Санденс Хеппидей и Серый Волк

Лембит Короедов

САНДЕНС ХЕППИДЕЙ И СЕРЫЙ ВОЛК


Happy families are all alike

-Constance Garnett feat Leo Tolstoy-


ЧАСТЬ 1, В КОТОРОЙ ГЕРОИ РАЗВЕШИВАЮТ РУЖЬЯ ПО СТЕНАМ

Аззи… Красные, торчащие во все стороны космы волос, мокрозеленые глаза – пустышки-шарики, когда Аззи под кайфом, и горящие зеленым светом, когда Аззи радуется, любит, злится или пьет молочный коктейль. Веснушки рассыпаны от щеки к щеке с дужкой через нос. И этот самый вздернутый нос, хорошо поправленный пластическим хирургом, но, тем не менее, сохранивший странное искривление посередке. Лопоухая Аззи, будто спички за уши вставлены. А зубы! Два передних точно заячьи – только их и видно, когда Аззи вдруг улыбнется, а если уж рассмеется… Тогда видны все тридцать два, и все друг на дружку непохожи. Аззи большерота, словно Красная Шапочка, и шрамик от ниток под губой. Острые ключицы и ребра лесенкой, их никакой одежкой не скроешь, а грудь… что ж грудь, вырастешь, Аззи, будет и грудь. Моя красавица Аззи…


ГЛАВА 1, в которой Волк предстает в качестве жертвы насилия

Put your ass on the floor an' don't ask why
Boom biddy bye bye

-Cypress Hill-

Ой, божечки, что ж это такое?! – женщина вопила противно и неискренне, и Волк сразу вспомнил, где он. Базар. Асфальтовая дорожка, по бокам щебенка и грязь. Земля и кровища во рту. Волк повернул голову на бок и сплюнул зубную крошку вперемешку с землей и кровью. Пошевелил пальцами рук.
- Живой, живой, шевелится, - восторженно закричала женщина.
- Гу-у-у, - последовало звуковое сопровождение – судя по всему, собралась толпа.
Волк осторожно перекатился на бок, чтобы разведать обстановку: так и есть – рынок, толпа зевак, голосистые торговки, напряженные лица кавказцев, любопытные прохожие.
- Милиция, милиция едет – прокатилось по толпе, и Волк закрыл глаза, ожидая. “Интересно, скорую догадались вызвать?” – подумал он, - “Вряд ли, ну да никуда не денутся. Некуда мне сейчас кроме больнички”.
Невдалеке остановился милицейский бобик, и молодой лейтенант протиснулся через толпу зевак. Завидев лежащего в грязи Волка, он осторожно ткнул его ногой.
- Эй, ты, вставай, - лейтенант, видно, осознал, что Волк все-таки потерпевший и, наклонившись, осторожно прикоснулся рукой к его плечу, как прикасаются к старенькой, обкакавшейся, но от того не менее любимой бабушке.
- Ы-э-и-а, - Волк перестал притворяться трупом, но изобразил речевую фигуру, которая должна была исключить возможность немедленного допроса и ускорить его транспортировку в больницу. Для убедительности он забросил одну ногу на бордюрный камень, якобы в попытке подняться, и нога демонстративно неестественно вывернулась, как у поиздеванной детьми куклы. Лейтенант вздохнул, кажется, с облегчением от того, что грязного и окровавленного потерпевшего не придется совать в бобик.
- Сейчас скорая приедет, - сообщил лейтенант Волку.
- Сигареты в куртке, в кармане, - внятно сообщил ему в ответ Волк, - Не в падлу, достань покурить.
Лейтенант не отказал в услуге: достал из кармана сигареты и помог Волку подкурить.
- Сидел? – спросил он коротко.
- Угу, - подтвердил Волк и, перевернувшись на спину, c удовольствием затянулся.


ГЛАВА 2, в которой впервые появляется Санденс

I open my eyes and see the sun dance
An’ I’m so excited that I piss in my pants

-Azzie DaFouuu-

Санденс появился в больнице через две недели, когда Волк уже вполне оклемался и порядком заскучал. Конечно же, Волк больше ожидал девочек – всегда ведь приятнее, когда в больнице тебя навещают девочки: сочувствуют, целуют, шепчут ласковое на ушко, дарят мандарины, но, по всей видимости, сообщить девочкам о его местонахождении никто не потрудился. Еще больше Волк ждал Аззи, даже уверен был почему-то, что Аззи непременно придет. Не может Аззи к нему не прийти. Но и Аззи не приходила. У Волка уже начало закрадываться сомнение, что о его злоключениях никому неизвестно, но тут-то и объявился Санденс.
Когда Волк выбрался в больничный предбанник, Санденс сидел на облупившихся ступеньках лестницы и улыбался своей обычной глупой улыбкой. Возле него непривычно стояли две вместительные клетчатые сумки, которыми пользуются базарные торговцы.
- Привет, - Санденс улыбнулся еще шире, привстал со ступенек и неловко расставил руки.
- Здорова, - Волк допрыгал на костылях к Санденсу и позволил ему себя обнять.
- Наконец-то я к тебе выбрался, брат, - Санденс поддержал Волка под руки, помогая усесться на ступеньки, - А то забегался совсем, да и думаю, все равно к тебе не пустили бы попервах.
- Да уж, - Волк уложил костыли вдоль стены и поудобней примостился на ступеньках, - О твоей любви к ближнему ходят легенды.
- Ага, - с готовностью согласился Санденс, - Я тебе тут принес кой чего. Суп куриный в кастрюльке, - он расстегнул молнию на одной из клетчатых сумок и показал Волку большую герметичную кастрюлю, - Только я мясо повылавливал – ты ведь все равно жевать не сможешь, - Санденс заглянул Волку в рот в надежде увидеть железные скобы, явно ища самооправдания по поводу съеденного мяса, - И вот, предусмотрел, - следующим жестом Санденс вынул из внутреннего кармана пачку соломинок для коктейлей и ловко сунул ее в карман Волку, - Берешь, значит, соломинку, вставляешь ее в кастрюлю…
- Сигареты принес? – перебил его Волк.
- Конечно, - Санденс потянул к себе другую сумку, которая тут же приветливо звякнула.
Из сумки Санденс достал два блока Мальборо и …баночку детского яблочного пюре. Волк молча пронаблюдал, как в руке Санденса вдруг оказалась заточенная до шила отвертка, которую тот ловко воткнул в жестяную крышку баночки.
- Все продумано до мелочей, - довольно сказал Санденс, - Бери! – и он протянул Волку баночку пюре с пробитой шилом крышкой, - Вставляешь туда соломинку и пьешь – дырка как раз подходит.
Волк, молча наблюдавший за процессом, наконец, не выдержал.
- Ты дурак, да? – выкрикнул он голосом, напомнившим вокал Джима Моррисона в песне “Love Me Two Times”, - И сколько там таких банок?
- Шестьдесят, - спокойно ответил Санденс, - Ты зря волнуешься, водку я тоже принес, - он порылся в сумке и показал Волку горлышки двух бутылок, - Это я тебе для дополнительной движухи, чтоб не скучно было время препровождать – берешь баночку, пробиваешь ее шилом, отпиваешь половинку, заливаешь водку и сосешь через трубочку, как коктейль. Помогает стройности мысли.
- Ну ладно, - Волк разорвал блок, достал сигареты и закурил, - Что там на воле слышно? Узнал, кто меня отрихтовал?
- Неа, - глупая улыбка, наконец, сошла с лица Санденса, - Я думал, ты мне скажешь.
- И я не знаю, - задумчиво сказал Волк, - Загадочная история. Я вроде не так давно в городе, чтобы так серьезно битами мочить. Ты бы хату, что ли сменил на всякий случай. Может, это по нашим с тобой делам кто-то наехал?
- Не похоже, - Санденс тоже закурил, - Какие у нас с тобой дела? Делишки. Для начала предупредили бы, по носу щелкнули бы пару раз для профилактики. Тут у кого-то зуб на тебя серьезный. А хату я сменил, - Санденс хмыкнул, - И мабло тоже. А то меня паранойя начала пробивать – как иду вечером домой и вижу малолеток каких-нибудь под подъездом, сразу мне мерещится, что по мою душу. Вот ключ, кстати, и адрес на бирке, - Санденс достал из кармана ключ и переложил его в карман Волку, рядом с соломинками, - Выйдешь из больнички, вселяйся, а то мне уехать надо на время.
- Смываешься от греха?
- Нет, по делу, - Санденс замялся, - С девушкой одной нужно на юга проскочить. Денег, короче, заработать. Выпала такая возможность…


Глава 3, в которой выясняется, отчего Санденсу вдруг приспичило уехать “на юга”

Dollar bill y’all
Dollar bill y’all
Dollar dollar dollar dollar dollar dollar bill y’all

-Cypress Hill-

Событие, заставившее Санденса спешно собираться в дальний путь, случилось как раз после того, как его выкинули из бильярдной. Впрочем, смутный намек он получил еще днем раньше, когда некая красивая, но изрядно надоевшая Санденсу особа посетила его на квартире с целью выманить денег. Особа эта, на людях называвшая себя моделью, выпив изрядное количество спиртного из бара, без успеха применила несколько старых изъезженных приемов соблазнения, а получив от Санденса сотенную купюру, якобы в долг, тут же засобиралась, и в благодарность, а может и в отместку, уже в дверях сообщила, что, дескать, Санденса везде ищут какие-то люди. В эдакой противной кокетливой манере сообщила, что Санденс ничего не понял – какие такие люди, для чего ищут, предвещает ли это что-либо хорошее или, напротив, опасное для здоровья? Мол, сама она не знает для чего, да только в баре спрашивали, и не только у нее, а и у других его знакомых – куда это Санденс запропал: на телефоны не отвечает, ни в кабаках, ни дома его не застанешь. Интуиция и долгий опыт общения с моделями подсказали ему, что таинственные искатели Санденса особе этой понравились, но ему, Санденсу, ничего приятного от них ожидать не приходится. По игривому блеску в глазах модели он догадался, что искали его мужики, причем здоровые.
Санденс слегка поразмыслил тягостно, зачем его могут искать неприятности, но заметных грехов за собой не обнаружил, кроме, разумеется, прелюбодеяния, и пришел к мысли, что в наш жестокий век могут искать и за прелюбодеяние, в особенности, на фоне того, что лучший друг Санденса, Сережа Волков по прозвищу Серый или Волк, как кому больше нравится, уже вторую неделю лежит покалеченным в больнице, а Волк, по мнению Санденса, был совершенно безгрешен и за свой единственный в жизни опрометчивый поступок восемь лет уже отсидел. Сопоставив все эти неясности, Санденс тут же сменил квартиру, переехав из центра на окраину, и адреса никому не дал.
А вечером произошла та самая драка в бильярдной. Нужно заметить, что Санденс осторожно обходил стороной увеселительные заведения, где его могли вычислить неизвестные искатели, но, выпив днем на улице пару бутылок пива, не удержался и зашел в бильярдную, в которой давно не был и предполагал, что его там никто не помнит. В бильярдной он немедленно познакомился с каким-то стриженым похожим на регбиста человеком по имени Джон, не то шотландцем, не то ирландцем, и выпил за его счет пол-литра виски. Шотландец Джон оказался не регбистом, а водителем-дальнобойщиком, каким-то чудом оказавшимся в бильярдной. После литра виски на двоих он начал откровенничать, рассказал Санденсу о своей жене, постоянно при этом повторяя: “She’s so ugly, see?”, а рассказав о жене, вдруг уставился в одну точку в другом конце бара. Проследив за взглядом ирландца Джона, Санденс заметил, что привлекла дальнобойщика симпатичная девушка с раскосыми глазами, по-видимому, китаянка. Это предположение подкреплялось еще и тем, что вокруг девушки сидело несколько таких же узкоглазых личностей мужского пола, разговаривавших по-китайски.
Шотландец Джон оказался хватким парнем – он не долго обозревал красивую китаянку, а просто встал и пошел приглашать ее на танец. Через пару секунд после приглашения он уже врезал по зубам привставшему со своего места китайцу. Дальше Санденс плохо помнил – каким-то образом он оказался в центре потасовки, посостязался в кулачном бою с каким-то долговязым китайцем, потом ощутил в своей руке стул, но применить его толком не успел – охранники бильярдной спустили их с ирландцем Джоном по лестнице и выкинули на улицу. Не помогли даже уверения Санденса в том, что стул он использовал исключительно для самозащиты, а в руках китайца он явственно видел нож, и уж если кого и выводить, так этого китайца с ножом, а не их.
На улице Санденс обнаружил, что шотландец Джон почему-то не может самостоятельно ходить, и попытался от него избавиться, запихнув в такси с помощью ловкой подсечки. Ирландец же Джон уезжать не хотел, употреблял всяческие регбистские уловки, а когда Санденсу наконец удалось нажать ему на голову так, что она вошла в дверь машины, шотландец Джон вдруг вытянул указательный палец в сторону бара и заорал: “Look there! A whore! She’s a whore. I want this whore”. Санденс взглянул по направлению его руки и увидел симпатичную девушку, стоящую возле дверей бара с тонкой сигареткой в руке.
- No, - строго ответил Санденс, - She’s not. She’s just a girl.
- Yes, - не согласился ирландец Джон, - I bet she’s a whore. I can tell a whore from a girl, - он сделал попытку вылезти из машины, но, не имея сил в ногах, был водворен назад.
- Bastard. Fuckin’ bloody bastard, - печально сказал шотландец Джон напоследок и уехал.
Санденс еще с минуту постоял, пошатываясь, на тротуаре, переваривая недавние события, затем крутнулся вокруг своей оси и направился к девушке у двери.
- Привет, - сказал Санденс девушке, - Поедем ко мне? Пятьдесят баксов.
- Сто баксов и поедем, - девушка улыбнулась, как показалось Санденсу, не очень приветливо.
- Ага, - неопределенно сказал Санденс, обдумывая, произнести ли гордое “нет” или слабохарактерное “хорошо”, и тут за его спиной просигналил автомобиль.
Автомобиль был Санденсу внешне не знаком, впервые он видел этот автомобиль, но кому он принадлежит, Санденс догадался сразу. В просторечии такие автомобили называются лимузинами и используются, главным образом, в съемках видеоклипов начинающих поп-звезд, с почасовой оплатой. Среди знакомых Санденса был всего один человек, который мог обладать таким автомобилем – Боря Рабинович, и версия эта вскоре подтвердилась – задняя дверь лимузина открылась и на тротуар ступила хорошо знакомая Санденсу женская ножка в богатой итальянской обувке, принадлежащая, разумеется, не Боре Рабиновичу, а гораздо более приятной особе.
- Санни, долго ждать тебя прикажешь? – услышал Санденс от обладательницы ножки - голос принадлежал Елизавете Васильевне Рабинович, существу, по меньшей мере, прекрасному в свои сорок с небольшим лет.
Ждать себя Санденс долго не приказал – подбежал к машине и запрыгнул на заднее сиденье под крыло Елизаветы Васильевны со скоростью, выверенной так, чтобы не показать излишней услужливости, но и должное уважение проявить.
Внутри салона Санденс, обрадовавшись отсутствию Бори Рабиновича, осторожно, но нежно, поцеловал Елизавету Васильевну в губы, косясь на белобрысый затылок сидящего за рулем одного из Бориных глухонемых педерастов-телохранителей, то ли Удава, то ли Питона. Санденс всегда путал, кто из них Удав, а кто Питон, и если легенда об их педерастии сомнений не вызывала, то их глухонемота была хитрой уловкой Бори Рабиновича. Слышали они превосходно, а возможно даже и говорили. Вот этого Санденс не знал.
Тут-то и получил Санденс заманчивое предложение, от которого не смог отказаться. В пять минут взаимной нежности и расспросов Санденс с облегчением узнал, что искали его по барам те самые Борины телохранители, Удав и Питон (sic!), и, слава богу, не по поручению самого Бори Рабиновича, а “токмо волею его жены”. После чего Елизавета Васильевна перешла к делу, как и полагалось ей по статусу.
- У меня к тебе предложение, - сообщила она Санденсу, - Можешь считать его просьбой, если угодно.
- Да, Лиза, - Санденс изобразил внимание, при этом снова невольно покосившись на затылок шофера-телохранителя.
- Не хочешь провести со мной некоторое время? – Лиза стрельнула глазами в телохранителя и слегка качнула головой, показывая Санденсу, что все идет по плану и бояться нечего, - Скажем так, некоторое продолжительное время…месяц …или два? За приемлемую сумму, разумеется.
Несмотря на соблазн немедленно узнать сумму, Санденс выдержал разумную паузу.
- Скажем так, - продолжила Лиза, - Тысяча долларов в месяц при всех моих расходах на остальное. Твои карманные расходы тоже за мой счет, разумеется.
Здесь Санденс задумался. От самой процедуры купли-продажи смущения он не испытывал по причинам, которые далее станут понятны читателю, но размышлял он, главным образом, о сумме вознаграждения. По его мнению, Елизавета Васильевна Рабинович могла себе позволить намного больше. Наконец, Санденс решился.
- Лизанька, - сказал он нежно, - Ты же знаешь, что с тобой я готов провести сколь угодно долгое время и даже вовсе бескорыстно. И даже сейчас я готов с тобой поехать, куда ты скажешь.
Лиза покачала головой, что должно было означать – сейчас-то как раз и не получится.
- Но вообще-то, - продолжил Санденс, - В ближайшее время у меня были совсем другие планы и…ну, в общем, за тысячу долларов я не хотел бы их менять. И, кстати, куда мы с тобой поедем? Ну, в случае, если вдруг поедем, конечно.
- Корыстный мальчик, - усмехнулась Лиза, - Насчет твоих планов и текущего времяпровождения я осведомилась. Чаще всего ты торчишь в барах, где напиваешься до свинского вида, а в другое время водишь к себе на квартиру не очень чистого вида девушек, которых гоняешь в магазин за пивом и пельменями. Еще ты сожительствуешь с подозрительного вида бритоголовой личностью по прозвищу Волк, который разделяет твои интересы к пиву, водке и дурной траве. Доходы ваши состоят наполовину из твоих жалований альфонса, а наполовину – из каких-то темных делишек Волка, которые он проворачивает на рынке с подобными ему уголовными личностями. Последняя твоя копеечная статья вышла в газете месяц назад, писать в порнографические листки ты завязал еще раньше. Видишь, как много я о тебе знаю? – Лиза ласково потрепала Санденса по затылку, - Так сколько ты хочешь, корыстный мальчик?
- Лизанька, - Санденс ответил на ласку, погладив Лизу по руке, - Все это правда. Но, сама понимаешь, жизнь у меня может и не ахти какая, но такая жизнь тоже затягивает и даже, не поверишь, нравиться начинает. И даже как-то не хочется вдруг срываться с места и ехать неизвестно куда, куда глаза глядят, пусть и с очень приятным тебе человеком…всего лишь за тысячу долларов. А вот за пять тыщ я бы поехал…
Лиза рассмеялась, и Санденс понял, что пять тысяч у него в кармане.
- Какой хитрый, - сказала Лиза, - Знает же, что получит. Должна тебе признаться, что ты мне нужен, как никогда, а потому отказать я тебе не смогу. Понимаешь, Борис в последнее время ведет себя немного странно. Заявил, что у него какие-то важные дела и пропал в неизвестном направлении, оставив меня при моем интересе и при всех полномочиях насчет досуга и развлечений. А мое развлечение – это ты, Санденс, и раз уж Боря не против, то и я терять такой хороший шанс не собираюсь. Поедем, куда ты сам скажешь.
- Куда скажу? – Санденс замялся, - Лиза, А мы можем поехать в Париж? – осторожно предложил он, - Я никогда не был в Париже.
- В Париж так в Париж, - Елизавета Васильевна, кажется, не заметила никакого подвоха в словах Санденса, да и читатель, наверняка, тоже пока не заметил, а подвох тут был, о чем чуточку позже.


