихать, и мне ещё раз пришлось идти в милицию, откуда замначальника паспортного стола по телефону разъяснял паспортистке, что у человека ордер на руках, и мы не имеем права не прописывать, противореча своему предыдущему заявлению, что паспортистка формально права.
Короче, уломал он её. Прописали меня. Но потом эта стерва регулярно донимала меня телефонными звонками: - Когда семью будете прописывать?
522
С описанием своей квартирно-мебельной эпопеи я перебрался в 1990-й год, не окончив ещё всё о 1989-м. Чуть-чуть осталось.
В конце года в ПГИ пришла машина - ""Жигули" в очередь, в которой первой стояла Татьяна Хвиюзова, ветеран ПГИ, эмэнэс из лаборатории полярных сияний, а за ней шли примерно такого же ранга, стажа и возраста (50 с хвостиком) дамы из лаборатории Распопова - Афанасьева и Клетний.
Администрация и местком без особых дебатов выделили машину Хвиюзовой как первоочереднице, хотя Афансьева и Клетний и пытались доказать некие свои преимущества, запасшись от Распопова похвальными отзывами об их службе на научном поприще, хотя, по правде сказать, все трое ничего особенного в науке не сделали, на мой взгляд, разумеется. Так, рутиной какой-то занимались.
Хвиюзова, кстати, меньше всех о машине беспокоилась, но ей-то она и досталась. Соперницы её, однако, не успокоились.
Ко мне начала ходить Афанасьева вместе со своим мужем-инвалидом, тоже ветераном ПГИ, с целью, как я понял, застолбить свою, теперь формально первоочередную, позицию в очереди. Они сочинили письмо от института в КНЦ Калинникову с просьбой выделить ещё одну машину специально для семьи ветеранов ПГИ Афанасьевых, собравшихся уже на пенсию.
Я считал эту затею бессмысленной, поскольку машины приходят крайне редко, и вообше, скорее всего, это была последняя - система-то распределения такая неужели ещё сохранится? И тем не менее письмо подписал: уж коли так просят, пусть себе надеются. Тем более, первые в очереди.
А потом пожалел. Потому что, узнав об этом письме, Клетний чуть с ума не сошла от злости и подала мне заявление с угрозой покончить свою жизнь самоубийством в случае, если Афанасьева раньше неё машину получит. Она, мол, не хуже Афанасьевой работает, а стаж у них одинаковый.
Я, конечно, обалдел и пытался убедить Нину Павловну, что никакая железяка её драгоценной жизни не стоит. Доводы мои, однако, как от стенки горох отлетали.
Однако! Ничего себе сотрудницы у Распопова! В интеллигенции числятся. Впервые я с таким страстным желанием вещь получить встретился. Во, бабы дают.
И ещё страсти разгорелись на СУСе (секции Ученого Совета) мурманского отделения ПГИ, когда обсуждались принципы делёжки бюджетных денег, отпущенных ПГИ на 90-й год, между подразделениями.
Администрация предложила сохранить за ней "фонд дирекции" в размере 20% от средств, идущих на прямые научные затраты, против чего неожиданно резко и даже как-то остервенело выступили все главные бойцы старой распоповской команды - оба Терещенки, Распопов, Пятси, Волошинов, Перцовский, соглашаясь только на пять, максимум десять процентов в прямое распоряжение дирекции и требуя остальное разделить по отделам "по головам", пропорционально их фондам заработной платы.
Было видно, что не эти цифры так уж важны для них, а само противостояние дирекции, от которого удержаться они не никак не могут. Не успокоились ещё, значит. Всё время порывались голосовать (к демократии приучились уже!): давайте, проголосуем и решим!
Я, как председатель СУСа, однако, устоял:
- Решать директор будет, мы - орган совещательный. Торопиться особенно некуда, давайте ещё раз обсудим, все аргументы выложим, а уж решение пусть Пивоваров принимает. Тем более, что мы здесь только интересы Мурманского отделения представляем, надо ещё апатитян послушать.
На том и разошлись.
Новый, 1990-й год я встречал в Калининграде, где пробыл с 30-го декабря по 8 января, писал статью для сборника по ионосферному прогнозированию. Погода была бесснежная, но с небольшим минусом. Льдом, однако, настоящим не пахло. И зимней рыбалкой, следовательно, тоже.
Это когда же я теперь на лёд выйду?
Сразу по моему возвращению в Мурманск я получил предложение от Славы Ляцкого стать его доверенным лицом - Славу выдвинули кандидатом в депутаты РСФСР на предстоящих в начале марта выборах коллективы ПГИ, Геологического Института, Полярного Ботанического Сада и поддержала конференция Мурманской геологической экспедиции.
Я спросил, насколько серьёзны его намерения: он, что, науку решил бросить? Надеется в самом деле пройти? И сказал, что не очень-то верю в его успех, ибо тут надо очень хотеть и очень сильно крутиться, как Оболенский и его команда. А я вряд ли смогу всё бросить и заняться его предвыборной компанией, даже если бы и считал, что это нужно, - в ПГИ дел хватает.
Слава ответил, что не переоценивает свои шансы, хотя и не считает их низкими. Победа для него не главное. Главное - возможности выступить перед людьми с пропагандой своих взглядов. От меня многого не потребуется: помочь в меру сил, если понадобится - выступить вместо него, даже просто товарищеская поддержка от меня ему была бы приятна.
Я согласился, предупредив, что бурную деятельность развивать не буду, но что он попросит и будет в моих силах - сделаю.
(продолжение следует)