Пути-дороги

                ПУТИ-ДОРОГИ

                рассказ

Автобус подошёл к шести часам утра к «Казачьей лавке». Но люди стали собираться раньше. Уже в пять часов первые казаки встретились и обменялись рукопожатиями, топтались на одном месте в стремлении бесплатно согреться.
- Да, где, что?
- Где атаман?
- Ждём.
          К шести часам собралось человек двадцать. Ветераны и молодёжь смешались. Обсуждали последние события, курили.
Без пятнадцати подъехала машина из которой вышел юртовой атаман войсковой старшина Кольцов и его заместитель сотник Кутузов.
- Все собрались? – спросил юртовой.
- Собрались, - отозвался Кожемякин.
          Генка с Коренным Казаком разговаривали в стороне. Генка опять что-то рассказывал интересное и маловразумительное.
Через пять минут вдали, у остановки, затормозила легковая машина и из неё выбрались двое мужчин пожилого возраста. И пошли они в сторону казаков. Один из них прихрамывал.
- А-а, Анисимович появился…
- Особой походкой, - подхватил кто-то из стоящих.
          Прибывшие подошли.
- Борис Анисимович!
- Свои, все свои…
          Молодёжь бегала от одного круглосуточного киоска к другому. Твёрдо и прямо стоял казачий хор. Юртовой хохмил. Тогда и подошёл автобус.
Стали рассаживаться. Впереди садились старые и уважаемые казаки. А в задние ряды устремились любители отдохнуть от лишних глаз и опекаемой заботы.
К автобусу подъехала белая «девятка». Из машины вышел атаман городского общества Аникин. За рулём сидел подъесаул.
Атаманы стали активно общаться друг с другом. Потом подъесаул вынес из багажника упаковку минеральной воды и занёс её в автобус.
Аникин достал из кармана пачку денег и протянул её Кольцову.
- Здесь три тысячи, - сказал Аникин, и добавил, - на всех.
          Потом Аникин ещё раз осмотрел автобус, переговорил с водителем и сев в свою машину, первым отправился в путь.
- Все пришли? – крикнул юртовой.
- Вон, походный идёт, - послышалось в ответ.
          Затянутый ремнями, в конце переулка показался походный атаман Марченко. Он шёл с сыном и Яковом Скляровым, известным в юрте казаком.
- Володя, быстрее, - закричал юртовой.
          В автобусе занимались места.
Володя домаршировал до дверей, зашёл, поздоровался со всеми. Определил место сыну, потом подался по всему салону.
Подождали ещё пять минут, после чего юртовой дал команду:
- Поехали.
          Водитель закрыл двери, развернул автобус и направил его к выезду из города. Сразу же в салоне стало уютно и хорошо.
Анисимович, его родственник Володя, Коренной Казак, Генка и ещё пара казаков, оказались на задних сидениях, и беседа потекла послушным ручьём в затянувшееся половодье.
- А знаете, ребята, - начал Анисимович, - Я теперь живу по
системе всеобщего информационного пространства.
- А это как? – спросил кто-то.
- А это всё у Блаватской описано. Весь мир наш есть
одно всеобщее пространство, которое сложилось в систему и живёт по законам математики и физики.
- А кто же тогда русские боги? – спросил Коренной Казак.
- А боги, они и есть энергии, которые в космосе
существуют, - поспешил уверить Анисимович, - только они свои названия имеют, которые им дали в древности.
- Это как? – опять спросил Коренной Казак.
- Ну вот ноги у меня болят, - стал объяснять Анисимович, - А
мне ещё дед мой, давно ещё, показал в степи камни и назвал их – стрелы Пердуна, Перуна, то есть по Московски. Так вот, эти камни образуются от того, что в землю бьёт молния. А если такой камень взять и приложить к больной ноге, - то боль проходит. И я не верил своему деду. А вот теперь, когда ноги болят, я пробую эти камни на себе – и ничего, помогают. И чего тут непонятного…
- Да, понятно, - согласился Коренной Казак, - А давайте,
друзья мои, подумаем, как эти старые традиции до нас дошли, и что мы потеряли, за прошедшие века.
- А что тут думать, - вставил Генка, - отобрали у нас всё.
И ничего теперь у нас не осталось.
- Ну, что-то же осталось, - не согласился Коренной
Казак, - Например, мы нашу историю знаем приблизительно. А традиция сохранилась. Она в семье осталась, она из поколения в поколения передаётся изустно.
- Ну, что-то же осталось, - не согласился Коренной
Казак, - Например мы нашу историю знаем приблизительно. А традиция сохранилась. Она в семье осталась, она из поколения в поколения передаётся изустно.
- Согласен, - кивнул головой Генка и повёл глазами в
сторону.
К компании, на переднее сидение подсел Кутузов и ещё какой-то парнишка из молодых.
Автобус, переехав поле, стал проезжать улицы станицы. Анисимович наклонился к своей сумке, порылся в ней и извлёк на свет белый стеклянный рог, наполненный доверху белой жидкостью и плотно закрученной пробкой.
- И рог Кавказа поднимаю, - проговорил Анисимович.
          Среди казаков произошло движение. Анисимович достал две стеклянные стопки. Разлили по первой. Выпили. На оживлённый разговор подтянулись Марченко и Яша.
Станицу проехали. Закусывая, казаки расслабились, повеселели.
- Ребята, - попросил Кутузов, - у меня зуб разболелся. Ещё
Стопочку налейте.
Ему налили стопку, после чего продолжили свою беседу.
Коренной Казак достал из своей сумки книгу Алмазова «Казаки», открыл её на нужной странице и стал комментировать.
- Вот, братцы, смотрите откуда наше происхождение идёт.
Ещё в древности – от скифов и раньше жили наши предки в этих местах. Да и одевались, как-то одинаково, и жили по традиции. Как бы ни назывались они: скифы, аланы, акты, готы, гунны, - а жили по каким-то одним, ведомым ими традициям. И вот что, братцы мои, что я подумал. А, может, казаки – это нечто иное, чем нам поют разные певцы из радио и телевидения? Может, казаки – это особая чсть народа, у которой особое предназначение?
- Да чего тут говорить, - вступил в разговор Серёга,
подошедший из передней части автобуса казак, - Мы отдельный народ. И пусть в отношении нас исполняют закон о реабилитации репрессированных народов.
Среди казаков прошёл шум.
- Правильно!
- Пусть почешутся…
- Наливай ещё…
          Анисимович разливал.
- Нет, братцы мои, - возразил Коренной Казак, - Что-то
Неверится мне та болтовня, что Кара-Мурза в своей «Половецкой степи» понаписал. Брехня там.
- Как брехня – я сам читал…
- Погоди, Серёжа, - остановил его Коренной Казак, - ты
посмотри от кого казаков производят, как Кара-Мурза, так и другая челядь.
- От кого? – решил уточнить Серёжа.
- От тюрок. А кто такие тюрки?
- Кто? – спросил Серёга, выпив очередную стопку
самогонки.
- Тюрки – это и есть турки, да ещё туркмены. Они и есть
единокровные братья казаков. Вот ты, - и Коренной Казак показал пальцем на Серёгу, - ты сам себя признаёшь братом того махмуды, которого твои же прадеды и прапрадеды рубали, как падаль гнилую и не миловали?
Серёга даже рот открыл.
- Да ну их на хер, - высказал общее мнение Генка.
- И я про то, - удовлетворённо сказал Коренной Казак.
- А чёж он тогда, Кара-Мурза… - начал Серёга.
- А что он, - оборвал его Коренной Казак, - Если проститутке
заплатить, - то она всё сделает, согласно прейскуранту.
Казаки помолчали. Ещё выпили. Марченко задумчиво закусил куском хлеба с салом.
- Вот у нас на хутор Хопрячки, - сказал он, - Традиции
передавали прямо дома. Если что не так, так батя возьмёт оглоблю и воспитает так, по настоящему, по казачьи…
- И у меня дома так же…
- А как же, - согласился Анисимович, - Если кому оставалось
Воспитывать… - и грустно добавил, - порубали всех. Побили краснопузые. Как мой родственник, генерал Гусельщиков, ушёл с полком за границу, так и кончилось казачество…
- Ну, откуда-то пошло оно – наше казачье семя, - громко
сказал Генка, - откуда тогда?
Все посмотрели на Коренного Казака.
- Ну что ж, - сказал тот, - И такие сведения есть, - Он
порылся в своей дорожной сумке и извлёк на свет ещё одну книгу, - Вот, - сказал Коренной Казак, - Савельев. История. Издана в 1915 году. Называется: «Древняя история казачества». А потом его красные в восемнадцатом году за эту книгу расстреляли. Так вот.
Коренной Казак открыл книгу, пролистнул её.
- Здесь понятно говорится, - стал читать он, - Что: «Военное
Сословие у них называлось «Ас», Ассуринами, Ассуры. Передовые отряды Асов косили название Геты, Хеты, Четы, Гайдамаки, от геть – идти вперёд, в поход. По первобытному религиозному культу древней Арианы назывались: расами, рашанами, ресами, рсою, ригою, росью, россами и русскими, то есть ведущими своё происхождение от воды, росы. Предводителями отрядов Гетов именовались гетманами, куда проникали Азы-Геты или Ас-саки, мирным ли путём или с мечом в руках, от Индии до Италии и Испании и от дельты Нила до Скандинавии, там они, как носители древней арийской цивилизации, становились во главе правления, составляя из себя высшее благородное сословие – «Конных азов» или князей и «Азов-Саков» или «Казаков».
На задних сидениях повисло молчание. Казаки перевели дыхание и потянулись к рогу Анисимовича.
Выпили, закусили, занюхали рукавами гимнастёрок.
- Так вот, - продолжил Коренной Казак, - «Из этого сословия
Вышли благородные герои, великие проповедники истины, пророки, законодатели и мудрости, как то: Маку и Сакия Муни (сакский мудрец) – в Индии, Асур, Кин, Семирамида, гамураби (великий законодатель) и др. в Ассирии и Вавилоне, троянские герои и наши былинные герои. Всюду Асы-Саки несли свои культурные взгляды на свободу личности, развивали торговлю и промышленность и основывали новые казачьи общины во главе со своими атаманами. Везде господствовал их гето-русский язык. Это военное сословие гордо именовало себя Ас-саками или Казаками. С этим именем всегда связывалось понятие свободный, никому не подвластный собственник.
Марченко крякнул:
- Ну и что это значит? – спросил он.
- А то и значит, - закрывая книгу, заключил Коренной
Казак, - Что именно казаки снимали обезьян с деревьев, одевали на них трусы и после чего появились древние Ассирийцы, Древние греки  Древние Римляне.
- Как так? – удивился Генка.
- Да так вот, - заключил Коренной Казак, - Что вся их
писаная история от Библии и моложе – многотиражные газеты, писаные после тех наших древних знаний, что казаки несли и по которым жили.
Автобус быстро ехал по трассе, обгоняя дальнобойные поезда и пропуская спешащие к морю иномарки. Разговоры в автобусе звучали везде. Говорили и спереди и в середине и в конце салона. Да и причащались в дороге, видно повсеместно и постоянно.
- Марченко, - сказал Серёга, - иди, автобус останавливай.
Пора.
И все почувствовали, что действительно «пора».
К передним местам пошли Марченко и Генка. Да и все остальные поднялись и затоптались в указанном направлении.
Но технология, есть технология. Автобус не может остановиться в открытом поле. Автобусу надо доехать до густой посадки или же до глухого оврага. Вот и ехали.
- Стой!
- Стоп машина! Табань гасилку!
          Автобус остановился только в положенном месте. В открытыек двери высыпали казаки и хор. В прошлогодних камышах легко было затеряться. А значит и места хватило всем.
Потом все стояли и курили. Обменивались анекдотами.
В воздухе ощущалась прохлада. Несмотря на то, что май уже наступил, а на юге май, - можно сказать, что лето, - в этот день что-то основательно приморозило. И был такой казак, что пришёл не только в полной форме, но и в шинели.
- А зачем едем, атаман? – подошёл кто-то к юртовому.
- А хрен его знает, - ответил атаман.
- Что там – и войсковой собирает зачем – не сказал, -
недовольно проворчал кто-то.
- Там видно будет, - отозвался юртовой и распорядился, -
В автобус! Едем.
Когда дальше тронулись в путь, к задним сидениям собралось больше казаков, чем раньше. У Анисимовича пошёл в дело уже третий анкерок. Вот, правда, с закуской было не очень. Сало с хлебом, да луком. А собственно: в поход идём или в ресторане сидим?
- А как начиналось? – спросил неизвестно кого Кожемякин
и сам себе ответил, - Осенью 1990 года собрали мы инициативную группу и провели первый сход.
- Погоди, - прервал его Генка, - нам сначала не давали
собраться.
- Правильно, - согласился Кожемякин, - Казакова в КГБ
таскали. Нас менты пасли. Но мы во дворе у Юры Жукова провели сход. А когда уже против всех не смогли ничего сделать, тогда и собралось в станице больше трёхсот казаков и выбрали атамана. С этого и началось возрождение. А потом мы выбрали делегатов на первый войсковой круг и поехали в Ростов. Там 17-18 ноября состоялся Большой круг. Там и выбрали первого атамана. Вышел Шолохов – сын писателя. Присягнул. Тогда его спросили: а выбросит он теперь партбилет, так как коммунисты резали казаков до собственных соплей. А он сказал: «Никогда». И две трети делегатов ушли из зала. Не нужен нам был такой атаман, - из коммунистического говна слепленного.
- Ну, и самоуправления тогда не добились, - заметил
Коренной Казак.
- Не добились, - согласился Кожемякин, - Мы по своей земле
ходим, как по чужой. Другой у неё хозяин. И нас он в расчёт не берёт.
- Давай, Анисимович.
          Самогонка кончилось.
- А дальше казаков во все затычки стали посылать, -
занюхивая горбушкой, продолжил Кожемякин, - И те батальоны, что в Приднестровье пошли и на Москву…
- Да ты погоди, - вмешался в разговор, молчавший до того
Яша, - оно, конечно, и правильно, что нас кидали туда-сюда. Но и дело мы там делали. Землю отстаивали, порядок.
Казаки откинулись на сиденья, кто-то дремал, кто-то смотрел в окно.
- Ну, в Приднестровье нам тоже не так просто доехать было.
Вот Генка нас на своём Камазе вывозил. Менты нас обложили. Все дороги стерегли. Так Генка посадил нас в свой Камаз, завалил мешками и отвёз из города на станцию. А там мы с атаманом до самих Дубоссар добрались. Что там вспоминать – покидало нас во все стороны. Из румынских знамён знамя юрта сшили. Походный только здоровых ребят отбирал. Но двое заскочили с хворями. У одного печень больная была. А у другого ревматизм. Там, в окопах, сырость, холодно. Ну и прихватывало. Отправили обоих в тыл. Тебя, Яша, контузило. Эвакуировали. У меня нога простреляна. А дисциплина тогда железная была. Походный – Усатов, войсковой старшина у нас тогда был, - сразу сухой закон ввёл. И два случая только было. Один раз сын полка добыл выпивку.
Яша крякнул.
- А что, так и было, - кивнул головой Кожемякин, -
Прибегает он к нам в казарму. А там мы сидим, штопаемся и стираемся. Вбежал и кричит: «Дайте мне ведро и ключ на двадцать четыре». «Ну, бери,» – говорим. Он ведро взял и ключ взял. Ушёл. А потом, минут через двадцать, слышим взрыв. Всё побрасали и с автоматами из казарты выбежали. На берег реки вышли. Никого. Пошли смотреть местность. А тут на мотоцикле подъезжает местный участковый. Матюгается. Что такое – спрашиваем. А он ещё больше матюгается. Потом говорит: «Шёл мимо станции. А там на запасных путях цистерны местного винзавода стоят.». Вот он и видит: какой-то хлопец активно сворачивает гайки на горловине цистерны. А он знает, что у казаков сухой закон, а значит кто-то чужой безобразит. Вот он и подошёл к подвижному составу, достал свой наган и спрашивает: «Мол, кто такой и иди сдавайся». А наш пацан в этот момент уже крышку открутил, посмотрел на участкового, спрятался за горловину и кинул в него взрывкапет. Пока дым, да дело, наш братишка ведро зачерпнул и тикать…А участковому больше досталось. Вот тогда походный и судил пацана. Возраст спас. Послали в тыл.
- А Ивана расстрелять хотел, - напомнил Марченко.
- Да. Было дело, - согласился Кожемякин, - Иван коньяка
где-то раздобыл и выпил. И походный приговорил его к расстрелу. Тогда всей станицей встали на колени, и стояли, пока не простил и не выгнал…
- Ну, что ваша та война была, зачем? – спросил кто-то, и
поперхнулся, - так выразительно посмотрел на него Яша.
- Мы братам помогали, - ответил за него Кожемякин, - Но и
Там политики разыграли карту  свою. Сначала мы грудью границу закрывали. А потом они сплошняком огороды нарезали вдоль Днестра. Чужое добро население не будет защищать. А за свою морковку биться будет. В точку расчитали. А кресты наши, - и Кожемякин почесал в затылке, - А кресты наши мы носим, как у кого душа лежит. И стесняться за них нам не приходится.
К разговаривающим подошёл Марченко. Он принёс с собой из передней части автобуса бутылку водки. Где он её взял – оставалось загадкой.
Казаки выпили. Автобус мягко трясло и он катил и катил по своему намеченному пути.
- А что, - сказал Яков, - в девяносто третьем, когда нас на
Москву кидали, - только Колёк распорядился, - в двадцать минут собрались. На автобусе – в аэропорт, и самолётом в Москву. А там сплошное оцепление стоит. Выяснили мы, что с другой стороны тоже казаки воюют. И тогда кличь кинули: идти через площадь в полной форме и с белыми флагами. Надо было братов спасать. Мы не хотели кровь лить своих братьев. А пока топтались – события закончились. Кинули нас тогда гостиницу брать. А там с первого этажа и до последнего одни черножопые жили. И как сказать, - все родственники Хасбулатова. Там по деревне знакомые, по улице родные. Все этажы. Согнали мы всё это говно в подвал. Держали их там под стволами. Во один из них просит меня по нужде сводить его в боковой туалет. Ладно – пошли. Зашёл он в кабинку, посидел там, а потом из-за дверей спрашивает: «Казак, вас кормят?» «Кормят», - отвечаю. «А поят?» «Поят», - говорю. Вышел он из кабинки и суёт мне в руки свой бумажник. А там во такой пресс долларов – тысяч двадцать. «На, - говорит, - посмотри в другую сторону. Я в окошко вылезу». «Ты что, - говорю, - уважаемый, казаку взятку решил дать?» «Так все берут», - испугался он. «Только не казаки», - говорю, - «Пошли, пока не мачканул тебя здесь». «Так все менты берут и прокуроры русские…» «Ты что, - не понял», - говорю, и автомат ему в пузо ткнул. Стрельнуть хотел, да не стал. Обоссался он, - от того и пожалел. Вот и нахрена мы туда летали? Кто разберёт…
Снова причастились. Анисимович опять заговорил о полезности Малаховской уринотерапии. Но кто-то не согласился с ним, сославшись на то, что водка полезнее.
- А кто знает, друзья мои, - зачем мы едем? – вдруг спросил
всех присутствовавших коренной Казак.
- Зачем? – спросил его Генка.
- А вот…
          Заинтересованные головы потянулись за руками Коренного Казака, которые извлекли из сумки какие-то листы, -
- Вот, - сказал он, - резолюция Круга.
- Откуда она у тебя? – спросил Генка.
- Филон дал. Когда я в правлении был.