ГЛАВА 4, в которой Санденс все еще проведывает Волка в больнице

If you go away on this summer's day
Then you might as well take the sun away

-Frank Sinatra-

Волку о предстоящей поездке в Париж Санденс не сообщил, потому как Волк хоть и был в курсе нетрудовых доходов Санденса, получаемых на стезе альфонсизма и даже иногда пользовался плодами этих доходов, частенько посмеивался над приятелем, называя Санденса некрасивым словом “проститутка”. Именно поэтому Санденс и скрыл пункт назначения поездки под загадочной фразой “на юга”.
Соскучившиеся друг по дружке приятели незаметно приговорили на больничной лестнице одну бутылку водки, причем баночки с детским питанием в качестве закуски пошли на ура. Сидели до тех пор, пока потерявший терпение медперсонал не принялся настойчиво капать им на мозги на предмет неприличия употребления спиртных напитков в лечебном учреждении.
Тогда Санденс засобирался восвояси, а Волк вдруг понял, что так и не спросил, где Аззи. А впрочем, и не мог он спросить, а просто надеялся, что Санденс нечаянно сам проговорится. Но Санденс, будто нарочно, не говорил об Аззи ни слова. Волк даже заподозрил, не известно ли приятелю чего лишнего, не намеренно ли он избегает упоминать при нем имя Аззи, не держит ли зла. Но, когда Санденс уже встал со ступенек прощаться, Волк все-таки не выдержал.
- Как там Мадди поживает? – он применил военную хитрость, зайдя издалека.
- Ха, - Санденс, казалось, удивился вопросу, - Я и забыл тебе сказать. Мадди уехала. Две недели назад. Вышла замуж за какого-то француза и уехала. В Париж… и Аззи с собой забрала, - добавил он в конце то, что больше всего боялся услышать Волк.
- Как? – Волк не смог скрыть волнения, - Насовсем?
- Да не насовсем, - ответил Санденс, - В Париж. Это ближе, чем насовсем.


Глава 5, в которой читатель узнает о том, кто такая Мадди, а заодно и кто такая Аззи

My baby left me,
you know she left me

-Elvis Presley-

Мадди позвонила Санденсу две недели назад, как раз в тот день, когда внезапно исчез Волк, и попросила о встрече. Ничего особенного не было в этой просьбе – с бывшей женой Санденс встречался частенько, в основном по части подкинуть ей денег, отношения между ними сложились теплые и былой любви не лишенные, несмотря на случившийся в свое время развод. Иногда Санденс с Мадди, устав от текущих дел житейских, даже позволяли себе вспомнить прошлое и проводили время интимно, с шампанским со свечами и любовными играми. В общем, жили раздельно, но в ладу.
В этот раз Мадди порадовала Санденса тем, что привела с собой Ольгу Александровну Азарову, семнадцатилетнюю рыжеволосую особу, больше известную в узких рэперских кругах под именем Azzie DaFouuu, а к тому же приходящуюся единственной дочерью Мадди и Санденсу, зачатою на заре их туманной юности.
Сели в кафе, заказали бутылку каберне и по мороженому: по три шарика. Тут-то Мадди и сообщила Санденсу новость о том, что выходит замуж за какого-то неизвестного француза и уезжает с ним во Францию.
- Да фу, па, - немедленно прокомментировала новость Аззи, - Чмо такое, что смотреть не на что. Внешне, правда, ничего так, носатый, и не сильно старый, в шляпе ходит, но сразу видно – говнистый. Мадди прогнала беса. Как, впрочем, и всегда. Но ты не бойся. Я там долго не задержусь. Посмотрю окрестности и сразу к тебе вернусь.
- Ешь, пей и молчи, девочка, - ответствовала на тираду дочери Мадди.
- Чего пить-то? – возмутилась Аззи, - Вы мне взяли чего пить-то? Я вино не пью. Купите мне молочный коктейль.
Санденс купил дочери молочный коктейль, и та тут же принялась сосредоточенно выдувать в стакан воздух, создавая бурные молочные водовороты и привлекая внимание людей за соседними столиками.
- Денег дашь нам немного? – Мадди быстро перешла к главному вопросу, - А то я засобиралась, а у меня даже тапочек домашних нет. И Ольге нужно вещей прикупить. Люк, понятно, все оплачивает, но на всякий случай. Не хочется быть полными приживалками.
- Ага, - вновь подала голос Аззи, - Тапочек, по правде, у Мадди полна кладовка, аж вываливаются, но, сам понимаешь, Санденс, там набойка стерлась, там цветочек с пряжки отвалился. Не с руки нашей королеве Мадди ходить в Париже в тертой обувке. Это ж я только такая скромная, что меня с соседней помойки одеть можно.
- Так уж и с помойки? – не поверил Санденс, - По-моему, ты неплохо одета. И лейбочки вижу модные.
- А знаешь, скольких мучений мне это стоило? – Аззи сделала большие глаза, демонстрируя тяжесть испытанных мучений, - Две недели унижалась: в комнате убирала, пылесосила как Золушка. Из Мадди что-то вытянуть – ближе на панель сбегать.
Санденс положил на стол не слишком толстую пачку сотенных купюр и придвинул ее к Мадди.
- Больше не могу пока, Мадди, - извинился он, - Поступления мои нынче скудны. Может, попозже еще пришлю.
- Спасибо, - Мадди ловко свернула доллары вдвое и сунула их в карман джинсов, - Позже может быть и не понадобится. Люк вроде не слишком на нас жлобится. Позже, может, я тебе сама пришлю.
Аззи скривилась, но на этот раз промолчала, снова пустив шумные пузыри в коктейль.
- Послушайте, а давайте напьемся, - предложил вдруг Санденс, - Мне не хочется, чтобы вы быстро уходили. Возьмем еще вина бутылку.
- Давайте, давайте, - Аззи сымитировала хлопанье в ладоши, - И закидаемся марками.
- К тебе это не относится, - приструнила ее Мадди, - Пей свой молочный коктейль.
- Можно подумать, если я маленькая, мне нельзя горе залить, - Аззи скривила плаксивую рожицу, - Мне, может быть, хуже всех на всем белом свете.
- Мы не торопимся, - Мадди поощрила Санденса, - Посидим, конечно. Помнишь, как мы сюда в детстве ходили? В школе еще…когда только встречаться начали. Ты мне мороженое покупал.
- Я все время боялся, что мне денег не хватит, - усмехнулся Санденс, - Мне тогда все казалось таким дорогим.
- Начало-о-ось! – протянула Аззи, - Сейчас пойдет разговор про школу, советские деньги, очереди в магазинах, а под конец Санденс расскажет, как он работал электромонтером на заводе. Вы лучше расскажите, когда вы впервые это…ну то есть, ну, вот, к примеру, где и когда вы меня зачали, - выпалила Аззи под конец.
Мадди бросила на дочку артистически строгий взгляд.
- Я подозреваю так, что в школьном спортзале, - сказал Санденс, - На гимнастических матах. Мы тогда еще выпили две бутылки Агдама.
- Понятно, - вздохнула Аззи, - Значит, это из-за двух бутылок Агдама я ни на кого из вас не похожа. Вы вон, оба какие красивые, а я хоть бы чуточку, ну хоть бы на кого-то из вас была похожа! Урод уродом. Я даже одно время думала, что Санденс мне не родной отец, а Мадди – не родная мать.
- Кх, - на этих словах дочери Мадди поперхнулась каберне, - Оля, что ты мелешь? – смогла выговорить она, откашлявшись.
- А чего? – продолжила Аззи как ни в чем не бывало, - Я продвинутая. Смотрю мексиканские сериалы. Могли в роддоме подкинуть. Хотя, если бы вдруг Санденс оказался мне не родным отцом, то я бы даже обрадовалась, потому что Санденс – это мой идеал мужчины, и я за него тут же вышла бы замуж. Я бы за него и так замуж вышла, да меня сдерживает это подлое слово “инцест”. Вот скажи, Санденс, - Аззи достала трубочку из стакана с коктейлем и покрутила ее задумчиво в пальцах, разминая будто сигарету, - Ты меня любишь как дочку, а если бы вдруг оказалось, что я не твоя дочка, ты бы на мне женился?
- Ага, - Санденс отобрал у Аззи трубочку и сунул назад в стакан, - Ты мне своим коктейлем все штаны забрызгала. А так конечно идея неплохая. Немного, наверное, встретишь мужей, которые стирали своим женам засранные пеленки.
- Хха-га-га, - Аззи впервые рассмеялась своим коронным собачьим смехом, от которого за соседним столиком расплакался ребенок, - Это кульная тема, надо написать на нее текстовку. Your my baby bitch, I luv all of y’er small shits. When you pissed in your panties, I kissed all of y’er fancies.
- Оля, прекрати ругаться, - на всякий случай сказала Мадди.
- Да чего там, ма, - успокоила ее Аззи, - Ты ведь все равно ни бум-бум. Три класса церковноприходской школы. Слушай, - Аззи вдруг наклонилась к Мадди и взяла ее за руку, - Можно мы с папой выйдем на улицу покурим? Я хочу с ним посекретничать немного.
Когда они вышли на улицу, Санденс достал еще две сотенные бумажки и сунул их Аззи в кармашек.
- Спасибо, па, - Аззи поцеловала Санденса в щеку, - У меня еще с прошлого раза немного осталось. Я ужасно экономная. Обними меня, пожалуйста, - Аззи стала спиной к Санденсу, и он обнял дочку сзади, так что ее рыжая макушка оказалось у него прямо перед носом – Я правду говорю, что скоро вернусь, па, - Аззи повернула к нему голову, - У меня на этот счет уже целый сценарий есть. Мадди первое время будет занята с этим своим французом и, понятное дело, не до меня им будет. А это что означает?
- Что? – проговорил Санденс в ухо дочке.
- Это означает то, что в деньгах они мне отказывать не будут. Ну, типа, чтоб я под ногами не путалась. А я всякой дряни покупать не буду, вообще тратиться не буду ни на что, кроме сигарет, а потому денег накоплю и сдерну. Я уже Дельфина подговорила приехать, прикинь.
- Какого еще дельфина?
- Ну, Катьку, ты ее знаешь. Погремушка у нее Дельфин, Dolphin то есть, я Аззи, а она Дольфин, вкурил? Из группы моей девчонка. Она уже себе и паспорт фальшивый сделала, будто ей восемнадцать лет.
- Не помню Катьку… ну и что?
- А то, что я подговорила ее приехать ко мне в Париж, как только я там обоснуюсь, и денег мне дадут. А когда мне дадут денег, то мы тут же с Катькой сделаем ноги и удерем куда-нибудь. Например, в Амстердам или в Рим. Потусуемся. А когда деньги закончатся, то я к тебе приеду. Согласен?
- Спрашиваешь, - Санденс поцеловал Аззи в ухо, - Возвращайся побыстрее. Мне только не нравится, что ты бомжевать будешь по Европе, как хиппи какой-то.
- Да, ну-у-у, - Аззи подняла руку и постучала пальцем Санденса по голове, - Ты, Санни, дурацких фильмов насмотрелся, Изи Райдеров всяких. Говорю же тебе, денег соберу, а тратить не буду. Кушаем мы с Катькой мало, жить будем где-нибудь в общагах, а в Риме, к примеру, можно и на улице спать – там тепло. Это называется не бомжевать, а хорошо проводить время. Entertainment. Я же тебе обещаю, что как только нас реально прижмет, я тут же к тебе вернусь.
- Возвращайся, ma baby woman.
- Не-е-е, - Аззи крепко обняла Санденса руками за шею, - Вуман – это отстой. Baby bitch. I’m your baby bitch, seen? И это, па…запомни…Рю Сен Дени, тридцать четыре… я на визитке видела.


Глава 6, в которой Волк, по воле случая с ментом Василием и капустой, знакомится с Доном Корлеоне

Hang your dirty coat on the door
Don't you worry 'bout the cops downstairs
They're just digging up the cellar floor

