Что сгорит - то не сгниёт
(будни и рутина пожарной охраны)
Пожарного спросили, чем отличается скрипка от рояля?
- «Рояль дольше горит», не задумываясь, ответил он»...
На 5655 километре великой транссибирской магистрали, где стоял город Улан-Удэ, да и сейчас он там, находится, наверное, что ему будет. Как раз, напротив километражного столбика с одноимённой цифрой, который всё время стоит на одном и том же месте, как бессменный часовой, была пожарная команда под номером 7, где, глубоко зевая, караул сдававший смену, лениво смотрел на старые часы в паутине, и ещё слаще зевал в ожидании когда по радио «пропикает» восемь часов (начало шестого сигнала будет соответствовать восьми часам местного времени), что и будет означать конец несения службы, т.е. караула, сдававшего дежурство.
Пожарный Вован Кальке (третий номер боевого расчета) смотрел на людей идущих туда – сюда с железнодорожного виадука, точнее он видел только их ноги. Окна у пожарной команды были очень низкие, а ноги разные. Вот ходят, вот ходят блин, туда сюда, мельтешат перед глазами, всё торопятся куда-то, вон одни ноги блин, даже побежали, и куда они всё торопятся? Думал Вован Кальке. Он твёрдо придерживался мысли, что торопиться можно, только на пожар и при ловле блох и никуда более… Что жизнь и так коротка, и торопить её можно - только на кладбище.
Возле окна была кем-то закопанная бочка с водой в одном с землёй уровне, и Вован иногда лениво выходил и прикрывал её газетой, после долго смотря с надеждой – а не наступит ли туда чья-нибудь нога? И иногда в неё наступала чья-то нога, и тогда Вован хохотал до слёз, как ребёнок, катаясь на диване. Тем не менее, среди идущих пар ног, иногда попадались и не плохие такие экземпляры, однако. Некоторые ноги были в мини юбках и на высоких каблуках, они весьма и весьма наводили Вована на разные мысли…
- Вот был бы я, чуток по моложе, ух я бы им дал! И Вован провожал такие ноги, томным взглядом думая о чем-то о своём, и погружаясь куда-то глубоко, глубоко внутрь себя…
Прерывая мысли Вована, дверь в караулку открылась как бы сама собой, потихоньку. Начальник караула сначала чуть было не крикнул.
- Встать, смирно! Думая, что это идёт начальник пожарной команды, главный огнетушитель Неходимов, но что-то сдержало начальника караула. В чуть приоткрывшиеся двери раздался тяжелый вздох, и на пороге предстал воочию Алексей Джопаридзе. Предварительно, ткнувшись в косяк. (Алексей был весь зелёный, и с дичайшего бадуна).
- Фу ты, чуть не издох, пока доехал - просто сказал Алексей.
- Вчерась, со свояком кабана кололи, как начали, помню, как свояк за четвёртой бутылкой пошел, тоже помню, а дальше ну ни фига не помню, не надо бы свояку за четвёртой идти, вот. Она-то нас - и сгубила - поднял он палец к верху.
- Сегодня помру я, однако - печально заключил Алексей. И баба моя зудела всё утро.
- Ты зачем? Ты зачем колуном скамейку на веранде расколол, и ещё телевизер в окно выбросил? Что он тебе плохого то сделал? Телевизер то?
А я ей говорю.
- Цыц дура! Видишь, и так хреново, ничего он мне плохого не сделал, наверное, стоял не так, не там и не правильно.
А она.
- Да я к матери уйду, опять нажрался вчера как свинья, а говорил то что, говорил?..