          Казаки стали с интересом посматривать на листы.
- Чего там, чего? – спросил Марченко.
- А вот послушайте, - и Коренной Казак стал читать, -
«Казаки протестуют против того, что бы в казаки записывались все кому не захочется, как то: дагестанцы, чеченцы, цыгане, русские, украинцы и прочие нехристи, прижившиеся на Великой казачьей земле…»
- Что за херня, - прервал чтение Генка.
- Вот-вот. И я за то, - согласился Коренной Казак и
продолжил чтение: - «Казаки требуют соблюдения закона о репрессированных народах, в части указа в отношении казачества. Мы требуем признание казаков отдельным народом с приданием ему всех земель и прав…»
- Про это говорят давно, - сказал Генка, - Ну и что дальше?
- А дальше он требует автономии, то есть отделения от
русских и других российских народов. А что есть отделение?
- Что? – спросил кто-то.
- А будут мелкие банановые республики, которые очень
легко раздавить поодиночке. Значит казаки должны сыграть роль катализатора в распаде России, как их раньше хотели использовать для распада СССР.
- Во-оно!
- И ещё не всё. Дирижёр один, - поднял палец кверху
Коренной Казак, - А вот исполнители разные. А пешки, которыми играют, - это мы.
- Ну, ты загнул, - сказал Генка, - Мы сами по себе. И когда
на пикете сидели, и когда властям диктовали…
- Да. На пикет Колёк нас свистнул – и все власти в штаны
наложили. Ничего с нами поделать не могли. Ехали мы в Ростов колоннами, а они решили нас одним Камазом остановить с кирпичами. Перегородили шоссе. Ну, и вышло несколько казаков. И стали мы тот Камаз качать. Так тот камазист послал ментов подальше и уехал от беды подальше. Камаз был его личный, а кирпич хозяйский. Потом поди разбери кто виноват. А расплачиваться ему одному. Так и прорвались мы в Ростов. А тут, при въезде в город какие-то казармы армейские стоят. Так шли солдаты, а мы там остановились, - ещё что-то там мешало. Вот солдаты нам и говорят: «Возьмите казаки нашу часть. Забодала нас служба на буржуев горбатиться». За малым делом не повернули мы на КПП. А потом, как на Лебердон выехали, встали лагерем. Всё, как по режиму. Утром зарядка, караулы. Завтракали и организованно шли на пикетирование. Работали у нас все службы, как и положено в войске. Менты нас пасли постоянно, но в лагерь мы их не пускали. Да. А по утрам, когда в город шли, были моменты, что пробовали они войти. Но наше КПП не пропускало. В палатках жили. Они подойдут и спрашивают у дежурных: сколько мол вас тут на выход собирается. А им отвечают: считай. А те опять. Даже посылать их приходилось…Один раз бар прикрыли на берегу. Там всю ночь то хаванагилу играли, то черножопые песни. Вот мы и пошли туда. Зашли культурно, делегатами, и попросили: не играйте ребята такие песни, а то казакам они спать мешают. «А чегож играть тогда?», - нас спрашивают. Ну, «Чёрного ворона» можете, или «Распрягайте хлопцы кони» или «Калинку», - на худой конец. А черножопые песни – не надо. Не поняли нас парнишки. Обзываться стали. Тогда и вошли другие казаки с улицы. Мы не хулиганили. Но они парашу свою больше не пели, пока мы на берегу стояли.
- Я гимнастёрку свою там сносил, - вставил слово
Марченко, - полностью. Жара стояла. Каждый день потные с площади приходили. Каждый день стирались.
- Да и с едой было хреновато, - согласился Кожемякин, -
Вон – Генка подвозил пару раз продукты. Да ещё кто – как. А так – ну, хоть бы кто из населения пачку сигарет дал или буханку хлеба. Ведь ради них всех мы вышли тогда. Для всех справедливости добивались. А они…
- Вот тебе и русский народ, - кивнул головой Генка, - Вот и
верь потом честности или ещё чему. Вот почему они от казаков отличаются. Они – каждый за свою сраную тряпку держаться будут. А казаки за всех думают.
- И я про тоже говорю, - сказал Коренной Казак, - Казаки
всегда правящим сословием были. То есть сами правили и никого не спрашивали, что им делать. Были законы и казаки их соблюдали. А в Московии люди уже познали рабство и думали не своими головами, а чужими. Вот в чём наше отличие. Но, - Коренной Казак поднял палец, - А в остальном мы одна нация. Нация, состоящая из разных народов…
- Не понял,- сказал Марченко.
-  А что тут понимать, - улыбнулся Коренной Казак, -
Русские – это вообще не нация. Русские – это мировозрение. А нации могут быть разные, а в составе наций и народы. Например, на севере и западе от нас жили Славяне, а на нашей земле, к югу и к востоку – Руссколане. Но все они по мировозрению были русскими.
- Хм! – хмыкнул Генка, - Ну, ты и загнул!
          Казаки выдохнули перегаром. Становилось весело.
- Какие же мы русские, если мы казачий народ? – спросил
кто-то сзади.
- Ну, вот – видите, - сказал Коренной Казак, - Как вас всех
купили одни воры-карманники, которые состряпали бумажки, на основании которых всех нас опустили, не заплатив нам ни одной копейки.
- Объясни, - потребовал Генка.
- Объясняю, - согласился Коренной Казак, - Вот в этой
бумажке Филонова, - и он потряс в воздухе предыдущими листами, - явно говорится, что казаки отдельный православный народ, в отличии от нехристей, таких как русские и украинцы. Я тут не буду останавливаться на теме, что украинцев нет вообще, как нации, что всё это русские, а в отношении территорий вокруг Киева – ещё больше, - это исторически казачьи земли. Но по сути проблемы. Те, кто составлял этот закон о реабилитации репрессированных народов пытаются и казаков купить за три копейки и хрен с маслом на завтряшнем столе. По закону, репрессированные народы не платят налогов на территории, где они были репрессированы. Ага – вот куда. Значит все бизнесмены сразу должны записаться в данную категорию. Так бизнес круче пойдёт. Вот и талдычат казакам: «вы отдельный народ, вы отдельный народ…». А за словами стоит один шкурный интерес. Так вот. За льготу – за драный рубль – казаки должны отказаться от исторической памяти, от того, что они были Правящим сословием в этой стране. И эта страна собрана ими и построена. Эта страна принадлежит казакам, с их древним вековым Кругом и Небесными Законами, которые они поставили на земле. Но кто-то хочет, чтобы они поменяли свою историческую память на жидовские ценности в виде деньжат – и настучали такой закон. А ты, Яша, говоришь: «Казаки не продаются».
На задних сидениях автобуса наступило молчание.
- Закрутил круто, - подытожил Генка, - А вы говорите…А
вот, оказывается, - его слушайте…
Марченко ещё раз сходил в переднюю часть автобуса и ещё раз вернулся оттуда с бутылкой. Разлили. Через минуту в хвост автобуса пришёл юртовой и скомандовал:
- Это что! Распиваем. Высажу всех на дороге.
          Казаки хмыкнули.
- Ну, давай, наливай, - сбавив голос, распорядился юртовой.
          Ему налили. Он быстро, перекрестясь, выпил, крякнул, занюхал протянутым ему кусочком хлеба.
- Что за бумаги читаем? – спросил осторожно, - Ксерокопии?
- Да вот, - сообщил Кожемякин, - Резолюцию Филона на
сегодняшний Круг обсуждаем.
- Да ну! – удивился юртовой, - Дай-ка-а я и не знал, что
там и к чему…
Коренной Казак дал листы атаману, сказал:
- Почитайте там. Обсудите. Куда нас ведут и зачем.
          Юртовой пошёл в переднюю часть автобуса. Коренной Казак, а за ним и Генка пошли следом.
Автобус, между тем, приближался к Новочеркасску. Но поехал он почему-то просёлочной дорогой, где и машины не ездили и столбов с дорожными знаками не стояло. Где-то на подъезде, увидели через переднее стекло казачий патруль. Патрульные в синих гимнастёрках замахали красными флажками. Автобус остановился. Юртовой вышел. Генка и Коренной Казак ходили среди передних сидений и растолковывали пагубность той самой резолюции, которую сегодня собирались принять на казачьем Кругу. Кто-то соглашался с ними, а кто-то и мотал головой – мол, много вас там, грамотеев.
Юртовой переговорил с патрулём, вернулся в автобус.
- Круг перенесли из Новочеркасска в другое направление.
Поехали. Они говорят, что уже три автобуса проехали на Ростов.
Автобус завёлся и поехал по нагретому весенним солнцем асфальту. Хотя, конечно, и тучки висели над головами и ветер дул неизвестно с каких северов.
Основательно поговорив и обменявшись мнениями, Генка и Коренной Казак вернулись в конец автобуса. Большинство казаков спало и только Анисимович, радостно подпрыгивая, пел, вместе с Марченко разудалую казачью песню.
- Долго едем, - садясь на своё место. Заметил Генка.
- А где это мы едем? – спросил Коренной Казак.
- Да где-то к Новочеркасску подъезжаем, - неуверенно
отозвался Генка, подозрительно всматриваясь в лежащие за окном поля, - Где-то уже близко.
А дорога действительно была пустынна, и даже обычные перекрёстки грунтовок встречались чрезвычайно редко.
- Ну, как ты думаешь, - спросил Генка, - Вот в Москве
творится, - чёрт знает что. Полное отсутствие законов. Менты народ тиранят, - кто сколько хочет. У прокурора Шереметьева жена взбесилась. Отстроил он себе и ей дом в восемь этажей: три под землёй, да пять сверху. Отделал из них четыре и помер. Так она как только своего покойного мужа не склоняет: и падаль он и пидар, и так далее. А всё из-за того, что она сама никогда уже отделать оставшиеся этажи не сможет. а в том же Шереметьеве – убили менты молодую женщину и ребёночка с ней трёхлетнего. – Это как? – это сколько же фашисты над народом издеваться будут. Или как ты думаешь?
- А что думать, - вздохнул Коренной Казак. – Там где нет
ответственности – и закона нет. Вспомни наше древнее – казачье. Закон – он один на всех. И нет никаких особенных. Атаман нарушил – атаман отвечает, как рядовой. Рядовой нарушил – он отвечает, как атаман. Ведун нарушил – и для него едино право суда и наказания. А ты не нарушай – кто тебя заставляет гадом быть и подлости творить? Никто. Живи по закону – и будешь прав.
- Так что же с ними было, - спросил Генка, - Какие законы
были?
- А очень простые. Законы шли от законов природы и
почитания отца и матери, как дающих жизнь, от Луны и Солнца, - эту жизнь создающую. Человек родился, - а значит он такой же, как и все другие. Он бог и он герой. А значит он не может без причины такого же бога и героя убить или унизить. Если казак убивал невинно своего товарища или православного человека, то его живьём заколачивали в гроб с убитым и так же живьём хоронили. Если казак воровал у своих товарищей. То его забивали у позорного столба камнями. А если он обманывал казаков или снасильничал православную женщину, то сажали его на кол. И справедливостью это было, а не наказанием, ибо выше всего Закон, а не желание того или иного человека.
- Непонятно, что то, - почесался Генка, - А Казаков говорил,
что не губили товарищи своих, а только выгоняли…
- Было и такое наказание, - согласился Коренной Казак, -
Если казак нарушал мораль казачьей общины, то его лишали гражданства станицы и выгоняли из городка. И шёл он тогда неприкаянным на выселки. И никуда его больше не принимали. Вот приходилось тогда отщепенцем жить, ибо – нарушен был закон. А перед казачьим Законом все равны.
- Так что же – справедливость выше всего на свете? –
уточнил Генка.
- Примерно так. Правильно сказал. Путь правды и цель
справедливости – это и есть казачий путь жизни. Или путь православия. То есть путь Прави – Правильного понимания жизни.
- Везде нужна ответственность, - задумчиво произнёс Генка.
- И я про тоже говорю. И вот именно такая ответственность
должна сейчас у нас быть. А как ты хочешь? Взял взятку – судись народным судом, согласно Закона. Совершил преступление против человека – получи своё, ибо Закон – он один на всех и никого особенного для него нет. Все равны. И, как у казаков, - срока давности нет. Сколько не воруй, - всё отдашь, рано или поздно. Какого бы человека не обидел, - ответишь за свои действия, сколько бы лет не прошло. А если не ты, то дети твои и внуки ответят. Конечно, не за прямые действия, а за то что нечистым пользовались. Вот тогда и кончится сатанизм и Московские понятия, когда человек превращён в ничто, а всё достоинство его оценивается только жидовской шкалой ценностей – местом на котором индивидуй может брать и давать, и больше ничего…
Генка опять посмотрел в окно. За окном замелькали строения, дома, люди, машины. И чем дальше ехал автобус, тем больше чувствовалось оживление на дороге.
- Э-э! – вдруг воскликнул Генка.
- Что там? – спросил Коренной Казак.
- Куда это мы едем?
- А что?
- Мы в Новочеркасск ехали. А сейчас столб проехали с
указателем на Аксай.
- Пошли к юртовому.
- Давай.
          В автобусе стоял праздник. Те, кто не пил, - попросту пели песни и от души веселились по поводу того, что казаки собрались вместе и вот сейчас они и есть, то самое о чём когда-то слышали от своих дедов и читали в книгах.
- Любо, братцы, любо…
          И хором:
- Любо братцы жить, с нашим атаманом не приходится
тужить…
Генка и Коренной Казак протолкались к юртовому. Тот о чём-то увлечённо говорил с передними казаками.
- Юртовой, - оборвал его Генка.
- Что?
- Юртовой, мы куда едем…
- Патруль сказал, что автобусы в Ростов ехали…
- А мы уже в Аксае, - оборвал его Генка, - Куда едем?
          Юртовой поморщился.
- Сейчас будет пост, - сказал он, - у гаишников спросим,
куда автобусы поехали.
Минут через пять автобус повернул налево, в просвете уже близко замелькал Дон и автобус затормозил у поста ГиББД. Юртовой и Генка вышли. Толстые гаишники объяснили им, что по мосту проходили два или три автобуса с казаками, но куда они поехали – они не знают.
- Поехали, - решил юртовой
- Поехали.
          Они забрались в автобус и поехали. Юртовой молчал, а Генка и Коренной Казак присели на свободные места. Проехали мост, повернули налево.
- Куда ехать? – спросил водитель.
          Они подъехали к грузовому порту, где на площадках лежал ржавый металлолом, и который кранами грузили на баржи.
- Стой, - сказал юртовой.
          Автобус остановился.
- Куда ехать? – спросил неизвестно у кого юртовой, - Ростов
большой. Где место сбора? – и сам себе ответил, - А хрен его знает.
- Погоди, погоди, - остановил его Генка, - Мыв куда ехали?
- В Новочеркасск, на «Ермака».
- А куда приехали?
          Юртовой отвёл глаза.
- На Лебердон мы уже приехали. А Новочеркасск, он где? –
сказал Генка.
- Да хрен его знает, куда ехать…Сказали – сюда автобусы
поехали…
Разговор заходил в тупик.
- А что думать, - сказал Коренной Казак, - в Войске должны
знать куда ехать.
- Правильно. У тебя мобильник есть? – спросил Генка у
юртового.
- Нет.
- Надо звонить в войско. Поехали на пост.
- Поехали, - уныло согласился юртовой.
          Автобус опять завёлся, развернулся и вновь поднялся на мост.
- Етить твою… - смачно выругался Генка.
          Юртовой поджал губы.
Остановились возле поста. Генка и Коренной Казак вышли из автобуса и пошли в сторону стоящих за постом магазинов. Вышел и юртовой. Закурил. Желающие облегчиться побежали в придорожные кусты.
- Что стоим? – спросил выходящий Серёга, - Где круг?
Почему не едем?
- Сейчас в правление поедем, - сказал юртовой, -
отметимся там – и домой.
- Как домой?
- Да так. Проболтались мы – время вышло. Опаздываем на
круг.
- Тьфу ты, - плюнул Серёга и тоже закурил.
          Солнце припекало. Но и ветер не заканчивался. Последние намёки на мороз слетали с воздушных потоков и приближались к земле.
- Ну, где они? – спросил выглянувший из автобуса Володя.
- Звонят, - пожевал губами юртовой.
          Генка и Коренной Казак вернулись через пятнадцать минут.
- Поехали, - крикнул ещё издали Генка.
          Казаки уселись в автобус.
- Круг перенесли в Старочеркасскую, - объяснил Генка,
поднимаясь по ступенькам, - Из правления все уже выехали вместе с войсковым. Дежурный приказал срочно сворачивать на старую Ростовскую дорогу и ехать через Большой Мишкин в Старочеркасск.
- Едем, - распорядился юртовой.
          Двери закрылись и автобус тронулся в путь. Генка стоял на верхней ступеньке, рядом с юртовым и никуда уходить не собирался. А в автобусе пели песни, веселились и особенно, никто не спрашивал, – куда едем и зачем.
Но кроме ветеранов, уважаемых старейшин и хора, в автобусе ехали и молодые ребята из военно-патриотического клуба, и Миша, воевавший в Чечне, так за всю дорогу и не проронивший слова. Ехали и те казаки, которые знали себе цену, о чём и не спешили говорить вслух.
Автобус выехал на старую Ростовскую дорогу и добрался до отворота на Старочеркасскую. На отвороте стоял патруль ГиББД, а сама дорога была перекрыта тросом, с «кирпичом» по середине.
- В чём дело? – спросил Генка, выходя из автобуса.
- Половодье. Дорога в плохом состоянии…
          Вышел юртовой, переговорили с патрулём по сути проблемы. Трос опустили и автобус, свернув немного направо, поехал по пойме, то ли Дона, а то ли Аксая, по тем местам, что в старину называли плавнями.
По обе стороны дороги пробивалась ранняя зелень. Камыши росли то тут, то там, а далёкий лес, что стоял впереди и в сторону русла Дона приближался всё ближе и ближе.
- Вот старина наша, - проговорил Коренной Казак, - Дубы, да
Карагач, - казачья застава.
И многие в автобусе стали вглядываться в надвигающуюся чащу. Вот дорога изменила направление, и лес приблизился.
- И ни один враг не мог подойти к казакам незамеченным, -
сказал Коренной Казак, - Они жили на острове. Их защищал лес и плавни. Казаки никогда небыли дураками. Они всё видели. И никто не видел их. Они всё знали. И никто не мог знать о чём задумались казаки.
На много километров тянется лес. И вот вдали показались маковки церквей.
- Наши корни, - сказал Коренной Казак и как-то не по канону
перекрестился.
Храмы росли, а с ними и росли деревья. Вот проехали дамбу, полоску воды и за окном завиднелись первые строения.
- Подъезжвем.
- Здравствуй, город казачий, Черкасск, - наша столица, -
тихим голосом произнёс Коренной Казак.
Юртовой дёрнул плечом.
Пошли встречаться дома, куреня, улицы. Совсем близко проехали старый нереставрированный храм, а там и белёные белилами колокольни завиднелись. Автобус повернул на широкую улицу, и через минуту юртовой остановил его рядом с какой-то аллей.
На улице, рядом со сквером, виднелись другие автобусы, а рядом с ними гимнастёрки, мундиры, папахи, бурки. И сотни голосов, тысячи лиц. А казачьи песни уже сейчас доносились в подъехавший автобус, словно наяву открылась та книга, которую писали предки, о которой говорили деды и прадеды, о чём повествовали легенды и сами же эти песни. За окном голосила казачья столица, наполненная казаками, как в какие-то совсем не давние (по космическим меркам) года, собственно так, как и должно быть.