-Chumbawamba-

Выйдя из больницы, Волк заселился в квартиру, любезно оставленную Санденсом вместе с малой толикой денег, которых Волку хватило на первое время, пока он собирал должки со старых приятелей. Расследовать свое загадочное избиение Волк попытался, но без успеха – никто из его знакомых понятия не имел о том, кому Волк мог перейти дорожку. Так что жизнь потихоньку вошла в обычную колею, и Волк перестал каждый раз сжимать в кармане заточку, заходя в парадное.
Без Санденса было скучно вечерами, Волк с неудовольствием признался себе, что прежние посиделки с веселыми девушками, сопровождавшиеся питием напитков, курением трав и ублажением плоти были полностью заслугой Санденса. Из Волка массовик-затейник был аховый. Конечно же, девочки приходили, по инерции, в надежде увидеть Санденса, а, не увидев, скисали лицами, отбывали номер и исчезали навсегда. Не удивительно, что в больнице никого из них, курв, не дождался, думал Волк. К Санденсу, небось, сходу прибежали бы. Одним словом разобиделся Волк на девочек и разослал всех к далеким чертям.
А потом Волк встретился с Доном Корлеоне. Вначале, правда, не с ним, а с татарином Ильясом, который торговал на рынке контрабандными польскими инструментами, а потом с правильным ментом Василием. Но обо всем по порядку.
К Ильясу Волк зашел случайно – просто оказался в обеденное время на рынке и решил зайти перекусить в шашлычную, которую держал старый завязавший уголовник Костя Мягкий. Несмотря на обшарпанный вид, скуднейшее меню и постоянные слухи о присутствующей в рецептуре шашлыков собачатине, кафе, в пику всем законам пиара, пользовалась небывалой популярностью. Рядом с разновозрастными жуликоватыми цыганами, испитыми краснолицыми и не вяжущими лыка бомжами и распивающими на последние студентами здесь можно было встретить очень прилично и недешево одетых мужчин, ностальгирующих по старым советским пивбарам с кислым разбавленным пивом и душевной атмосферой единения всех трудящихся классов. В это заведение и отправился отобедать Волк, предварительно вытащив из ларька Ильяса, для компании.
Заказали полное меню: водку, шашлык, томатный сок, салат из капусты. Успели выпить по рюмке, когда Ильяс вдруг заметил за соседним столиком какого-то невзрачного человечка и притащил его быть третьим.
- Знакомься – Василий, - представил Ильяс незнакомца Волку, - Правильный мент, - добавил он потише, чтобы не услышали другие посетители шашлычной.
- Очень приятно, - покривил душой Волк.
С правильным ментом Василием ушла и вторая бутылка водки. Ильяс сбегал в свой ларек и повесил табличку “Закрыто”.
- Все равно не берут инструменты, собаки, - пожаловался он, - А это тебе подарок, - Ильяс протянул Волку небольшой топорик марки “Стенли”, - Хорошая вещь, импортная.
- И зачем он мне? – удивился Волк, - Прикажешь по улице ходить с топором?
- А мы его в газетку завернем, - Ильяс не растерялся, отобрал у каких-то алкоголиков за соседним столиком газетку, воняющую копченой рыбой, и завернул в нее топорик, - Пригодится.
Выпили за бизнес Ильяса. Выпили за здоровье Волка. Выпили за милицию. Тут-то и зашла речь о загадочном событии, после которого Волк месяц отлеживался в больнице.
- А чего у тебя морда лица вся зашитая? – вот с какого вопроса мента Василия началось расследование.
Волк рассказал, а Ильяс подтвердил, применив несколько очень нецензурных выражений.
- Найдем и накажем, - убедил их Василий, - Идем.
Предложение было туманным, но прозвучало вовремя – после двух бутылок водки захотелось пройтись. Оказалось, пришли к райотделу.
- А зачем мы здесь? – поинтересовался Волк.
- Как зачем? – удивился Василий, - Вы же травы хотели. У меня есть в сейфе. Вещдоки.
- Когда? – задал не менее резонный вопрос Ильяс.
- Всегда, - твердо ответил Василий.
- Ты говорил, что найдем и накажем, - напомнил Волк.
- И накажем, - уверил его Василий, - Никто не уйдет от ответственности.
Райотдел милиции Василий взял в одиночку: несмотря на героические усилия дежурного, вставшего на его пути не хуже швейцара из фильма “Дежа Вю”, Василий продавил телом щуплого коллегу и ввалился внутрь. Впрочем, через пару минут снова показался на улице, грустный.
- Ключ от кабинета не дает, сволочь, - сказал он, - Может мы его втроем заломаем?
- Ага, - сказал Волк, - Топором.
- Нет, топором нельзя, - проявил благоразумие Василий, - Милиция все-таки. Вон, кстати, бобик едет. Может, кто-то из корешей моих. Помогут.
К райотделу подъехал милицейский бобик, из него выпрыгнули два мента, которые, судя по тому, как их бросился обнимать Василий, действительно оказались его корешами. За “корешами” из бобика вылетели два больших чем-то туго набитых мешка, которые с хрустом треснулись о тротуар, а за мешками несмело вылез хилый мужичонка с залипшими соломенными патлами, одетый в зеленый турецкий свитер с орлом и резиновые сапоги до колен.
- Это что еще за чудо природы? – спросил Василий товарищей по оружию, указывая на мужичка.
- Да вот, преступника поймали, - ответил один из ментов, закуривая, - Прокатились по окружной девочек посмотреть, а тут видим – чешет этот барбос с двумя мешками за спиной. Подозрительно. Решили забрать до выяснения.
- Да че тут выяснять? – в разговор вступил другой мент, - Ты на его рожу посмотри. Разве такой может таскать в мешках что-то законное? Наверняка, с****ил.
Мужичонка не возражал, видно решив идти в сознанку и не переть против фактов, а только вздохнул при упоминании о неблагонадежности его рожи.
- Хе-хе, - отчего-то обрадовался Василий, - А в мешках что?
- Капуста, - ответил один из ментов.
- В каком смысле? - удивился Василий и постучал носком туфля по мешку.
- В прямом. За окружной – поля. На полях растет капуста. Овощ такой. И всякий преступный элемент этим пользуется, - мент ткнул пальцем в мужика.
Менты неспешно курили, подозрительно посматривая на Волка с Ильясом, мужичок вздыхал о своей судьбе, Ильяс икал и шатался, бормоча под нос бессмысленные ругательства, по-видимому, не имеющие никакого отношения к происходящему, Волк делал вид, что завернутый в газетку топор у него подмышкой – просто вечерняя газета, а Василий…Василий разрядил обстановку.
Правильный мент Василий хитро улыбнулся, подошел к одному из мешков походкой кота из мультфильма “Том и Джерри”, взвалил мешок на плечи и…внезапно рванул с места со скоростью, которую трудно было ожидать в столь пьяном человеке.
Сигареты у куривших ментов выпали изо рта почти одновременно. Пара секунд их ступора дала Василию еще немного форы – он уже выбежал на проезжую часть и ловко лавировал между сигналящими автомобилями.
- Васька! – наконец пришел в себя первый мент, - Стой, Васька, - и мент бросился вслед за убегающим Василием.
- Бля, - сказал второй мент лаконично и поспешил за товарищем.
Быстрее всех сориентировался капустный вор – не пускаясь в бег, чтобы не привлекать внимание, но юрко, по-чаплински, мужичок зашагал в сторону от райотдела и вскоре скрылся от взоров Волка с Ильясом.
- Пора и нам, - сказал Волк Ильясу, - Как по-твоему?
- Айблиаебатевоврот, - согласился с ним Ильяс, и друзья последовали примеру капустного вора.
Ноги сами принесли их обратно на рынок и, разумеется, к пивному ларьку. Впрочем, к окошку сходу подойти не удалось – прямо перед ларьком четверо разъяренных подростков втаптывали ногами в землю пятого, как это обычно бывает, самого маленького и тщедушного.
- Ненунесукаблянах?! – возмутился Ильяс не так фактом избиения, как невозможностью спокойно отовариться пивом, и, не долго думая, схватил одного из подростков за шиворот и, придав тому чуток инерции, закинул куда-то в заларечную темноту.
Товарищи выкинутого прекратили избивать несчастного и обратили свои взоры на Ильяса с Волком. Один из них достал нож, в ответ на это Волк вынул из газетки топорик и снял с лезвия защитную резиночку.
- Новье, - сообщил он присутствующим, - Надо опробовать.
Пробовать топорик подростки не захотели и поспешили скрыться вслед за ранее выкинутым. Ильяс тут же бросился к заветному окошку за пивом. Волк проявил большее человеколюбие и поднял с земли побитого мальца, видно вспомнив о том, как сам месяц назад точно так же валялся в грязи. Впрочем, признаков травматизма паренек не обнаружил – на ногах стоял и даже “спасибо” сказал.
- Пива хочешь? – спросил у него Волк.
- Конечно, - парень посмотрел на Волка даже с некоторым удивлением, будто говоря: “Как же можно не хотеть пива?”
Отошли в сторонку и сели на лавочку.
- За что они тебя? – вежливо спросил Волк.
- Местные, - неопределенно ответил парень.
- Я Сергей, - представился Волк, - А это – Ильяс.
- А я знаю, - сказал парень, - Ты – Серый. Я тебя видел раньше здесь на рынке, а Ильясу я помогал в ларьке.
- Ахуевозна, - ответил Ильяс, пьяно сощурившись, - Я твоей морды не вижу ни хрена, - Ильяс поднял острый капюшон ветровки, скрывавший лицо парня, - Напялил на себя такое. Гном какой-то, а не человек. Все равно не помню.
- А тебя как зовут, гном? – спросил Волк.
- Миха, - ответил парень, - Но те, кто знает, кличут Доном Корлеоне.


Глава 7, в которой Дон Корлеоне проливает крупицу света

What news from the North, Riders of Rohan?

-Aragorn-

Самой собою как-то вышло, что Дон Корлеоне отправился ночевать к Волку – сам он, дескать, не местный, живет у тетки, тетка уехала, ключей не оставила, денег нет. Ильяс же идти не смог – остался спать в своем ларьке.
Дома Волк заварил по-купечески крутого чаю, достал из-за батареи пакет с травой и зарядил две беломорины. Сели чинно, на полу, курили молча, запивая сушняк чаем и улыбаясь каждый о своем. Затем Дон Корлеоне прокашлялся и произнес долгую и насыщенную тайным смыслом речь.
- Когда разговор заходит о гномах, - начал он издалека, - Все почему-то сразу вспоминают Толкина и его сказки. Но лично я Толкина не уважаю…
- Да? – спросил Волк с искренним интересом, - Почему?
- Потому что они ломают деревья, - ответил Дон Корлеоне.
Волк задумался над сказанным. Для начала он попытался вспомнить кто такой Толкин. Имя он, кажется, слышал от Аззи. Наверное, какой-то музыкант. Потом Волк попытался понять, почему Толкин ломает деревья, но ответа на этот вопрос не нашел и решил переспросить об этом Дона Корлеоне. И, как ему показалось, переспросил. Хотя, на самом деле, вопрос он произнес про себя, мысленно. После чего уставился на Дона Корлеоне, ожидая ответа.
Как ни странно, Дон Корлеоне немой вопрос понял и продолжил объяснение.
- Я, обычно, хожу курить в ботанический сад, - вот как он продолжил, - Менты, конечно, об этом знают и тоже ходят в ботанический сад. Из-за этого культура ботанических садов в нашей стране катастрофически падает. Но все-таки, ботанические сады все еще остаются оазисом … э-э-э … оазисом, в общем, остаются. И сидя там на лавочке, куря… я часто наблюдаю так называемых толкинистов, которые ломают деревья. Понимаешь, они делают из них врата…связывают верхушки. А вот недавно я наблюдал, как один парень, толкинист, поставил девочку, толкинистку, под деревом раком… это было наблюдать интересно, потому что они ведь в специальных одеждах … переодеты в эльфов, поэтому как в кино все было...но, в конечном счете, все это чушь. Ибо не соответствует объективной реальности. Гномы, на самом деле, не такие.
- А какие? – Волк нашел в себе силы задать следующий вопрос.
- Очень-очень противные, - ответил Дон Корлеоне, - Ростом где-то вот такие, - Дон Корлеоне поднял руку над полом на полуметровую высоту, - Ну, может, чуть больше. А рожи очень гадкие. Вот такие носы кривые и длинные, - он сделал вид, что вытягивает себе нос, - И зубы тоже кривые, во все стороны торчат… наружу. Хихикают все время, насмехаются… В последний раз их видел, когда мы с Ромкой… ну ты знаешь Ромку - он на рынке ворованными мобильниками торгует…
- Какими еще ворованными? - вдруг очнулся Волк, - Нам их цыгане из Венгрии привезли.
- Были у девок в общаге мединститута, - Дон Корлеоне продолжал, будто не расслышав ремарки Волка, - Эти скоты, прикинь! – вдруг воскликнул он, ломая размеренный ритм повествования, - Обмазали солидолом все балконы так, что нам прыгать пришлось, и Ромка ногу себе вывихнул, сидит теперь дома, на базаре не торгует…
- Кто? – тупо спросил Волк, - Гномы?
- Да не гномы, - Дон Корлеоне раздосадовано махнул рукой, - Ромка. У него с ногой уже второй раз нескладухи…В первый раз вывихнул, когда те два черта приходили … про тебя спрашивали…
- Какие два черта? – насторожился Волк.
- Да два пидора каких-то, - скривился Дон Корлеоне.
- А ну-ка расскажи, - Волк навострил уши, - Когда приходили? Как выглядели?
- С месяц назад где-то. Или больше… Как выглядели? Натуральные пидоры, только здоровые. Один белобрысый, с волосами крашеными, на альбиноса похож, страшно здоровый, шкаф просто…а второй поменьше, лысый, но длинный такой, жилистый и татуированный по-пидорски…на руке из-под майки змеи видны и вот тут, - Дон Корлеоне показал себе на шею, - На шею тоже змеи вылазят.
- И чего спрашивали?
- Я толком не знаю, чего. Кликуху твою только услышал. Ромка за прилавком стоял, они к нему и подошли, базар начали тихонько. Я слышал, потому что как раз ящик тащил мимо. А Ромка говорит: “Подождите, мол, я сейчас за товаром быстренько сбегаю в подсобку, а то клиенты ждут”, - в подсобку вышел, а там через окно на крышу склада спрыгнул и удрал, ногу только вывихнул…Он, видно, подумал, что они из-за цыганских мобильников.
- А эти чего?
- А эти, я уже не помню, чего делали. Там какой-то ботан пришел диск битый менять. Говорит Сереге, продавцу, поменяйте мне диск, у меня гарантия, а Серега ему с ходу левым хуком в торец…короче там все диски, кассеты на пол полетели, бодня началась, я уже пидоров этих из виду потерял.
- Понятно, - сказал Волк, - А это…кто такой Толкин?
- Писатель, - спокойно ответил Дон Корлеоне, - Вон, у тебя на полке книжка стоит, самая толстая.
- Да? – удивился Волк, - Точно…это мне одна девчонка подарила.


Глава 8, в которой Санденс путешествует по Европе в поисках рыжего призрака Аззи

Paris, L'Hôtel Pergolése – rue Saint Denis

Chérie chérie comment ça va?
Quelle heure est il? Je ne sais pas!

-Manu Chao-

На Рю Сен Дени Санденсу удалось выбраться только на четвертый день своего пребывания в Париже. По понятным причинам: не мог он открыться Лизе в том, что, занимая при ней скромную должность эскорт-боя, выманил ее в Париж с единственной целью – повидаться с дочерью. Ничего, конечно, криминального, но Санденс решил на всякий случай действовать тайком. А отделаться от Елизаветы Васильевны оказалось непросто. Впрочем, нельзя сказать, что Санденс так уж сильно стремился от нее отделаться – наоборот, Лиза приятно его удивила: она умудрилась не надоесть ему в течение трех дней.
Оказалось, что Елизавета Васильевна – барышня умная, начитанная и в общении интересная – ранее Санденс, несмотря на нередкие встречи, едва ли слышал от нее более пары слов по причинам, которые читатель узнает немного позже.
В первый же вечер, в парижском кафе, Лиза удивила Санденса необыкновенными познаниями в магии, астрологии и масонских практиках, в избытке цитировала мадам Блаватскую и Еремея Парнова, а также сообщила, что следующим президентом, по всем астрологическим прогнозам, станет женщина. Санденс же признался Лизе, что с астрологией знаком более в практическом смысле, так как в голодные студенческие годы торговал на рынке снятыми под копирку астрологическими атласами, которые пользовались у очкариков необыкновенным спросом, благодаря чему Санденс некоторое время хорошо питался в кафе “Одесса” комплексными обедами. А еще купил маленькой Аззи заводного медведя панду, о чем Лизе не рассказал из конспирации.
В день второй, во время прогулки по парижским улочкам, Лиза поведала о своей революционно-феминистической деятельности: о многочисленных женских фондах и проектах гендерного равенства, выставках молодых художниц и изданиях молодых писательниц, посетовала на патриархальный уклад общества, а заодно и тактично порадовалась тому, что в наше время деловая и активная женщина может позволить себе поездку в Париж с симпатичным молодым человеком при живом муже. Санденс тоже проявил такт, не напомнив Лизе о том, что, поездку эту, по сути, оплачивает Боря Рабинович, хоть и невесть куда пропавший. Он лишь рассказал, что и ему в свое время были не чужды революционные идеи, и он даже организовал в школе анархический кружок, который, правда, позже оставил, разочаровавшись в революции под влиянием книжки “Бесы” и группы “Лед Зеппелин”, а вместо этого основал рок-банду “Sundance Happy Day”, в которой играл на бас-гитаре, а соло-вокал …впрочем, об этом он снова умолчал. Солировала в группе его одноклассница Анастасия Касаткина, известная в школьные годы под нескромным псевдонимом “Мадонна”, который со временем сократился до более приемлемого “Мадди”.
На третий день… На третий день они с Лизой даже не выходили из гостиницы.
Вот какая странность приключилась – Санденс вдруг осознал, что Елизавету Васильевну Рабинович он хочет постоянно – в смысле физическом. Открытие это Санденса удивило, он с некоторой неохотой признался себе в том, что 4…-летняя Лиза вызывает у него даже большее желание, чем в свое время 16-летняя Мадди, которая, как ему казалось, навсегда и пожизненно завоевала первенство по части завода его мужского механизма. Как-то Санденс в течение пяти минут поразмышлял над этой загадкой природы, отмокая в ванне после очередного любовного акта. После чего вышел из ванной, увидел лежащую на кровати голую Елизавету Васильевну и почувствовал очередной приступ эрекции.
- Опять? – с притворной усталостью спросила Лиза. Впрочем, от этого “опять” она не отказалась ни разу и, если бы в их гостиничном номере все это время присутствовал беспристрастный наблюдатель, он, пожалуй, мог бы зафиксировать рекорд для книги Гиннесса в разделе “Количество соитий между двумя партнерами в течение трех суток”.
Лиза сошла с дистанции на четвертый день. Образно говоря. Скорее Санденс ее немножечко с этой дистанции подтолкнул.
Утром четвертого дня Санденс внезапно проснулся ни свет, ни заря и понял, что больше не заснет. Такое бывает с каждым, в особенности, когда человек на протяжении нескольких дней не может выполнить задуманное. Лиза спала сладким сном. Санденс полчаса полежал в кровати, рассматривая деревья за окном – Лиза спала. Санденс перебрался в кресло, покурил, наблюдая таинственный узор на ковре, созданный, судя по большому количеству красных и черных квадратов, каким-то поклонником Малевича. Лиза не просыпалась. Санденс спустился в бар, выпил три чашки кофе, выкурил шесть сигарет и вернулся в номер. Лиза все еще спала. Тогда он наклонился и поцеловал ее в ухо. Лиза почувствовала прикосновение и заворочалась.
- Лизанька, - прошептал Санденс Лизе на ушко, - Я выйду на улицу прогуляюсь. А то что-то не спится.
- Умгу, - промычала Лиза.
Отлично, подумал Санденс, добро в гипнотическом состоянии в целом получено, факт выдачи в подсознании записан, а по пунктам обговорим позже. И он смылся из гостиницы…
Телефон Аззи не отвечал: то ли девчонка профукала трубку, то ли денег на счету нет, как всегда. Санденс попробовал позвонить Мадди: те же длинные безответные гудки. И он решил заявиться без предупреждения.
Дом на рю Сен-Дени оказался многоквартирным, с консьержкой. А Мадди говорила, что у ее нового мужа замок. Впрочем, может, есть где-то и замок…
Консьержка - молодая, худосочная, конопатая, длинноносая, сильно пахнущая “Живанши” неприветливая особа, сообщила Санденсу, что monsieur и madame Леклер уехали, дома их нет и не будет. Когда же Санденс упомянул имя дочки, конопатая пигалица сделала вид, что по-английски вообще ни слова не понимает. Санденс уже хотел было ретироваться на улицу, чтобы составить новый план действий, но передумал и заново оглядел консьержку. Странно, на этот раз она показалась ему намного более привлекательной. Худенькая, веснушчатая девочка, носик милый такой, птичий. По виду, скромница. Стоило попробовать.
- Sorry, mademoiselle,- сказал Санденс, - Could you tell me your name?
Девушка напряглась, но посмотрела на Санденса с интересом. Кажется, она, наконец, заметила, что Санденс - человек внешне привлекательный, если не сказать красивый.
- Emmanuelle, - ответила она после продолжительной паузы.
А говорят, что имя не красит человека. Эта девушка ему нравилась все больше и больше.
- Beautiful name, - сделал он комплимент, - So, Emmanuelle. Sorry for this question, but…do you have a lunch break?
Консьержка покраснела до ушей и сделала вид, что рассматривает что-то на столе.
- At twelve o’clock, - сказала она тихо, не поднимая глаз.
- Ok, Emmy, I will wait your there, - Санденс наклонился над стойкой так, что почти коснулся головой волос консьержки, и показал пальцем в окно – там, на другой стороне улицы, виднелись летние столики кафе…
Цветок розы, проникновенный взгляд и ласковое слово сделали свое дело: информацию Эммануэль выложила. Кусочек разговора с веснушчатой консьержкой, представлявший интерес для расследования, приведен ниже:
- So, Emmy, you told that Mr and Mrs Leclair are away.
- Yes. Away. Last week. Departed.
- Where?
- Mmmm, - Эмми задумалась, - Holiday, - наконец, вспомнила она, - Egypt. Sharm-el-Sheikh.
- Ага, - сказал Санденс, - Все ясно. And what about Azzie? Pardon… Emmy, cheri, did you ever see a young girl…redhead, rap style? Rouge.., - при этом Санденс показал на свои волосы, - Her name’s Olga.
- Sure, - на этот раз Эмми не думала ни секунды, - I know this redhead. Crazy…terrible girl, noisy…merde-head.
- So, where’s she?
- Departed, - Эмми скривила губы, - Thanks God. To Roma. Another girl came. Blonde. Same crazy and stupid. They shout like …merde, drunk, then departed…to Roma.
Санденс вздохнул. Значит, с дочкой повидаться не удалось: пока Мадди со своим французом проводит медовый месяц в Шарм-эль-Шейхе, Аззи реализовала свой безумный план и удрала с Катькой-дельфином в Рим, А потом куда? В Амстердам?… Санденс задумчиво посмотрел на Эммануэль, потом на часы. Девушку полагалось отблагодарить.
- Emmy, - сказал он, - Do you have a couple of free hours? – впрочем, вопрос был риторическим: если бы у консьержки не было парочки свободных часов, она и на свидание не пришла бы, и не мяла бы так нервно салфетку, и запах Живанши настолько не усилился бы со времени их последней встречи.
Санденс встал из-за столика, взял Эммануэль за руку и повел на улицу. Там остановился, глядя вопросительно, куда, мол, идем? Эмми понятливо кивнула и потянула его за руку к дому. К тому самому. Судя по всему, у консьержки была задняя комната…
- Вот так скотина! – Лиза встретила Санденса насмешливо строго, - С меня сутками не слезает, а проспала на часок, так он уже по парижским шлюхам прошелся.
- Лиз, я в баре сидел, - Санденс попытался глупо оправдаться.
- Марш в ванную, - приказала Лиза, - Воняет от тебя, будто целый бордель оприходовал. Нашел же еще какую-то дешевку!
- Лиз, - крикнул ей Санденс уже из ванной, - Мне что-то осточертел Париж. Может, махнем куда-нибудь еще? В Рим, например…