- Клавуня, да я больше ни ни, да я тебя люблю. А я то дура и вправду поверила в тысяча сто пятьдесят пятый китайский раз… Слезу пустила, молодость моя… с тобой дураком и пьяницей… а ведь такие люди сватались, говорила мне мама, хлебнёшь ты с ним… аспидом, супостат ты проклятый…
Лысина Алексея была вся в поту…
- Да-а-а, ну и дал я вчерась. Чувство какой-то пакости и вины, душило Алексея и не оставляло ни на одну секунду. Особенно, когда вспышки воспоминаний наплывали на него особенно сильно, когда он топором рубил в щепки скамейку, почему-то представляя себе вместо неё условного, лютого врага, который причинил людям столько горя и слёз… и если бы враг тот был настоящий, то с таким боевым напором, как вчера, можно было бы в лёгкую брать доты и дзоты…. И быть героем, а так - одна головная боль, и во рту… как птички накакали.
- Фу ты - думал Алексей, вытирая со своей лысины пот.
Прерывая мысли Алексея, «пропикало» то самое начало шестого сигнала, было ровно восемь. Начальник тихо, тихо сказал.
- Ну что мужики, пошли на развод, развод будет, по «итальянски»… А у Алексея от этих слов в голове начались «страшилки» и «стрелялки».
Начальник на разводе говорил о технике безопасности и ещё о чем-то, а Алексей думал, что надо бы уходить в «конкретную завязку» пока совсем не допился, до «белки», и за одно попробовать бросить курить. Башка у него трещала как плетень, и почему-то, ну просто дико хотелось бабу…. Даже при виде телефонистки Любовь Степановны у Алексея мурашки побежали по всем частям тела, потом разом собравшись на том месте, которое особенно не давало ему покоя.
- Ну и бог с ней, что старушка…. О телефонистке Любовь Степановне Алексей раньше так не думал, но мысли его поймали…. И ему стало совсем, совсем стыдно, по отношению к себе, и особенно если о них догадается жена Клавуня…. Но бабу всё равно хотелось дико.
- Давление, что ли, шалит? - попытался он поставить себе диагноз.
Развод подходил к концу. После у Бабасана Ангадонова, надо бы спросить, как бросить курить? Бабасан бросал несколько раз. Говорил, что нужно с жесточайшего бодуна, разом выкурить три пачки сырой и левой «Примы», и ещё опосля, съисть столько же, и типа, если кони не двинешь, то курить более уж никогда не захотца. Бабасан был «брацковатым» (с примесью бурятской крови) и акцентом.
Бабасан в заступавшем на службу карауле бал четвёртым номером, что не много ущемляло его достоинство, в отличие от Джопаридзе, (тот был первым, да ещё и старшим пожарным). Четвёртый номер был колонщиком, багорщиком, топорником и так, на подхвате, и ещё в обязанности Бабасана входило обесточивание на пожаре горящих объектов, но Бабасан их, почему-то всегда обесточивал не от столба, как положено, а от пожара. В итоге, провода были отрезаны, но оставались на земле под напряжением. Наши то знали его причуды и к проводам близко не подходили, за то пожарных из других команд на больших пожарах било током, и они подпрыгивали и громко при этом матерились. Наблюдение за этим и было самым любимым занятием Бабасана, которого почему-то ток самого не брал. Потом, после пожара Бабасан, радуясь в душе, говорил кому-нибудь.
- А помнишь, ну этого, «старлея» из 2ой СВПЧ (самостоятельная военизированная пожарная часть), как ему, блин, дало! А!? Какого он козла дал, а? Аж каска с него слетела! Во, да! Так ему, а то раскомандовался тут понимаешь, провода я не так обрезал… Дурень! Героя из себя строил!
Начкаром (начальник караула) был Андрюша, молодой малый, только что после армии. Развод кончился, караул свободной смены ушел домой, со словами.
- Смотрите, не сожрите там, сухой паёк раньше времени! А то нам не достанется! (Сухой паёк можно было открывать только после 4х часов работы на пожаре, а там много чего было по тем временам, тушенка, сгущенка и прочий дефицит, поэтому пожары, подающие надежду на сухой паёк, тушили - не спеша, основательно, долго проливая, стараясь дотянуть время до 4х часов работы).