- Всё. Приехали, - сказал юртовой, - Выходи на построение.

                II   

Город Черкасск являлся столицей Войска Донского с 1644 года по 1805 год. Основан он был запорожскими лыцарями, что сначала ходили походом на Казань, где, вместе с донскими казаками атамана Сусара Фёдорова взяли столицу Казанского ханства, а после чего и Астрахань, что так же была тогда резиденцией Астраханского царя. После ряда подвигов, попали запорожцы на остров на Дону, где решили перезимовать. Да уж так хорош оказался остров – ну словно Хортица, что построили запорожцы куреня, землю поделили на юрт, и стали себе жить-поживать, отпустив желающих в Сечь и приняв к себе на жительство пожелавших поселиться на благостном острове.
А времена те были особенные – былинные. Казаки, после того как Золотая Орда приняла мусульманство, стали терпеть притеснения и ограничения в своих древних казачьих обычаях свободы, воли, братства и следования истинным Законам. Потомки монголов и тюрок, которые до того жили по тем же, что и у казаков обычаям с новым вероисповеданием получили и новый образ жизни. У них появились «особенные», которые считали, что они единолично могут управлять народами, движениями луны и солнца, приходом зимы и наступлением лета. А так же появились толкователи «священных» книг, которые тыкали пальцами в страницу и говорили, что эта книга священна, так как в этой же книге так написано.
А казаки жили законами природы, особенных среди них не было, а самый первый был равен последнему, а значит, и все они были первыми. Законы правили. Круг постановлял, а казаки исполняли.
И тогда воинственные мусульмане потеснили казаков из привычной им местности. И стали они уходить в Украины православные (Северская земля, Черниговская, Рязанская), а так же в Литовскую и Белую (Новгородскую) Русь. Вот только Владимиро-Суздальские земли
Они обходили стороной. Сидели во Владимире потомки Варяжских Рюриков, что когда-то пришли на Русь оккупантами, внеся в неё порядки несправедливости и жидовскую религию. Был во Владимире и свой Митрополит от жидовской церкви. Он носил на своём парадном головном уборе символы козла. Да, собственно, он и являлся козлом того раввина, что притаился в другом центре Варяжской ватханалии – в Москве. Именно за этим раввином гонялись монголы, желая посадить его на кол, да только хитро убегал от них старец, да откупались за него Владимирские, и Московские князья.
Никогда на русской земле, за всю её историю не было царей, правителей, императоров. Жила земля русская общинными порядками, равноправием, соблюдением Законов природы. Учёные знали звёзды и лечили все болезни, какие только случаются в жизни. Двухсотбуквенный алфавит описывал все явления природы и мышления. Воинское сословие отстаивало законы на земле, а люди жили, трудясь, духовно совершенствуясь и радуясь жизни.
Катаклизмы, случившиеся в людской жизни, вынесли на свет чужеродные элементы, как то экономические отношения, религию и понятие государства, как самодостаточного явления, то есть машина государства существует сама для себя, а не для людей. А вот люди-то и должны теперь были обслуживать все три явления своим трудом, своими помыслами и жизнями.
И тогда раввины – носители нового мышления на земле – решили поработить всю землю. Сами они были созданы, как раса рабов и кроме рабства не знали никакой другой системы и структуры жизни. Ничто другое попросту не помещалось в их чёрно-кучерявых головах. А насмотрелись они всего подобного в Египте, где были все евреи в рабстве и активно работали и помогали местным жрецам облапошивать местное население. Оттуда они и восприняли истину: можно ничего не делать, умно надувать щёки и говорить, что истина только у них, а в подтверждении своих слов ловко показывать фокусы и умно читать из книги неприложные истины, о которых так и сказано в книге, что они неприложные. А жрецы (от слова «жрать»), именно так и поступали. Можно успешно, с большим значением, водить в воздухе руками и быть незаменимым руководителем. И больше ничего не делать. Зачем тогда работать?
И с того времени, медленно, безнравственность и мерзость грязных отношений поползли по миру. Евреи околпачили римлян и персов. Отовсюду их изгоняли, вкусив прелестей «равноправия» кучерявых пигмеев с красными знамёнами. Так из Персии выгнали «революционеров», которые сначала обманули население, сделав свою власть «народной». А потом обобрали этот народ до нитки, и ещё заставили себе кланяться и благодарить за «счастливую жизнь» под мудрым управлением раввинов. Выгнанные «революционеры» перебрались через Кавказкий хребет, частично осев в горах и смешавшись с местными тюрками, образовав там метисов: дагестанцев, чеченцев, ингушей (народ начхо) и другие национальные группки населения. Внедрившись в Хазарский каганат, евреи пришли к власти, но уже за спиной истинных правителей. С другой стороны очень хорошо работала другая уловка жрецов – религия. Под разным соусом иудаизм растворился в христианстве, мусульманстве, буддизме и индуизме. Осталось только получать диведенты, захватывая послушное стадо в своё управление. «Будьте ловцами человеков». И они стали ловцами, искусно маневрируя в бурном море людского мышления.
И третья составляющая – деньги, стали работать в пользу банкиров, которые перед этим смогли убедить население в том, что деньги нужны и что они и есть смысл жизни, ради которого стоит жить.
Обобранная до нитки Хазария не захотела защищать своё правительство и своих «особенных», которые только и знали, что обирать собственный народ и обворовывать собственный потенциал государства. И Хазария пала, даже не попытавшись как следует посопративляться воинству Святослава.
Хазария пала, а евреи двинулись дальше. Часть их осела в Варяжском городе Кильфингарланде (Киеве), где имели свою слободу, а частью откочевали ещё дальше, - в коренные варяжские земли. У варягов в то время не особенно ценились деньги. Они больше жили натуральным обменом, охотой, рыболовством и военными походами. Разврат и упадок варяжского сообщества совпало с приходом туда евреев. И денежные клады (серебро) на берегу Балтийского моря соответствуют исключительно IX и X векам, а до этого времени они не наблюдались.
Все три составляющие разврата не нужны были ни друидам древней Франции, ни индейцам обоим Америк, ни республиканскому Риму, ни эгейской Греции, ни древнему Китаю, ни ведической Руси. А зачем они – вообще, если и без них жить вполне можно прекрасно?
Вот почему не любили казаки посещать земли, на которых господствовали варяжские порядки. Не любили их…и всё тут. Когда пришли варяги в Великий Новгород и попробовали свою «паханскую» власть установить на свободной земле, поднялись казаки местные во главе с Вадимом Храбрым и бились сурово. Вадим погиб, но в конце концов варягов выгнали и зажил Новгород вековыми своими порядками, оберегая в первую очередь свою волю, Закон небесный и равенство блюдя. Народ выбирал на вече посадника, который принимал у ведуна знаки на правление, и правил после чего один год, согласно Закона на пользу всей Новгородской общины, или как то называли по еврейски -–государства. Так жил Новгород. Так же жила и вся русская земля, за исключением оккупированных викингами территорий.
Ведуны отвечали за обучение и звёзды. Казаки блюли Закон, под управлением Круга, а народ свободный попросту полноценно жил, не зная чиновников, канцелярий, бумажек, денег, кредитов, развитого производства и развивающегося социализма. Ему – народу – и так всё было хорошо.
Но плели свои сети раввины в Киеве и Владимире. И замахнулись они на Закон справедливости. Заслали своих агентов в разные стороны света. И дошли они со своей проповедью (пропагандой) аж до самой Восточной Скифии, что за озером Байкал, находилась. Кучерявых, конечно, поймали и посадили на кол. Но перед смертью они всё рассказали. И то откуда они пришли и о коварных планах, придуманных хитрыми раввинами в Европе. Вот тогда и совершили Воины Света свой знаменитый поход на Среднюю Азию, где сажали на колья мусульманских раввинов и на Варяжские земли, что управлялись местными раввинами из Киева и Владимира. И всех победили, и всех наказали. Казаков они не тронули и на Новгород Великий не пошли, а варяжским гостям досталось по первое число.
И ещё сто лет жили в мире и спокойствии казаки и монголы. Да вот только сработал хитрый план раввинов и удалось им разложить православное воинство пришедшее с востока при помощи денег, выдуманных благ и магометанства, которые сладкой халвой преподносили ханам и царям и ногайками, да цепями рядовой массе. Коренные Воины Света ушли на восток и растворились в империи Великих Моголов и династии Ю в Китае, а кто из них и в Кара-Каруме остался. Тюрское же население Золотой Орды радостно покорилось мусульманам, да ещё после того Тимур прошёл по всей Средней Азии с мечом.
И худо стало казакам и стали они уходить в украины православные, да на земли Литовской и Белой Руси.
Прошло ещё сто лет. Москва, при помощи хитрых политиков подняла голову и после того, как казаки накостыляли Мамаю на Куликовом поле, пошла оккупировать русские земли и принуждать русские народы к принятию еврейской религии, взамен устойчивого православного материалистического мировозрения, что существовало до того. Тогда же и в Литовскую Русь пришли попы от Римского папы и склонили руководство православной Литвы на принятие католичества. Народ и казачья масса воспротивились религиозному извращению, отшатнулось от своего былого руководства и начались конфликты и религиозные войны против Унии, которая, как бы соединила православие и христианство в одно целое.
Население Литовской земли, южнее Гомеля, повсеместно состояло из черкассов или по другому – козаков. Детей они своих звали не ребёнок, а козачок или казачка. Так вот эти Черкассы совсем не захотели смотреть на Литовские преобразования и с 1505 года черкассы выделяются в отдельную казачью государственность во главе со своим главой – гетманом. С этого времени черкассы служили по договору, выделившись из Литвы Великой в отдельную автономию. А на порогах Днепровских стояли войском (Сечью) Запорожцы, со своей радой (Кругом), отстаивая свои права и Законы против всех тех, кто хотел бы их нарушить.
В 1471 году турки, взявшие до того в 1453 году столицу Византии Константинополь, с большим трудом захватили город Азов. В торговом городе Азове преобладали Веницианские, Генуэзские и восточные торговые дома. Жили там и казаки. До 1500 года они оставались в Азове и несли службу, либо жили по своей казачьей традиции. Но султан Баязет приказал своим пашам схватить казаков, вывести их в турцию и превратиться в рабов. Тогда и ушли азовские казаки в Литовские земли, а потом переселились в земли Северские, где их стали называть «севрюками».
К этому времени Москва оккупирует Новгородскую землю, и новгородские казаки ушли на вятские земли, а оттуда расселились на Урал и далее – в Сибирь. После захвата Вятки, после той страшной битвы, в которой полегло за волю много братьев, ушли остатки новгородцев на Волгу и уже по ней спустились до Камышина, где и остановились, а какой-то своей частью пошли на Хопёр, Медведицу – ближе к Дону.
Так, к началу XVI века к Дону, - на свою легендарную родину двинулись казаки разных ватаг и перенятых, за годы разлуки, образов жизни. Постепенно они спускались по рекам, организуя на островах свои городки, в которых зимовали и откуда делали вылазки против бусурман: тюрок, ногайцев, татар крымских и других магометан.
Причём Черкассы осваивали низовья Днепра со всеми притоками при участии и других казачьих общин. А низовья Дона и Донца осваивали все казаки, в том числе и Черкассы. В 1515 году Московское посольство видело в районе современной Белой Калитвы два больших войска, которые переправлялись через Северский Донец. Это были войска Севрюков и Черкассов.
Возвращение казаков на свои законные земли по Дону и Донцу произошли в первой половине XVI века. В середине того же века казаки: «…с Азова дань брали и не давали воду из Дона пить за так», «Астрахань взяли…Перекоп воевали». В 1552 году от 5 до 7 тысяч запорожских козаков и 5 тысяч донских казаков со своим оружием пошли вместе с войсками Ивана Грозного брать Казань. Они вышли воевать не на стороне Москвы, а против общего врага – мусульманства. И выступали они не как подчинённые или слуги, а только как равноправные союзники. После осады казаки взяли Казань, после чего между ними и Московским царём Иваном IV был заключён мирный договор, по которому Московский царь признавал независимость казаков и казачьих земель, как суверенный народ и суверенное государство. В документе было написано, что казаки владеют рекою Дон, со всеми её притоками «во веки веков» и Москва отказывается претендовать на эти земли когда либо в будущем, а так же не будет никогда пересматривать данный договор.
С этой грамоты были сделаны списки (копии), которые были разосланы во все станицы войска и читались вслух при собрании казаков (Круге) в день Покрова Пресвятой Богородицы, после обедни.
Оригинал договора хранился в правлении войска, сначала в Раздорах, а потом в Черкасске.
При оккупации Петром I донских земель, после Булавинского выступления за природную свою свободу, сам Московский царь прибыл в 1709 году в Черкасск и затребовал себе оригинал договора, якобы для того чтобы обновить его. Но никто больше никогда не видел этого государственного договора в глаза. Копии же были изъяты и уничтожены Московскими администраторами и холуями в течении XVIII и XIX веков.
После этого казаки взяли Астрахань, разбили Крымских татар в 1556 и 1558 году. Черкасский князь Вишневецкий (атаман Байда) взял Ислам-Кирмень, забрал из него все пушки и увёз их к себе на о. Хортицу. А в следующем году он разбил, вместе с донскими казаками Крымцев на реке Айдаре, и поставил крымских татар на грань уничтожения. Крымский хан запросил помощи у турецкого султана.
Весной 1569 года султан Селим послал на завоевание Дона и Астрахани 25 тысяч крымских татар и 30 тысяч янычар пешими и на 300 галерах с пушками и землечерпалками и ещё 5 тысяч янычар, охранявших 3 тысячи землекопов для рытья каналов и строительства укреплений.
Казаки не стали вступать в открытое единоборство и отошли в степь. Они дождались пока вражеское войско растянется от волжской переволоки до Астрахани и под водительством подошедшего на помощь черкасского гетмана Михаила Вишневецкого разбили сначала арьергарды, обозы врага, потом подошли к Астрахани и накостыляли туркам и татарам под первое число. Те бежали в Азов, бросив всё, что можно было бросить, - удирали – только бы спасти свою жизнь. Добежало до Азова 3 тысячи человек. Шедший обратно флот турок был забран донскими казаками. Казаки же взорвали пороховые погреба и стены самого Азова. Отступившей армии некуда было притулиться. А на улице стояла зима.
Донские и Запорожские казаки с добычей и припасами, с песнями и воодушевлением поднимались по Дону, возвращаясь в городки и поселения на островах. Большая часть запорожцев навсегда остался на Дону, раскинув свой стан в «юртах Черкасских», где был основан город Черкасск и городок Донецкий на Монастырском Яру, в 5 верстах ниже Черкасска. Так в 1570 году и появился Черкасск. Но появился он не на пустом месте. Когда-то давно, ещё до прихода Монголов, на его месте стоял казачий город Орн. В нём сохранились крепостные валы и дома, разных времён постройки: XV и XVI веков. дома были в один и два этажа, с подвалами. Постройки эти были из качественного кирпича, со сводчатыми потолками. Дома представляли из себя микрокрепости: двери и ставни в них были из кованного железа и отличались особенной прочностью.
Постоянно воюя со своими братьями-запорожцами, терцами, уральцами против мусульман, казаки Дона и в Московской земле, порой, проявляли себя дальновидными политиками и спасителями русского народа. Так, в годы Смутного времени, когда решался вопрос о дальнейшем направлении развития Русского государства, казаки приняли самое непосредственное участие в разрешении неразрешимого конфликта. Рюриковичи довели страну до ручки. Бесконечные реформы подорвали экономический и моральный потенциал населения. Люди теряли всё своё имущество, не могли прокормиться. В стране стали свирепствовать болезни и развилась сплошная нищета. Рюриковичи насильно вталкивали чужую религию, что разрушало традиционное мировозрение русских людей. Оккупанты до последнего дня оставались оккупантами. Им нечего было жалеть чужой народ и только казаки пришли на помощь, когда всё рухнуло, ибо они знали, откуда идёт общий корень и почему братьев по крови нельзя бросать в беде.
После смерти последнего Рюриковича – сына Ивана Грозного Фёдора, власть перешла к потомку татарского мурзы Борису Годунову, который за короткое время своего правления успел всю казну Московского государства переправить в Лондонский банк и записать на своё имя. Народ так любил его, что даже хоронить насильника русского народа никто не пришёл. Но с большим энтузиазмом встретили Москвичи приход в свою столицу казаков во главе с тёмной личностью того времени – Лжедмитрием I . Тот Лжедмитрий обещал на Руси вернуть порядки народовластия, соборности, равенства Закона перед всеми «хочу» и «не хочу» властьимущими и старого мировозрения, взамен жидовской религии, которую в Москве представлял уже местный патриарх.
Но не всё получилось у Лжедмитрия и пришедших с ним казаков. Сам он пал жертвой заговора, а казаки неожиданно встретили сопротивление своим начинаниям в лице купеческо-льготной Москвы. Местное население не захотело лишаться своих льгот, которые представляло ему Кремлёвское правительство за то, что оно им беспрекословно и взасос служат. Так и не удалось казакам убедить население в том, что лучше жить свободно и по Закону, чем есть чужую кашу с чужого стола, если её тебе дают, а если не дают. – то не грех и своровать харч. Так чтобы никто не видел.
А потом был царь Василий Шуйский. А казаки выдвинули своего атамана Ивана Болотникова, а после него Дмитрия II и Заруцкого.
Но не захотели бояре и «элита» Москвы народовластия. Наняли они иноземных наёмников (поляков) для собственной защиты и отдали польскому королю на откуп всю русскую землю. И пошёл грабёж…
И только казаки воспротивились беззаконию. Они везде. Где только можно было, громили польские банды и пробовали приучить людей жить в демократии и народовластии. Но все их попытки сталкивались в упорном нежелании рабов становиться свободными. Люди уже держались за выдуманные ценности и не поддерживали казаков.
После изгнания иностранных наёмников, казаки (как они думали), выбрали меньшую из зол, которые могли быть в перспективе. Они посадили в Москве царём (а Московский менталитет хотел только царя), Мишу Романова из рода немецких переселенцев из семьи, которая пострадала при Рюриковичах и склонялась ближе к казачеству. Но они ошиблись. Народовластия на Руси не наступило, а законы насилия  как западной, так и восточной деспотий, в Московском государстве расцвели с ещё большей силой.
Уже при Михаиле Романове были сделаны попытки притеснить казаков. И если им не удалось тогда много насолить всем независимым казачьим государствам, то и помогать им в борьбе с мусульманами Москва не захотела.
Это видно, хотя бы по тому как казаки сами взяли в 1637 году город Азов, восстановили его и самостоятельно в количестве 5 тысяч человек выдержали жесточайшую осаду 240 тысячного противника в 1641 году.
За те годы, что казаки находились в Азове, Москву не тревожили Крымские татары. Но когда, отстояв Азов, и совершенно исчерпав ресурсы для его поддержания, казаки обратились к Москве за помощью, - Москва отказала им, а на следующий год стала готовить очередную дань крымцам.
Казаки ушли, унесли регалии и ворота Азова в Черкасск. Выдержав ещё один опустошительный набег со стороны турок и крымцев, они в 1644 году окончательно перенесли свою столицу в Черкасск, который стал с того года столицей независимого казачьего государства (Войска) на Дону.
В 1646 году состоялось генеральное сражение казаков с крымцами и турками под Азовом и Черкасском. Казаки выиграли битву. Но посланные из Москвы «охочие люди» в количестве 1000 человек и стрельцы дрыстанули от казачьей жизни, от тех невзгод, что казакам приходится переносить, и разбежались кто-куда. Казаки только горько пожалели о трусливом поступке Москвичей, но преследовать их не стали.