Roma, Fontana di Trevi - Basilica di San Pietro

Karmacoma, Jamaica an' Roma

-Tricky-

Найти приезжего тинейджера в Риме дело плевое – достаточно в течение нескольких вечеров подежурить у фонтана Треви – места сбора всех оказавшихся по воле случая в Риме иностранных подростков. Этого простого плана и решил придерживаться Санденс, благо ежевечерние вылазки к фонтану можно было закамуфлировать под простые прогулки по городу – ну нравится ему это фонтан, что ж тут поделаешь? Правда, Лиза уже на второй день проявила недовольство – пить на улице дешевое кьянти из горлышка отказалась и с неодобрением поглядывала на Санденса, когда он пытался заговаривать с разношерстными малолетками обоего пола. Впрочем, Санденс, после предварительного расследования, пришел к выводу, что Аззи уже, пожалуй, покинула Рим, потому как расспрошенные тинейджеры не проявили никаких признаков узнавания ее образа по его описаниям. Случай с Аззи нереальный, если она здесь тусовалась. Если не помнят, значит, новенькие, и Аззи уехала не меньше недели назад.
На третий день Санденс получил выходной. Вначале он попытался устроить нечто вроде своей парижской комбинации:
- Лиз, - сказал он с утра нежащейся в кровати Лизе, - Я хочу сходить на утреннюю мессу, - Санденс знал, что Лиза человек нерелигиозный, к папе римскому равнодушна, и больших скоплений людей не любит.
Но на этот раз Лиза проснулась мгновенно и посмотрела на Санденса подозрительно.
- Ладно, - сказала она, подумав, - Я, пожалуй, похожу сегодня по магазинам. Возвращайся к вечеру. Надеюсь, что папа римский не пользуется водой Живанши…
На площади святого Петра Санденс к группам малолеток с вопросами об Аззи не приставал – слишком много людей, веселятся, фотографируются, каждый в своей теме - все равно, что иголку в стоге сена искать. Санденс с полчасика понаблюдал за маячившим вдалеке белой точкой папой, послушал непонятную проповедь и уже решил было зайти в ближайшее кафе выпить грамм двести граппы для поднятия настроения. Но, направив свои стопы прочь с площади, он вдруг заметил под одной из колонн человека, который привлек его внимание. Возле колонны стоял молодой парень в джинсах и черной футболке, русоволосый и бородатый, с голубыми, добрыми, и в то же время, удивительно хитрыми глазами. Такие лица были знакомы Санденсу по старым советским фильмам про полярников, подпольщиков и ударников. Одним словом, Иван-дурак, Садко и Александр Невский в джинсах. В национальности парня сомневаться не приходилось. Разве что швед… но швед вряд ли стал бы совать всем проходящим мимо людям большой железный крест, предлагая его поцеловать. А этот совал, а когда не целовали из брезгливости, то не обижался, а тут же целовал крест сам, будто извиняясь перед богом за неразумных отказчиков.
Когда Санденс подошел к парню, тот тут же протянул ему крест для поцелуя. Санденс осторожно прикоснулся носом к кресту, и, не затягивая церемонию, спросил:
- Русский?
- Майже, - ответил парень.
- И то дело, - сказал Санденс, протягивая руку, - Санденс.
- Иван, - парень ответил на рукопожатие.
Санденс немного подумал и не нашел ничего лучшего традиционного русского продолжения беседы.
- Неплохо бы вина выпить, Ваня, - процитировал он из классики, слегка опасаясь, что человек с лицом советского летчика-полярника и с крестом в руке мог оказаться и непьющим.
- Ну, так угости, - то ли Иван был также хорошо знаком с русской классикой, то ли ответ был сам по себе архетипичным…
Сели невдалеке на каменной ограде. Иван тут же еще раз доказал свою принадлежность к славянской расе, ловко выбив пробку из бутылки кьянти несколькими ударами по донышку.
- Земля обетованная, - сказал он, отпивая из горлышка, - Банка кока-колы и ноль семь сухаря в одну цену. Кто будет пить кока-колу? – Иван улыбнулся и передал бутылку Санденсу.
- Только глупые люди, - подтвердил Санденс.
- И дети, - добавил Иван.
- И дети, - подтвердил Санденс, - Даже женщины не будут.
- Женщины точно не будут, - Иван снова хитро улыбнулся, - Бисови створиння.
- Не говори, - Санденс решил не противоречить, - А ты давно здесь живешь?
- С годик где-то, - ответил Иван.
- А здесь на площади часто бываешь? – Санденс достал пачку сигарет и протянул ее Ивану.
- Я здесь и живу, - Иван от сигареты не отказался, - В базилике святого Петра.
- Ага, - удовлетворенно сказал Санденс, - Мне с тобой повезло.
Иван вопросительно посмотрел на Санденса.
- Не встречал здесь девчонку…рыжую такую? Зовут Аззи…смешная, все торчит, как у ежа, в штанах ходит, в общем, если видел, то наверняка запомнил.
- Бардзо файна руда кобета, - ответил Иван, отхлебнув из горлышка.
- Да.., - Санденс тоже сделал глоток, - Руда. Хорошая девочка, красивая. Так, говоришь, видел?
- Да, спали вместе, - ответил Иван.
На этот раз Санденс посмотрел на Ивана с немым вопросом.
- Не в том смысле, - спокойно сказал Иван, - Воно ж не жинка. Дытя ще. Спали на площади. Руда и ее подружка…
- Дельфин?
- Так…дельфин, спали под одеялом. Хорошие девчонки. Веселые. Три дня были, пили много, потом они пошли с неграми на футбол…на “Олимпико”, подрались. Я не ходил - я не люблю футбол…и негров. Обкуренные все время, песни пели. Патлатые, с косичками - с Ямайки, наверное. Потом уехали. Не негры, в смысле, уехали, а девчонки. Негры до сих пор здесь торчат.
- Куда уехали? – напрягся Санденс.
- В Барселону, - Иван сплюнул, - Поганэ мисто. Збочэнэ.
- Давно?
- Да, с недельку уже.
Санденс одним большим глотком допил содержимое бутылки.
- Может, еще одну возьмем? – предложил он Ивану.
- На голодный желудок вытошнит, - резонно заметил Иван.
- Точно, - согласился Санденс, - Так идем куда-нибудь подкрепимся…
Подкреплялись в течение четырех часов. Кушали рыбу, мясо, макароны. Выпили бутылку граппы и две бутылки сухого вина. Прощались тепло, со слезами и объятиями.
- Спасибо, брат, - благодарил Санденс Ивана, - Ты хоть и разговариваешь на разных языках, а репа у тебя все равно рязанская.
- Ну, так я и есть из Рязани, - наконец, признался Иван.
- А зачем прикидываешься?
- Я не прикидываюсь, - обиделся Иван, - В собор хожу, в базилику…со священниками общаюсь, с послушниками. Парни молодые – поляки, украинцы…церковь-то католическая. Привык…А вот ты скажи…зачем тебе эта девочка, рыжая? Зачем ищешь?
- Это моя дочка, - признался в свою очередь Санденс.
- О-о-о, - протянул Иван с восхищением, - Счастливый человек. Такая дочка… умная. А чего она…из дому сбежала что ли?
- Не сбежала, - ответил Санденс, - Тусуется. Entertainment. Розумиешь?
- Розумию, - кивнул Иван, - Entertainment. Розвага. Ну, ты, когда ее найдешь, сильно по жопе не устраивай ей entertainment. Не обижай… Она у тебя…светлая…рыжая.
- Не буду, - заверил его Санденс.

Barcelona, Cocobongo

Si, seniorita I know
That you would like a chicky-boom-chick

-Jim Carrey-

Вечером Елизавете Васильевне захотелось посетить ночной клуб. Санденс решил воспользоваться случаем и совместить приятное с полезным. Он спустился в холл гостиницы и попросил у портье цветастый буклет с рекламами ночных заведений. Применил простой дедуктивный метод – выбирал по названиям, надеясь, что Аззи, будучи с ним одной крови, западет на те же звуковые ассоциации. Шансы были смутными – вряд ли, ночуя в Риме на улице, в Барселоне Аззи с Дельфином вдруг решили бы раскошелится на дорогой ночной клуб. Хотя, в случае с девчонками, не факт. Для Аззи раскрутить лоха на ночной клуб – не вселенская проблема. В общем, попытаться стоило.
Из десятка названий под их с Аззи вкусы подходило всего два клуба – Los Tarantos и Cocobongo. Уже неплохо. Санденс решил прочитать содержание рекламки. Написано было по-испански, но главное он разобрал. Los Tarantos – традиционный испанский фламенко, Cocobongo – дэнс, транс, хаус, ар-энд-би. Санденс усмехнулся: если его дочь и решила бы посетить ночной клуб в этом городе, то в ее выборе он уже не сомневался.
Очутившись в клубе, Санденс понял, что переоценил свои дедуктивные способности: во-первых, Аззи в жизни не вошла бы в клуб, где на входе предъявляют претензии по поводу спортивного вида одежды, тут же обматерила бы охранников и была бы выставлена прочь, во-вторых, возрастная категория посетителей – под тридцать: если Аззи и появлялась здесь с каким-нибудь тридцатилетним лохом, то расспросить об этом было некого – бармены изображали из себя редкостных тупиц. В общем, заскучал Санденс в клубе. В немалой степени еще и от того, что член его в кои-то веки сэрегировал не на Елизавету Васильевну, а на вполне ****ского вида танцовщиц, что отчасти Санденса порадовало, но, с другой стороны, заставило вздохнуть об упущенных возможностях. Что ж, не все коту масленица, философски сказал себе Санденс, и решил выйти проветриться на улицу, снять напряжение. Он пожаловался Лизе на духоту и отпросился покурить на воздухе. Елизавета Васильевна была слегка пьяна, возбуждена, и к тому же поглощена разговором с двумя мачистого вида испанцами-бисексуалами, а потому несколько сместила свой сексуальный прицел с Санденса и отпустила его с удивительной легкостью, на что Санденс даже в душе обиделся.
На улице Санденс присел на бордюр, закурил и задумался о планах на будущее. Уже две недели он мотался по Европе в поисках Аззи. Говоря откровенно, в успехе этого предприятия он разуверился еще в Париже, когда узнал об отъезде четы Леклер и побеге Аззи. Все попытки дозвониться были тщетными, и Санденс из-за этого слегка злился на Аззи: беспечная девчонка, скачет по городам без устали, на entertainment денежек подсобрала, а раскрутить своего французского отчима, чтобы счет пополнил, не догадалась. Надеялся он лишь на чудо и совпадение их с дочкой вкусов. Аззи любит то же, что и он, ходит в те же места, общается с теми же людьми. Моложе вот только слегка – на это нужно делать поправку, импульсивна, не исключено, что с полицией проблемы заимеет, еще чего доброго депортируют их с Дельфином. Неизвестно, какие у нее там гражданские права. Она уже француженка или так себе, человек в режиме ожидания? И что это еще за Дельфин? Прозвище Санденс знал со слов Аззи, но припомнить ее подружку не смог. Впрочем, опасаться дурного влияния подружек не приходилось: Аззи сама на кого хочешь дурно повлияет. И если их нет в Барселоне, то куда они могли направиться дальше? Если исходить из совпадения вкусов, то только в Амстердам. Больше некуда. Есть еще, правда, Лондон, но и туда дорога через Амстердам. Вот, значит, куда нужно Лизу настраивать.
Санденс прервал свои размышления, заметив невдалеке три темные фигуры – вначале он принял их за предметы неодушевленные: кусты или мусорные баки, но потом краем глаза отметил движение. Ага, и огонек сигареты время от времени загорается. В разных точках. Три человека у стены, и одна сигарета на троих. Значит, курят травку. Санденс решил попытать счастья и, как говорится, упасть на хвост. Нужно было принять допинг перед очередной ночью с Лизой.
Подойдя к незнакомцам, Санденс курить с ними передумал – лица двух парней выглядели совершенно отмороженными, вряд ли они вообще понимали, что происходит вокруг. Девушка же, сидевшая на корточках у стены, смотрела здраво, но уж очень неприветливо. На традиционное наркоманское гостеприимство рассчитывать не приходилось.
- Hola, - Санденс постарался вложить в улыбку всю имеющуюся в его запасниках лучезарность, - Сómo está?
Парни смотрели на него молча, не замечая, что рты у них открыты намного больше принятого в нормальном обществе, и слюна вот-вот перестанет из них капать, а потечет быстрым ручейком по подбородкам. А вот взгляд девушки на Санденсе сфокусировался четко, и в лице ее даже проявился какой-то интерес. Вроде бы уже не так неприветливо она на него смотрела, а как-то…загадочно что ли.
- O-o-o, - вдруг протянула девушка глубоким грудным голосом, - Por fin! – и тут Санденс догадался, почему она сидит на корточках и смотрит хитро – под ноги ему выстрелила плотная струя, внезапную догадку подкрепил еще и характерный звук, отразившийся от стены.
Парни подали признаки жизни и дружно заржали, а один из них, видно в качестве поощрения, передал девушке сигарету.
- What do you want? – спросила девушка Санденса, тщательно выговаривая слова.
- Nothing, - ответил Санденс, сделав вид, что не замечает ни запаха марихуаны, ни другого характерного запаха, - Just to talk. Did you, by chance, see a girl…Azzie, redhead? Rojo, - Санденс показал рукой на свои волосы, - Nice girl. Do you understand?
Парни, судя по тупым выражениям лиц, не понимали ни слова. Но, как оказалось, Санденс ошибся.
- El busca a Azzi, a la colorada, - сказал вдруг один из даунов, - Recuerdas aquellas dos muchachas, la colorada y rubia?
- Ellas se fueron a Amsterdam, - оказалось, что второй парень тоже умел говорить.
- Tapad las bocas, estupidos, - прикрикнула на них девушка, - Para que Diablo las busca? Quen es?
- Vamos a decir a este tonto que ellas se fueron a Madrid, - предложил один из парней, и все трое довольно захихикали.
- Listen, friend, - один из горе-заговорщиков взял Санденса под локоть и попытался изобразить на лице симпатию, - They go to Madrid. Two girls. One – red, one – blonde. They go to Madrid, see? – парень махнул рукой в сторону клуба “Кокобонго”. Видно, по его представлениям, Мадрид находился где-то там, за клубом, - Do u understand?
- Yes, - сказал Санденс, высвобождаясь, - Thank you very much, guys, - и он чинно поклонился сидящей на корточках девушке, - Mucho gracias, seniorita! – сказал он, вызвав очередной приступ смеха у славной троицы.
Когда Санденс шел назад по направлению к клубу “Кокобонго”, подростки за его спиной все еще громко радовались своей находчивости.
Итак, Амстердам, как и следовало ожидать…


Глава 9, в которой Волк проявляет странный интерес к девочке с раскосыми глазами

Hiya liang nui!
Hi liang jai!
Want to ride in my Honda?
Sure liang jai!
Jump in!

