Как только съел последнюю таблетку, ко мне пришли претенденты на главную роль и представители южно-африканских колоний. Они выстроились в две шеренги по стенам комнаты и велели мне раздеться и лечь на кушетку. Я подумал: «Да, конечно». Но мои пальцы стали очень толстыми. Просто как палка докторской колбасы. И не гнулись. И так каждый палец.
Я упал на пол и весь выкатился через левую ноздрю. Потом я открыл глаза и увидел таракана. Таракан изучал свою правую ладонь.
- Слушай, - сказал он. – которая из них линия жизни?
- Та, что по диагонали, - сказал я, и вокруг стало темно.
Я стоял около радарной установки и смотрел на нее снизу вверх.
«Ведь они засекут его,» - подумал я. Чтобы избежать этого, я разбежался и толкнул установку плечом. Потом еще и еще.
Тут меня постучали по спине. Я обернулся, там стоял таракан и смотрел то на меня, то на ладонь.
- Какая, ты сказал? – спросил он.
Я на удачу ткнул пальцем. По-моему, его устроил ответ. Он кивнул и отошел.
Я еще раз толкнул установку. Опора треснула, и радар начал падать.
Удар был оглушительным.
И следующий тоже.
И следующий
И следующий
Я лежал на полу и глядел, как форточка бьется о раму. За окном было небо. Больше я ничего не видел.
«Победили силы молодого организма», - подумал я. Потом вспомнил, что это когда-то спела Умка. Потом вспомнил, что спешить мне сегодня некуда. Потом подумал. Потом попытался сесть. Потом решил, что мне и так хорошо. А потом Корт поднял меня на руки и бросил на кровать.
- Почта еще работает? – спросил он.
Я сказал, что перерыв до трех.
- Больше никто не приходил? – спросил он.
Я хотел рассказать ему про толпу претендентов и представителей колоний, но упал с кровати и разлетелся на тысячу кусков.
В меня втекает океан, а потом рвется наружу с ужасной силой…
Меня ударили по щеке. Открыл глаза, увидел Корта.
- А еще я зубы лечу и бальные танцы преподаю.
Я сказал, что не знал этого.
С вертолета зовут Сэнди. Она оборачивается, улыбается. Сэнди поднимает руки, кричит: «Я здесь!» И бежит по улице.
«Это я! Я здесь! Это я!» Они смотрят из окон, выглядывают из подъездов. Вокруг тихо. И только и слышно: «Это я! Я! Это я!»
Кто-то ушел из комнаты. Он не хочет со мной разговаривать. Или даже видеть меня.
Корт разбудил меня. Он сказал, что я провалялся четыре дня. Он сказал, что ему надо идти и что он вернется. Я кивнул.
Вечером я поднялся и поставил чайник на огонь. Должен прийти Корт. Ему будет приятно, если у меня будет горячий чай.
Во сне ко мне пришел Сын Солнца. Он сказал: «Разве это не очевидно, что дней становится все меньше?»
Потом прилетела Стая Ворон и сказала: «Летим с нами?» Я пожал плечами и полетел с ними. Когда мы долетели до конца улицы, Стая Ворон остановилась, хмыкнула, почесала затылок. Обернулась ко мне.
- Ну вот и все, - сказала Стая Ворон. – прилетели.
Проснувшись, я решил, что океан мельчает, а Темза становится все короче.
У меня сгорел чайник. Забыл его выключить вечером. В соседнем доме был еще один, я пошел туда. Из хозяев там был только Тимми. И я с ним был в ссоре. Именно у его крыльца я написал тогда «Убейте подлеца».
Когда я зашел в соседний дом, Тимми сидел на диване, как и в прошлый раз.
Я посмотрел в его пластмассовые глаза и пожал его плюшевую голову. Тимми покачнулся. Облокотился на левую переднюю лапу, немного полежал в таком положении, но потом голова все равно перевесила и он упал на пол.
Я никогда не издевался над его беспомощностью, да и он никогда бы не оставил меня в таком положении, а значит, и я не имел права бросить его. Я взял Тимми за загривок и за правое ухо и посадил на диван обратно.
- Я возьму твой чайник, а то мой сгорел?.. – сказал я.
- Да ради бога, - ответил Тимми моим голосом и махнул правой лапой в сторону кухни.
Я поблагодарил его, взял чайник и удалился.
Весь вечер счищал краску с асфальта у подъезда Тимми.
Ночью включился автоответчик. Женский голос сказал: «Дин?» Потом что-то пробормотал и отключился.
Во сне я опять увидел Сына Солнца. Он звал меня с собой. Говорил, что там за горой он мне такое покажет… Но я сказал, что жду Корта и поэтому не могу. Сын Солнца сказал, что ничего страшного, значит, в другой раз. Я пожал плечами, и мы разошлись.
Ночью с вертолета опять звали Сэнди.
Они стояли вокруг кровати и грустно смотрели на меня. Я не чувствовал себя виноватым абсолютно ни в чем. Их приход меня немного разозлил. Я попытался сесть и сел. Встал с постели и ушел из дома на целых четыре дня.
Тимми смотрит, как я варю кашу из гречки и риса.
- Это – «каша – дружба», - говорю я.
Тимми не двигается. Мысль бродит в его плюшевой голове. Пластмассовые глаза смотрят куда-то на дверной косяк , из которого торчит длинный черный гвоздь.
Тимми не видит, но я вижу, что гвоздь выходит с другой стороны стены острым концом.
Я подумал, как это грустно, наверное, целыми днями сидеть на диване и смотреть на этот гвоздь. Он ведь даже отвернуться не может.
Я сел на корточки, уперся лбом в колени. Так я просидел до вечера.