Были бои и в последующие годы.
Казаки всегда помогали, на договорных условиях Московскому государству и никогда не забывали они о существовании, помимо этого государства, Великого русского единого народа, частью которого они и являлись – а в недавнем прошлом были в нём правящим сословием.
Помогли Донские казаки своим братьям запорожцам освободиться при Богдане Хмельницком от интервенции чужой религии и чужого образа жизни, что несли ему Польша и другие католические наёмники.
Город Черкасск в середине XVII века представлял из себя настоящий столичный город, хоть и не очень большого но своеобразного государства. В 1651 году в нём был построен пятипристольный храм Воскресенья, в честь казаков погибших в Азовском «сидении». Сам Черкасск состоял тогда из пяти станиц: Черкасской со Средней, Павловской, Дурновской, Прибылянской и Стародумской. В городе появились торговля и промышленность на данное время ориентированная на военные цели. Разные торговые люди стекались в Черкасск по своим коммерческим целям. Черкасск в то время напоминал мавританский город. Дома в нём стояли очень плотно один от другого. Широких улиц не было. А узкие извилистые проходы наползали один на другой и кончались маленькими площадями. Дома-курени, по большей части деревянные, в два этажа, на высоких каменных фундаментах или сваях, с галереями и балконами.
Дон и его протоки, протекавшие через город, были всегда заставлены торговыми судами и военными стругами. Казаки всех войск и украин собирались в Черкасск и сам город становился постепенно, признанным центром всего казачества, собственно как и Сечь на Днепре.
В середине XVII века в Черкасске и старых казачьих городках появился разряд коренных казаков или домовитых, которые не только ходили в походы, но и уже крепко приросли к земле – имели свои дома и хозяйство.
Особо уважаемых казаков производили, помимо походов, в войсковые старшины, без права передачи отличия по наследству. Вот в эту массу и обратили своё внимание Московские агенты. Они приезжали и привозили деньги для подкупа казачьей старшины. Они совращали казачье руководство и постоянно повторяя, что можно не ходить в походы и не блюсти казачью честь, а жить при этом хорошо, если тайно сотрудничать с Москвой. Конечно, не вся казачья старшина продавалась, но находилась и та, что поддавалась на льстивые уговоры. Только казачья масса мешала им открыто перейти на сторону Москвы. Потому что казаки голубили предателей по своему: «в куль, да в воду».
В 1667 году атаман Степан Разин собрал казачье походное войско и совершил поход в Персию. Вернувшись оттуда, после многих побед, он решил ещё раз попробовать вернуть Руси народовластие и Старые Законы, заодно со старым мировозрением. В 1670 году он берёт приступом Царицын, Саратов и подошёл к Симбирску. Народное движение захлестнуло Русь. Но хитрые власти Москвы лестью и невиданной жестокостью смогли победить казачье-крестьянское войско. Разин с ближайшими сподвижниками вернулся на Дон. Здесь, подкупленная из Москвы старшина, во главе с Корнилой Яковлевым за деньги продала своего брата-казака чужому государю.
С этого времени Москва стала активно вмешиваться в казачьи дела, вплоть до того, что делать казакам, как им жить и какую религию принимать.
В 1692 году в Черкасске был выстроен каменный храм Петра и Павла, а в 1719 году завершено строительство каменного Войскового Воскресенского храма. В 1699 году в войске донском было 125 городков со своими юртами, обладавшими общей независимостью от Москвы, но уже всё войско было вынуждено согласиться на автономию и частичную зависимость от Московской власти.
Последним выступлением казаков, как представителей независимого казачьего государства было движение при атамане Булавине, когда он издал следующее воззвание: «Всем старшинам и казакам за дом Пресвятой Богородицы за истинную крестьянскую веру и за всё великое войско Донское, также сыну за отца, брату за брата и другу за друга стать и умереть за одно! Зло за нас умышляют, жгут и казнят напрасно, вводят в эллинскую веру и от истинной отвращают. А вы ведаете, как наши деды и отцы на всём Поле жили и как оное тогда крепко держалось, ныне же наши супостаты старое наше Поле всё перевели и нивочто вменили и так, чтобы нам его вовсе не потерять, должно защищать единодушно и в том бы все мне дали твёрдое слово и клятву».
В другом воззвании Булавин пишет, что: «Москве верить нельзя, так как царь Московский во всём Московском царстве веру перевёл».
ПётрI кинул на Дон драгунские и иностранные полки. Он приказал «жечь, убивать…сводить казаков с земли». Жестокая оккупация сопровождалась резнёй и попранием всех казачьих Законов и прав. А казачьих священников (ведунов) живьём жгли и закапывали в землю. Ожесточённо сопротивлялся Дон. Но сил у него не хватило. Иностранные наёмники рушили городки, топили в Дону и Донце жён и детей казачьих, уничтожали казачьи храмы, что стояли по старому канону и выполняли не тупое ритуальное действо, а функционально работали на основные идеи казачьего мировозрения.
Атаман Булавин был убит в Черкасске предателем Зерщиковым. 29 июля 1708 года Московские войска вошли в Черкасск. 30 июля войско целовало крест и землю на верную службу Московскому царю.
Ещё бились за свою свободу донские атаманы: Семён Драный, Никита Голый, Максим Макоцкий, Тимофей Соколов, Иван Стерлядев, Николай Колычев, Игнатий Некрасов. Но Свободы уже не было. Сила победила силу. Свою независимость Дон потерял. А через год было порушено и Запорожское войско. Так что братьям-запорожцам пришлось сняться и уйти в Крым, откуда они вернулись только через 24 года. А остатки свободолюбивых непокорных Донцов Игнатий Некрасов увёл на таманский полуостров, где они и поселились независимым кустом бывшего вольного Донского войска.
Черкасск оставался столицей Донского казачества (превратившись в область Московского государства) до 1805 года, когда при атамане Платове столица была перенесена на 30 километров к Северу, на степную гору – в новое поселение с названием Новочеркасск.
Черкасск в те времена представлял из себя крепость с башнями и бастионами (раскатами), валами и другими укреплениями. В крепости  много было орудий и других приспособлений для обороны. Кроме того в городе находилась Войсковая канцелярия, войсковой собор, майдан. Сам город состоял кроме центра из 11 станиц и поселений. Кроме постоянного городского жилья у казаков имелись ещё и загородные наделы и сады.
С переносом столицы в г. Новочеркасск, Черкасск потерял статус города и стал станицей Войска Донского с названием Старочеркасская. Пережив столетия реорганизации, в 1970 году в станице Старочеркасской создан историко-архитектурный музей-заповедник, в который вошли: остатки крепости и бастионов: Ивановского, Донского, Данилевского, Мостового, Алексеевского, Андреевского (17-18 вв.), Собор Войска Донского (1706-19 гг.), ныне краеведческий музей, Петропавловская церковь (1751 г.), дом, где по преданию жил К. Булавин, дом-крепость Жученковых, Ефремовское подворье с дворцам атамана Ефремова и Донской церковью (1751г.), дом атамана Максимова, казацкие курени (18-19 вв.). В окрестностях Старочеркасска – Ратное поле с Преображенской церковью (18в.), здесь собирались казаки, готовясь к походам, Аникинская крепость, сыгравшая важную роль в русско-турецкой войне 1735-39 гг., Монастырский городок, где похоронены казаки, павшие во время обороны Азова в 1637-42 гг. туда же затесались бойцы 1-й конной армии большевиков, краснофлотцы, погибшие в период Великой Отечественной войны.

                III      

Казаки из автобуса выпрыгивали и вываливались один за другим. У многих «накопилось». И первый вопрос был один: куда податься? Угловым домом был магазин, за ним стоял курень. Место открытое. Зайти и прикрыться некуда.
- Я знаю одно место, - сказал Генка, и группа казаков,
почти с пол автобуса. Последовала за своим кошевым атаманом.
За куренем, с левой стороны у забора стоял нужник на два отделения. Вот туда и встала очередь. Заходили в «номер» по два-три человека и с наслаждением облегчались.
Шелестела молодая пушистая листва. Резко пахло поднятой и уже засаженной землёй. Ветер продувал сквозь террасу куреня. А внизу раскинулось море фуражек, гимнастёрок, френчей, камуфляжа, лампас.
И идут, и идут сотни, тысячи казаков из разных войск, юртов. Донцы, Кубанцы, Уральцы, Волжане, Запорожцы, Крымцы, Терцы, Оренбуржцы, Сибирцы, представители Центрального войска, Прикамцы, Уссурийцы, Якутский казачий полк. И песни. Настоящие казачьи песни, которые пели десятки казачьих хоров, которые приехали вместе с казачьими войсками. Знамёна, нашивки, награды: за возрождение казачества, за Приднестровье, за другие подвиги.
Повеселевшие казаки отходили от уютного домика и мешались, катились вместе с другими казаками к центру сбора, к тому майдану, где когда-то познало Донское войско свои самые лучшие дни и свой позор – гибель свободы и принуждение.
На аллее стоял Кольцов, вокруг него собрались казаки юрта.
- Куда идти? – спросил Серёга.
- Вольным ходом – и вперёд, - сказал Кольцов и сам пошёл
к майдану.
А вокруг, встретив братов, приветствовали друг друга казаки.
- Станишник!
- Здорово дневали!
- Слава богу!
          Жались руки. Ладони смачно прикладывались к спинам. У киосков, рядом со скамейками собирались казаки и «братались». Мелькали одноразовые стаканы, сыпалась здравица.
У майдана толпилось несколько сот казаков и почему-то везде встречались в парадной и камуфляжной форме милиционеры.
- Опять цветных везде понаставили, - сплюнул Кожемякин.
- А куда без них, - выдохнул Марченко.
          Казаки, какое-то время задержались у майдана. Кольцов ходил и узнавал куда юрту двигаться. Здесь же столпились и казаки других войск и юртов. И опять встречались, приветствовали друг друга…
Кольцов вышел из ворот. Он уже всё узнал.
- Идём к собору, - распорядился он, - Там общее построение.
          И казаки пошли.
- Маруся раз, два, три – калына черная, дывчина в саду
ягоды рвала.
И хором:
- Маруся раз два, три…
          Какой-то кубанский хор стоял посередине улицы и пел. А казаки обходили их, подпевали, улыбались. Сразу за хором улицу перекрывали две милицейские машины и казаки обходили их, потом смыкались и шли дальше.
Вот площадь перед войсковым Воскресенским собором. Неровный периметр совершенно полностью был занят казачьими коробками. Слева у забора ответственный за списки остановил Кольцова, но тот переправил его к Кутузову, который и передал списки по назначению.
Невдалеке продавали литературу. Там тоже собрались казаки. И у забора, стоявшего тут же дома, стояли и лежали всевозможные сумки и пакеты, оставленные теми, кто стоял в коробках.
Определились куда тоже встать. Встали. В первый ряд вышли те, кто имел полную форму. В задних рядах встали те кто был в камуфляже или в «гражданке».
Ещё прошло какое-то время, прежде чем все построились, подтянулись и выстроились.
Ближе к двенадцати часам на крыльцо собора взошёл атаман Всевеликого войска Донского Николай Козицын.
Ряды затихли. Атаман поздоровался с казаками.
Площадь огласилась могучим рёвом.
- Поздравляю всех с праздником – с открытием
международного казачьего круга!
- Любо!!! – ответила вся площадь.
- Приглашаю в Войсковой собор на молебен представителей
всех войск, представителей делегаций, гостей и атаманов присутствующих войск.
Представители отделились от своих делегаций, поднялись на высокое крыльцо и скрылись вместе с Донским атаманом в открытых воротах храма.
- Особый молебен для особенных, - пошутил кто-то.
          В рядах расслабились, перевели дыхание.
Прошло минут десять. Атаманы вышли на крыльцо. Вместе с ними на тоже крыльцо вышел войсковой священник отец Сергий. Под крыльцом заработали видеокамеры. Представители разных каналов телевидения спешили уловить любое слово, что неслось из уст потомков казаков.
Священник прочитал молитву и перекрестил стоящие ряды.
После молебна был парад и ряды казаков двинулись по улице на майдан, что теперь являлся уже историко-архитектурным музеем-заповедником.
Когда донцы вошли на майдан, там уже выстраивался периметр из разных войск, образуя букву П. В свободном пространстве стоял помост, на котором выступал какой-то фольклорный ансамбль.
Казаки подошли, сцену очистили. Поставили микрофоны, стали их подсоединять.
- Раньше не могли пошевелиться, - выразил своё мнение
Коренной Казак.
Потом оказалось, что нет скамеек, не хватает столов. Их срочно стали искать, решали ещё разные другие организационные вопросы.
- Тьфу ты.
          Казаки стояли в коробках. Но кто-то уже разошёлся по углам, в поисках необходимого места.
Напротив ворот, на свободной площадке собрался свой круг. В центре освобождённой площадки прошли показательные и квалификационные бои по казачьему рукопашному бою.
- Кто это? – спросили из толпы зрителей.
- Рязанцы, - ответил кто-то знающий.
          Бились ребята, бились девчата. И в рукопашном бою, и с саблями и мечами.
- Вот, молодцы, - вот – так и надо!
- Они и есть еаша смена.
          Наконец, через полчаса, всё уладили и на сцене были поставлены столы и лавки за ними. За столами уселся президиум. Сбоку поставили казачьего полковника с войсковой иконой. К микрофону вышел в белых перчатках и парадном мундире атаман войска Донского.
- Братья-казаки, - сказал Козицын, - Впервые после гибели
Атамана Булавина, по прошествии трёхсот лет, снова в старой столице Донского казачества, здесь – на войсковом майдане, я открываю международный круг вольного казачества. В повестке дня круга…
- Не по закону, - негромко, но так, что бы слышали другие,
Произнёс Коренной Казак, - На настоящем кругу атаман первым делом должен с себя полномочия сложить. И если его выберут снова, - только тогда просить слова у круга. А этот…Я решил…Ч открываю…А кто ты такой…
Казаки молча прослушали комментарий. А атаман уже вполне раздухарился. Он кратко описал обстановку. Международное положение очень тяжёлое. Со всех сторон наседает Америка. Внутри страны ненамного лучше. Общая разруха, закрытые и разобранные на кирпичи предприятия породили нищету, а в некоторых местах казачьих областей и голод. Всевластие чиновников ведёт к одному беззаконию. А они, чиновники, ещё и с бандитами, рука об руку, грабят страну. Дышать стало тяжело не только простому человеку, но и целым регионам в гигантской и очень богатой стране. Только спекулянтам и мошеникам хорошо живётся. Все законы пишутся под них. Они одни способны делать деньги из воздуха и качать ресурсы страны за границу. Начиная от металлолома и нефти, и заканчивая самым современным оружием – всё готовы распродать продажные души из купленных ими за деньги кабинетов. И нет силы им противостоять, если только…И вообще давно пора поставить точку в вопросе: кто же такие казаки. И кто они такие, если только не отдельный народ, в отличие от русских, украинцев, киргизов, евреев и прочей нечести…
Казачьи ряды колыхнулись. Послышался шорох. Но круг прокричал «любо».
Потом вышел к микрофону представитель Центрального войска, и как по писанному повторил всё уже читанное в автобусе, как заученный текст.
Потом к микрофону вышел старый казак и сказал, что род его казачий был репрессирован и сам он пострадал и сам он воевал и вообще они казаки, они такие…
Войска заволновались. Круг стал напоминать срежиссированный спектакль. Казаки кричали «любо», но как то больше по привычке.
Из коробок стали уходить люди. Они растекались по майдану, а большая их часть вышла из ворот майдана и разбрелась по всему Черкасску, встречая своих знакомых и братов, устраивались в закутках и на видных местах, и отмечали свою встречу.
Выступило ещё пара ораторов, певших одну и ту же песню. И тут к микрофону вышел в красной черкесске молодой крепкий атаман кубанских казаков. Он перекрестился на войсковой иконе, испросил дозволение у казаков и выйдя к микрофону, обратился ко всему кругу:
- Братья-казаки! О чём мы говорим? Наш казачий народ и
русский народ – это единое целое. И делить нам нечего!
- Любо!!! – взревел круг.
- А надо защищать интересы единого народа, в единой
стране…
И тут на соборе,что стоял рядом с майданом, зазвонил колокол. Все казаки сняли фуражки, кепки, папахи. Перекрестились. И кубанский атаман снял свою папаху и перекрестился на церковь. А колокол всё перезванивал и перезванивал. И так продолжалось минут десять.
Кубанский атаман терпеливо стоял с папахой в руках и ждал окончания «концерта».
Наконец, колокола отзвенели. Казаки накрылись.
- С богом, - сказал Кубанский атаман и продолжил, - По
Поручению кубанских казаков я хочу поставить вопрос перед кругом: как нам выходить из сложившейся ситуации, а не то кто больше виноват, а кто меньше. А кто мы такие – мы сами знаем. Мы казаки! И делить нам со своим народом нечего. Потому что мы русские казаки.
- Любо!!! Любо!!! – закричал майдан.
          А потом, как прорвало. Атаманы стали выходить и говорить о том, что проблемы надо решать конкретно, а не одними только призывами и лозунгами.
- Добро, добро, - отозвался какой-то казак, стоящий в левой
коробке.
Слева же, во главе юрта стоял Аникин, а рядом с ним тот самый подъесаул, что вносил в автобус минеральную воду. Кольцов после парада пропал, да так и не появился больше на майдане. Вскоре коробку покинули Марченко, Кожемякин, Яша, Кутузов, молодёжь, ветераны. Хор где-то пел. Да и от коробки юрта осталось человек десять.
Серёга вышел с майдана, что бы посетить необходимое по нужде место.
За майданом шло гуляние. Казаки ходили группами, пели песни. Серёга не успел дойти до знакомого куреня, как повстречал своих. Генка размахивал одноразовым стаканом и общался с одним из «односумов», с которым когда-то находился на «сидении».
- Сейчас. Я – сейчас, - крикнул Генка и решительно двинулся
к открытому магазину. С ним в магазин пошёл ещё один казак.
- А, Серёга…
          Тут же находились и многие другие казаки юрта. Они уже все прилично «приняли», но держались и активно общались друг с другом.
Генка появился с ещё одной бутылкой водки. Тут же, у киоска с закуской, ещё открыли и разлили в одноразовые стаканы.
- Брат!
- Ты!
          Казаки обнялись.
- Шахтёрам!
- Таганрожцам!
          Генка обнялся с могучим подъесаулом.
- А помнишь, как мы на берегу…
- Да – вот оно настоящее было…
          Бутылка распивалась с братами быстро. После некоторых тостов и приветствий, многим присутствующим тоже захотелось в сторону уютного заведения. Казаки юрта, в количестве восьми человек пошли туда, где благоухало спокойствие.
На скамейке, рядом с куренем сидел пожилой казак и читал книгу Сухорукова о древнем казачестве. Казаки проследовали гуськом к знакомому уже домику и посетили то место, что и хотели посетить. Только левая дверь почему-то всё не открывалась. Но через десять минут и она открылась. Из деревянного домика вышел странный человек в очках и тёмного цвета одежде.
- Что же ты, браток, так долго задержался? – спросил его
Кожемякин.
- А вот, - и странный человек показал нечто, помещённое на
его ладони, - Я гибок нюхал. Понюхайте…
- Да не хочу я нюхать, - сказал Кожемякин, - А туалет так
долго держать, - ну, не хорошо. Ты кто такой?
- Я монах местный, - кротко произнёс странный человек.
- Ну, вот и молись, - посоветовал Кожемякин, - А очко
задерживать никому не позволительно.
Монах виновато постоял, потом пошёл по своим делам.