Заступивший караул пошел в караулку, где ему и положено было нести службу. Но Алексей в дверь попал только с третьего раза, бодун его не отпускал, Бабасан шел сзади.
- Да что ты, твою мать! В дверь никак не попадёшь! Иди, на вокзала, авось там пиво продают! А то зелёный весь и в косяки тычешься!.. Да каску одень, а то морду всю разобьёшь, так и ходи в ней! - заботливо напутствовал Лёшу Бабасан.
И Алексей подумал, что надо бы сходить проветриться…
- Андрюх, схожу я, однако в обходно - дозорную службу на вокзал, Бабасан говорит, может там пиво есть, авось полегчает, а за одно посмотрю, не горит ли чего, а?
Алексей, зачем-то обманывал сам себя, он знал, что с такого бодуна пиво не поможет, может сразу чуток и отпустит, но потом будет ещё хуже. Андрюха его отпустил с миром, А Любовь Степановна (телефонистка) дала ЦУ из телефонки.
- Смотри там, много страдалец, поаккуратнее с пивком то, не балуй.
Новые сутки боевого дежурства начались тихо и спокойно, ничего не горело, страна обогащалась. Водитель Сан Саныч пошел делать лёгкую профилактику 157му «ЗИЛ»ану с чистой тряпочкой, белой, а то вдруг боевая машина в пыли, да за одно посмотреть, заправлена ли бочка водой, а то уедем, блин, на пожар…
Сан Саныч по жизни был не плохой мужик, однако немного ворчливый и начинал сильно кричать и ругаться матом, если чего-то нужно было бояться. И ещё на всех собраниях он постоянно выступал с жесткой критикой в адрес боевого расчета, по поводу закрытия дверей машины на пожаре.
- А то, как очумелые, повыскакивают из машины, как только приедем на пожар, и двери ни хрена не закрывают, сколько не говори, а я сквозняков страшно как боюсь, чуть протянуло меня и всё, захворал - требовательно говорил Сан Саныч. И жена Сан Саныча Лиля, сколь раз приходила и жаловалась начальнику пожарной команды Неходимову, чтоб бойцы двери в машине закрывали, когда её муж Сан Саныч сидит в ней, да чтоб не хлопали с дуру, а тихонько так закрывали, аккуратненько.
Кирилл Акимович (второй номер) делился мыслями с телефонисткой, у него посадили сына, украл у соседа из сарая старую резиновую лодку, теперь будет три года париться, и на кой она ему сдалась? Ну - пусть, теперь ума набирается.
- Да, там наберёшься – сочувственно ответила ему Любовь Степановна.
Был обычный весенний день, Улан-Удэнцы жили своей обычной весенней жизнью, своими делами, заботами, кто-то был на работе, кто-то хворал с перепоя, а кто-то очнулся в камере отделения милиции, вспоминая, чего он вчера начудил по пьяни. В общем, город жил своей обычной весенней жизнью. Река Селенга должна была вскоре вскрыться ото льда, а завтра должно было наступить 8 марта.
И оно наступило! Ровно в 0 часов 02 минуты раздался звонок боевой тревоги! Дежурный караул был на чеку. Начкар дал команду.
- Тревога! На выезд! Боевая пожарная машина с расчетом должна была выйти из команды ровно через минуту и не секундой позже. Караул побежал в гараж одевать боевую робу, телефонистка принимала заяву, быстро записывая в путёвке адрес пожара, кто сообщает и т.д. Уже сидя в машине Андрюха огляделся, все ли на месте. На месте были все, кроме Джопаридзе…
А Джопаридзе мирно посапывал в бендюжке, на сухих рукавах. Начкар быстро, что есть сил, побежал будить старшего пожарного. Алексей хоть и открыл глаза, но сознание его ещё спало, и он вялым голосом спросил.
- Иде я? Иде я нахожусь? Тут подбежала Любовь Степанна.
- Лешуня, милок, вставасеньки, на пожар собирасеньки, горит ведь, на службе ты милок, в пожарной команде…. Ой, батюшки!
