Электропоезд назывался ЭР2 и имел номер 1124. Он следовал до станции Икша, в чем мог убедиться любой пассажир, подняв глаза и разглядев табличку на кабине. Впрочем, кроме Николая Ивановича, пассажиров не было. На платформе стоял он один, среди белого снега и черного нагара. Платформы, как таковой, не было тоже. Было несколько плит, уложенных вдоль насыпи. Их хватало от силы на два вагона. Но сейчас среди снега не было видно даже плит, Николай Иванович стоял на отвердевшем от весеннего солнца сугробе. Очень удобно, нижняя подножка вагона как раз находилась на уровне ног.
Николай Иванович не был пассажиром. В это забытое богом место он приехал со скорбной целью: покончить жизнь самоубийством. Расчет был такой. Огромный товарный поезд, катящийся с горки, да еще и из-за поворота, не успеет затормозить. Машинист увидит распластвашуюся черную фигуру, привстанет, и рубашка прилипнет к спине. Помощник дернется, метнется к крану, потянет, и тут же сзади локомотива стукнет, а потом еще стукнет сзади первого вагона, и волна стуков пронесется вдаль. Но будет поздно. Почему именно огромный товарный поезд ? Потому, что железная дорога грузовая. Окружная, чтобы поезда в Москву не пускать. Таков был расчет. Но не получилась. Почему-то пришла электричка, да и то короткая, всего четыре вагона. И Николай Иванович окончательно передумал. Теперь следовало начать новую жизнь. Он посмотрел на небо с розовыми облаками, посмотрел на так называемую станцию, на непонятное сооружение, где окна и двери были нарисованы, а на деле заделаны кирпичом. Где около нарисованного кассового окошка была нарисованная табличка со словом «стучите». Еще раз улыбнулся про себя и вошел в вагон.
В вагоне было холодно и пустынно. Ни одного пассажира. Николай Иванович краем глаза видел, что несколько человек сидело в головном. Должно быть, там топили. Николай Иванович решил остаться здесь. Сел. Промерзлая фанерная скамейка обожгла ноги. Ничего, сейчас согреемся. Поезд поехал.
Собственно, никакого самоубийства и не получилось бы. Да хотя бы потому, что нельзя это делать так, нахрапом. Да и перед Андрюхой очень неудобно получится. Он же переживать будет. Ну и что, что не захотел встретиться, поговорить ? Ну и что, что работает. Откуда ему-то обо всем знать ? Некрасиво бы вышло. Только поговорили, Андрей не смог приехать, и на тебе. Нет, нет, нельзя так.
Под скамейкой дернулось и застучало. Как половником по кастрюле. Очень неприятный звук, мешает думать. Николай Иванович стал смотреть в окно. Там только сосновый лес, ничего больше. Вот остановка, и тоже в сосновом лесу. Постояли, поехали. Кастрюля перестала звенеть.
Накануне Николай Иванович хотел встретиться с Машей, но она тоже не смогла. Только в воскресенье сможет. Ну и ладно, она же не знает, она не виновата.
А поезд катился и катился. Останавливался в лесу, среди сугробов. Катился дальше, иногда запускалась кастрюля и больно била по ушам. Николай Иванович потихоньку отходил. Собственно, мысль о самоубийстве уже начинала казаться ему глупой. Он решил посмотреть, где лучше выйти и пошел к схеме. Когда Николай Иванович встал, то заметил на сиденье чистое пятно, по форме похожее на попу. Посмотрел на свои штаны сзади и расстроился. Скамейка была грязная, и штаны теперь грязные. Стал отряхиваться, но получалось плохо. Не отряхивалось. Кое-как справившись, пошел к схеме линий и стал смотреть. Лучше всего было пересесть на ленинградское направление, на станцию «Поваровка». Для этого следовало выйти на «Поварово-2». Теперь все ясно. Николай Иванович порядком замерз, садиться на грязную скамейку не хотелось. Он пошел в головной вагон.
Здесь было на порядок теплее и душевнее. Сидели люди, лампы светили тускло. Николай Иванович тоже сел, зажал руки ногами, и стало совсем хорошо.
Между тем стемнело. И вот, на какой-то остановке вошло несколько человек. Черные, как тени, они расселись по разным углам вагона, а один из них сел рядом с Николаем Ивановичем. Как будто специально. Николай Иванович отвернулся и стал смотреть в окно. Сосны, сосны…
- А вы куда едете ? – донеслось до ушей Николая Ивановича.
Спрашивал попутчик. Это был то ли армянин, то ли азербайджанец, а может просто загорелый или грязный человек. Непонятный, жуткий. Совершенно ясно, что в темной подворотне встреча с ним закончилась бы плохо. Даже здесь, в электричке, от него тянуло гадким холодком. Отвечать на вопрос, конечно, не следовало. Но задан он был так прямо, что за доли секунды Николай Иванович так и не нашелся с ответом.