-“Песенка китайской Барби”-

Здесь читатель может поинтересоваться, почему же так много внимания уделяется Санденсу, когда тот занимается делом, казалось бы, совершенно бессмысленным? А как же Волк? Что он поделывал все это время? Ответ прост: Санденс, несмотря на всю глупость его предприятия, имеет перед собой хотя бы призрачную цель, а потому, следя за ним, мы получаем шанс хоть как то продвинутся вперед в нашем повествовании, а Волк… Можно было бы, конечно, рассказать, как Волк в очередной раз встретился с Ильясом и зашел в гости к незабвенному менту Василию, как они славно покурили и обнаружили в кладовке не давеча украденную Василием капусту, можно было бы рассказать о прогулках в ботанический сад с Доном Корлеоне, но мой совет читателям – если вы хотите узнать о досуге Волка в то время, как Санденс преследует неуловимую Аззи по всей Европе, зайдите в ближайший пивбар и представьте, что первый попавшийся вам на глаза стриженый человек криминальной наружности – это и есть тот самый Волк и проследите за ним. Таким образом, вы и время проведете приятно, и избавите себя от необходимости читать главы, не несущие никакой фактической нагрузки.
Но бывают во всякой лишенной смысла жизни события, которые, будучи, на первый взгляд, незначительными, заставляют человека, склонного к графомании спешно бежать домой, и начинать писать роман. Обычно, при отсутствии дополнительных стимуляторов мозга, идея такого романа иссякает на половине тетрадной странички, страничка эта вырывается из тетрадки и отправляется в мусорное ведро, заставляя страдать человека, склонного к графомании.
Если же наш человек, как, к примеру, Сережа Волков, к графомании не склонен, то страничка с описанием такого события остается у него в голове в течение некоторого времени, заставляя его невпопад задумываться при распитии очередной бутылки пива, а затем отправляется в тот отдел головного мозга, который отвечает за мусорное ведро.
Именно такое событие и произошло с Волком. На автобусной остановке. Между какими пьянками и похмелками он там очутился нас не интересует вовсе. Скажем так, между очередными. И стоял в ожидании автобуса. Автобус, как водится, долго не появлялся, и Волк рассматривал людей на остановке. Как обычно бывает в таких случаях, взгляд его искал нечто из ряда вон выдающееся, что могло бы скрасить томительное ожидание в состоянии похмелья. Но ничто не радовало Волка в окружающих его людях, а совсем наоборот – жалующимся друг дружке на жизнь пожилым женщинам хотелось сказать, чтобы они поскорее заткнулись, а подросткам, курящим у него за спиной дешевые зловонные сигареты, хотелось вообще дать по морде. Чтобы не воняли. И без них тошно…
И тут Волк заметил маленькую девочку с рюкзаком на спине, стоявшую возле знака с расписанием. Девочка лет десяти, рюкзак -школьный, расшитый какими-то детскими плюшевыми прибамбасами, а самое смешное – глазки у девочки узенькие, эдакая китайская куколка, скуластая и черноволосая. Если бы в этот момент за Волком наблюдал человек беспристрастный, то он тут же заметил бы странную перемену в его лице. Как-то подозрительно смотрел Волк на эту девочку с раскосыми глазами, так смотрел, что этот самый беспристрастный наблюдатель мог, чего доброго, заподозрить Волка в педофилии азиатского толка.
Девочка же явно нервничала: переступала с ноги на ногу, вглядывалась в лица окружающих – явно хотела что-то спросить, но стеснялась. А потом заметила стоящего в сторонке Волка. Подошла, будто невзначай, бочком, будто и не нужно ей ничего. Волк приготовился к вопросу.
- А Вы не скажете, какой автобус идет на улицу Горького? – выпалила она, набравшись смелости.
- Шестьдесят девятый, - подсказал ей Волк.
- Ага, - сказала девочка, - Спасибо, - и отошла в сторонку.
Подошел автобус. Другой, не шестьдесят девятый. Девочка забежала вперед, посмотрела на номер и, разочарованная, вернулась на свое место, под знак с расписанием. Толпа на остановке поредела – люди разъезжались по своим маршрутам. Маленькая азиатка снова занервничала. И подумав, во второй раз подошла к Волку.
- Что-то долго автобус не приезжает, - это уже было началом беседы.
- Приедет, не волнуйся, - успокоил ее Волк.
- Ага, ага, - закивала головой девочка.
- Что же ты, не знаешь, как со школы домой добраться? – спросил он.
- У меня память плохая, - пожаловалась девочка, - Я же только недавно в этой школе. С первого сентября. И нас автобус развозит. Или мама с папой на машине забирают. А я на автобус опоздала, а они подумали, что меня мама с папой забрали, - вздохнула она.
- Да, плохо дело, - посочувствовал ей Волк, - А хочешь, я тебя на машине отвезу? - вдруг предложил он, - На такси. На улицу Горького.
- Не-е-е, - девочка покачала головой, - Не-е-ельзя. С чужими в машине нельзя.
- Правильно, - одобрил ее поведение Волк, - Умница.
- Мне надо домой, - сказала девочка жалобно, - Автобус уже давно уехал. Мне от мамы попадет.
- Что же делать? – сказал Волк, - На машине с чужими нельзя. А пешком туда – полчаса ходу. Пойдем, если хочешь – я тебя провожу.
Девочка немного подумала над предложением – судя по всему, табу насчет прогулок с незнакомцами было ей привито намного слабее, чем табу на проезд с незнакомцами в такси.
- Идемте, - наконец, согласилась она.
И они пошли вместе по улице. К дому девочки на улице Горького. Взять себя за руку она Волку не позволила – шла поодаль, сохраняя дистанцию в метр. Потом, правда, не выдержала – судя по всему, девочка была общительной.
- Меня зовут Маша, - сказала она, сокращая дистанцию, - А Вас как?
- Сергей, - в свою очередь представился Волк.
- У меня все время так, - пожаловалась Маша, - Мы с мамой переезжаем все время, а я потом не знаю, куда идти.
Волк промолчал, понимая, что рассказ только начинается.
- Я один раз целых два часа пешком ходила, представляете? - девочка заглянула ему в глаза, чтобы проверить, представляет ли Волк, каково это ходить два часа пешком.
- Представляю, - поощрил ее Волк.
- Я ведь еще в художественную школу хожу, - похвасталась Маша, - А они повезли нас на зарисовки совсем на другой конец города, а там спрашивают: “Все знают, как домой добраться?” Все и начали кричать: “Знаем, знаем!” А я не знала, а сказать постеснялась. И ходила два часа по городу, но зато дом нашла! Сама! Представляете?!
- Да, - сказал Волк, - Ты очень толковая девочка.
- Ага, - согласилась она, - Ну, дом просто высокий очень. Его издалека видно. Я пока шла два часа, я его все время видела. А вот он! – вдруг воскликнула она радостно, указав рукой куда-то вперед и вверх - там, между кронами деревьев виднелась большая элитная многоэтажка из красного кирпича.
- Видишь, - сказал Волк, - Я же говорил, что рядом совсем, полчаса ходу.
- Ага, ага, - Маша нетерпеливо схватила его за руку и потащила вперед, намекая на то, что не мешало бы ускорить шаг. О том, что провожатый ей вроде бы уже и не нужен, она не догадалась. Вызвался проводить до дома, значит, провожай до дома.
- Хочешь мороженого? – задал Волк традиционный вопрос взрослого человека, который не знает, о чем говорить с детьми.
- Не-е-ет, - категорически отказалась Маша. Новое поколение не так просто соблазнить мороженым.
Впрочем, когда Волк, не обратив внимания на ее отказничество, купил в киоске стаканчик пломбира, девочка, как ни в чем не бывало, взяла мороженое в ручку и принялась с удовольствием его облизывать.
- Спасибо, - сказала она после того, как уже выбросила в урну остатки невкусного вафельного стаканчика.
Так и пришли к дому, не поговорив ни о чем особенном. А о чем поговоришь с десятилетней девочкой? Разве что спросить, кто ее папа и мама?
- А папа твой чем занимается? – спросил Волк уже под самым домом, хотя уже догадывался, что папа азиатки должен был быть личностью довольно крутой, судя по дому из числа элитных новостроек.
- Папа мой сейчас американец, - дав более чем двусмысленный ответ, девочка в раздумье почесала висок, - Не знаю, чем занимается. Пиво пьет.
“А как зовут твою маму?” – вот что хотел спросить Волк всю дорогу, но не смог себя заставить.
- Ну, пока, - сказала ему Маша, - Спасибо, дядя, что провели, - она помахала Волку ручкой и нажала кнопку домофона.


Глава 10, в которой Санденс вместо Амстердама оказывается в Вене

Du bist mein Stern
Du bist für mich der Sonnenschein
Ob nah und fern ich werde immer bei dir sein

- Palast Orchester-

В Вене Санденс оказался не волею случая, а по желанию Елизаветы Васильевны. Вероятно, Лизе, в конце концов, надоело идти на поводу у легкого на подъем эскорт-боя в вопросе выбора городов для любовных утех, и она решила разок вставить палку ему в колеса: в безбашенный Амстердам ехать наотрез отказалась, а предпочла спокойную и респектабельную Вену. Хочешь, Санни, в Амстердам? Хорошо, милый, но только вначале заедем на недельку в Вену. Хороший отель “Дер Франс” в центре города, огромная двуспальная кровать, шикарный номер с коврами и зеркалами. И пойти есть куда образованной женщине – не все же распивать дешевое сухое вино возле фонтана, один музей Фрейда чего стоит.
Походить по музеям им с Лизой так и не удалось, а вот огромная двуспальная кровать была использована ими по назначению, хоть и немного не так, как они планировали… впрочем, обо всем по порядку…
Прибыв в гостиницу под вечер, заняв свой номер, приняв душ и переодевшись в купленные в Париже и Риме обновки, Лиза и Санденс решили спуститься в ресторан. В кои то веки Лиза хотела посидеть с любовником красиво – надела соблазнительное вечернее платье, Санденса вырядила в дареный “Хьюго Босс” в полоску, даже галстук заставила повязать – задумка была правильной и хорошо рассчитанной, так как через две недели путешествия отношения надо было освежить новыми красками.
Спуститься-то они спустились, да вот только вечер при свечах не удался. Не удался по той причине, что в ресторане сидел всего один посетитель, и посетителем этим был никто иной, как … Боря Рабинович.
Боря сидел за столиком в одиночестве, попивал вино и читал газетку, выглядел довольным и расслабленным. Завидев жену с любовником, он улыбнулся, положил газетку на стол и расставил руки, будто намереваясь обнять сразу обоих.
- А я вас, между прочим, даже не выслеживал, - вот как он встретил нашу сладкую парочку.
А вот здесь следует на минутку прервать повествование и провести для читателя экскурсию в прошлое, чтобы не осталось никаких недомолвок по поводу треугольника Санденс-Лиза-Боря.
С Борей Рабиновичем Санденс познакомился пару лет тому назад. Вначале он, правда, познакомился с Лизой, а еще раньше с подругой Лизы, имя которой для нашей истории не представляет никакого интереса, и мы ограничимся тем, что назовем эту особу “старой садистской сукой”, как ее однажды охарактеризовал Санденс к большому удовольствию Лизы. К тому времени Санденс уже приобрел славу любимчика немолодых и небедных женщин и, хотя в полном смысле этого слова альфонсом не был, не считал это занятие смыслом своей жизни и даже основным источником дохода, но… от подарков не отказывался. Да и подарки все больше мелочевка – общество патриархальное, дамочки хоть и любят пыль в глаза пустить, но капиталами, как правило, все-таки распоряжаются мужья, и на большие барыши Санденсу рассчитывать не приходилось. Но почему бы не совместить приятное с полезным, пока молодой?
Упомянутая “сука”, кроме садистских наклонностей, отличалась еще и неуемной болтливостью, а потому во время одного из девичников похвасталась перед Лизой своим новым любовником, коим, как можно догадаться, был Санденс. Лиза приняла информацию к сведению, а потом и подложила подружке свинью – когда та в очередной раз вытащила Санденса на показ, Лиза с ним познакомилась, мило пообщалась и пригласила к…скажем так, к сотрудничеству. Разумеется, Санденс наживку проглотил, потому как Лиза выгодно отличалась от остальных его пассий, а попросту была красива и…впрочем, о загадке природы, связанной с эрекцией в присутствии Лизы, уже сообщалось выше.
С какой же стороны здесь Боря, спросит читатель? И чем объяснить его спокойствие, и даже приветливость при неожиданной встрече в венском ресторане?
С Борей Санденса познакомила сама Лиза. Приблизительно в такой же обстановке – пригласила на ужин в ресторан, а там и представила любовнику мужа. Конечно же, Санденс поначалу напрягся и подумал, что на этот раз бить его будут серьезно, а то и чего похуже сделают – Боря не походил на лоха, которому в рожу плюнь, он и оближется. В общем, приготовился Санденс к экзекуции, а получил …деловое предложение. Своеобразное предложение.
Пока Боря его озвучивал, Санденс успел перебрать в голове все мыслимые варианты, к каким его могут склонять: амур-де-труа, садо-мазо, би-секс и другие вариации семейной жизни, которые может себе позволить извращенный и богатый человек. К облегчению Санденса, вариант, предложенный Борей, оказался довольно мягким и приемлемым – всего лишь видео и фотосъемка. Боря оказался кинолюбителем. Занимайся, мол, парень сексом с моей женой сколько тебе влезет, а только я это буду на камеру снимать, а иногда, буде время позволит, устраивать костюмированные постановки в духе Пазолини или, на худой конец, Тинто Брасса. В свою очередь, Санденс к авторскому кино отвращения не испытывал, в депутаты баллотироваться не собирался, женат уже давно не был, а потому, как и всякий маргинал, компромата не боялся. К тому же Боря предлагал живые деньги.
Конечно же, Санденс подвоха ожидал, в особенности, после того, как увидел тех самых псевдоглухонемых телохранителей, Удава и Питона, в нетрадиционной сексуальной ориентации которых не было никаких сомнений. Вдруг Боре взбредет в голову привлечь и их в качестве актеров? Но время шло, а Боря слишком изысканных извращений не изобретал – казалось, что он таки приверженец романтического софт-кинематографа. И отношения между ними сложились, конечно, не дружеские, но вполне приятельские – Боря иногда мог помочь деньгами помимо актерских гонораров или подкинуть работенку, опять же не связанную с кинематографом. А иногда Боря уезжал, и Санденс поступал в полное распоряжение Лизы, разумеется, не бесплатно. Участвовал ли сам Боря в постановках? Бывало…при выключенной камере, ибо Боря, в отличие от Санденса, маргиналом не был и частенько появлялся в светских новостях. Так что Санденс был своего рода конфидентом и язык держал за зубами плотно, резонно полагая, что за болтливость Боря найдет способ лишить его не только языка, но вместе с ним и головы. Вот и все вкратце. Хотя нет, не все. Иногда Боря все-таки привлекал к съемкам, помимо Санденса и Лизы, других актеров. Вернее, актрису. Но об этом в свое время. А в венском ресторане…
- Как провели время? – спросил Боря, - Где были?
- В Париже, Риме, Барселоне, - ответствовала Лиза.
- Вот как? - Боря, казалось, удивился, - Хороший маршрут. Интересный. А потом куда?
- Думали, в Амстердам, - снова выложила Лиза.
- Вот как? – повторил Боря, и Санденс заметил его в голосе скрытое ехидство, о причинах которого догадаться не смог, - А я уж там был, - сообщил Боря, - Только оттуда, - и снова Санденс уловил какую-то странность. Боря был чем-то чрезвычайно доволен. Впрочем, мало ли. Ездил человек по делу Амстердам. Дело прошло удачно, вот и радуется.
- Как номерок у вас? – поинтересовался Боря, - Кровать удобная?
Лиза немного смущенно подтвердила, что номерок ничего себе и кровать неплоха. По всей видимости, она догадывалась о том, что случится дальше. И не ошиблась.
- Ну, так поднимемся? – Боря озвучил то, к чему все трое уже были мысленно готовы, - Я вот только в номер к себе схожу…за камерой.