Повеселевшие казаки расположились на свободных длинных скамейках. Закурили.
- Хорошо. Много войск съехалось, - сказал кто-то.
- Нас – сила.
- Что делать, только – не понятно.
- Да ну его – наливай.
          Из вновь появившейся бутылки забулькало. Одноразовые стаканы замелькали в воздухе.
- И всё же – хорошо, что мы здесь собрались, - сказал Генка.
          Тут у куреня появился ещё один донец. Он шёл с обнажённой шашкой и махал ей на лево и направо, показывая искусство джигитовки.
- Эй, эй, - крикнул Генка, - Убери шашку! Не на базу в
зимний день!
Казак вложил шашку в ножны, улыбнулся во весь рот.
- Браты! Как есть браты!
- Иди сюда, - сказал Генка, - Выпьем!
          Юртовые казаки вдруг заметили своего атамана Кольцова, что куда-то спешил по аллее.
- Саня, иди сюда!
- Ого!
          Атаман повернул с аллеи и подошёл к казакам.
- Ну вот, - уже успели, - с укором сказал он.
- А чего там, - успели?
- А ты вообще иди в автобус. Куда тебе держаться
дальше – на ногах не стоишь.
- А я чего…
- А ты куда свои деньги подевал? – спросил атаман, -
пропил?
- Да ну, Саня, мы…
- Мы на круг приехали или куда! Все – марш в автобус.
Что б не позорились!
- Да мы, Саша…
- Автобус на берегу. Там отоспишься.
          Серёга поднялся со скамейки.
- Как хотите, - сказал он и пошёл в сторону майдана.
          Казаки встречались теперь реже, да и многие из них, что-то не так крепко держались на ногах и пели не так внятно.
На кругу от коробки юрта стояло человек десять. Серёга подошёл и встал с одной стороны с Коренным Казаком, а с другой с Мишей, что воевал в Чечне и чья медаль «За боевые заслуги» серебрилась у него на груди.
Выступал какой-то очередной атаман и круг дружно прокричал ему «любо».
- Вот так – вот так надо, - громко проговорил подошедший
Генка, - Так казаки могут, - а потом обратился к стоящему рядом с Серёгой Михаилу, - Вот видишь, как мы все…Как тогда, на сидении. Это тебе не в Чечне перед черножопыми отступать…Вот так…
У Михаила сверкнули глаза.
- А ты там был? – жёстким, холодным голосом спросил он.
И от его вопроса повеяло тоской и могилой.
- Да ну тебя…
          А к микрофону вышел атаман запасного казачьего войска при генштабе, молодой генерал с выправкой десантника.
- Казачьи войска России, - сказал он, - надо создавать с
ноля. Как инфраструктура, так и воспитание утеряны. Служба в казачьих войсках должна стать честью. Современная армия сейчас требует мобильной подготовки. А современная армия с казачьим уклоном ещё требует и духовного воспитания. Значение истории, знание традиций – важнейшее, что должен воспринимать казак на военной службе. И все мы разные – из разных уголков страны мы попадаем на службу. Но и есть у нас одно общее, что нас объединяет, - наша Родина, которой одной мы присягали и служим…
- Любо!!!
- Любо!!!
          Потом выступал какой-то атаман из зарубежья. Кубанцы и ставропольцы в синей форме колыхались, донцы редкими коробками стояли напротив помоста. А слева выстроились гости: запорожцы, украинцы, крымцы, уральцы, сибиряки…Вот туда и пошёл Коренной Казак, после того, как закончил своё выступление атаман из Москвы.
На трибуну вышел начальник политуправления войска казачий генерал-лейтенант Филонов.
- Дозвольте зачитать, - обратился он к кругу, - резолюцию
Международного круга казаков, наработанную нами со всеми атаманами.
Круг крикнул «Любо!»
- Братья-казаки, международное положение сложилось так,
что страна наша поставлена на грань вымирания. Так называемые реформы поставили наш народ в полную зависимость от запада. Разрушенные предприятия неспособны обеспечить экономическую независимость страны. А разваленная армия не в состоянии будет сдержать любой внешней агрессии, если такая последует. Дети в стране брошены. Брошены пожилые граждане и инвалиды, которых казаки никогда в своей истории не бросали. Международный круг казаков требует от правительства России, парламента и лично президента признания тяжелейшего положения в стране и объявления чрезвычайного экономического положения. Международный круг казаков требует признания в существующих границах всех казачьих войск, округов и казачьих организаций, с дальнейшей реорганизацией их в отдельные автономии. Казаки хотят справедливого решения национальных проблем и границ. Казаки не позволят попирать самостоятельные народы, проживающие на территории России, и не допустят распада единого Русского государства!
- Любо!!!
- Любо!!!
- Другие песни запели, - хмыкнул Генка и пошёл к трибуне –
посмотреть на атаманов, а при случае, и лично с ними поздороваться.
Юртовая коробка поредела до того, что впереди оказался Борис Анисимович в плаще и его родственник Володя в сиреневом пиджаке. Володя достал сигарету «Прима» и прикурил.
- Выведи его из строя, - посмотрев строго, сказал атаман
Аникин.
Серёга пропустил Володю за свою спину, а сам занял его место.
На круге произошло движение. К помосту, от кубанского казачества с ногайкой в руках двинулся крепкий усатый есаул. Ногайку он держал над головой: значит просил слова. Козицын помялся, но после очередного оратора слово дал.
- Братья-казаки, - крикнул в микрофон кубанец, - Братья-
казаки! Мы приняли обращение к руководству страны. Но никто не сказал о сроках. Сто первое китайское предупреждение никому не нужно. Или мы только попугаем, а потом в кусты?! Или мы кто? Пусть ответят господа-атаманы…
- Любо! Любо!!
          Когда есаул спустился с помоста, к микрофону подошёл атаман Козицын.
- Братья-казаки, - сказал он, - обращение мы посылаем сразу
После круга. А ответ получим, как и положено по закону – в течении трёх месяцев. И обязуем этот ответ опубликовать во всех средствах массовой информации – как центральных, так и в войсках.
- Любо!
- А сейчас, - продолжал Козицын, - Я хочу предоставить
слово женщине, но не просто женщине, а помощнику атамана Абхазкого казачьего войска. Попросим…
- Любо!!!
          К микрофону на помост вышла маленькая женщина в гражданской одежде.
- Казаки, русские казаки, - обратилась она, - Я приехала к
вам, через препятствия и беды. У нас нет денег и наши казаки собрали мне на дорогу деньги. И я доехала до границы. На границе русский пограничник не захотел меня пускать в Россию. Он стоял, как враг и говорил со мной, как враг. Но не он наш главный враг! На границе Абхазии стоят американцы. Они хотят пройти пройти Кавказ и оказаться здесь – в России…
Круг зашумел.
- Но мы сдерживаем их. У нас идёт война. И мы воюем с
американцами и их наёмниками, которые формирует и кидает на нас Тбилиси. Братья-казаки, мы – казаки Абхазии, просим у вас помощи. Мы хотим жить вместе и наша единая земля, есть земля единой России. И нам, казакам, нечего делить! У нас одна земля, и мы один народ – русский!
- Любо!!!
- Любо!!!
- И я прошу вас, братья-казаки, помогите нам, помогите
своим братьям, потому что нет крепче уз, чем братство и нет иной силы отстоять законы справедливости, чем казачество!
- Любо!!!
- Любо!!!
          Заколыхавшийся круг шагнул вперёд, несколько расстроились ряды и казаки подались ближе к помосту. Но к микрофону подбежал Козицын и скомандовал:
- Любой народ имеет право на защиту! И мы защитимся,
если надо будет, от любого врага, в любом месте и в любое время. И никого, - ни американцев, ни разных чёрных не допустим на наши земли и в наши права коренного населения данной страны. А если надо, то пойдём и как в Приднестровье ходили и как Абхазии помогали в той войне и как Югославию выручали. Любо вам, казаки!
- Любо! – ответил круг, сбавив свой пыл на пару оборотов.
- Слово имеет депутат государственной думы… - когда
атаман называл фамилию, то отвернулся от микрофона, и казаки так и не расслышали, кто же решил с ними побеседовать на пятом часу продолжавшегося без перерыва Международного круга казаков.
К микрофону вышел среднего роста кряжестый человек и обратился к присутствующим:
- Казаки, - сказал он, - Я не просто человек из Москвы и
депутат государственной думы. Я потомок тех казаков, которых убивали коммунисты, вместе со всеми другими народами нашей многострадальной России. Если говорить о реабилитации, то надо говорить о реабилитации всего нашего населения; а не только отдельных её представителей. Коммунисты не смотрели: казак ты донской, или кубанский, житель ты Тамбова или алтайский крестьянин. Они ставили к стене всех, не считаясь с происхождением, национальностью или образованием. И им без разницы было как решать свой криминально-уголовный вопрос: обманом, пулемётом или голодомором. Единственный критерий, который делил на своих и чужих был: является человек подлецом или он остаётся честным человеком. Подлец, который готов был продать, ограбить и убить своих отца и мать, сестру и сына, становился в сплочённые ряды коммунистической партии подлецов. А вот честного человека ставили к стенке и отправляли в лагеря на перевоспитание. Коммунисты хотели всю страну превратить в банду подлецов и стукачей. Паханские законы и ловушки кумавьёв-оперов покрыли страну гнойниками продажности и подлости. Всю нашу страну разули, раздели коммунисты и их слуги – бандиты всех сортов и видов. Так что моё мнение такое: весь наш народ достоин реабилитации и защиты. И защиты в том числе и от вас – казаков.
- Любо!
- Я хочу вам сказать, что та же коммунистическая власть
сидит сейчас там в Кремле и так же правит, своими кривыми рожами прикрывая свои кривые души. Ничего не изменилось. Законы пишутся, прикрывая беззакония. А народные избранники могут называться «народными» только потому, что беззастенчиво грабят свой народ, и ведут его к разорению и уничтожению. Наша армия, имевшая ещё пятнадцать лет назад новейшее вооружение – имеет сейчас ржавую, устаревшую технику. А сама армия сокращена с пяти миллионов до одного миллиона человек. И это ещё не всё. В самой армии не хватает специалистов. Военные институты и училища закрываются, а кадры армии набираются из выпускников институтов, которые имеют военные кафедры, но которые не являются специалистами в военной области…
И тут микрофон отключился. Депутат прокашлялся, огляделся. Козицын нервно забегал, заволновался, и было видно, что в целом сценарий круга несколько ломается и не всё получается так, как намечалось.
Депутат ещё раз прокашлялся, посмотрел понимающе на саму ситуацию и шагнул к самому краю помоста.
- Казаки, - напрягая голос, продолжил он, - накладки бывают
и у нас в Госдуме. Но я продолжу…В области защиты родины у нас дела обстоят совсем плохо. Зато в карательных органах они процветают. Штат МВД расширен до трёх миллионов человек. Расширены штаты ФСБ, Налоговой службы, МЧС. Готовятся законы в Думе, по которым людям будут выкручивать руки. Любой взрыв, любой захват заложников развяжет руки псам, готовым утопить страну в новом море крови и страданиях. Наша земля распродаётся не коренному населению. Наши ресурсы за дарма отдаются загранице. Если мы выкачаем всю нефть и весь газ, если отдадим весь свой уголь – земля наша перестанет давать урожай хлеба и картошки, леса высохнут, а реки обмелеют и превратятся в гниющие болота. Для образования пищи и плодов нужен синтез азота и углерода. А углерод – это и есть нефть, газ и уголь. Лишившись его – мы потеряем всё. Мы физически вымрем на своей земле, даже не выстрелив по противнику ни одной пулей. У нас в стране два миллиона брошенных детей, часто при живых родителях. Возможность получить образование, чаще всего настолько мала, что ей могут воспользоваться только денежные тузы и нагревающие свои руки на людском горе нувориши. Платная медицина привела к тому, что люди предпочитают молча умирать дома, но только не идти в больницу. Казаки, я призываю вас к разуму. Я призываю вас к мудрости. Куда нам ещё дальше катиться, если мы и так уже стоим на краю пропасти?! Смотреть ли на генерала Казанцева, что обворовал весь Северо-Кавказкий округ или на генерала Тролшева, чьи Камазы вывозили металл и сахар без всякого таможенного досмотра на Украину? Я призываю вас, казаки, к мудрости. Но дальше терпеть, собственно, некуда. Надо что-то решать. Благодарю за внимание. Спасибо.
- Любо!!! – взревел майдан.
          И в это время отремонтировали микрофон.
- Я прошу извинения у уважаемого депутата, - сказал в
микрофон, несколько смущаясь, Козицын, - Сами понимаете – техника. Я предоставляю слово представителю фонда Никиты Михалкова…
к микрофону вышла женщина и стала интеллигентно и убеждённо говорить о русской культуре, о реставрации и строительстве новых храмов.
- Эх-ма, - сказал Анисимович и пошёл из первого ряда в
задний – покурить.
  Круг расслабился. Дамочка несла нечто Московское, далёкое от проблем казаков и казачества. Какие-то белые офицеры, какая-то династия на троне, какие-то планы великого режиссёра и его фонда, какие-то памятники…
…на их.
Дамочка выступила, но «любо» кричать ей не стали, а вежливо похлопали.
Потом Козицын кого-то поздравлял, что-то вручал, закрыл официальную часть круга и пригласил всех на неофициальную встречу.
Ряды казаков разошлись, смешались и браты в обнимку пошли на свой сбор – на казачье гуляние.
Коренной Казак, Анисимович, его родственник Володя, ещё кто-то, пошли к помосту, нашли Генку.
- Куда двигаться? – спросил Коренной Казак.
- Да куда…
          В это время мимо них проходил генерал-лейтенант казачьих войск Филонов. Коренной Казак поздоровался с ним и повторил свой вопрос ему. Филонов хмуро мотнул головой:
- Куда батька поведёт – туда и идите, - сказал он и сам
поспешил в сторону.
А Козицын в это время, сверкая всеми своими орденами, фотографировался с делегатами круга и никуда вести никого не спешил.
- Пошли, куда все идут, - махнул рукой Коренной Казак, и
остатки юрта двинулись с майдана в неизвестном направлении.
А люди расходились в двух направлениях: одни шли налево, другие направо.
- Все казаки тут, - восторженно сказал Генка, - Я стоял вот
так – рядом. Все остальные передо мной были. И сам генерал-полковник Козицын сидел….Я за Колю – до конца с ним…
Они свернули налево, прошли у последнего куреня, примыкавшего к крепостной стене, прошли мимо раската и вышли в крепостное предполье, что метров на триста тянулось до берега Дона.
Казаки разных войск шли, так же как и они – по дороге. По обе стороны дороги стояли автобусы и машины. А там – впереди – мелькал Дон и покрытое деревьями и кустами задонье.
- Где наши? – спросил Борис Анисимович.
- Да где-то тут.
          Они, небольшой группой дошли до поворота на паром и увидели за поворотом свой автобус.
- Вот и наши, - выдохнул Серёга.
          В автобусе6 кто-где сидели, лежали. Спали те, кто уже не мог двигаться и активно общаться с братами. Да казачий хор где-то бродил и пел по Старочеркасску.
- Ну–ё! – выразился кто-то.
          В автобус ворвался запыхавшийся Володя – родственник Анисимовича.
- Братцы, - взволнованно произнёс он, - там вино наливают –
бесплатно. Сколько хочешь.
И тут же из автобуса высыпали те кто только что пришёл и те кто сидел там и, даже, те, кто уже спал, немного проснулись.
- Пошли!
          И Генка выскочил из дверей.
Серёга и Коренной Казак вышли последними.
За дорогой, на скошенном лугу, стояла стандартная бочка, на которой было написано «Квас». Вокруг бочки толкались казаки. Они обступили бочку со всех сторон. Наверху у горловины сидели казаки с вёдрами и наливали всем желающим из ведра – кому сколько надо было.
- Пошли, что ли, - спокойно сказал Коренной Казак и они
пошли к бочке.
А люди всё прибывали и прибывали. Всё оживлённее становилось вокруг бочки. Прямо тут же – на траве, располагались казачьи ватаги и начинали «гулять». А потом и песни казачьи запелись, и драка, где-то в стороне произошла.
- Вот оно – всё наше воинство, - угрюмо произнёс Коренной
Казак и повернул обратно к автобусу.
Туда же – к автобусу, с наполненными ёмкостями стали собираться и казаки юрта.
Объехав автобус, показалась знакомая белая «девятка». Из неё вышел аникинский подъесаул.
- Господа казаки, - объявил он, - прошу вас пройти метров
пятьсот по берегу. Там накрыты столы, - покушайте.
  Подъесаул говорил, но его никто не слушал. Казаки подходили, кучковались, но совсем не слушали подъесаула. Из банок, бутылок, пластика, пили казаки бесплатное вино – и совсем не пьянели.
Подъесаул решил тогда с другой стороны подъехать к той же теме.
- Господа-казаки, проходите в автобус. И автобусом проедем
с полкилометра – покушаем.
Но его опять никто не слушал. Подъесаул сел в машину и уехал. А возле автобуса, слегка покачиваясь, появился Кожемякин.
- Вот мы все – все тут, - сказал он, - Я хочу так. – Я хочу
чтобы наш юрт был такой, - самый лучший! Как тогда – в самом начале.
Кто-то из хора пошёл собирать казаков. Начальник же штаба приказал ехать, а водитель вообще вышел из автобуса и стал протирать свою машину.
Казачьи песни понесли над поймой Дона. Сам воздух дрогнул от могучих запевов и вольно-широких припевов.
Коренной Казак громко выругался и снова пошёл к бочке. Там крутились Марченко со своим сыном, Кольцов, Генка, другие юртовые казаки. Серёга пошёл за ним.
- Володя, в автобус, Гена, в автобус, Саня…
          Кольцов стоял и разговаривал с казачьим полковником в черкеске. Когда Коренной Казак подошёл к ним, полковник говорил:
- Ну, нельзя же так, братцы мои, к людям относиться.
Никакой организации. Пять часов людей продержали стоя, - а теперь ни отдохнуть, ни покормить…Нельзя же так. Мы казаки, а не собаки, что бы к нам так относиться. И зачем мы ещё куда поедем – у нас в Кабарде своих дел хватает. И так веселья много.
- А что так? – спросил Коренной Казак.
          Кабардинский полковник посмотрел на него и стал объяснять:
- Время такое, что и разжёвывать не надо. Везде нас
притеснять стали. Местные мы, а горские бараны свою линию гнут, что мы мол лишние в горах. Воровать стали, людей похищать, дома наши поджигать…
- Везде так, - выдохнул Коренной Казак.
- Так вот, - согласился Кабардинский полковник, - Ну и
пришло время, как при генерале Бакланове поступить. Собрались казаки и пошли походом по аулам. Сколько их там положили, - никто не считал. А всё – сразу затихли. Кончились их притязания. И за сто метров шапку снимают и здороваются…
- Везде так, - ещё раз произнёс Коренной Казак.
          А вдоль дороги стояли автобусы, машины и снова автобусы. Войска приехали на своей технике.
Казаки сидели кружками вокруг бочки и пили. Пили и пели. Пели и танцевали под свои песни.
Стороной прошлись казачьи генералы. Кто-то из них задержался, кто-то прошёл мимо. Среди задержавшихся, особенно выделялся совершенно седой дед с лихо закрученными седыми усами и погонами генерал-майора на плечах. Вокруг него собрались такие же уважаемые ветераны. Но и молодёжь останавливалась – смотрела с интересом.