- До «Поваровки» – сказал он резко, показывая, что не намерен продолжать разговор.
- А… - обрадовано потянул человек – Я тоже туда !
Этого еще не хватало ! Николай Иванович ничего не ответил и отвернулся. Между тем попутчик продолжил:
- А вас как зовут ?
И снова прямой вопрос, и снова никуда не денешься.
- Николай ! – ответил Николай Иванович и опять отвернулся.
- А меня – Султан ! Мировое имя ! - и сосед гортанно захохотал.
Николай Иванович не стал хохотать и смотреть на него тоже не стал. Ему все это уже очень не нравилось.
Замолчали, и стало еще хуже. Николай Иванович смотрел в окно и чувствовал, что тот человек его разглядывал. Так прошло немного времени. Сосед заговорил:
- А мы тут, недалеко работаем…
Кто это «мы» ? Он и эти люди, что вошли в вагон ? Дело принимало совсем неприятный оборот. Николай Иванович опять ничего не ответил. Попутчик продолжал:
- Николай, а ты знаешь, где надо выходить ? Ну, чтобы на пересадку ?
- На «Поварово-2» - уже не скрывая раздражения и чего-то еще, отвечал Николай Иванович.
- Да нее… - это так ты не выйдешь… Пойду спрошу !
Человек встал и пошел в конец вагона. Подошел к тетке, наклонился, заговорил. Тетка ему что-то ответила, замахала руками, видимо, показывая. Потом человек подошел к другим людям, к тем, что вошли вместе с ним, и на незнакомом языке принялся объяснять. Среди разговора упомянули имя Николая Ивановича, и в тот момент вся компания обернулась на него. После странный пассажир вернулся на место.
- Да нее… - сказал он – надо на сто сорок втором километре, иначе идти долго.
Николай Иванович вдруг вспомнил, что да, что действительно, надо выходить совсем не на «Поварово-2» ! Что «Поварово-2» – это в другом месте, что если там выйти, можно остаться на всю ночь в лесу, ведь больше электричек не будет. И непонятно, что тогда делать, как на работу утром идти. Выходить надо на другой станции, на какой, Николай Иванович не помнил. Но этот человек ему сказал.
Тем временем все ехали и ехали. Николай Иванович смотрел в окно и не смотрел на соседа. Тот молчал. Вскоре приехали. Собственно, ничего страшного не было. Это пересадочная станция, сейчас выйдет много народа, все пойдут к станции, тут рядом.
Поезд встал, сложил двери. Кроме Николая Ивановича на платформе очутился его попутчик и три человека, те самые, с кем он говорил. Гостеприимные огни поезда растаяли за поворотом, теперь вокруг был лес, снег и черное небо. Еще были эти четверо. Николая Ивановича охватила тихая паника. Холодная и липкая, она сочилась как будто из легких и струйками стекала по спине.
- Ты знаешь, куда идти ? - спросил попутчик ?
- Нет – задавленно ответил Николай Иванович.
- А… Мне бабка сказала, что на антенну надо, через лес, там короче.
И в самом деле, далеко за лесом, над макушками, маячил красный огонек. Должно быть, та самая антенна.
- Ну, пошли.
Долго искали тропинку, нашли, пошли по ней. Впереди попутчик, потом Николай Иванович, сзади эти трое. Шли прямо в лесную гущу. Черную, холодную прорву. Те трое двигались, дышали и сопели в след. Николай Иванович обливался потом, спотыкался и бормотал про себя, что не надо, что больше не будет, что за что ему такое. Те шли, и казалось, что сейчас прозвучит команда, они на него навалятся, зарежут, или как-нибудь иначе поступят. Очень страшно и неприятно.
Но лес вдруг кончился, толком не начавшись. За деревьями показались трехэтажные домики. Мимо шел человек, у него спросили, как пройти к станции. Человек показал рукой. Пошли, и почти тут же вышли. Станция чуть в отдалении. Пройти метро сто. Николай Иванович стал понимать, что ничего плохого с ним, пожалуй, не случится. Отлегло. Прошли сто метров.
- Тебе куда ? – спросил попутчик.
- Мне в Москву. А тебе ?
- А мне в Клин.
- Ну, тогда давай !
- Ну, давай.
Пожали друг другу руки и разошлись. Те на свою платформу, Николай Иванович на свою. Посмотрел расписание. Стал искать кассу, не нашел. Пошел к ларьку, купил шоколадку, съел. Потихоньку становилось стыдно. Ведь некрасиво, в сущности, вышло. Человек первый заговорил, рассказал, где выйти, дорогу показал. А он ему так… Некрасиво.
На следующий день к Николаю Ивановичу примчался Андрюха. Они выпили пива, Николай Иванович все ему рассказал, Андрей сказал, что не надо брать в голову, забить и забыть. Выпили еще пива, водки, напились. В воскресенье встретились с Машей. Тоже поговорили, выпили. Больше Николай Иванович не думал о самоубийстве.