Глава 11, в которой описывается сон Санденса после сеанса домашнего видео

This is a film about dramatic relationship between a man and a fish.

-Iggy Pop-

- Па, а что это за рыбка такая, желтенькая в полоску? - Аззи лежит животом на пирсе и тычет пальчиком в воду, - На бабочку похожая.
- Это и есть бабочка, - отвечает ей Санденс, - Рыба-бабочка.
- А эти красненькие вон там, за угол заплыли? – Аззи ползет по каменному пирсу, пытаясь заглянуть куда-то, где прячутся красные рыбы.
- Как же я тебе скажу, если они за угол заплыли? - говорит Санденс, - Я их не вижу.
- А я сейчас сама посмотрю, - Аззи вскакивает на ноги и бежит к скамейке, на которой лежит недавно выпрошенный ею в магазине альбом “Рыбы Красного моря”.
- Это рыба-клоун! – заявляет она и показывает Санденсу развернутую страницу с фотографиями красных рыбок.
- Сама ты клоун, - говорит ей Санденс.
Аззи успокаивается и уже не ползает пузом по пирсу – уселась на скамейку и рассматривает альбом.
- Рыба-бабочка, рыба-ласточка, фу! – говорит она вдруг недовольно, - Что за названия дурацкие? Не могли получше придумать.
- Что ж такого, если они похожи на бабочек и ласточек? – урезонивает ее Санденс.
- Нифига не похожи, - заявляет Аззи, - На бабочку может и похожи, а на ласточку нифига не похожи!
- Оля, не ругайся, - показывает строгость Санденс.
Аззи с минуту хмурится, делая вид, что обижается на замечание, потом снова не выдерживает.
- А что это за рыбки, которых ты ловишь, па? Как они называются?
- Летрины.
- Лет-ри-ны, лет-ри-ны, - Аззи листает альбом, - Ага! Вот они! Летрины или… свинорылые. Свинорылые! Папа, ты ловишь свинорылых рыб! – она заливисто смеется, бросается к Санденсу и утыкается носом ему в живот, - Я свинорылая рыба-бабочка, - Аззи притворно хрюкает.
- Поросенок, - Санденс гладит ее по голове, - Вон посмотри лучше, какая рыбка плывет сиреневая.
Они с Аззи подходят к краю пирса и наблюдают за странной зеленой рыбкой с большим сиреневым глазком – рыбка плывет к ним, все ближе и ближе, вот-вот покажется на поверхности воды…
- Это не рыбка, па, - говорит Аззи, - Это мамин тапочек.


Глава 12, в которой Санденс рассказывает водосточной трубе об актрисе Марине Влади в молодости

Sharm El Sheikh retardè

- надпись на табло в аэропорту-

Где-то за полночь по столу запрыгал телефон: Санденс предусмотрительно выключил на ночь звонок. Аззи! – пришла в голову первая мысль, впрочем, радость его тут же угасла: его новый телефон знали только Волк, Лиза и … Эммануэль.
Санденс осторожно встал с кровати, взял телефон со стола, вышел на балкон и закрыл за собой дверь.
- Allô! – услышал он в трубке голос Эмми, - Sunny?
- Yes, Emmy, cherie, - ответил Санденс, - What happened, dear?
- Sunny, - голос в трубке был взволнованным, - I don’t how to say…listen…your wife…Anastasia, you see…
- What, Emmy? – Санденс окончательно проснулся.
- The plane, - Эмми шмыгнула носом, - They just tell on TV… their plane from Egypt …crashed…Red Sea… catastrophe.
- How do you know, Emmy? – Санденс попытался тщательно выговаривать слова, чтобы Эммануэль его поняла, - How do you know that it was their plane?
- I know, - Эмми снова всхлипнула, - They called me yesterday…asked me to clean the room…they told me the time…it’s their plane, Sunny…sorry, cherie…
Санденс вернулся в комнату. Лиза, обессилевшая после киносессии, крепко спала, рядом тихонько похрапывал Боря. Санденс достал из бара купленную Борей бутылку Столичной и две банки Бекса, взял со стола стакан и снова вышел на балкон. На балконе он присел на стул, налил полный стакан водки и выпил ее залпом. Затем откупорил банку Бекса и запил водку пивом. Тут же наполнил стакан вторично, но выпить в один заход не смог – сделал паузу, чтобы отдышаться.
Санденс сидел в полной тишине – балкон выходил во внутренний дворик, куда совсем не доносился шум машин и людей с улицы.
- Видишь? - обратился Санденс к оцинкованной водосточной трубе, проходящей возле балкона, - У нас таких двориков нет. У нас, если двор внутренний, так там всегда хлам разный свален…и труб у нас таких нет, - Санденс даже привстал, чтобы внимательнее оглядеть трубу, - Ржавчины на тебе совсем нет. Никогда не видел трубу без ржавчины, - Санденс чокнулся стаканом о трубу и выпил, после чего снова запил водку Бексом и выбросил жестяную банку с балкона вниз, - Вот я вам тут хлама накидаю, - злорадно сказал Санденс, прислушиваясь к сотворенному им грохоту.
Он наполнил третий стакан.
- Сейчас пить не буду, - продолжил он разговор с трубой, - Я ведь много не пью, ты знаешь. От двух стаканов должно сорвать крышу. Надо только немного подождать. А третий потом выпить, когда попустит, понимаешь?
После этих слов Санденс встал и зашел с балкона в комнату. Тихонько, чтобы не разбудить спящих, пошарил в баре и достал оттуда два шоколадных батончика, после чего снова вернулся на балкон, развернул одну шоколадку и откусил он нее половину.
- Иначе стошнило бы, - сообщил он водосточной трубе, - А сейчас можно и третий под закуску, - Санденс выпил водку, половил ртом воздух, понюхал шоколадный батончик, но откусить не смог – уронил батончик на пол и уткнулся в трубу головой.
Казалось, что Санденс потерял сознание, но через некоторое время послышалось неясное бормотание. Он что-то тихо говорил трубе.
- Она когда в школе в первый раз появилась, я обалдел просто, - Санденс повернул голову и прислонился к трубе щекой, - Она была такая красивая, чистенькая…невинная, как … ну вот ты видел фильм “Дни любви”, итальянский? Там еще Марчело Мастроянни играет и Марина Влади, совсем еще молоденькая девочка. Там по сюжету вроде бы они любят друг друга и хотят пожениться, но им не позволяет уголовный кодекс и это … как его … предрассудки. В общем, хаты у них своей не было, а родители в ссоре и домой не пускают, в общем, им приходилось любовью заниматься где попало – в кустах, на лавочках, на пляже, - Санденс помолчал, - Вот какая история, видишь? О чем это я? Да, Марина Влади…Она в том фильме была очень красива, особенно, когда она в ночной рубашке на пляже…возмущалась. Я не помню, чем она возмущалась, но смотреть было приятно. Я вот даже думаю, что Высоцкий, он в молодости тоже смотрел этот фильм, потому и женился на Марине Влади…по памяти. Потому что на ней нельзя было не жениться…ни в коем случае, такая уж была красивая. Как Мадди…Я голову совсем потерял, веришь? Я ее целый год не трогал…наверное один остался во всей школе, кто не трогал…а потом же в этот спортзал пошли с ней и с подружкой ее, две бутылки вина выпили, ну я уже тебе рассказывал. И я…я ее до сих пор люблю, несмотря ни на что. Я это точно знаю. Я это давно узнал, когда… с Волком тогда поссорились, когда он из тюрьмы вышел. Выпили, знаешь, школу начали вспоминать, девчонок…Мадди вспомнили. И я у него спросил, как бы между прочим…без всякой мысли задней…спрашиваю у него – ты спал с Мадди в школе? Просто так спросил, не то чтобы меня это так уж волновало, потому что с Мадди все спали, я это еще в школе знал…знал, что у нее сдвиг на этой почве, что она…не отказывает. Но меня не это возмутило, а то как он… он мне, представляешь, что ответил? Не помню, говорит. Вот что меня больше всего возмутило. Ну, вот спал ты, к примеру, с девчонкой своего лучшего друга, так и скажи, что да, мол, спал или …скажи нет, чтобы не … травмировать мою психику. А он говорит, не помню. Это же оскорбительно. Как можно такое не помнить? Как можно не помнить Мадди? Красивей ее девчонки не было во всей школе…во всем городе не было. А он – не помню. Я его даже ударил тогда…а потом помирились…я сам извинился, потому что я … все понял. Я знаешь, что понял? Я понял, что люблю Мадди. Со мной так тоже было сто раз. Переспишь, бывало, с девчонкой, а потом видишь ее и вспомнить не можешь, как ее зовут, а потом вдруг вспоминаешь – елки-палки, а мы же с ней когда-то…Вот и Волк точно так же. То же самое имел в виду, когда сказал, что не помнит. Потому что для Волка и …для всех остальных Мадди была совсем обычной девчонкой на три буквы, э-э-э, то есть на …пять…букв. И даже, может быть, не самой красивой. Запросто он мог и не помнить. Вот что такое любовь, понимаешь? Меня тогда и проперло…насчет Мадди. Мы же с ней долго прожили…денег не было, Олькины пеленки кругом на батареях…мокрые, а она мне все равно не надоела и опять же …Аззи, она родила мне Аззи. Разве можно ее после этого не любить? Ну, разбежались, конечно. Денег не было, а на Мадди вечно у кого-то слюна текла, типа как у этого француза долбаного… И подумаешь, что разбежались. Главное, что она есть…и Азька… А Эммануэль – дурочка, тебе так не кажется? С чего она взяла, что это тот самый рейс? Там этих рейсов куча, а Эмми …черт ее знает…дурочка, - Санденс прислонился щекой к трубе и затих, только изредка сопел и хлюпал носом. Казалось, что на этот раз он уснул окончательно…
Разбудил его скрип двери – на балконе показался заспанный Боря Рабинович. Смотрел он на Санденса недоуменно: видно, спросонья, не мог решить задачку, отчего тот среди ночи оказался на балконе пьяным, когда перед этим преспокойно заснул в кровати рядом с Бориной женой.
- Это ты все сам выжрал? – Боря взял бутылку Столичной, в которой еще оставалось немного водки на дне.
Санденс едва видел Борю через слипшиеся веки, а мышцами челюсти не владел совсем – поэтому вопрос Бори остался без ответа. Чтобы смягчить неловкость создавшегося положения, Боря допил остатки водки из горлышка. Потом он о чем-то задумался, стоя над пьяным в стельку Санденсом. Судя по напряженному выражению его лица, он думал над тем, тащить ли Санденса в комнату или оставить его на балконе. Ведь после такой дозы Санденс мог, чего доброго, наблевать в комнате. С другой стороны, он с таким же успехом мог наблевать и с балкона, что в законопослушной Австрии, наверняка, считалось большим преступлением. Хотя с третьей стороны, в комнате будет вонять, а на балконе тоже будет, но … не так. Так что лучше, в случае чего, заплачу штраф - вот к какому выводу пришел Боря Рабинович и решил вернуться в спальню к Лизе. Но тут Санденс зашевелился. Началось, подумал Боря. Но нет. Санденс всего лишь пытался ему что-то сказать.
- Брря…скжи ка-а-ак любтель кр..кине..громофа..ра графа…мара, - пробормотал Санденс нечто невразумительное.
Боря вздохнул. Мало того, что Санденс необъяснимо напился, он еще и спать спокойно не желал. Баюкать его теперь, что ли, чтобы заткнулся?
- Тебе нравится актриса Марина Влади? – вдруг выпалил Санденс вполне разборчиво.
- Нравится, - автоматически ответил Боря, еще больше недоумевая от вопроса, - В молодости, - сказал он, подумав, - В фильме “Дни любви”.
- А-а-а-а, - Санденс хитро улыбнулся и погрозил Боре пальцем, - Ра-а-азбира-а-аешься, Боря, старая ты какашка, факинг ты шутник, - глаза Санденса сомкнулись, и он захрапел.


Глава 13, в которой Волк вначале завидует чужому счастью, а затем нежданно получает свое

Somethin’ like summer or fall. Somethin’ like shit
Or what?
Yeah, while I wait for your call, you’re sucking another chick’s clit
Or not?

- Azzie DaFouuu-

- Тонну зелени могу выдать прямо сейчас, - Волк налил из ковшика кипятку в большую пивную чашку, - Тонну зеленых за тонну твоего …э-э-э как его?
- Пеленгаса, - парень, сидевший на подоконнике, улыбнулся. Улыбался он явно не по поводу обещанной “тонны”, а так, мыслям своим, вызванным, по-видимому, свежим действием конопли. Парень был худ, коротко стрижен, черноволос с проседью, имел на лице парочку некрасивых шрамов и выглядел видавшим виды. Такие же виды, как и Волк.
- Понимаешь, Данька, - продолжил Волк, отхлебнув чаю, - Товар у тебя скоропортящийся. Мне завтра за день все надо будет растолкать по точкам. Я на этом, самое большее, еще одну штуку сделаю, а то и пять сотен. У меня вот в прошлый раз полтонны сосисок сгнило. Так что, если хочешь, подожди пару деньков, пока реализуем, может, еще полтонны наваришь – мне чужого не надо.
- Да ладно, - парень, названный Данькой, улыбнулся еще шире, - Тонна так тонна. Продашь - в следующий раз привезу две. Мне домой надо – сезон. Я дома за два дня лишних еще две тонны сделаю.
- И то правда, - Волк открыл кухонный шкафчик и достал оттуда пачку с зеленым чаем “Ахмад”, высыпал чаинки в стакан и вытащил из пачки целлофановый пакет с деньгами.
- Твоя тонна, - Волк отсчитал на стол десять бумажек, - Только ты поосторожней с деньгами, - Волк кивнул на комнату, - Там народ не очень надежный.
- А я их бухгалтеру своему отдам, - улыбчивый парень соскочил с подоконника и сгреб со стола денежные бумажки, - А вот и она кстати!
Бухгалтером оказалась вдруг прибежавшая на кухню маленькая белобрысая девушка с хитрыми зелеными глазами и мелкими мышиными зубами. Она, не глядя, сунула врученные ей деньги за ворот кофточки и замялась, будто хотела что-то сказать.
- Чего ты, Таська? – спросил ее парень со шрамом, - Говори. Покурить хочешь?
- Неа, - ответила Таська, - Я вообще то в сортир хочу. Данька, вы не могли бы выместись с кухни на время? А то мне неуютно будет сидеть, пока вы подслушиваете.
- Ну, идем на площадку покурим, - предложил Волк, и партнеры направились на лестничную площадку, чтобы не мешать белобрысой Таське-бухгалтеру.
- Та самая? – спросил Волк на лестнице, указав головой на двери квартиры, - Бухгалтер…в сортире?
- В смысле, самая? – Данька не прекращал улыбаться ни на минуту, - Жена моя…Таська.
- Ну, ты мне на нарах все уши про жену и дочку прожужжал, - прояснил Волк вопрос, - Вот я и спрашиваю, та самая ли это жена или нет?
- А какая же еще? – искренне удивился Данька, - Она.
- Счастливый ты человек, Данька, - вздохнул Волк, - Ждали тебя…дождались.
- Что это ты вздыхаешь, как пионер? – усмехнулся Данька, - Заладил: ждали-дождались. Иди лучше с девчонками расслабься, там уже, кажется, народ к разврату готов.
Его предположение вскорости подтвердилось. На лестничной клетке появился незабвенный мент Василий. Пьяно и хитро щурясь, он спустился к Волку с Данькой, намереваясь, судя по заговорщицкому выражению лица, сообщить что-то важное.
- П-пацаны, - начал он, - У вас карты есть?
- Генштаба? – по-чапаевски пошутил Волк.
- Э? – не понял шутки Василий, - Обычные…игральные. Понимаешь, Серый, - Василий приобнял Волка за плечи и забубнил ему на ухо, - Там девчонки эти, Инка и Динка, из института культуры, культурные такие, э-э-э, мокрощелки. Мы с месяц назад с Ильясом Инку уже снимали. Пили вермут, в картишки играли, а она посреди всего этого вдруг под стол залезла, ну и, сам понимаешь… А мы щас удочки закинули, так вроде и вторая, Динка то есть, не против…карты только надо.
- В серванте карты, в вазочке, - подсказал Василию Волк.
- Ага, - Василий довольно потер руки и побежал вверх по лестнице, - Ну вы, пацаны, чуть что, тоже присоединяйтесь, - крикнул он уже из двери, - И это…Серый, можно я компьютер твой со стола скину? А то скатерть нужна, без скатерти не тот прикол.
- Я те скину, - пригрозил Василию Волк, - Это Санденса компьютер. На пол осторожно поставьте.
- Бу сделано! – отрапортовал Василий и скрылся за дверью.
Чтобы не мешать развлечению товарищей с культурными девочками, Волк с Данькой вернулись на кухню. Там их уже ждала белобрысая Таська.
- В карты играют, - пожаловалась она, - Под столом. Вонючки.
Волк достал из холодильника бутылку водки и банку томатов, разлил водку по стопкам. Выпили втроем, закусили.
- Ты спрашивал, отчего я плачусь, как пионер, - сказал вдруг Волк, - Вилы у меня случились, брат, - он сделал паузу, высасывая сок из помидора.
- Ну так изложи, - предложил Данька.
- Тебе изложу, - согласился Волк, - Потому как ты мне друг … иногородний. Здесь никому не могу. Понимаешь, влюбился я. Это само по себе западло, но тут еще хуже: в малолетку влюбился. Совсем девчонка, в дочки годится. И вдобавок еще – дочка моего друга лучшего, Санденса этого самого, на чьей хате висим. Рыжая. И вилы такие получаются, что и делать не знаю чего, и сказать никому не могу, потому что перед Сашкой, Санденсом то есть, неудобняк выходит.
- А она как? – вмешалась в разговор Таська.
- А она не знаю как, - ответил Волк, - Уехала. Может даже навсегда. И далеко. А я каждый день думаю и …бухаю.
Волк разлил каждому еще по стопке.
- За то, чтобы рыжая вернулась, - предложил Данька.
Чокнулись.
- Вернется, - Таська выпила водку и подышала в ладошку, - На раз-два вернется.
- Раз-два, - быстро сказал Волк и засмеялся.
В коридоре раздался звонок. Сидящие на кухне переглянулись.
- Рыжая вернулась, - хмыкнул Данька.
- Я же говорила, - невозмутимо сказала Таська, доставая из банки помидор, - Беги открывай.
Волк, как и приказала Таська, побежал в коридор. Торопясь, открыл замок и распахнул дверь. На пороге стояла …рыжая.
- Глаза у тебя, будто живого гоблина увидел, - улыбнулась Аззи Волку, - А где Санденс?
- Как ты меня нашла? – тупо спросил Волк.
- Вот так радуются, когда видят любимого человека, да? – рассмеялась Аззи, - Как нашла, как нашла, - она вошла в прихожую и обняла застывшего на месте Волка, - В ботаническом саду один мальчик сказал, - пробубнила она Волку в плечо, - Курит там сидит на лавочке.
- Дон Корлеоне, - догадался Волк и, подхватив Аззи под ягодицы, поднял ее на руки.