- Да ты зараза наверное, втихаря тут целый день лечился и ни одну бутылку пива поди выжрал то, рожа твоя бесстыжая, чего зенками лупаешь!? Поди на старые дрожжи то попало! - кричала Любовь Степанна. Алексей ещё толком ничего не понял, но испугался, и заорал!
- Иде я? Душу вашу так раз так! И сам напугавшись, своего крика, старший пожарный зачем то выскочил во двор и замер под луной, блестя лысиной при лунном свете.
Любовь Степанна кричала.
- Джопаридзе, ежели ты, сукин ты сын, сию секунду не оденешься и не сядешь в машину, как и подобает тебе - старшему пожарному, то я тебя убью! И Джопарижзе всё сделал, как велели, и сидел тихо, только в разных сапогах и молчал. А Бабасан Доржиевич сказал, что какая то сволочь подменила ему левый боевой сапог и он сильно жмёт.
Сан Саныч уже минут пять, как завёл «ЗИЛ»ана и газовал его на месте на весь белый свет, любил он знаете ли, хорошенько так газануть. А Кирилл Акимыч, открыв ворота махнул по воздуху рукой, мол давай, поехали…
Сан Саныч ещё раз, газанув заревел.
- Где путёвка? Куды едем?
- А! Чо!, Лёха, дуй к Степанне за путёвой, и пулей, а то нас всех на этой…. самой высокой колокольне повесят наклеп! - орал водила ещё более и более подгазовывая…
Любовь Степановна слыша, что машина выезжает, подумала.
- Ведь они же не знают, куда ехать - и скорее побежала отдавать путёвку…
Они бежали вместе в одном направлении к одним дверям, только по разную сторону стены не видя друг друга…. В дверях Алексей со всего маху приложился каской лицу Любовь Степановны так, что она винтом «ушла» под стол, а Джопаридзе в отдаче улетел в обратку, в противоположную сторону с лопнувшим забралом. Удар был атомный!
Сан Саныч ревел.
- Да где же путёва, мать в вашу душу! В креста, в огня и всех святых сразу!!! Бабасан немедленно был послан узнать, куда девался Алексей? И, через несколько секунд, испуганное лицо Бабасана показалось в открытом окне машины. И он тихо произнёс.
- Начальника, там они все разбились насмерть… - и медленно снял каску…
Из рации раздавался голос дежурного по городу.
- 71ый, где вы! Уснули там что ли? Уже 10 минут как выехать не можете! Я вас всех повешу на самой высокой колокольне! Мать перемать! Трам – тарарам! Так так и раз эдак!
Начкару Андрюхе стало казаться, что всё происходит не наяву, а в каком-то дурном сне. Он подбежал к дверям. Телефонистка лежала в неестественной позе под столом, очки её валялись разбитые в другом конце караулки, под глазом у неё был страшный синяк и из носа текла кровь. Вован Кальке поднёс ватку с нашатырём, и Любовь Степановна чуть вздрогнув и процедила
- Да что же вы делаете – сволочи… Ждопаридзе лежал по другую сторону дверного проёма навзничь, на отбойной шпале, на каске у него было разбито забрало. После нашатыря Алексей открыл глаза и сказал.
- Уй ё! Ну ни фига себе! Хорошо хоть в каске был, то б все мозги повылетали…
А путёвка белым листочком тихо себе лежала на пороге. Андрюха отдал команду Кириллу Акимовичу, оставаться с ранеными и принять скорую. А Кирилл Акимович отвернулся, его забивало от смеха. Так вести себя было нельзя, но он ничего с собой не мог поделать…
Вован, Бабасан, Андрюха и Сан Саныч бали в машине и собрались, было дело выезжать на пожар, так сказать, на ратное дело, но как говориться, опять не судьба. Начкар никак не мог прочитать в путёвке адрес пожара. Любвь Степановна всегда говорила, куда и чего, а в путёвку как-то и не смотрели. Наверное, она сильно торопилась, поэтому так и написала, прямо шифровка какая-то. Напрасно Андрюха силился, прочитать. А Сан Саныч дико газовал на месте и ревел.
