Я из этих мягких тряпочек сделаю для Люси настоящий диван. Нет, лучше на полу постелю за коробкой, чтоб не упала. Хорошо, что Люсю мне подарила Ната. Ната была моя подруга. Она ещё в школу не ходила. И кукла красивая: блондинка, в синем платье. А на ножках – туфельки, которые снимаются. Плохо, что Ната умерла.
В коридор из своей комнаты вышла тётя Света, а из кухни – тётя Марина. Тётя Света открыла холодильник, а потом сказала:
– Страховку мне дадут.
– Слава Богу, хоть этого добилась, – ответила тётя Марина.
– Ты представляешь, на что мне эта толстая дура намекнула? Что я тут хожу и у государства деньги выпрашиваю. Что я чуть ли не специально убила своего ребёнка, чтоб страховку получить.
Плохо, что Ната умерла. И теперь тётя Света ночью плачет. Каждую ночь. Тётя Света красивая и добрая. Это она разрешила Нате отдать мне куклу. Сказала: «Пусть забирает, я новую тебе куплю.» Если бы Ната не умерла, мы бы с ней играли двумя куклами.
– Я не могу, уеду отсюда, – сказала тетя Света, – Видеть их, уродов, пьяниц, каждый раз...
Это она, наверное, про меня и про папу. Лучше я не буду играть. Надо тихо сидеть. Она меня и не увидит. Хорошо, что я с Люсей спрятались за коробкой.
– Не начинай, они-то уж точно не уедут. Ты вспомни, как они въехали. Кстати, у меня опять две ложки пропали.
Опять про нас. А мы никуда не уедем. Папа сказал, что ничего с ними не сделается. И с маминой работы приходили, всех просили, чтоб не ругались.
– А Вит пить опять начал.
– Его точно спишут, если не прекратит. А ты бы помогла ему справиться, – ответила тётя Марина.
– А мне он до того опротивел, если бы ты знала. Он до меня дотронется, а мне тошно.
А муж тёти Светы, дядя Витя, – диспетчер. Он самолеты водит по рации. А когда Ната умерла, он с работы убежал, и в больницу её увёз. Да его бы и не пустили работать. Он бы точно самолеты свёл. И пить теперь начал, как папа. Я видела, как он в коридоре пил. Что-то зажуёт, чтоб не воняло, и таблетку какую-то от давления, и врачи не знают, что он пьяный.
– Брошу я его!
– Ну и с чем он останется? Ты подумай. Мужика угробишь.
– Чёрт с ним! Я молодая, зачем мне он нужен. Меня только Наташка возле него и держала.
Опять заплакала. Вспомнила. Жалко ей Нату. А когда она ещё живая была, она ей один раз кричала, что убьет, и шлёпала. Я сама слышала. Они её в Чернигов отвезли и там похоронили. А сами тут живут. Лучше бы и они в Чернигов на Украину уехали.
Тётя Марина ушла на кухню, а тётя Света чем-то гремит в холодильнике. Нога заболела. Вот тётя Света уйдет, и я опять играть буду. Поправлю причёску у Люси... Упала!.. Ты не плачь, я тебя пожалею, поглажу. Ты моя хорошая...
– Ой! – я испугалась: тетя Света так тихо подошла и смотрит на меня.
– Ты что тут делаешь?
– Играю, – я показала Люсю.
И тётя Света вдруг всхлипнула, схватилась за грудь. Она опять вспомнила про Нату, и ей её опять стало жалко. Потом она вдруг наклонилась, присела возле коробки и очень тихо быстро спросила:
– Скажи, скажи, никто больше об этом не узнает. Как она упала?
Мама долго мне говорила, что надо отвечать. И папа говорил. И Толька, брат смеялся надо мной, говорил, что я в тюрьму скоро попаду, если проболтаюсь. И что мне так и надо, я дура толстая, и у меня губа зайца плохо зашита. Как будто я виновата, что ему губу зашили хорошо, и почти ничего не видно.
– Она сама упала, – сказала я.
– Как же она могла? Она же ростом ниже перил, не то, что ты! Она же не могла перелезть!
– А она ящик подтащила и залезла на него.
Я так и милиционеру говорила. И тёте Свете раньше так говорила. А ей все жалко Нату. И мне жалко. Я же не виновата, что Ната не видела, что там внизу, на седьмом этаже делается. Я же хотела, как лучше, подсадила...
– А ящик ведь совсем на другом конце балкона стоял!
– А Ната его потом назад оттащила.
– Но она не могла! Она же умерла!
А Ната сама и виновата. Зачем она меня ногой ударила? Я её и не удержала. А потом кто-то закричал: «Чей это ребенок упал?»
– Она раньше ящик оттащила!
– Скажи мне правду, скажи! Тебе ничего не будет!
– Я правду сказала. Я в тюрьму не хочу.
Тётя Света заплакала и ушла в свою комнату. У нас у каждой семьи по одной комнате. А семей всего семь. Вот дядя Олег – летчик... А балкон один общий, а другой балкон только у нас. Мы туда никого не пускаем. Папа, как Ната упала с девятого этажа, сразу на наш балкон решётку поставил.
А тогда я сразу пошла и сказала тёте Свете, что Ната упала на балконе. А тетя Света мне ответила, что за чепуха, пусть встанет и идёт домой. И что она не разрешает мне с Наташей играть. А я ей сказала, что Ната совсем упала. А тётя Света за Натой не пошла. Она села на диван и сразу звонить дяде Вите стала. Я испугалась и убежала и дома спряталась.
А мне жалко Нату. Она хорошая была, маленькая. Конфет мне приносила. Я попрошу, а она принесёт. Кукла вот красивая. Я ей сейчас постель из тряпочек сделаю. Ей мягко будет. И никуда она не упадёт.
А цветы, что тётя Света поставила на то место, дворничиха Зинка метлой вымела. Я сама видела. И ругалась ещё матом. Как мама.
апрель 2004