Приморозит, потом отпустит…и опять приморозит.
Природа играет в запахи, звуки и палитры…в давления и настроения.
Вчера в воздухе, призраком повисла весна. Срываясь с оконного отлива каплями мутной воды, она постукивала в виске тоненькой болью.
Запахло оттаявшими вечными московскими помойками, отсыревшим картоном и грязью.
Набухшей штукатуркой умирающих фасадов Бронной и Вспольного.
Влажными тополиными стволами.
Мокрые драконы, похожие на ворон, сытно воркуют под окном. Это они глашатае весны.
Это по их истошным воплям понимаешь, всё – уже пришла.
Надо бы натереть мелок, накомкать газет и помыть окна.
Но календарь тычет в глаза последними числами января.
Что дальше?
Дальше ренитный февраль.
Дальше?
Дальше хлюпающий март.
Дальше подтекающим краном в ванной - апрель.
Дальше, дальше, дальше…
В россии одно время года – распутица.
Все прочее - случайность.
Скучаю.
Из окна, сквозь горизонтальные полосочки жалюзи, вижу деревья выше пояса, дома выше пояса, ломаный фрагмент неба.
Хватило бы чёрного, коричневого и белил, слитых воедино, чтобы написать этот пейзаж.
Надо бы написать.
Не буду.
Надо работать.
А работа не идёт, а взгляд постоянно улетает в разрыв между домами и упирается в бесцветную геометрию неба.
Упирается и блуждает как по бездарной декорации бездарной постановки, театра без единого актера, пытаясь извлечь из этого ничего хоть какую-то эмоцию.
Скучаю.
На мониторе горизонтали чертежей сменили горизонтали строк.
Нужно что-то менять.
Может попробовать писать вертикально?
Но поймешь ли ты меня тогда?
И пойму ли себя сама, когда сменятся декорации.
***
Вчера купила салат, на этикетке написано: «Салат из листьев».
- Из каких?! - какая-то дама заглянула через плечо.
- Из осенних... - ответила.
Была обругана, - за что…..? – глядя сквозь, пожала плечами.
Живу - когда за рулем.
В динамиках - фламенко.
В салоне – сырость.
В виске – пульсации.
Скучаю.
Приснилось.
Пасмурно.
Стою на трассе.
Серая лента дыбится под ногами, норовя выкинуть.Балансирую.
Кругом горизонтальный горизонт. Амортизирует.
Жду чего-то…
Кто-то с обочины что-то кричит и машет руками…
Пытаюсь услышать.
Отвлеклась.
Повернула голову – несутся машинки.
Ужасный ветер, такой, что трудно стало дышать.
Проснулась.
Скучаю.
На стене календарь.
Вырываю лист, комкаю, бросаю наугад.
Он девятнадцатый.
Закуриваю.
Праздники иссякли.
Работа опять занимает временно упраздненные руки.
Устаю… или это погода накрапывает колыбельными?
Прижимаю пальцем на виске набухшую нить.
Тру сонные глаза.
Не сон.
Бегу по проводам, прибегаю в город, где всегда ночь.
У всего есть предел: у застройки, земли, неба.
Всё конечно.
Матрица.
Там всегда ночь.
Упираю подбородок в сплетенные руки, разглядываю миниатюрный мир: блуждаю по тоненьким улочкам, заглядываю в крошечные окошечки.
Захожу без приглашения через неплотно прикрытую форточку.
Как все одинаково.
Кухня - стол - стул.
Горизонтали строк.
Может ты будешь писать вертикально, но пойму ли тебя тогда я?
Нужно что-то менять.
* * *
Наследила московской непогодой.
Обняла бессонницей.
Заволакиваю сигаретным дымом.
Давлюсь в пепельнице окурком.
Прижимаюсь мигренной неотвратимостью.
Подвинься, а я приткнусь рядышком на краешке стула, чтобы спиной чувствовать твое плечо.
Тебе не тесно вдвоем на одном стуле?
Ты думай, я слушаю.
И, пожалуйста…, не убирай плечо.