- Куды едем?! Мать твою! Ты начальник, ты и разбирайся, моё дело педаль давить да баранку крутить, сказали налево, значит налево, сказали стоять, значит - стыль! Куды едем, мать в вашу душу и всех святых сразу?! - Ещё больше ревел и сокрушался за рулём Сан Саныч.
Бабасану с Андрюхой кое-как при ярком свете фар таки удалось расшифровать только одно слово в путёвке - «Строй группа». Но срой группы, было две. Одна направо, другая налево. И принять сейчас решение куда ехать - было трудно. Но делать было нечего, и пришлось бросать монету. Выпало направо.
Маячок на крыше машины стал раскручивать душу начкару, озаряя темноту яркими синими проблесками. А жизнь каждую минуту ставила ему новые задачи. Сан Саныч как нажал газ до упора и так его и не отпускал, «ЗИЛ» летел стрелой, ревя страшной пожарной сиреной, от которой волосы на голове и не только сразу вставали дыбом.
Впереди был не очень хороший подъём. И что бы на него «вытянуть», «157»го нужно было крепко «кочегарить». Сан Саныч старался во всю. На несколько секунд почему-то вдруг пропал свет фар и «ЗИЛ» крепко дал в выебоину, у Сан Саныча аж баранку выбило из рук.
- Во - дали! Какая плохая дорога! Какие не хорошие дяди её построили! - громко возмущался водила. Подъём уже было дело, был взят, как та высота на фронте, но температура старого двигателя сильно поднялась.
- Ща чуток водицы из бочки в мотор плесну - сказал пожарным Сан Саныч, начав тормозить. «Зил» медленно остановился, скрипя тормозами, Сан Саныч быстренько набрал в пожарное ведёрко водицы из бочки, и деловито подойдя к капоту, поставив ведёрко на бампер, полез откручивать пробку радиатора. Пробка не давалась. Сан Саныч это предполагал и запросил пожарную рукавицу, подналёг. От большего давления пара пробка со свистом улетела через забор, Сан Саныч резко отпрянул назад. Пар немного пошипел и успокоился.
- Ууу блин, чуть «шары» не вышпарил!!! - взревел Сан Саныч. А Бабасан кричал, высунувшись в окно.
- Ну что поехали, Шурик, или ты там на капоте спать положился?!
- А я чо? А я хоть чичас! А пробка-то уё..! Уле… Улетела… Показывая рукой в сторону, куда улетела пробка – говорил Сан Саныч.
А за тем высоким деревянным забором бала псарня, питомник для разведения, тренировки и содержания сторожевых собак «повышенной злостности».
- Так лезь и доставай - спокойно говорил Бабасан.
- Пущай они тебе там штаны полатают… Без пробки было ехать никак нельзя. Стали думать, как быть?
- Не полезу я туды! Сожруть они меня там, злобныя! - взмолился Сан Саныч, одевая на себя два комплекта пожарной, боевой одежды и беря в руки ствол первой помощи, литер А.
- Воду то потихоньку давайте! А то чем пожар тушить будем! - уже с забора кричал водитель.
- Охолони их там хорошенько, не ча на нашего брата тявкать! - Говорил Вован, потихоньку подавая воду в ствол…
Полив плотно водой злостных собань, Сан Саныч подумал, что может смыть пробку и её, потом не найдёшь. Да и собаки были шибко вероломные, вода им была ни почем. Нужно было применять более эффективное средство. Бабасан через забор подал ОУ-9 (огнетушитель углекислотный, при выходе углекислоты температура – 83С).
