Поединщика! Поединщика!
Из пёстрых татарских рядов выехал батыр. Арабский скакун небрежно гарцует. На солнце блестит круглый щит. Раскосые черти восторженно визжат. Батыр небрежно подбрасывает тяжёлое копьё высоко в воздух, хищно скалиться белыми зубами, не смотря наверх, вслепую ловит копьё другой рукой и втыкает его в землю.
Поединщика!
Я оглядываюсь назад. За моей спиной разлилось древесно-льняное мужицкое море. Бородатые испуганные лица. Лапти да обмотки. Мужики нервно переступают с одной ноги на другую, качаются дреколья и вилы. Море волнуется.
Поединщика!
Я прорываюсь вперёд. К позолоченным шишакам князевой дружины.
- Князе, дозволь мне! Мне на ирода этого выйти. Дай мне коня, князе!
Князь даже не слышит меня. Он о чём-то спорит с рыжебородым витязем.
- Я тебя хмельного из-под медведя вытаскивал? – доносятся до меня речь рыжебородого. – Живот твой спасая. А на чресле моём медвежья рана и не затянулась вовсе. В подтверждение своих слов витязь хватается чешуйчатой рукавицей за бок и болезненно морщится.
- Боброк! Боброк! – зовёт к себе князь воеводу. Тот неспешно подъезжает к князю. У седла угрожающе покачивается огромная шипатая палица.
- Не стратiгово это дело! - басит Боброк, - Кто тогда верный сигнал полку засадному пошлёт?
Батыр кривляется в шагах тридцати от князя. Разворачивает скакуна задом. Тот поднимает хвост.
- Целуй мой зад, князь-урус! Тогда домой к твоим бабам отпущу. Не трону.
Князя в поединщики!
Замечаю, что князь внимательно рассматривает меня.
- А стать то у парня моей подобна! Даром что лапотник! В шатёр! В шатёр быстро! Пусть ждёт батыр!
Князь поспешно срезает обоюдоострым мечом свалявшиеся клочки моей бороды. Надевает мне на голову золотой шишак. На шишаке Святой Георгий разит подлого змия.
- Сам князь твою браду корнал! Латы свои тебе одевал. Теперь и ты князем ни миг земной станешь! Падёшь на землю прободённый, чудесным образом воскресну я потом!
Одолеешь ирода, в сечу далее не рвись! Дружинники мои тебя к шатру обратно отведут.
Перекрестясь, и с Богом!
Подо мной белый конь, солнце греет златые плечи. На меня глядят мужики и лики святых с православных стягов. Батыр поспешно схватил копьё и потрусил в другой конец поля, брать разбег. Я смотрю на мужиков, их плечи расправляются, они уже не волнуются, древесно-льняное море успокоилось, ощетинилось острым дрекольем.
Мне хочется сказать историческую фразу. Я точно знаю, что в такие моменты нужно говорить исторические фразы. Желательно самому, иначе за тебя их придумает какой-нибудь летописец-историк. В голове крутится старославянское «сам своя живота не щядяху»
Татары начали стучать в бубны. Снова завизжали. В стороне слышится глухой топот копыт, батыр идёт…
Я отбрасываю в сторону тяжёлое копьё, вынимаю меч и набираю полную грудь тёплого степного воздуха.
Мужики!!! Не татаре вороги ваши, а они! – я указываю мечом на дружинников и бояр. – Татаре уйдут, а они остаются, пьют вашу кровь и отроков ваших, ведут вас в сечу не жалея, а брюхо своё за вашими спинами прячут. Бейте их мужики, - я вам, князь ваш, говорю, а с татарами всегда договориться можно.
Я разворачиваю коня и спешу к русским ратям, к тому шатру. Врываюсь, хватаю за бороду князя. Тот в исподней рубашке, вырывается, гневно таращит глаза. Я несколько раз бью его мечом. Бью не глядя, без всяких чувств, как рубят капусту. Бью, пока он замолкнет и не падёт на ковры.
В руке у меня остаётся клочок бороды.
Я примериваю её к своей - чудно: та же самая масть!
Вот я тебя теперь обкорнал, князе!
Я вновь выхожу из шатра. Ко мне спешит запыхавшийся воевода Боброк.
- Князе, что бы ты не молвил, всегда подержкой и опорой служить тебе клянусь! Что с засадным полком делать? Татаре давят, православных крушат!
- Запасной полк идёт со мной обратно, в Москву.
- А как же мужики, рати наши?
Я оглядываюсь назад. Поле покрылось дымом от горящей травы. Татарский визг совсем близко. Мужики стонут.
- Мужики? А на хрена мне эти мужики? Теперь я князь! В Москву!