Глава 14, в которой без всяких на то видимых причин приводится описание влагалища*

De gustibus non disputandum

-Латинская пословица-

Автор долго думал над тем, как наиболее эффектно завершить первую часть своего повествования, и решил последовать примеру Нормана Мейлера, который в одной из своих книг полностью заимствует у Джона Апдайка описание влагалища на том, якобы, основании, что лучшего описания влагалища мировая литература дотоле не видала. А потому не будем оригинальничать и пойдем проторенной классиками дорожкой. Ниже приводится описание того самого влагалища, которое не давало покоя Апдайку и Мейлеру:

“Каждый волосок по своему ценен и играет только ему одному отведенную роль в пушистом убранстве: у верхушки бедра они белесые, едва видимые, матово темные там, где нежные губки просят о защите, обильные и цветущие, как борода лесника, под выпуклостью животика, редкие и темные, как усики Макиавелли, там, где промежность скользит к анусу, Моя киска приспосабливается под время суток и крой трусиков. У нее есть свои спутники: причудливая ниточка волос, которая поднимается к пупку и исчезает в загорелой коже, пушок, целующий изнутри мои бедра и играющий орнаментом в расщелине моего основания. Янтарная, черная, как смоль, темно-рыжая, соломенная, каштановая, цвета корицы, ореха, табака и хны, бронзовая, платиновая, персиковая, пепельная, огненная, цвета молодого оленя и полевой мыши: и это еще не все цвета моей киски.”

Это было написано каких-нибудь тридцать лет назад. Tempora mutantur, et nos mutamur in illis.

* Глава рекомендуется для заучивания наизусть.



ЧАСТЬ 2, В КОТОРОЙ РУЖЬЯ СТРЕЛЯЮТ


Глава 15, в которой Волк признается Аззи в любви и не знает, что делать дальше

Love is …

- слоган дешевой жвачки-

Аззи спала. Красные волосы ее были измяты и уже не торчали ровными аккуратными стрелочками. Волк провел губами по ее векам, по горбинке на носу и поцеловал в губы. Аззи сонно замычала.
- Сплю, - констатировала она факт, не размыкая век.
Волк вылез из-под одеяла пошел на кухню варить кофе. Кофе в постель семнадцатилетней рэперше. Это, пожалуй, сойдет как проявление любви. Кофе пьют все. А вот свечи и шампанское не в тему. Реперши пьют водку, курят траву, кушают марки и нюхают фен. Этично ли это по отношению к Санденсу – угощать его дочь такими изысканными продуктами? Впрочем, насколько было известно Волку, Санденс был в курсе меню ночных клубов, которые посещала его дочь, и особых претензий ей по этому поводу никогда не предъявлял. А вот как он отнесся бы к тому, что Аззи просыпается в постели с его лучшим другом? Вот о чем думал Волк, пока заваривал кофе. Намедни вечером он об этом не думал – наоборот, был счастлив оттого, что Аззи есть, а … Санденса нет.
- Разбудил меня, какашка, - когда Волк принес кофе, Аззи уже лежала с открытыми глазами и улыбалась, потягиваясь, - Я так давно не спала в нормальной кровати.
Волк молча поцеловал Аззи в щеку, отдал ей чашку кофе и улегся рядом.
-Какой кофе вкусный, - Аззи взяла с журнального столика пульт, включила телевизор и защелкала, перебирая программы, - С сахаром, - она с наслаждением отхлебнула из чашки, - Мы, наверное, сейчас об одном и том же думаем, - сказала она вдруг, не переставая щелкать пультом.
- Наверное, - ответил Волк.
- Нехорошие мысли, - Аззи не смотрела на Волка – дула в чашку, остужая горячий кофе, - Стыдные.
- Да, - согласился Волк.
- Почему в мире все так не гармонично? – Аззи поставила чашку на столик и улеглась Волку на живот.
- О чем ты, малыш? – Волк погладил ее по рыжей голове.
- Да все о том же, - Аззи говорила ему в живот, - Мы оба думаем: “Хоть бы Санденс не появлялся еще какое-то время”, а ведь Санденс – это тот человек, которого я хотела бы видеть больше всего. Санденс – самый понимающий отец в мире, и даже такому отцу я не могу предъявить своего любовника, потому что я нашла единственного в мире любовника, который может не понравиться моему отцу, - Аззи вздохнула, - Мне так стыдно.
- Мне тоже, - сказал Волк, - Но я не мог удержаться, малыш. Я думаю о тебе постоянно с тех пор, как впервые встретил. Каждый день думаю. Заболел просто. Я не знаю, что делать. И дело совсем не в том, признаваться или не признаваться Санденсу. Ну, признаемся мы Санденсу, а дальше что? Санденс переживет, а мы что будем делать? Жениться? Я был бы счастлив, если бы мог.
Аззи посмотрела на Волка вопросительно.
- Да не смотри ты так, - Волк положил руку Аззи на голову, - Ты и сама знаешь, о чем я. Я в два раза старше тебя. За душой у меня ни черта. Что я тебе могу дать, кроме разговоров о том, что люблю, хочу и всякой подобной ерунды? Тебе нужно учится, делать что-то по жизни. Тебе помогать кто-то должен, как…Санденс. У тебя уже есть один отец. Зачем тебе два? Тебе муж нужен. Хороший и надежный, молодой и красивый…как ты сама … а не такой отброс, как я. Я просто больной человек, который влюбился в малолетку, и ничего не смог с этим поделать.
- Хочешь, я скажу, почему ты в меня влюбился? - проговорила Аззи и, не дождавшись ответа, продолжила, - Ты заразился от Санденса.
Волк посмотрел на нее удивленно, потом кивнул.
- Может быть, - сказал он.
- Точно, - Аззи поудобнее умостилась на животе Волка, - Я ведь знаю, как меня любит Санденс. Я для него что-то вроде…солнца, да, солнца. Я вижу это, когда он на меня смотрит. Будто и нет ничего вокруг. Я все детство из него веревки вила из-за этого и до сих пор продолжаю. Он мне все прощает, абсолютно… Трахнусь в подъезде с рэперами своими…приду к нему…стыдно так, последней шлюхой себя считаю, а Санденс возьмет вот точно так же как ты и гладит по голове, будто я самая лучшая и самая правильная девчонка и сделала что-то невообразимо прекрасное, и … я сама начинаю так думать. Заберут меня в ментовку, Санденс бегает выкупает, сломали мне нос кастетом – Санденс по врачам, пластику оплачивает, а я все время будто ни при чем…как же… солнышко Санденса сидит в обезьяннике, бедное, солнышку сломали нос какие-то негодяи…А ты живешь с ним. Наслушался обо мне перед тем, как увидел. Санденс умеет рассказать про свое солнышко. Так что, когда я появилась у вас, ты уже был готов. Я сразу увидела, что теперь я не только для Санденса солнышко… А хочешь я тебе в чем-то еще признаюсь? – Аззи скатилась с Волка и отвернулась к стене, - Только это тоже стыдное.
- Признавайся, - поощрил ее Волк, - И не отворачивайся так все время.
- Мне стыдно, вот и отворачиваюсь, - ответила Аззи, - На самом деле никакое я не солнышко. На самом деле я хитрая и лживая…
- И в этом ты хотела мне признаться? – усмехнулся Волк.
- Не в этом, - Аззи бросила на него короткий взгляд через плечо, - А в том, что я вовсе не к тебе вернулась…и не к Санденсу. Я ведь тебе даже не сказала о том, что уезжаю, а Санденсу наплела, что вернусь, как только смогу, а не вернулась бы я никогда…осталась бы там во Франции, если бы...не…
- Если бы не что? – Волк постарался сохранить спокойствие, - К кому ты вернулась?
- Я вернулась, потому что мне предложили работу, - Аззи перевернулась на спину – видно, самая “стыдная” часть исповеди была позади, - Продюсер один денег пообещал нам с Дельфином. Немного, конечно, но хватит на то, чтобы диск записать в студии хорошей и клип один сделать… Я с ним не сплю, - ответила она на немой вопрос Волка, - Видишь, какая я лживая? Двое мужчин думают, что я из-за них вернулась, а я себе на уме.
- Глупости говоришь, - улыбнулся Волк, - Мне все равно, почему ты приехала. Я счастлив, что ты здесь. Записывай свои диски, пока не лопнешь.
- Ну-у-у, - Аззи с силой обхватила Волка за шею, - Ну что же вы такие оба… что же вы мне все прощаете?
- Ты маленькая, - Волк прижал Аззи к себе, - А маленьким нужно все прощать.


Глава 16, в которой Лиза рассказывает Санденсу о трудной жизни женщины в нашу эпоху, а затем делает ему непристойное предложение

Don't bring your wife to the low life

 - Sting -

Неожиданная встреча с Борей внесла какой-то разлад в размеренный ход секс-тура Лизы с Санденсом. В поведении Лизы чувствовалась какая-то напряженность – судя по всему, из-за этой встречи отношения их потеряли изюминку, хоть и мнимой, но все же таинственности. Раньше Лиза могла хотя бы воображать, что устроила с любовником побег, теперь же все вернулось на круги своя – побег стал ни чем иным, как оплаченной поездкой, одобренной с высочайшего повеления Бори. И Санденс чувствовал, что поездка эта подходит к концу. Даже в постели Лиза начала вести себя как-то странно – проявляла ранее им незамеченную склонность к мазохизму, заставляла его применять грубые приемы, к которым Санденс, по духу своему, совсем не был склонен, изображать из себя чуть ли не насильника и животное. И, наконец, Лиза разрешилась тем самым предложением, от которого Санденсу стало слегка не по себе… А впрочем, расскажем обо всем словами Лизы…
- Устала я, Санни, от всего, - так начала Лиза свое повествование, когда любовники повторили свою вылазку в ресторан, на этот раз без риска быть пойманными, - У меня ведь два высших образования. Я, кстати, как и ты, журналист по профессии. Ты не знал?
Санденс покачал головой.
- Вот видишь, - Лиза достала из новой черной сумочки, подаренной ей Борей за короткий миг его пребывания в Вене, пачку сигарет и закурила, - А я, между прочим, в газетах писала и журналах. И не в женских журналах, а в серьезных – облигации внутреннего государственного займа, фондовый рынок, тренды ценных бумаг, одну статью даже в “Глобал Инвесторе” напечатали…мальчики меня любили, - Лиза вдруг резко сменила тему, - И не за то, что мне два журнала принадлежит…захожу сейчас на фуршет какой-нибудь, так эти твари бесполые как ужи вокруг вьются – не хотите ли шампанского, Елизавета Васильевна? Какое у Вас красивое платье, Елизавета Васильевна! А самим бы только поскорее на отсос попасть … к мужу Елизаветы Васильевны…
Эти слова Лизы Санденс тоже оставил без комментария.
- А раньше меня мальчики любили за то, что я была умна, красива и талантлива, - сказала Лиза горько, - Была, не смейся…
- Ты ею и остаешься, - сделал Санденс искренний комплимент.
- Да брось ты, Санни, - Лиза резко махнула рукой, - Не уподобляйся. Талант весь в песок ушел. Ты читал мою книжку? – спросила она вдруг Санденса, странно улыбнувшись.
- Э-э-э, - замялся Санденс, - В смысле…
- В смысле, ты в первый раз об этом слышишь, - подтвердила Лиза свои мысли, - Я книжку написала, да будет тебе известно. Любовный роман из жизни средневековых рыцарей. Шедевральный просто роман, зря ты не читал, - Лиза нервно расхохоталась, - Боря проплатил издание, разумеется, на презентации все были в восторге, а особенно лысый этот…не помню фамилию, который всех хвалит, у кого больше миллиона…, - Лиза глубоко затянулась сигаретой, - А через месяц захожу я в книжный магазин, хотела купить чтива какого-нибудь новенького из наших, сунулась к полкам современников – Пелевин там, Сорокин, Елизаров да Мамлеев. А там, среди всех бестселлеров, на самом видном месте – Елизавета Рабинович, а знаешь почему? Да потому что вся полка завалена сверху до низу, аж высыпаются – ни одна собака мою книжку не берет с самой презентации. И зачем брать-то, если мусор? – Лиза не по-светски шмыгнула носом, - Я то поначалу думала, когда замуж выходила – ладно, мол, чем плох денежный мешок? Я не шлюха какая-нибудь малолетняя, чтобы в певицы идти и с купленными пидарками в клипах сниматься, а деньги образованной женщине не помешают – по миру поезжу, освобожу мозги от мыслей о хлебе насущном, буду делать то, что мне интересно и людям полезно, раз уж муженек такой выгодный попался. Да не так вышло, как мечталось. Превратилась я, Санни, в обычную великосветскую дуру, каких много. Только и делов, что внешность пока при мне, да и то, серьезная пластика уже не за горами, а в остальном – курица курицей, игрушка при дяде…
Санденс во время излияний Лизы предусмотрительно молчал, справедливо полагая, что здесь каждое невпопад сказанное слово может лишь навредить – Лиза выпила, ее понесло, пусть уж выговорится. Тем более, что таких пьяных разговоров он наслушался вдоволь – от Лизиных подружек. Зачем же мешать женщине выплакаться?
- А эти игры его дурацкие? –Лиза перешла на скользкую тему, - Кинематографические. Ведь он мстит мне, Санни, понимаешь… Я ведь родить не могу… Снимал бы он со мной фильмы, если бы я была матерью его детей? А так…живой материал, делай со мной что хочешь. Не писательница, так порноактриса приватная, - здесь Санденсу даже показалось, что глаза Лизы стали мокрыми, - А я виновата, что у меня детей нет? У него у самого тоже нет – я ведь знаю, что он, кроме меня, каждую пытается обрюхатить, кого встретит, да не получается у него ничего и на стороне. Вот и придумывает от больной головы, сил моих больше нет... Знаешь, Санни, - Лиза вдруг наклонилась к Санденсу, - Больше всего в жизни я хотела бы, чтобы его сейчас не стало…чтобы он пропал, испарился…чтобы…утопился в речке, или какая-нибудь шлюха очередная его зарезала и …я бы была очень благодарна тому человеку, который бы мне в этом помог, - намек был совершенно недвусмысленным, и Санденс его понял. А, поняв, расстроился. Разумеется, он не принял слова Лизы всерьез, посчитав их продолжением пьяной истерики. Но женские истерики ему не нравились, у Лизы он наблюдал такое впервые, а потому сделал для себя вывод – при таких раскладах с Лизой надо завязывать. А жаль – с ней было приятно и …выгодно. Придется искать другой заработок.
- Я слишком мягкотел для этого, - сказал он вслух, - Я всего лишь эскорт-бой.
- Все вы, мужчины, ничтожества, - подвела итого Лиза, - Ладно, забудь, идем наверх. Займешься тем, что умеешь.