- В насос её, в насос (нос)! - кричал Бабасан, чего она тявкает, что её пробка, что ли? Нет бы, сама подала. Самой злобной собане Сан Саныч разрядил часть ОУ-9 прямо в насос, морда у неё вся покрылась инеем, овчарка заскулила и отбежала. Сан Саныч изловчившись было, схватил пробку, но одна из мокрых и злобных, таки цапнула его за ногу. И бросив в неё огнетушителем со словами.
- Ах ты сука! - Сан Саныч был таков…
Поехали…
В зеркало заднего вида Андрюха видел пристраивающиеся сзади пожарные машины из других частей и идущие за ними караваном, горящий объект был на его территории и те, думая, что нам лучше знать куда ехать, просто шли следом. При мысли, что вся эта кавалькада с сиренами и маячками на «околозвуковых» скоростях быстро удаляется в противоположную сторону от возможного пожара, Андрюхе стало не по себе. А запрашивать по рации адрес пожара у сзади идущих машин было стыдно. Это понимал Андрюха и весь его боевой расчет, молча надеясь, что едут правильно.
Вот и строй группа. Навстречу выбежала насмерть перепуганная бабка - сторожиха и стала креститься.
- Что горит, Бабуля? открыв дверь, деловито спросил Бабасан.
- Да вы что, с-сынки, заикаясь от волнения, отвечала сторожиха, я только что всё об-обошла, ти-ти-тихо у меня ту-тут, ничего не го-го-горит - крестилась и причитала бабка…
Значит, это другая, строй группа, на той стороне – теперь уже совершенно правильно догадался Бабасан.
- Ну блин, мы кажется серьёзно попали…
Рация в машине надрывалась.
- Доложите обстановку 71ый, что горит!? В какой стадии пожар!?
- Как ничего? Что, ложный вызов? с недоумением запрашивала дежурная ЦППС (центральный пункт пожарной связи).
- Стой группы перепутали! - ответил Андрюха, предчувствуя начало страшного скандала. В воздухе завеяло грозой. А рация теперь заорала голосом дежурного по городу.
- Вы - куда приехали идиоты!? Чем вы смотрите и чем слушаете!? Болваны!!! Пулей на другую, строй группу!!! Кретины!!! Я вас всех повешу на самой высокой колокольне!!! Остолопы!!!
Минут через десять весь караван машин окружил плотным кольцом другую строй группу. Но там то же ничего не горело. Третьей строй группы на Андрюхиной территории не было. Это он знал точно. Вышел пьяный сторож и сказал, что он спьяну просто перепутал розетки и включил радио в 220 вольт, оно задымило, и он позвонил 01. Потом просто залил радио из чайника и всё. Андрюха дал «отбой».
Свет фар выхватил родную пожарную команду, Сан Саныч, развернул машину. Стали ждать, когда Кирилл Акимыч откроет ворота. Но ворота никто не открывал.
- Странно, никто не встречает - удивился Вован, и пошел сам открывать. Из приоткрывшейся створки двери повалил густой дым. И тут он заорал как резанный.
- Караул!!! Горим, горим братцы! Родная пожарная команда горить!!! - и бросился в дым, геройски спасать родную команду… Бабасан побежал подавать ствол первой помощи от машины…. Но тут из дымящихся ворот появился Кальке со сковородкой в руке, на которой горела картошка поставленная жариться ещё Любовь Степановной. Дыму было в команде, что хоть топор вешай.
Андрей вышел из машины и задумчиво подошел к воротам. На них бала размашисто, кем-то второпях, намалевана белой краской надпись.
- «Смерть пожарникам!».
- Смотри-ка, вот гады, какая-то сволта написала, пока нас не было, ни на секунду нельзя оставить боевую пожарную команду, кругом одни враги и предатели! К утру надо закрасить - приказал начкар.
Кирилла Акимыча не было, его врачи со скорой попросили помочь с погрузкой и выгрузкой раненых, обещая привезти его обратно быстро. Последнее у них по-видимому, совсем не получилось. Скоро пришел Акимыч и сильно удивился, что это тут у вас всё в дерь…. в дыму?