- Я что вам говорю, - говорил седой генерал, - Наше дело
казачье – всегда правое. И нам не просить надо своё, а брать. Брать, потому что оно – всё наше. Здесь рассуждать нечего – мы не реестровые административные казаки. Мы – настоящие. Это у них там – власть платит за услуги и за то, что они продались. А мы – не продаёмся. Сейчас реестровый юртовой атаман получает пятнадцать тысяч рублей в месяц. А мы ничего не получаем. Нас власть не любит. А мы и есть настоящее казачество. И наша земля должна принадлежать нам.
Какой-то остановившийся рядом есаул поддержал генерала:
- А вообще реестр организовали, только потому, что боятся
Козицына. Купили атаманов и разодрали войско. И когда в Правлении, в сортире, деньги получали, – мы знаем кто.
- Правильно, - согласился генерал, - А кто казаков поднимал,
кто возрождал казачество? И я в Абхазии и в Приднестровье организовывал казаков. И кто стоял у основ? Атаман Козицын и те кто пошли за ним. А кто за Водолацким стоит? А все кто хочешь, - только не казаки. Все в реестр записываются. И чины получают. И форму носят. А кто такой Хижняков? Хижня – его фамилия. Жид с западной Украины…А сам Водолацкий…У него сестра в Израиле живёт. Такой вот у реестра атаман. А ещё два банка имеет и концерн производственный. И никто его в атаманы не выбирал. Его назначили из Москвы, из Кремля. И войско у них не имеет численного состава.
- Продажные казаки, - заключил есаул и медленным шагом
направился к облепленной со всех сторон бочке.
- А может не Козицына Москва боится? – спросил
молчавший до того Коренной Казак, - Может она казаков боится?
Генерал заморгал глазами и ещё с большим усердием проговорил:
- Наш атаман всегда за народ. Он и в Кремле не боится
выступить, он и Чубу всё в глаза говорит. За его честность и прямоту его травят власти и не дают ему слово сказать.
- А может, всё же, казаки страшнее для власти, а не
отдельный атаман, - не согласился Коренной Казак, - А если завтра атаман косточкой подавится, - что, кончится, тогда, казачество?
- Это кто такой? – спросил генерал.
- А если казачество объединится? – говорил своё Коренной
Казак, - если и реестровое и вольное и монархическое казачество сложится в одно единое целое? Что тогда с ним делать? Нет, господин генерал, не так всё просто. Не спроста реестр придумали. Решил разодрать братьев и одних на других натравить…
- Кто это такой? – ещё раз спросил пожилой генерал.
- А вот вы, дедушка, как раз и ведёте агитацию, по
намеченному идеологами плану, - кивнул головой в сторону бочки Коренной Казак, - И в одну дуду дуете с реестром и властями. Нас взяли без боя? И земля где наша? А вот вашими погонами она и продана наша земля и наша воля. Исполняете роль шута? И исполняйте. Кукловоды знают с кого спросить, а кому и рублик в ладошку кинуть…
- Закройте ему рот, - завизжал генерал, - Это отступник.
Это…Какого юрта? Какой чин? Я лишаю его чина, за неуважение к казачьему чину…
Коренной Казак усмехнулся.
- Я казак, - твёрдо сказал он, - Это моё единственное звание.
Родовое. И никто его меня лишить не может. А вот кто вы такие – вы сами и показываете, как на блюдце. И воду с вами пить вместе – только кружку поганить. Нет у меня цацок запродажных. Нет. И не нужны они мне. И лишать меня нечего. А вот вы уже лишили себя того, чего можно лишиться – чести. А казак без чести – это уже не казак.
- Кто он…Закройте…служба безопасности…
          Но словесная дискуссия прекратилась естественным путём, так как недалеко разгорелась драма и все казаки кинулись разнимать дерущихся.
Коренной Казак махнул рукой и опять пошёл к автобусу. А генерал со своим окружением пошёл по своим делам.
Казаки юртовые уже хорошо приняли горячительного напитка и кто как развеселились вокруг автобуса. То с хором фотографировались, а то в кусты недалёкие ходили, что у Дона росли.
А где-то в полукилометре, тоже у Дона стояла вторая бочка и там тоже гуляли лихие казачьи головы. Но там, кроме того стояли столы и полевая кухня раздавала наваристую армейскую гречневую кашу с запахом мяса.
Туда и пошёл Коренной Казак, сплюнул на бесполезность своих усилий собрать автобус и всех казаков доставить на пункт питания. Видно, бочка была многим милей каши. Вот и пошёл он по асфальту, вдоль Дона, мимо выстроившихся рядов высоких тополей, мимо гуляющих в разных направлениях представителей всех казачьих войск России.
Навстречу, строем чёрных форменных мундиров шли кадеты его Императорского величества кадетского казачьего корпуса имени Александра III. Они шли стройными шеренгами, в ногу и пели строевую песню: «Так громче музыка, играй победу, мы победители и враг бежит: «Ура, ура!»…
Строй промаршировал мимо Коренного Казака и тот лишь улыбнулся слегка. «Смена. А кого смена? Пустобрёхов и торгашей?» А кадеты, со своими офицерами, с разводящими и чеканным шагом уже оказались за спиной и, видимо, направлялись к своему автобусу.
Дальше по дороге шёл казачий хор и вольные казачьи песни неслись над Доном. А ведь всего несколько сот лет назад, именно здесь, в Черкасске, собирались казаки хозяевами на своей земле в поход на поганых, либо на охоту в степь. А Дон богатил рыбкой, и широкая водная дорога выносила казачьи струги во все направления от Черкасска. Всего несколько сот лет назад вот эта земля под ногами знала вольного казака, который жил на земле-матери хозяином. И один Закон справедливости правил над ним, как т крест нагрудный – его символ. Куда всё делось? Да и было ли оно когда-то?
Так же собрались в старой своей столице казаки, так же поются песни и лампасы и удаль…А вот нет чего-то того, настоящего, самостоятельного. По указке всё и периметром стоят милицейские машины с мигалками. А бочки…был бы разум, да хмель попутал…
А по асфальту строем идёт ещё одна коробка казаков. Идут, конечно, не так, как кадеты и одеты все – во что бог послал. Но идут. И во главе казачий полковник в бурке и папахе. Все тут. идут же…Значит не всё потеряно. Значит, есть ещё что возрождать.
Коренной Казак улыбнулся и зашагал дальше.
Там, где закончился асфальт, на грунтовке, Коренной Казак увидел армейские машины, а чуть подальше такую же бочку, что и на поляне перед паромом. Ну, и, конечно, казаки, мундиры, гимнастёрки, черкески, чубы завёрнутые и усы распушённые.
Коренной Казак дошёл до деревьев и увидел, что деревянные столы уже грузят в машины, а груды одноразовой посуды аккуратно прибираются уполномоченными для данного дела дежурными.
«Пообедали, - хмыкнул сам про себя Коренной Казак, - Опоздал…»
В это время, у себя за спиной Коренной Казак услышал топот бегущих ног. Он обернулся.
- Подождите! – крикнул молодой парень, подбегая к нему.
          Коренной Казак встал на месте.
- Подождите.
          Молодой парень подбежал к нему.
- Господин атаман просил вас срочно идти к автобусу. Мы
уезжаем.
- Ага…
          Коренной Казак развернулся, и они пошли в обратном направлении – к автобусу.
- Там все уже собрались, - отдышавшись стал объяснять
парень, - Посмотрели, – а вас нет. Кто-то видел куда вы пошли. Вот меня атаман и послал за вами.
Они опять вышли на асфальт. Жидковатое солнце светило сквозь ветки деревьев, но греть не спешило. Холод ещё висел над просторами донской земли.
Уже меньше попадались гуляющие, да и строй машин и автобусов поредел.
- Понравилось тебе? – негромко спросил Коренной Казак у
парня.
- Понравилось, - кивнул головой парень.
- Ещё бы дело какое после разговоров вышло – совсем бы
хорошо стало, - в задумчивости проговорил Коренной Казак.
- А какое дело? – спросил парень.
- А вот работа бы у тебя появилась. Или семье твоей легче
стало жить или в армии порядок появился, - чем плохо?
- Да… - и парень замолчал. Ему такие мысли даже в голову
не приходили.
- А так, конечно, съехались, встретились, поговорили казаки
друг с другом. Тоже хорошо. А где результаты?
Они не торопясь, дошли до автобуса. Возле дверей стояли Кольцов и Анисимович.
- Ну, куда ты пошёл? – спросил Кольцов, зажёвывая нечто
приятное, куском сала, - Мы ехать уже собрались. А ты…
- Так поехали, - буркнул Коренной Казак, - А то от бочки
не оторвёшь…
Кольцов молча подёргал ус. В это время из-за автобуса вновь вывернула белая «девятка». Из машины выбрался Аникин. Он подошёл к Кольцову.
- Ну, что ты? – спросил Аникин.
- А что я – всё как всегда…
- Так ты останови автобус где-нибудь у магазина и покорми
людей. Купи там чего, – деньги у тебя есть.
- Угу, - промычал Кольцов и полез а автобус.
          Коренной Казак и Анисимович прошли на свои задние сидения. Перепившиеся лежали на сидениях. Те, кто ещё мог петь, - пели. Кто мог ещё пить – пили. В самом автобусе прибавилось людей. Те казаки, что прибыли из попутных юртов, да остались на обратную дорогу без транспорта попросились подвезти их и теперь заняли практически всё свободное пространство автобуса.
- Всё. Поехали.
          Закрыли двери. Водитель завёл мотор и автобус тронулся. Он развернулся и вновь поехал через Старочеркасскую. Мелькнули Черкасская крепость, куреня, улицы, реставрированные и нереставрированные казачьи храмы.

                IV      

Развеселившейся Генка счастливо улыбался.
- Брат, - потянулся он к Коренному Казаку, - Брат, а как мы
сегодня, - как мы показали всем. Всем им…
- Кому им? – сумрачно уточнил Коренной Казак, садясь на
своё место.
- Ну, всем им…Всем.
- И этим?
          И Коренной Казак показал на едущую впереди автобуса милицейскую машину сопровождения.
- …твою мать! – закричал Генка, - Зае… цветные. Место им
в…
- Гена, ты сего раскричался? – спросил его подошедший
Кольцов.
- Да вот их в…
- Всколыхнулся, взволновался Православный Тихий Дон,
И…, - затянул кто-то из хора.
- И послушно отозвался на призыв свободы он…, -
подтянул весь автобус.
Они ехали и былинный лыцарский лес удалялся от них, уплывал в пространство. Высокие деревья скрывали Казачью славу, казачьи могилы и руины казачьих городков и становищ.
- Казаки, давайте выпьем, - подняв анкерок над головой
проговорил Анисимович.
И потянулись казаки со стаканами, кружками, крышками от котелков. Закусить только ничего не было. Ели остатки сала без хлеба и огурцы с картошкой, - тоже в виде остатков: каждому понемногу.
Подсевшие гости тоже расслабились, развеселились и стали прощаться и угощать из собственных ёмкостей своих соседей и вообще всех желающих.
- Все гуляют, все, - сказал кто-то с передних сидений и с
ним согласились.
- Как у нас круг прошёл. Как? – весело спросил
заплетающимся языком Серёга.
- Прошёл, - согласился подсевший в автобус сулинец.
- Да.
- Погано прошёл, - вынес своё суждение Коренной Казак.
- Ты чего? – спросил Генка, - Ведь все гуляли…А ты…
- Вот потому гуляли, что больше ничего не было, -
утвердил своё мнение Коренной Казак.
- А что там было? – рассудительно спросил сидящий
за спиной Коренного Казака седой подъесаул-сулинец, - Кажется провели Круг и он закончился. А о чём ещё спорить?
- Конечно, о чём спорить, - согласился Коренной Казак, -
А что хотел, и чего добились, - так и не понятно мне. На чём казачество стоять будет и куда двигаться…
- Стоять будем на возрождении, - спокойно сказал
сулинец, - Нам ещё много чего вернуть надо в зад…
- А что, например? – спросил Коренной Казак.
- Например, государственную службу казаков, - И
автономию войск. Атаманы должны быть главами администраций на местах. Войсковые – казачьи области возглавлять, а местные – районы, города, станицы и хутора.
- Вернуться к четырнадцатому году, - уточнил Коренной
Казак.
- Хоть бы и так, - кивнул головой сулинец, - А чем вам
четырнадцатый год не нравится?
- А чем он может нравиться? – вопросом на вопрос
возразил Коренной Казак, - Что, - тогда казаки жили по своей природе? Нет. Они потеряли её. Главный закон казаков – Справедливость существовал? Нет. Надо было служить чужому государю, да ещё в насмешку называемого русским. Чему же радоваться.
- Э-э, куда же вы загнули, - вздохнул сулинец, - Вы бы ещё
царя гороха вспомнили.
- Зачем гороха, - нисколько не обиделся Коренной Казак, - Я
помню, что я из рода казачьего. А казачьему роду нет переводу. Вот я вам сейчас покажу один журнал.
И Коренной Казак раскрыл свою сумку, переложил в ней какие-то листы.
- Ага, вот, - сказал он, - Нашёл. Вот смотрите. Журнал
«Голос казака». Первый номер и, как я предвижу, он и последний. Издание 1992 года. Издавался при атамане Каледине. Открываем. Вот предпоследняя страница. Написана неким Юдиным. Читаем. Вот, где подчёркнуто.
Коренной Казак показал ногтем, где подчёркнуто и сам же прочёл:
- Казачий герб: олень пронзённый стрелой имеет минимум
пять тысяч лет истории, а само слово «казак» уходит в былинную глубину, возможно 40 тысячелетней давности….
Окружающие казаки потянулись головами к читающему, а седобородый сулинец пожал плечами:
- Всё это слова. Где доказательства? Пусть историки
разберутся…
- Пусть разберутся, - согласился Коренной Казак, - А я,
например, от своего происхождения и от своей истории отказываться не собираюсь.
- Да кто говорит о прошлом…
- Вы говорите, - сурово сказал Коренной Казак, - Вы
хотите видеть казаков от поротых холопов и беглых крестьян – от того, чего не было. И идеал у вас – атаман Платов. То есть, - слепая вера и служба царю, совершенно наплевав на законы и традиции самого народа и его мировозрения.
- Ну и при чём здесь Платов? – досадливо пожал плечами
сулинец.
- А при том, - не сдавался Коренной Казак, - При том, что
дальше замполиты не разрешают заглядывать. Потому что дальше, в глубь веков, работают законы свободы и справедливости. Почему берут не Степана Разина, а Платова? Да потому что Степан Разин стоял за самостоятельность и свободу. А Платов свою сраку драл за ордена и подачки в виде погон. Вот  по этому и нет на Дону ни одного памятника Степану Разину, а только стоят одни памятники Пдатову. Обставили весь Новочеркасск – и в присядку и верхом на козе…
- Ну, вы, - строго взвился сулинец, - вы Платова не трогайте.
Он больше вашего для казачества сделал и воевал за Родину. С врагами…
- За веру, царя и отечество? – уточнил Коренной Казак.
- Так, - кивнул головой сулинец.
- И кровью казаков спасал царя от погибели, - закончил свою
мысль Коренной Казак. – А он голов своих братьев не жалел – ни при штурме Измаила, ни при войне с Наполеоном. И что хотел царь, - то он и делал.
- А что вы тут видите нехорошего? – уже раздражённо
спросил сулинец.
- А ничего хорошего я не вижу, - уточнил Коренной Казак, -
Давайте посмотрим в нашу историю.
Ребята слушали, прикладывались к горловинам, краям стаканов и банок. Правда, закусить, - мало что было. Да, разве с простого вина опьянеешь? Вот, если бы то самогонкой было…
Коренной Казак опять что-то поискал в своей сумке и извлёк на свет книжку в глянцевой обложке.
- Вот смотрите, - сказал он, - «Записки донского атамана
Денисова» изданная в серии «Литературные памятники казачества». Вы знакомы с этим произведением? – спросил Коренной Казак у сулинца.
- Нет, - признался сулинец и нахмурился.
- Так вот. Открываем. Читаем: Автор «Записок» помогает
осмыслить и понять, что такое «казак» вообще. Об этом по сей день идёт оживлённая и ожесточённая подчас полемика. Одни утверждают, что это – совершенно самостоятельный этнос, то есть категория, скорее биологическая.
Скажем, Пётр Краснов в годы уже другой Отечественной войны 1941-1945 гг.. строил свою пропаганду в казачьих соединениях, воевавших с Красной Армией в составе вермахта, на том что казаки – никакие не русские, но, напротив, всегда от русских имели только лишние хлопоты и неприятности. Надо отметить, что это было прямо противоположное тому, что писал в 1860-х гг.. его родной дед уже упоминавшийся нами Иван Краснов, исключительно интересный писатель и большой знаток всего, что так или иначе связано с донским казачеством. Именно Иван Краснов ввёл в оборот термин «казакоман», каковым он поругивал чересчур увлекавшихся стихийных казачьих историков, уходивших в своих изысках в такие порой дебри, в которых уже и здравого смысла не видно.
В российских столицах официальные историки чаще отстаивают теорию о том, что казачество – военно-административное образование, никогда ни каким народом не бывшее и быть им не имеющее права, то есть категория социальная.
Между тем, согласно букве закона Российской Империи, казак не был ни тем, ни другим. Казаком считался человек, имевший права гражданства одного из казачьих станичных обществ. То есть, принадлежал к категории общественно-политической. В сознании самого донского казачества бытовало и такое понимание своего положения. В первую очередь они считали себя гражданами своих станиц-государств по типу древнеэллинских полисов, десятки которых существовали на территории Скифии и Сарматии. У казаков было, и до какой-то степени поныне не угасло, своё понимание своих древних прав. Отстаивая эти права, Денисов поплатился должностью войскового атамана и немилостью Императора Александра I и его окружения. Многочисленные примеры противостояния казаков и центральной власти и до Денисова и после хорошо известны.
Приняв бразды правления, А. К. Денисов уже на следующий год обратился к Императору с предложением создать комиссию из 4-х членов под председательством его самого, как атамана, для того, чтобы привести в порядок нормативно-законодательную базу существования Войска Донского. «Войсковые порядки, - докладывал он Императору, - будучи заведены ещё в 1760-м году, держались на обычае не имея твёрдых писаных законов». Он предлагал:
1. Составить новую инструкцию донским полкам, установить правила увольнения на льготу (так назывались у казаков те краткие промежутки времени между походами, когда им разрешалось побыть дома с семьёй и заняться личным хозяйством, бремя которого лежало большей частью на плечах их жён);
2. Наделить, уравнительно, станичные общества землёю, так как пространство станичных земель, основанное на праве давности захвата, не соответствовало числу населения некоторых станиц. В станицах на одного казака приходилось где 11, где 8, а где только 5 десятин земли, в то время как казачья верхушка и донские чиновники, на каждую душу своих крепостных крестьян имели по 100-300, а в ряде случаев от 500 до 1000 и более десятин земли. Денисов предлагал распространить станичные юрты до такой меры, «чтобы и потомство не имело стеснения в пеземельном довольствии». И лишь по наделении станичных обществ решать вопрос о количестве земли для помещиков, имевших крестьян;
3. Устроить финансы так, чтобы «расход основан был не на воле случая и желания, а на непреложных правилах». Едва ли не главной причиной, побудившей Денисова настаивать на реформах, был разгул хищений при атамане Платове, особенно в последние годы его правления. Дело дошло до того, что ежегодно выделявшиеся правительством 20 тысяч рублей для вдов и сирот казаков, убитых в сражениях, все до копейки растворялись в карманах чиновников войскового правления.