Все сидели молча при открытых окнах и тупо смотрели в стол. Обстоятельства складывались в наиглупейшей последовательности. До конца дежурства ещё было прилично, и караул реально предполагал, что это, возможно ещё не всё, и не знал, откуда нужно ждать беды. А Андрюха тихо подумал про себя, что жить было бы не интересно, кабы знать всё наперёд…
Прерывая мысли Андрюхи, дверь в караулку со скрипом стала потихоньку открываться. Все повернулись. На пороге стоял сам Алексей Джопаридзе с перебинтованной головой под каской. Все молчали. Джопаридзе тихо зашел, постоял, потом подошел к столу, взял кусок хлеба, и понюхав его, зачем-то спросил.
- Чьё это мясо?
Светало. Все молчали. Начкар Андрюха понял, что раненого Алексея нужно выводить из боевого расчета, несмотря на его героическую попытку вернуться в строй. Наверно из больницы сам ушел…
Ждопаридзе внимательно окинул всех взглядом, потом присев на пожарное кресло, процедил.
- Ну и башка же у телефонистки, из кирпича, что ли? Ведь, вправду Бабасан сказал, нужно ходить всё время в каске. А то бы уже отдал концы. Ядовитое подхихикивание Кирилла Акимыча перешло в заразительный смех…
- А тебя дурня, нужно отправить в психушку, ты и в скорой хихикал, когда нас везли - решительно стукнув кулаком по столу, тихо сказал Алексей…
Сан Саныч в трауре вышел из гаража.
- Однако мы, «движок» вскипятили».
- Догазовался ты Сан Саныч, тебе лишь бы погазовать - подтвердил Бабасан.
Андрей уже ни чему не удивлялся, он просто сидел и воспринимал события тихо и спокойно, и ему уже было всё равно…. он чувствовал, что наверно это его последнее дежурство начальником караула…
Тут в дверь быстренько заскочил молодой боец из другой пожарной команды и затараторил…
- Откуда он тут взялся в пятом часу утра? Подумал Андрюха? Молча, показывая ему на стул.
- Они козлы, они все козлы! - тарахтел боец, тыча пальцем в сторону района Шишковки.
- Мы приехали быстро, дом частный горел, вот, ветерок на гараж был, лёгкий такой. Развернулись, я стою со стволом, ща думаю, ливанём водицы не щадя живота своего, как положено, пять минут и всё, я ствол крупный взял, литер А, открыл. Дружбан мой Лёха подствольщик со мной, Петька со вторым стволом в атаку на дом с фланга пошел…. Тут «тачка» сдохла - сильно волнуясь, продолжал тарахтеть боец.
- Водила за ключами полез и капот открыл, а тут ветерок на гараж, хата так разгорается, ясно так. Мы стоим, ждём, когда водила мотор починит, а он чего-то завозился, народ пьяный кругом, всякие не хорошие слова стали говорить, вот, типа без воды приехали, обижать одним словом. Тут пламя на гараж перекинулось, там то ли машина, то ли ещё что, не знаю, но как бабахнет, мы залегли со стволами, но не отступили, помощи ждём. И тут меня по каске поленом гад какой-то, а я его стволом, да как достал, он с копыт сразу и слетел…
И понеслась, в нас камни, палки, слова всякие не пристойные, начкар наш мужик крепкий, так они козлы, они его на машину загнали, а он их сверху СПЛусом, СПЛусом, много их там при штурме нашего начкара полегло, а потом его таки багром стащили, гады… А мне бежать пришлось, а двое «козлов» за мной погнались, догнали и ещё напинали, вот, к вам прибежал. Наши - наверное, скоро подъедут.
- Да-а-а. Ихний начкар, оданоко герой – подумал Андрюха. В бою поди ранения получил, не то что мои… в команде побились…
Где-то, через час, по рации начкар караула принявшего бой на Шишковке, вышел на связь и запросил по пути разрешения остановиться в нашей команде, умыться и привести себя в порядок, и что можно. Встречать их вышли как героев, всем караулом, по стойке смирно и с отданием чести. Подъехавшая пожарная машина представляла собой жалкое зрелище. Фары, стёкла и зеркала были побиты, на крыше и в кабине лежало несколько кирпичей, сверху свисал СПЛус. (ствол пенный лафетный удлинённый специальный). Внешняя антенна была завязана узлом.
Остатки боевого расчета молча вышли и пошли к умывальнику. Молодой боец получил от начкара по каске, за дезертирство. Во время омовения между остатками боевого расчета и их водителем произошла перепалка на предмет того, что во время боя водила позорно закрылся в кабине и участия в бою не принимал. За что и получил от начкара по «репе» и в «бубен», и ещё несколько «колотух». Поблагодарив за тёплый приём, бойцы поехали дальше в свою команду.
- Во - герои! Не то, что мы - сказал Бабасан, провожая взглядом машину, которая и уезжала то как-то боком.
Дело шло к разводу. Полы мыть было некому, Любовь Степановны не было. Вован был за телефонистку. Слегка подмёл пол в караулке и телефонке, потом набрал ведро воды и вылил его на пол в тамбуре, намереваясь после вытереть тряпкой. Пока Вован искал тряпку, вода в тамбуре на полу схватилась тонким ледком.
- Уй ё…! - сказанул Вован, едва успевший схватиться за ручку дверей.
- Чуть я не упал, однако надо бы сходить за песком к тормозникам - и пошел. Его долго не было.
Злые языки уже позвонили начальнику команды, сказали, что твои - уехали совсем не в ту степь, разбились прямо в команде и вообще всё не в кассу…
Начальник пожарной команды Неходимов шел на службу на час раньше развода. В команду он стал заходить как раз в то время, когда Кальке ушел за песком. Бдительный караул в окне таки успел заметить сапоги начальника, но предупредить об опасности уже не мог. Дверь чуть приоткрылась и тут же с силой захлопнулась…. В тамбуре было сначала топотание, а потом грохот, потом тишина, а потом.
- Ааа! Ити вашу! Богомать, перемать!!!
Бабасан первый не выдержал и открыл дверь. Начальника внесли в караулку. Шапки на нём не было, волосы были взъерошенные, нос свезён на бок, а в руках он крепко держал дверную ручку…
Андрюха заорал. - «Смирно!».
- Какое наклеп смирно? - процедил сквозь оставшиеся зубы Неходимов, я весь «хариус» себе об дверную ручку свёз, что мать вашу, песком нельзя было посыпать, что ли?
Из всего плохого, что уже было, для Андрюхи это было самое не хорошее.
В реляции начальнику штаба Андрюха доносил, - за время несения службы, в карауле из строя выбыли два бойца, во время боевого выезда на пожар произошла дезориентация по вышеуказанной причине. Далее от себя добавил, что сделал всё возможное, и если начальник штаба сможет прочитать путёвку, то он подаст в отставку.
Начштаба «громыхнул» для порядку с отбивкой кулаком по столу, но путёвку ни он, ни замполит прочитать так и не смогли.
Андрей шел домой радостный и счастливый…
Инженер по технике безопасности издал приказ.
- Во избежании ранений при несении службы приказываю: Обеспечить наличие касок телефонисткам, проконтролировать несение службы телефонисток в касках.
Не только красавица, но ещё и умница, любимица караула и любовница начальника другой пожарной команды телефонистка Леночка, заступив в караул, вертелась перед зеркалом, расчесывая свои пышные волосы…. Тут появился инженер по технике безопасности со своим приказом и новенькой каской, со словами.
- На Леночка, возьми.
Леночка сначала подумала что это просто шутка, категорически отказываясь одевать её, потом глазки её нервно задёргались, она выхватила у инженера каску, быстро надела на него, и ударив по каске своим маленьким кулачком, сказала.
- Сам носи её, на своей дурной голове!..
Андрей Днепровский – Безбашенный.
4 декабря 2001г