          Комиссия такая была создана, но председателем её назначили генерал-адъютанта Чернышёва, который подходил к сложным вопросам с позиций солдафона и реакционера, не признававшего каких-либо прав казаков. Очень скоро между Чернышёвым и Денисовым возник конфликт, и по ходатайству первого Адриан Карпович был отставлен с должности. Его на посту войскового атамана сменил генерал Иловайский 3-й, выросший и воспитанный в Санкт-Петербурге аристократ с манерами барина, но с душой казака. Вскоре и он был отставлен от должности и даже подвергся судебным преследованиям.
Несмотря на личные неудачи, Денисову и Иловайскому многое из казачьих обычаев и интересов удалось отстоять. В Российском государственном историческом архиве (фонд 932, опись 1, ед. хр. 1912) хранится «Записка о Войске Донском» князя А. М. Дондукова-Корсакова, которую он, как начальник штаба Войска Донского, подал только что заступившему на пост Военного министра Д. А. Милютину. Целью «Записки» было предостережение нового министра от неожиданных действий в отношении донского казачества в ходе начавшихся при Александре II реформ. «Записка» князя А. М. Дондукова-Корсакова, к сожалению, мало повлияла на ход, в целом очень успешной, военной реформы, которая в отношении казаков только закрепила противоречия и глухое недовольство со стороны казаков. Развязка наступила позже, в трагическом 1917 г. Князь Дондуков-Корсаков писал в своей «Записке» о выборном начале в Войске Донском, которое «…составляет одно из существенных правил Войска Донского, которым масса казачества преимущественно дорожит…В Войске, исключая Наказного атамана и немногих лиц, назначенных на должность по представлению или усмотрению, на все прочие места чиновники определяются по выборам. Старший Член Войскового Правления, соответствующий вице-губернатору, так же избирается». «Странно даже, - пишет он далее, - что окружные генералы. Имеющие одно только военное значение и управление, определяются не от правительства, а по выборам» (В результате реформ, начатых Денисовым, на Дону было создано 4 военных отдела и 7 гражданских округов). «Одна из главных привелегий Войска Донского, - продолжает в своей «Записке» князь, после своей отставки с должности начальника штаба Войска, подавший прошение и принятый в граждане Цимлянской станицы, - право иметь отдельную от государственной и собственную казну и собственный бюджет. Правительство строго соблюдает неприкосновенность Войсковых капиталов».
Одним из таких капиталов стал капитал Приказа общественного призрения, правительственного Войска Донского органа, который ведал вопросами социальной защиты. Именно в этот капитал стали перечислять от центрального правительства деньги для вдов и сирот убитых казаков. Возглавлял этот приказ чиновник в чине генерал-лейтенанта. Окончательно эту систему сломала не советская власть, но Император Николай II в 1906 году, когда были отменены и традиционные войсковые круги. Стоит ли удивляться тому факту, что тысячи казаков не только спокойно отнеслись к падению монархии, но и способствовали этому. Февральская революция 1917 года в Петрограде началась с того, что казаки 1-го Донского казачьего полка не только не стали разгонять демонстрацию на Знаменской (ныне Восстания) площади, но и зарубили полицейского пристава Крылова.
Коренной Казак прервал чтение и окинул всех присутствовавших испытывающим взглядом.
- Ну, как, - спросил он глухо, - Любо вам, казаки, царская
власть?!
- Не любо, - сказал кто-то с переднего сидения.
- А ну её на … ! – заключил по простому другой казак.
- А вы говорите – четырнадцатый год, - сказал Коренной
Казак сулинцу, - Так нас и любили в четырнадцатом году, что и породу нашу казачью к тому времени повывести порешили.
Автобус развернулся после очередного моста и поехал к югу.
- Куда это он? – удивился сулинец, - надо было на
Новочеркасск ехать, - так ближе. А он на Ростов повернул.
- И вот так повелось, - продолжал говорить на волновавшую
Его тему Коренной Казак, - С 1721 года, когда стали нам наказного назначать атамана из Петербурга, год за годом, откусывали у казаков их права и свободы. И кровью и насилием память уничтожали. И мировозрение стирали. Чтобы не помнили мы, кто есть на этом свете. Чтобы не гордились и не хотели своей природы. Сотни веков работали замполиты и сейчас работают. Страшно им настоящее казачество. Страшны законы и порядки. Вот и уводят в туман бреда словесного и веры в безверие. Кто современные атаманы? Да куклы – и больше никто. Кто они, по сравнению с Ываном Каторжным, Жигулиным, Вишневецким, Ермаком Костю Гордиенко? – бледные поганки в грибном лесу. И больше никто…
- А ты Колю Козицына не трогай, - неожиданно
набычившись заплетающимся языком грозно проговорил Генка, - Ты Кольку не трогай. Он с нами – с казаками. Он так сказал…
- Что, Гена, он сказал? – задал вопрос Коренной Казак.
- Ну, он так сказал. На прямую. Как оно есть… И все его
слушают…
- Да, Гена, атаман сказал…И всё, - как ты этого не
понимаешь? Он сколько лет говорит, а дело никуда не двигается…
- Значит, - ты против Коли? – уточнил Генка.
- Я против болтовни, - согласился Коренной Казак.
- Значит мы по разные стороны баррикады, - заключил
Генка.
- Значит по разные.
          Генка обиделся, насупился, взял полуторку вина и ушёл в самый конец автобуса – на заднее сидение.
- Ну, вот такая дискуссия, - улыбнулся Коренной Казак.
          А автобус ехал по асфальту, покачивался на укатанной дороге. Где-то в Аксае он развернулся и поехал уже в северном направлении по широкой автотрассе с простым названием – М4.
- Вы отчасти правы, - кивнул своей бородой сулинец, - И
Время сейчас уже не то и казаки не те и атаманы не блещут. Что скрывать. И Козицына Большой Круг не выбирал в а атаманы. Занял он место, как исполняющий обязанности. Да так и сидит в атаманском кресле. Только расширенный совет атаманов продлевает ему полномочия. А так Большого Круга он избежал и действия его непонятны. А так он вполне обеспеченный человек. А Ростове фирма у него работает строительная. А здесь конезавод есть. И ездит он на представительском мерседессе, не как простой казак, а как бизнесмен.
- Ну, вот, сами видите, - соглашаясь, кивнул головой
Коренной Казак.
- И всё же, - поднял палец сулинец, - Казачество должно
возрождаться и развиваться, основываясь на традициях, на законах православной церкви. А где мы можем всё это увидеть как не на тех же памятных традициях того же четырнадцатого года. Что нам ближе – то, что память ещё живых людей сохранила или то, что какие-то исследователи выкопали и по-своему истолковали?
- А тут я не согласен, - сказал Коренной Казак, - следовать
поводырю, - значит быть слепым. А у меня своя голова на плечах есть.
- А как в писании сказано…
- А кто ваше писание написал? – спросил Коренной Казак.
- Как кто? – удивился сулинец, - Писание – это священная
книга.
- А где ваше утверждение доказано? – не унимался Коренной
Казак.
- Ну, вы совсем того, - покрутил пальцем сулинец.
          В это время автобус дёрнулся, чихнул и длинная струя пара стала наполнять салон. Разгорячённые казаки повскакивали со своих мест и заматерились. Автобус съехал к обочине, качнулся, столкнулся о невидимую стену и встал вкопанным.
- Что такое? Где?
          Гена, сидевший на последнем сидении, дососал своё вино, и слегка различая окружающие предметы, ногой выбил торчавшую на поверхности салона, рядом с его сидением, трубу. Вот труба и лопнула, и автобус надо стало теперь ремонтировать.
Казаки дружно повалили на выход. Высокие деревья благосклонно приняли под себя всех жаждущих. Места в кустах и под стволами всем хватило.
Вместе со всеми вышел, и Коренной Казак и сулинец и другие гости казачьего юрта.
Марченко, размахивая руками, рассказывал Серёге и другим окружающим его казакам о некоем происшествии в его боевой жизни, а водитель усиленно ремонтировал свой автобус, видимо, в душе, ругаясь больше всех, да ещё и самого себя клял за то, что согласился за проклятые деньги на такой взбалмошный рейс.
Коренной Казак вышел из кустов и собирался сесть обратно в автобус, как его окликнул юртовой атаман Кольцов.
- Господин есаул.
          Коренной Казак не расслышал его вначале, но юртовой оказался настойчив.
- Господин есаул, можно вас на минуту…
          Они отошли в сторону, за кусты и деревья.
- Что, Саня, хотел? – спросил Коренной Казак.
- Ну, ты видел, как круг прошёл? Видел?
- Видел, - согласился Коренной Казак.
- Да вот так всегда. Ты видел?! Приедем, поболтаем, и
всё: надоело мне пятнадцать лет одну херню слушать и так вот высовываться…
- Ну, ну…
- Оно же знаешь, – сам не виноват, а кто-то за всё отвечать
должен…
- И всё же…
- Там, понимаешь, ну все в войске подворовывают. А что
нам на местах остаётся? Ну, скажи…
- А что это вы тут делаете?
          Из-за кустов на говоривших вышел Кожемякин.
- Вы чего тут? – спросил он, - А давайте бороться – кто кого
поборет.
- Валера, мы разговариваем, - попробовал уговорить
Кожемякина Кольцов.
- А давай, поборемся…
          Потом подошёл Марченко и стал бороться с Кожемякиным. А потом водитель отремонтировал автобус, казаки разместились по своим местам, двери закрылись и юрт дальше двинулся в путь.
«О чём юртовой со мной хотел поговорить?» – подумал Коренной Казак, но мысль ушла, а перед ним появился Серёга с фляжкой.
- Давай, выпьем, - сказал Серёга.
          И они выпили.
«Ладно, - подумал Коренной Казак, - потом разберёмся».
Места заняли и все другие казаки. Один из молодых сулинцев обратился к Коренному Казаку:
- Брат, ну что там по истории нашей дальше было?
          «Раз спрашивают, значит интересно».
- Сейчас.
          Коренной Казак достал ту же книгу, перевернул несколько страниц, а потом сказал:
- Вот послушайте, что пишет нам Войсковой атаман,
который захватил век XVIII и то о чём ему, уже тогда изустно поведали местные старожилы, которые помнили и более древние времена, когда их деды им рассказывали…
- Преданья старины глубокой, - съязвил бородатый сулинец.
- А почему бы и нет? – не согласился Коренной Казак и
стал читать: «Прежде, нежели начну я писать историю жизни моей, долгом моим почитаю сказать то, что я слышал по изустному преданию от старых людей, относительно действительного происхождения всего Войска Донского.
Донское войско, по словесному преданию, дознанному мною ещё в 1781 г. от самых старых жителей Дону, которые сказали по нарочитому моему розысканию так: первые донские казаки пришли на Дон из-за реки Терека, но были не татары и не имели сходства ни в лицах, ни в обычаях с азиатскими народами, а в сём сообразны были с великороссиянами. Поселились они от Голубинской станицы или Пятиизбянской вниз по реке Дону, с правой стороны, малыми отделениями, как бы полагать надо, что одно семейство составляло целое селение. Сии селения, вниз реки Дона, не были далее устья реки Донца. Некоторые (из жителей) доказали мне, что (поселения) кончались Цимлянскою, а другие – Каргальскою станицею, которые прежде назывались городками и все были укреплены земляным валом. Каждое селение имело своего начальника под именем «Станишной атаман»; а всех тех селений был ли общий начальник – никто не показал. Сии начальники были выбираемы обществом каждого селения также по их усмотрению; неприменных начальников и чиновников не имели, и положение всех городков было – никогда не иметь оных. Все дела общественные решались в собрании всего селения; одно селение не мешалось в дела другого. Они другой войны сначала не имели, кроме оборонительной, или мстили за обиду, и тогда сговаривались одно селение с другим по доброй воле, а не по наряду или приказу. Веру исповедовали крестьянскую. Любили семейную жизнь и почти все были женаты, но в разводах имели обычай такой, что ежели кто не захочет жену свою иметь при себе и в доме своём, таковой выводило её перед собранием своего селения и объявлял – что он не хочет более жить со своею женою, то не хочет ли кто взять её себе в жену, - и желающему отдавал, чем развод и кончался. В одно время никто не имел двух жён, даже и не было примера. Строго наказывали тех, которые хотя малое что украдут у земляков своих, даже иногда и смертию. Слово «трус» весьма бесчестно было, и обиженный сим словом имел право – обидчика своего при собрании бить по голеням палкою, пока не докажет или не испросит прощения.
Все сии обитатели городков считали себя одно-земляками, охотно одни других защищали от внешних врагов; но каждый горок имел отдельный удел земли, и межевались или границы полагали только в луговых местах, то есть, при самой реке Дон и которые весняною водою покрывались; в степях же, или как они называли, в нагорных полях (которое слово и доныне некоторые употребляют), не имели границ, но считали их общественными, и вольно было, где хотел, заводить хутора-зимовники, но таковых долго совсем не было, и уже гораздо позже оные начались. Сии первые жители упражнялись в земледелии, да и скотоводства не имели большого, а более любили звериную охоту и рыболовство – чем и снискали своё пропитание и довольствие. Они не искали богатства и малым оставались довольны. Общие их, сколько мне сделалось известно, права или законы были: считать себя за один народ, одному селению другого не обижать, за между одним к другим – для сенокошения, распашей, пастьбы скота, рыболовства и ловли диких зверей – не переходить, но хищных зверей вольно бить, где кто увидит и пожелает.
Сии жители Дона, как некоторые старики объясняли мне, недолго оставались покойны в своих первых жилищах, но принуждены, по известным им обстоятельствам, удалиться и при реке Дон же поселились; после, как они же полагали, опять часть малая из них возвратились с многолюдным товариществом посторонних из великороссиян же, принятых ими, и заняли те же прежние места и выше по Дону и речкам Хопру и Медведице и оставались долго при тех же правах. А когда приняли общее название донских казаков и Войска Донского – ясно не могли показать; также, когда учреждено было иметь всего войска войскового атамана и, кажется, что последнее восставилось с существованием города Черкасска.
- Вот так, - заключил чтение Коренной Казак, - Даже во
времена наказного атамана в Войске Донском помнили казаки, частично, о своей природе, о своей природной свободе и своих правах. Они помнили о том, кто они. И вера их была – свободная. Они жили от природы, а еврейского христианства они не знали.
- Вы кто – отступник веры? – сорвался сулинец, - Вы
отрицаете Христа?
- Да. А почему я его должен признавать? – возразил
Коренной Казак.
- Ну, тогда какой вы казак! Казачество стоит на идеях
христианской веры, народности и монархии.
- Вот видите, как замполиты поработали. Я только что –
на пальцах разложил, что из чего происходит. А голова не включается. Идеология давлеет над разумам. А всё оно – христианство. Религия рабов, созданная для рабов и с идеологией рабов. Так она работает на практике. И кто вам сказал, что казаки когда-то верили в сказки, где один еврей натягивает другого еврея – содом и гоммора, а отец пользует дочь – дочери Саула, и брат ворует у брата, а потом его убивает. Когда у казаков были такие порядки? За подобное на кол сажали или топили в реке. А вы мне говорите…
- Вы еретик! – завопил бородатый сулинец.
- Это вы слепой, ведомый слепым и о слепости
проповедующий. А я казак.
- Вы в Христа не верите!
- А я и не должен верить в еврейских лидеров, которые
пришли землю в рабство обратить.
- А кто вы, тогда такой?
- Я – азычник, - внушительно надавил голосом Коренной
Казак на втором слове, - Я от Азов – первых. Те кто к азам, те и стали казаками. Мы от древних казаков и верим в матушку-природу. А символ наш – крест животворящий, - есть энергетическая структура человека. Значит и мировозрение у нас крестьянское. А так как живём мы по Пути Прави, то и называемся полностью: православные крестьяне. А воинское сословие у православных крестьян, от сорока тысяч лет назад и до сегодняшнего дня называется Казаки. И я из них – родовых и по воспитанию. А ваши лампасы для меня, значки ваши – пустое место…
- Ты лампасы не трогай, - строго проговорил кто-то.
- Нет, нет. Казак говорит правильно, - поспешил перебить
недовольного молодой сулинец, - Он говорит всё правильно. Я где-то читал подобное. Давай дальше…
- Он язычник и безбожник, - возвысил свой голос бородатый
сулинец, - нечего его слушать. Он – отступник!
- Я не язычник, а азычник, - твёрдым голосом поправил
Коренной Казак, - А язычниками звали евреев, которые языками своим хозяевам зады вылизывали. А что касается вашего христианства, – блуждайте в трёх соснах, на то они и есть лес.
- Но реальная сущность Христа доказана. Проводились
микробиологические исследования плащеницы и они показали реально существовавшее историческое лицо с именем Христа.
- Уважаемый, - обратился Коренной Казак, - не буду взывать
к вашему образованию, но имя «Христос», - это не имя, а кличка. Так в Иудее звали помазанных чем-то. А в Иерусалиме так звали отмеченных, то есть не таких, как все. Вот и всё. А настоящую еврейскую фамилию того Иисуса знают из той же известной книги, написанной знаменитым евреем в первом веке нашей эры. Зачем вы, уважаемый человек, казак, путаете нашу молодёжь в нашем мировозрении? Ведь до Петра I таких персонажей, как Христос, его мать и его апостолы, - не водилось на казачьей земле. А до того не прослеживались они в земле Новгородской и Псковской, а ещё раньше на всей Русской земле не было подобного говнеца с запашком. А стояли наши храмы по правилам и Закону, и ведуны творили слово, передавая его изустно из поколения в поколение, и община решала на какой земле ей жить, и какой облик принимать. И не зря при Иване Грозном и патриархе Никоне жгли старые книги и иконы. В книгах была написана правда, а с икон смотрели настоящие лики, и истина естествознания рисовалась в миниатюрах и фресках иллюстраторов. Потому то и нет в учебниках истории русской истории до пьяницы и обрезанца Владимира-Красно солнышко, оно же конунга скандинавских викингов Вальдемара. Русскую историю уничтожили – сожгли, а сознание вытравили замполиты всех сортов – от летописца Нестора, до продажной проститутки Кара-Мурзы, который сейчас сидит на радио «Свобода» и поливает Россию и русский народ, как только хочет. А вы говорите: микробиолог, Библия, вера…
- Да – у меня два высших образования и не вам указывать,
кто компетентен в науке, а кто нет, - взбесился седобородый сулинец.
- Да перестаньте вы ругаться, - вдруг встал со своего места
Анисимович, - помиритесь! Какая вам разница: пусть будут и красные, пусть будут и белые, - лишь бы войны не было…Давайте, лучше, выпьем!
- Анисимович, - строго сказал Коренной Казак, - Ты
становишься сентиментальным и порешь чушь.
- Да что вы…
          Было заметно, что Анисимович обиделся, потом он отвернулся, сел на своё место и стал смотреть в окно, на пробегающие за окном поля пейзажа.
- Посмотрите на старое казачье знамя, - не обращая
внимания на реакцию Анисимовича, продолжал Коренной Казак, - Вот оно, на рисунке, со старой картины списанное. Мы видим уральских казаков. Они держат в руках древко. А на полотнище молодой воин с огнём в руке. А по аберсу надпись. Ну, вот, читайте сами, кто хочет: «Наш бог архистратиг Михаил». И это казачье знамя и держат его в руках древние казаки. А тряпку бы они в руках не держали. А посмотрите на старые казачьи могилы. И символы архангела Михаила мы видим на всех казачьих могилах, всех казачьих войск. А те же символы есть на старых азыческих могилах дохристианской Руси, когда символ креста и триединство создания природы отражались на самих погребальных камнях, говоря откуда, кто произошёл и что на земле делает. Вот смотрите: что на могилах, то и на знамёнах. Везде триединство. Везде символы вечной жизни и то из чего что происходит. Спорить на тему абстрактную можно, но спорить против очевидностей, - может только дурак.
- А что вы на меня смотрите? – опять взвился бородатый
сулинец.
- Я на вас не смотрю, - уточнил Коренной Казак, - Я всем
рассказываю о известных в нашем надёжном прошлом вещах. То, о чём мы должны знать. Меня часто спрашивают: а где ты взял материал, где выкопал диковинные книги или газеты. А я ищу, братцы, ищу, - и нахожу. Сам хочу. А люди взрослые и читать не хотят и думать. Повторяют зомбированные вещи, одну за другой, - и всё тут. А потом и вопросы идут. И белое называется чёрным. А холодное горячим. И кол чесать на голове бесполезно, - всё равно зомби переубеждению не поддаётся.
Надувшийся, бородатый сулинец отсел подальше к окну и отвернулся, пробурчав напоследок, что-то на подобии: «Окстись, нечистая».
Автобус ехал дальше и дальше. Его подкидывало на выбоинах, но в целом дорога оставалась ровной и гладкой, как и само веселье, которое продолжалось внутри салона самоходной машины. Хор пел, казаки подпевали. Уставшие спали.
Желающие ходили по салону, подсаживались то к одним, то к другим. И всем было хорошо. Все друзьями и братьями хотели быть, да и были на сегодняшний день в душе.
- Что же нам делать? – спросил молодой сулинец Коренного
Казака, - Никакой информации мы не имеем и что делать не знаем…
- Конечно, вы не знаете, - сказал Коренной Казак, - На кругу
кто чем занимался, но кто сходил и посмотрел на ребят, которые делом занимаются? А я подошёл. Я подошёл к Крымцам. И они рассказали мне, что дела у них тоже не лучше наших, но они находят, как-то выход, не держат за дурака казачью славу. Придавили, одно время, их крымские татары и турки-месхетинцы. Воровать стали, женщин обижать, дома жечь. Стали говорить, чтобы Крым казаки очистили. И эти же турки-чурки слова говорили, а забыли, что сами триста лет являлись оккупантами древнейшей Сарматской, а значит и казачьей земли. Ну и что? Наложили казаки в штаны? Нет. Собрались, как в старину, и наваляли крымским татарам, так же, как деды их делали, не замочив уса. А уж потом пошли разбираться, кто какие права имеет и кто кому чего должен. И поплыли татары, стали жидкими и мягкими. И сразу мир запросили и про Земли свои, как-то позабыли. Одна поговорка верна осталась: собака любит палку. И только палки она слушается, потому что она собака.
- Ну и что крымцы? – спросил молодой сулинец.
- А крымцы войском своим живут, своей головой и особо
никого не слушают на тему: что изволите? Я начальник – ты дурак, ты начальник, - я дурак. Они сами по себе и живут по законам и правилам старых казаков. И недовольны они своим атаманом были. И смело там говорят на тему. Да и где нам взять сейчас настоящих атаманов?
- Выпить есть, у всех?
          К говорившим подошёл Марченко и в руках он держал полиэтиленовую бутылку.
- Кто выпить хочет, - подходи сюда!
          Казаки причастились.
- Ну и что дальше было там? – спросил молодой сулинец.
- А дальше они от меня как чёрт от ладана побежали.
- А что так?
- Да спросил я их только, как они к масонам относятся. А
они и говорят, что масоны хороши только в гробу, да в прорези прицела пулемёта. На том и сошлись. Вот я, тогда их и спросил: мол, знают ли они то, что и наш Николай Иванович Козицын вступил в масоны, и орден от них получил. Они на меня глаза выпучили, а потом один из них меня спрашивает, кто я такой. Я и говорю, что такого-то юрта, Всевеликого Войска Донского. Тогда все они от меня отвернулись и разговор окончился. Но…
Коренной Казак поднял палец.
- Но люди умеют дело делать, а значит, и осмысливать своё
дело. Вот я о чём, а не только о словах и газетах…Кстати.
Коренной Казак снова наклонился над своей сумкой, перебрал в ней листы и достал один из них на свет для всех тех, кто его слушал.
- Вот ребятки. Кто бегал по киоскам, кто слушал и стоял. А
казачки там и свою литературу распространяли. Вот взял, я призыв к казакам у одного сотника. Послушайте, что другие казаки надумали и к чему призывают: «КАЗАЧЬИ ЗЕМЛИ – КАЗАЧЕСТВУ!
А как же остальные люди, проживающие на этой земле? – спросят ошарашенные граждане Отечества.
А кто людей гонит? – в ответ спросят казаки.
Никто не собирается гнать людей с казачьей земли.
Казаки хотят одного, - чтобы на казачьей земле люди жили исключительно по казачьим законам. А всяческая мразь и гниль – вон из обращения и поощрения общества.
Не начальник правит казачьим обществом. И не поп пришлой церкви владеет умами и душами человеческими.
Только единое Товарищество и совет Общества вправе распоряжаться судьбой людской, ресурсами земными и тем Миром, который построил Космос на земле Православной.
ВОН – ЧУЖЫХ ПОПОВ!
ВОН – НАШИХ ВОРОВ!
ВОН – СУДЕЙСКИЕ ЗАКОНЫ!
ВОН – ПРАВИТЕЛЕЙ РЫЖИХ И НАБИВАЮЩИХ СЕБЕ КАРМАНЫ!
Казаки хотят жить на своей земле по своим Казачьим законам, опираясь на древнейшие законы, пришедшие к нам со времён сотворения Мира и отвечающие современной Вселенской реальности.
А какие же это земли казацкие? – спросят сограждане. И будут правы.
Русские казаки веками жили на земле Черкасской, Малороссийской (Белоруссия, Украина), Запорожской (на порогах Днепровских, в Крыму, за Дунаем), на Дону, Волге, Тереке, Кубани (переселённые Запорожцы), Урале (Яике) – западный Казахстан, Степное генерал-губернаторство, - Сибирское казачье войско (Центральный и Восточный Казахстан), Семиреченское казачье войско (Киргизия), казачьи поселения в Туркмении, Амурские и Забайкальские казаки, Уссурийское казачье войско (Дальний Восток). И даже на реке Яна, ближе к Ледовитому океану, стоит посёлок с простым названием Казачий. И атаман Колымский Семён Дежнёв оставил своё имя на самом восточном мысу России.
Так на кого же Казаки должны оставлять свою землю? Кто, как не они должны взять всю ответственность за порядок в своих землях?
И единый Казачий Закон должен править на пространстве поля Святой Руси.
А все те, кто против него – ВОН С ПРАВОСЛАВНОЙ СВОБОДНОЙ КАЗАЧЬЕЙ ЗЕМЛИ!
- Вот так-то, братцы мои, - закончил Коренной Казак своё
чтение, - Есть люди, которые думают, есть люди, которые хотят. А значит есть такие люди, которые будут делать. А работы у нас столько, - что хватило бы жизни одной. Даже то одно дело, чтобы осознать себя, понять кто мы такие и что делаем на Земле-матушке – не простое дело. А говорить о чём-то другом, насущном…да и скоро ли мы оторвёмся от стакана, проснёмся и перестанем подставлять щеку для удара, а сами будем бить между глаз любому, кто замахнётся на честь и достоинство?
- Хорошо сказал, - кивнул головой молодой сулинец.
- А он у нас может. Он такой, - в проходе появился
проспавшийся Кожемякин. В руках он держал наполненный стакан и всем своим видом давал знать о тот, что сейчас с братами-казаками он готов побеседовать.
- Вот когда сидели мы в атаманском дворце, - начал своё
Повествование Кожемякин, - при атамане Мещерякове, в осаде, когда вопрос решался о переходе власти в казачьи руки, отказались с нами менты воевать и армейские офицеры не захотели солдат ложить за так посреди православного города. Тогда и кинули на нас Воронежский ОМОН. Приехали они. Окружили Дворец и командир их пошёл к батюшке просить благословение на штурм. А батюшка его выслушал и говорит в ответ: «А вы своей головой подумайте, что творите. Сейчас вас никто не трогает. В дворце сидят казаки, без оружия и в вас никто не стреляет. Но только вы хоть одного подстрелите (а при штурме может всё произойти), вот тогда никто из вас отсюда живым не уедет». Подумал командир, а на другой день посадил своих бойцов в автобусы и поехали они обратно к себе, - в Воронеж. Вот что значит сила. Вот что значит – вместе.
- Так что же ничего не добились тогда? – спросил Коренной
Казак.
- Атаман Мещеряков не захотел, - с сожалением пожал
плечами Кожемякин, - что-то испугало его. А мы готовы были. Мы могли тогда…
- А не должны мочь казаки, - выделил слово «мочь»
Коренной Казак, - Они должны идти и делать. А не спрашивать кого-то и не ходить с протянутой рукой.
- Ну, ты один у нас такой храбрый, - махнул рукой
Кожемякин, - Посмотрел бы я на тебя там, - когда жареным запахнет.
- Ну, и посмотрел бы, - не согласился Коренной Казак, - По
крайней мере, я не буду лить сопли по поводу того, что я мог бы сделать, а не сделал. Раз не сделал, - значит не мог на тот момент.
За спиной Кожемякина появилось лицо начальника штаба.
- А кто тут? – еле шевеля языком, спросил он, - Кто тут? О
чём разговор?
- Обо всём, - ответил за всех Коренной Казак.
- А ты кто такой? – уставился на него начальник штаба.
- Казак, - коротко ответил Коренной Казак.
- Ка-акой казак?
- Русский.
- Уський? В попе уський?
- Да не по твоим мозгам вопрос…
          Начальник штаба ещё некоторое время пошатался, подумал, потом снова спросил Коренного Казака:
- А кто ты такой?
- Казак.
- Откуда?
- Оттуда…
          Начальник штаба ещё пошатался и снова спросил:
- Ты кто такой?
- Жопа с ручкой! – не выдержал Коренной Казак.
- Ну, тогда, извини…
          Начальник штаба развернулся и пошёл в переднюю часть автобуса. За ним потянулся и Кожемякин.
Автобус всё ехал, и совсем расслабившиеся пассажиры освоились настолько, что почувствовали себя лучше, чем в собственном доме. Запахло горелым, – это закурили желающие. Запахло и мочой, - не все могли выдержать долгое путешествие. Да и останавливались несколько раз на оправку. Раз остановились возле заправки, - водитель решил пополнить запасы топлива в баках. На улицу вышли желающие. На заправке заправлялись другие машины. Стоял и у автобуса Камаз, который заправлял водитель, а рядом с ним стоял хозяин, - некий кавказец непонятной национальности. Кольцов, в расстёгнутом кителе, мелькая тёплой тельняшкой, подошёл к Камазу.
- Ты что, не видишь? – обратился он к кавказцу, - не видишь,
кто перед тобой стоит? Это я – казачий полковник. Я всё могу. И порвать и дорогу открыть…
          И нёс столько, пока Коренной Казак не взял юртового за плечо и не затолкал его обратно в автобус.
Чудили и другие. Шутки затрагивали лёгкую словесную перепалку, но иногда переходили в грубую брань и неуместный трёп, с применением рук и ног.
Коренной Казак вернулся на своё место. Слушателей у него осталось совсем немного. Молодой сулинец и Серёга ещё более или менее трезво смотрели на происходящие события.
- Ну а на что же нам опираться? – спросил молодой
сулинец, - тяжело плутать, не зная ориентиров и маяков.
- Конечно, тяжело, - согласился Коренной Казак, - Чем
ходить вокруг столба, - лучше знать дорогу и ходить правильным путём, а не наоборот. Погодите.
Коренной Казак поискал что-то в своей сумке и достал оттуда пару листов бумаги, исписанных текстом от руки.
- Вот, - сказал он, - Написал я сам для себя некоторые мысли.
Я думаю, что следовать надо казачьему разуму и древним казачьим традициям. Потому что так делали наши деды и пращуры. А они были не глупыми людьми. Я им верю и верю в то, что делали они что-то настоящее, раз жили самостоятельно, да ещё и мир весь подняли на достойный уровень.
- Интересно, - кивнул головой молодой сулинец.
- Вот послушайте, в разделе о мировозрении. Для кого-то
Звучит необычно. А для старого казака, допетровских времён, естественно и понятно. И не надо никаких документов дополнительно изучать. И так всё понятно. Так вот:
1. Общее положение.
Казаки посланы на Землю Матерью-природой для исполнения Закона под предводительством своего небесного главы Михаила Архангела.
Казаки происходят от аз – первых.
Казак чтит только один Закон, исполняет его и заставляет исполнять его любого живущего на Земле.
Казак живёт на всей земле в качестве Духовного (посвящённого) стражника, бережёт Землю, согласно Закона и в его действием приоритетом является Закон.
2. Казаки в районах своего проживания объединены в казачьи
Войска и его местные органы: окружные, юртовые, хуторские подразделения.
Казаки выбирают, согласно казачьей демократии самоуправления: атамана, есаула (исполнителя закона), казначея, писаря. Все казачьи дела решаются кругом, то есть общим собранием. Перевыборы происходят каждый год, а по требованию казаков, то и чаще.
Любой казак равен другому казаку.
3. Управление войском.
Войско управляется Законом.
Арбитром в управлении становятся выборные Судьи и как верховный арбитр – ведун (посвящённый).
Войско имеет право не согласиться с решением ведуна, если оно противоречит Закону.
4. Атаман.
 Атаман является ответственным лицом, выбираемым из членов казачьей массы открытым голосованием большинством голосов. Атаман несёт ответственность по соблюдению Закона. Если он сам нарушает Закон или если он не способен справиться со своими обязанностями, его меняют, а за нарушение Закона его наказывают, согласно Закона.
5. Есаул.
 Есаул исполняет Закон, где бы он не был нарушен и кем бы он не был нарушен. Нарушение Закона не имеет срока давности. За неисполнение Закона есаул наказывается, согласно Закона.
6. Казначей.
Казначей ведает финансами войска и согласно Закона использует их на исполнение Закона. За нарушение Закона казначей наказывается, согласно Закона.
7. Писарь.
Писарь ведёт канцелярию войска. За искажение актов, записей, подтасовку иных бумаг, писарь наказывается согласно Закона.
8. Суд по решению спорных вопросов созывается по заявлению любого казака, либо группы казаков.
9. Судьи могут быть выбранными из рядов казаков или посвящённых.
10. Как к совещательному органу казачий круг уважительно прислушивается к мнению стариков.
11. Никто не может воспрепятствовать созыву круга по предложению одного казака, либо группы казаков.
12. В решениях круга приоритет казачьих интересов стоит над любыми политическими течениями.
13. Главой казачества стоит Михаил Архангел. Его символом являются символы казачества: облик Михаила Архангела, меч, огонь, волк, дракон.
14. Казачье войско прекращает своё существование со смертью или гибелью последнего казака.

Краткое изложение грубых нарушений.
1. Если казак, либо другой человек, убивают без нужды себе
равного, его живым связывают с убитым и хоронят в одной могиле.
2. Если казак, либо другой человек украдёт у своих товарищей,
либо спрячет незаконно добытые средства, – его привязывают к позорному столбу, и забивают камнями.
 3. Если казак, либо другой человек будет заниматься насилием,
принуждением, унижением Законных прав другого человека – его сажали на кол.
4.Если казак, либо другой человек измывается над старым, малым,
либо немощным, - его вешают за ребро на крюк на видном месте, где он и должен висеть, пока не рассыплются кости.
5.За нарушение моральных принципов казачьего общества и
Закона  применяется публичная порка при стечении народа и прилюдном зачтении за что наказывается преступивший Закон.

Судьями могут быть только те люди, которые знают Закон.
- Так вот, братцы, - завершил своё чтение Коренной Казак, -
Была казачья правда, когда-то на Земле и жили казаки сами с собой в ладу: с совестью и законом.
- Вот вы говорите: Законы, Законы, - поинтересовался кто-то
из казаков, выслушавших чтение памятной записки, - А что это за Законы, и где с ними можно ознакомиться?
Коренной Казак улыбнулся.
- Ищите, - сказал он, - Кто ищет, - тот и находит. Я же
нашёл, - значит, и вы найти сможете. А есть и такие книги, - где все наши законы по порядку прописаны. Ищите, - и найдёте.
- Сурово.
          Автобус подходил к отвороту на Сулин и сулинцы стали собираться. Уже смеркалось, когда автобус остановился и братья-казаки стали прощаться. Молодой сулинец долго жал руку Коренному Казаку и благодарил за беседу. А седобородый только кивнул на прощание головой, а руки своей подавать не стал. Прощались и другие. Марченко перецеловался со всеми, Анисимович…
Сулинцы вышли, помахали руками на прощание. Автобус двинулся дальше в затянувшийся путь, и густые сумерки поглотили его в своей спелёнутой молчаливости.
Водитель включил фары и свет в салоне.
- Маруса раз, два, тры…калина черная, дэвчина в саду ягоды
рвала…
И откуда ещё напитки креплёные доставались? Только удивляться можно на продолжающееся гуляние. Ну, не в два же горла наливать! А в одно – оно и не должно уместиться.
- Ты за кого? За Козицына или за Водолацкого?
          Проспавшийся Генка появился, отоспавшись на задних сидениях.
- Гена, ну при чём тут Водолацкий или Козицын? – спросил
Коренной Казак.
- Ну, если ты за Пидолацкого, - нам с тобой не по пути.
- Успокойся, Гена. Я – за казаков. Всё остальное мне – по
боку.
- Ну, слава богу. А то я подумал…
- А ты не думай о братах-казаках плохо.
          К говорившим подошёл Марченко. Он приобнял Генку и решительно предложил ему:
- Споём песню.
- Да, ну тебя, - отмахнулся Генка.
- А что – давай: «Чёрный ворон, что ты вьёшься…
- …Над моею головой, - подхватили в автобусе.
          Нестройные казачьи голоса смешались с распетыми голосами из хора. И, казалось, что звуки старой песни вылетают из самого автобуса, из мотора, из ходовой части, из выхлопной трубы и молчаливого аккумулятора.
И всех захватила песня, всех она окрылила своей духовной простотой и силой простого казачьего описания простых жизненных процессов, которые так и называются, - жизнью. И насмешка над её противоположностью, тоже женского рода, ирония сквозила в повторяемых рефреном последних двух строках каждого куплета.
Автобус ехал, бурчал ветроподдувом, шуршал шинами и мягко погружался в ночь, которая как-то незаметно подошла т наступила над майским весенним миром.
Водитель, у которого хорошее настроение давно уже закончилось, у которого давно разболелась голова, не только от диких криков и не в меру пропетых, для него с непривычки песен, но и от общей усталости, которая накапливается к исходу длительной езды и той ответственности, которую несёт любой водитель, перевозящий людей, и сам не заметил, как проехал нужный отворот с трассы в сторону города, а повернул на следующем отвороте.
Автобус ехал, и на грунтовке крытой старым асфальтом его стало заметно трясти.
Знак, стоящий до того по середине дороги, на котором было написано, что впереди идёт реконструкция моста и ехать в ту сторону всё равно бесполезно, так как мост разобран, как раз с наступлением сумерек унесли старатели, - сдавать на металлолом. А фары освещали обычное покрытие стандартного асфальта. И только за поворотом открывалось нечто скорее тёмное и обрывающееся в нескольких метрах от журчащей внизу воды пространства.
Песня набрала силу. Она разливалась по всему салону, выплеснулась за границу кузова, понеслась над проезжаемой дорогой. И вольной птицей летела она в ослепительно-раздольную степную даль.