Глава 17, в которой Волк с Аззи устраивают Санденсу слегка экстравагантный прием

Shits they write are black an’ white, but mine got a color of a dynamite
Head blastin’, fuckin’ everlastin’

- Azzie DaFouuu-

Конечно же, читатель volens-nolens ожидает, что Санденс явится в дом и поймает Аззи с Волком на самом горячем месте со всеми вытекающими отсюда мелодраматическими последствиями. Но к огорчению автора все произошло не совсем так, а всему виной – дурацкая привычка Санденса предупреждать о своем появлении. Привычка эта выработалась у него еще во время их совместного проживания с Мадди, когда они с женой не раз заставали друг друга в ситуациях, требовавших неловких и глупых объяснений, а потому со временем негласно договорились, чтобы попусту не портить отношений, как снег на голову друг другу не падать. И хотя семейная жизнь с Мадди осталась в прошлом, привычка эта прочно укоренилась у них обоих. Короче говоря, о своем скором появлении Санденс Волка предупредил.
- Ура-ура! – Аззи запрыгала на кровати, когда Волк сообщил ей о том, что надвигается опасность в виде Санденса, - Ы-ы-ы, - она тут же щелкнула переключателем эмоций и перешла на нытье, - Что же мне теперь, убираться? – она скорчила плаксивую гримасу, - Я так хочу Са-а-анни увидеть.
Волк с ответом замешкался. Выгнать любимую рыжую было выше его сил – уж лучше позволить Санденсу застать их вдвоем в квартире. К счастью, изобретательная Аззи сама предложила выход.
- А давай так сделаем, - сказала она заговорщицки Волку, - Я выскочу на полчасика, в кафешке посижу тут рядом, пока Санни придет. А потом позвоню, будто невзначай, и снова приду. Как будто случайно я поинтересовалась, не приехал ли папа, а?
Волк идею одобрил. Они с Аззи второпях собрали ее нехитрые пожитки, запихали все в рюкзачок, и рыжая отправилась на отсидку в ближайшее кафе, а Волк, выкурив для обретения спокойствия косяк, остался ждать Санденса.
Через час раздался звонок в дверь. Волк, уже обретший полнейшее спокойствие с помощью второго косяка, привстал с кресла, чтобы поспешить открыть дверь давно не виданному другу, но в этот момент взгляд его, плавно проплыв по квартире, застыл на балконной двери. На балконе, на бельевых веревках, были соблазнительно развешены все трусики Аззи, предусмотрительно выстиранные на неделю вперед. Выбор Волк делал недолго…
Санденс стоял в коридоре и улыбался, переводя взгляд с зажатого в руке мобильного телефона на открывшего дверь Волка.
- Азаров – ты гандон! – прочитал он с экрана мобильника, - Не успел приземлиться на родную землю, как получил вот такое приветствие. Отправитель мне неизвестен. Но, наверняка, женщина. Куда катится мир? - Санденс вздохнул, - Женщины курят, ходят в брюках, и обзываются “гандонами”. А где же брошки, шляпки и вуали?
- Где розовые банты и белые пуанты? – импровизированно скаламбурил Волк и обнял товарища, - Здорова, братан.
- Хе, - Санденс обнял Волка в ответ, - У тебя вид такой, братан, будто ты только что дрочил. Чего это ты такой взъерошенный, будто тебя застали с женой Нельсона Манделы?
- Патриса Лумумбы, - неловко отшутился Волк, посетовав в душе на свои неважные актерские способности и прозорливость Санденса, - Я только что два косых выкурил, - добавил он в свое оправдание.
По традиции прошли на кухню и выпили за встречу. Впрочем, всего по парочке рюмок – у Волка зазвонил телефон, видно, рыжей стало в кафе невтерпеж. Волк принял вызов, затем передал телефон Санденсу.
- Тебя, - сказал он коротко.
- Кто это? – недоверчиво спросил Санденс, принимая трубку.
- Нельсон Мандела, -  ответил Волк.
Санденс осторожно приложил трубку к уху, будто и впрямь ожидая услышать голос борца с апартеидом.
- Папочка, это я, хи, - услышал он.
- А-э-э, - промямлил Санденс, - Аззи, малышка, ты где?
- Па, я из Румынии звоню, - голос Аззи звучал подозрительно радостно, - Понимаешь, мы тут в автобусе ехали и врезались в лошадь…
- Чего? – опешил Санденс, - В какую лошадь?
- Да в обыкновенную лошадь. Привязанную к телеге. Лошадь насмерть, телега в кювете, а у нас стекло лобовое вдребезги, весь перед перекошен, так теперь стоим аварийку ждем.
- Азька, ты в своем уме? – Санденс уже подозревал какой-то подвох, но интересный рассказ о лошади сбил его с толку, - В какой еще Румынии?
- В какой-какой… в обыкновенной…сидим вот с Дельфином в кукурузе, травку курим, пока там разборка идет.
- Травку? В кукурузе? – тупо повторил Санденс, - А почему ты на Серого мобильник звонишь? – наконец задал он правильный вопрос.
- А-а-а! – закричала Аззи, - Наконец-то вычислил! Ох, и глупый же ты, папка! Я здесь. Я под домом уже. Через пару минут буду. Меня Серый предупредил о том, что ты приезжаешь, па…
Санденс молча погрозил Волку кулаком.
- Санни, я тебя люблю. Через пять минут буду, - сказала Аззи напоследок, - Ты не мог бы передать трубку Серому на минутку?
Санденс исполнил ее просьбу и отдал телефон Волку.
- Да? – Волк приложил трубку к уху и придал своему лицу самое невозмутимое выражение.
- Ты зачем мои трусы по всему двору разбросал, какашка? – Аззи говорила сквозь смех, - Бегаю теперь собираю, как дура.


Глава 18, в которой складывается причудливый любовный треугольник, но вскоре разваливается по причине пропажи гипотенузы

I just like the things you do
Don’t you change the things you do

-Slade-

С приездом Санденса любовный треугольник папа – дочка - любовник дочки выстроился сам собой – и в самом деле: не жить же Аззи одной в пустой квартире, покинутой Мадди в угоду французским соблазнам? Мог ли уйти Волк, чтобы, приличия ради, оставить Аззи вдвоем с Санденсом? Ушел бы, если бы почувствовал какую-то неловкость в их отношениях, но Санденс недовольства не показывал, а уж Аззи тем более. А потому сложилось, как сложилось: жили втроем.
Можно догадаться, что жизненный уклад нашей троицы со стороны выглядел необычно, поскольку каждый из троих жил по своему, одному ему ведомому плану, а, скорее всего, без всякого здравого плана, а так – каждый плыл по своему течению, отдыхая душой от того, что дома его ждет любимый человек. А рыжую Аззи ждали целых два любимых человека. Счастливы ли они были от такой жизни? Попробуем это выяснить, набросав для читателя картинки из жизни Волка, Аззи и Санденса в интересующий нас период.
Итак, Волк… Первым делом Волк бросил пить. Не так, чтобы совсем бросил – вечерние посиделки с Аззи и Санденсом с сухарем под травку стали почти правилом, а вот так, без повода, на улице, с кем попало, в компании безалаберных друзей, вроде Ильяса и Василия, Волк завязал. Да и понятно – с приездом Аззи из сердца Волка вышла та заноза, которая заставляла его заглушать боль безмерной выпивкой.
Рыночные дела Волка пошли в гору – Санденс денег одолжил, удалось товар хороший купить-продать, да и работать Волк начал по-настоящему, с утра до вечера, а не как придется между запоями. Удивительная его работоспособность тоже объяснялась просто –мысли об Аззи постоянно грели Волка изнутри: развозит ли товар по точкам, с торгашами-партнерами договаривается, разборки разруливает – перед глазами все время стоит ее огненно-рыжая голова, лицо в веснушках, уши оттопыренные – если не уйти в работу, то так и до “дурочки” недалеко. Вот и пахал Волк по черному, целый день думая о том, как вернется домой и увидит свою рыжую. Надеясь, что увидит. Потому как увидеть Аззи удавалось не каждый день. Не говоря уже о прежних занятиях любовью…Санденс дома…Азька постоянно где-то пропадает…Тяжело любить ртутный шарик…
Итак, Аззи… Аззи выглядела безумно счастливой. Безумно… Что-то нездоровое наблюдалось в этом счастье. Аззи записывала диск. Бегала на студию, пропадала целыми днями, а то и ночами, вечером возвращалась возбужденная, утром утомленная, но всегда счастливая. С порога читала Волку с Санденсом свежезаписанные тексты, жадно съедала приготовленные Санденсом ужины-завтраки, ластилась к Волку, буде Санденс находился в другой комнате или, еще лучше, выходил прогуляться.
Где Аззи пропадала ночами? Это было еще одной причиной трудоголизма Волка. С кем она и где? Эти мысли могли съесть его изнутри, живи он с Аззи один. Но здесь буфером служил Санденс. Казалось, что Санденса совершенно не волнует, чем занимается его дочь вне их с Волком досягаемости. Волк всего однажды спросил Санденса, как бы невзначай: “Не волнуешься?” “А что же я могу поделать?” – ответствовал на это Санденс, - “Взрослая ведь девчонка.” А Аззи и секрета не делала из своих похождений – “зависли с пацанами”, “с Дельфином в ночной клуб проскочили”, “да фу, па, упала с лестницы, пьяная была” – и Санденс все это съедал за милую душу, улыбаясь каким-то своим мыслям, выставлял на стол перед дочерью очередную порцию яичницы с ветчиной и садился напротив наблюдать, как та кушает. “Как там твой диск?” – задавал он дежурный вопрос. “Во,” – показывала Ази большой палец, и Санденс еще больше расплывался в улыбке.
А однажды Волк с Санденсом составили Аззи компанию – посетили один из ее излюбленных ночных клубов. Не в своей тарелке они себя почувствовали, едва вошли – клуб малолеточный, контингент – девчонки Азькиного возраста, а то и младше. В итоге засели в баре, оставив Аззи в одиночку резвиться на танцполе, распили пол-литра, поговорили “за жизнь”. Когда же, наконец, решили проверить, как там их дочка-девочка, то обнаружили ее в объятиях охранника, который деликатно удерживал трепыхающуюся и во весь голос ругающуюся непристойностями Аззи. Рыжая же изо всех сил пыталась вырваться и ударить такую же разъяренную малолетку, сдерживаемую другим деликатным охранником. Лица у обеих девчонок были щедро расцарапаны ногтями, и из носов капало красным. Волк с Санденсом дружно вздохнули, поблагодарили охранников, и, нежно спеленав бушующую рыжую объятиями, вывели ее из клуба. Больше они Аззи по ночным клубам не сопровождали.
Извечный вопрос неврастеников – хранила ли Аззи верность Волку? Здесь, как говорится, увы и ах. Можем ли мы сомневаться в искренности ее недавних слов о любви? Может ли лгать семнадцатилетняя девчонка, говоря, что любит? Ведь семнадцатилетние девчонки никогда не лгут. Они любят каждого, кому об этом говорят. Безусловно, Аззи Волка любила, но…что из этого следует? Сидеть безвылазно с двумя взрослыми мужчинами в комнате, слушая их излияния и наблюдая восторженные взгляды? Вот чего никак нельзя было ожидать от Аззи. Семнадцатилетним девчонкам хочется нравиться мальчикам. Причем нравиться всем, а не одному. Любить одного, а нравиться всем. А почему бы иногда не порадовать того, кому нравишься? Ну, хотя бы одного из десяти. А там уж… Санденс не продаст – Волк не съест. Тем более, что Волк…ну красив, да, лицо у него такое мужественное, как у киноактера Брюса Виллиса, но ведь …движухи-то никакой с ним…секс только…хороший…приятно, конечно, что такой взрослый запал…но…с ним иногда так скучно…
А что же Санденс? О его всепрощенчестве по отношению к Аззи уже говорилось не раз, но чем же занимался наш герой-любовник все это время? А ничем. Со стороны могло показаться, что Санденс впал в тихое помешательство – лежал на диване с косяком в зубах с утра до вечера, погулять выходил не дальше ближайшего магазина – закупиться сигаретами и продуктами для прокорма любимой дочки. С девочками завязал так же, как Волк с выпивкой. Причем, некрасиво завязал, нетактично. Звонит, к примеру, какая-нибудь нимфа из бывших, “Алло” – говорит Санденс в трубку лениво, будто стальной кабель на спине тащит, “Санечка, малыш, что делаешь? Давай встретимся” – щебечет девушка, “Не-е-е”, - гнусавит Санденс, - “Не могу. Занят сильно”. “Чем же ты занят, Санни?” – продолжает заигрывать подружка. “Дискавери” по телеку смотрю,” – отвечает Санденс. “Скотина,” – очень резонно заключает девушка. И все бы ничего, если бы он таким наглым образом, кроме обычных подружек для души и плоти, не отшил парочку очень перспективных с финансовой точки зрения дам, от расположения которых сильно зависело его благосостояние в последние годы. И результаты не заставили себя долго ждать. В богемно-журналистско-проституционных кругах, к которым Санденс был близок, распространились устойчивые слухи о том, что известный ловелас и альфонс Санденс … заболел сифилисом. Известно ведь, что оскорбленные невниманием женщины удивительно мстительны. Слухи эти вскоре дошли и до самого Санденса – вдруг, впервые с того дня, как они расстались, позвонила Лиза и, стараясь тщательно подбирать слова, ласково предложила хорошего знакомого венеролога. Санденс, как мог, постарался убедить Лизу в том, что после нее вступал в сексуальные контакты лишь виртуально - с образом Кристины Агилеры на десктопе компьютера, а потому за здоровье свое спокоен. Лиза ему не поверила, высказалась уничижительно в отношении ни в чем не повинной Агилеры и бросила трубку. Это событие отчего-то обрадовало Санденса, и он во время очередного семейного ужина беспрестанно хихикал, плясал под Азькины реперские речевки и приставал к Волку с комичными боксерскими спаррингами… А на следующий день снова улегся на диван, закурил и включил “Дискавери”. А что еще делать, когда нет Мадди? Азька вот есть…без ума совсем…с ней-то что делать? Вместо того, чтобы учиться, гуляет сутками…как ее заставить за ум взяться? Когда была Мадди – ей и карты в руки, мама отвечала за девчонку, а сейчас вроде как он должен…как отец…что же делать?
А потом Аззи в очередной раз не пришла ночью домой…


Глава 19, в которой Дон Корлеоне выступает вестником и проводником по дачному поселку Вишенки

A red sun rises, blood has been spilled this night

- Legolas-

Поначалу Волк с Санденсом даже не заметили пропажи. Подумаешь, рыжая не пришла домой на ночь. Что ж такого? Не впервой. Правда, без звонка, но к этому тоже было не привыкать – не звонит нарочно: загуляла, ночью хитрит, поутру стыдится. Ждали, что вот-вот заявится и скорчит свою дежурную гримасу “убейте меня за то, что я такая гадкая лгунья-врунья нехорошая”.
Но Аззи не пришла и на следующий день. Две ночи подряд, без звонка – такого еще не бывало. Санденс обзвонил Азькиных знакомых рэперов. Что-то узнать удалось только у родителей Катьки-дельфина, а именно то, что Катя уже двое суток дома не появляется, и “сами ищите вашу Ольгу”. Значит, Дельфин пропала вместе с Аззи…
В полдень раздался звонок в дверь. В коридор Санденс с Волком вышли вдвоем, ожидая увидеть рыжую, а, открыв дверь, увидели … Дона Корлеоне.
Вошел маленький гном слегка экстравагантно: когда Санденс распахнул перед ним дверь, Дон Корлеоне не произнес ни слова, а вместо этого, тихонько, на цыпочках, обежал его и затаился в углу прихожей, поглядывая оттуда на Волка с Санденсом, чем ввел приятелей в секундный ступор.
- Может дать ему в голову? – предложил Санденс, наконец, догадавшись, что пришелец обкурен до одури.
- Не мешало бы, - Волк почесал кулак, - Совсем совесть потерял.
- У-у-у, - разочарованно прогудел Дон Корлеоне из угла, - Вы что меня видите?
- Миха, ты все мозги выкурил? – задал ему Волк наводящий вопрос.
- Но я же надел шапку-невидимку! - Дон Корлеоне вздохнул и, волоча ноги, поплелся на кухню.
Там, не спрашивая разрешения, Миха налил себе в чашку воды из чайника и выпил, не обращая внимания на насмешливо-грозные взгляды Волка с Санденсом.
- С Азькой беда, - произнес он, утолив жажду.
Лица Волка с Санденсом одновременно передернулись, но оба промолчали, ожидая от гнома следующих вестей.
- Не волнуйтесь, - Дон Корлеоне успокаивающе поднял руки, - С ней все в порядке, - сообщил он нечто, полностью противоречившее первой информации.
- Серый, дай ему таки в рыло, - сказал Санденс.
- Не надо, - быстро среагировал Дон Корлеоне, - Я пытаюсь быть лаконичным и предупредительным, чтобы не сеять ненужную панику, но в тоже время подчеркнуть серьезность создавшегося положения и необходимость принятия срочного решения, - гном сконструировал замысловатую фразу, - Я сейчас сяду на стульчик и все расскажу, - и он тут же исполнил обещанное, усевшись на табуретку.
- Рассказываю коротко и быстро, - Дон Корлеоне машинально занял руки забиванием косяка, выдув табак из валявшейся на столе беломорины, - Сижу в ботсаду на лавочке…утром…как обычно. Подходит Азька…стремная вся…запыханная, будто от собак полкилометра бежала…трезвая и невдутая, - гном поднял перед носом свежеизготовленный косяк, - Подходит, значит, и без всяких любовных прелюдий…почти, говорит следующее…Говорит, проблемы у меня реальные, Миха, грозят мне такие вилы, что меня вот-вот грохнут…
Санденс поднес гному зажигалку, и тот подкурил папиросу.
- Короче, дело обстоит так, - Дон Корлеоне затянулся, - Ее реально хотят грохнуть. Кто, не знаю, за что, не знаю. Знаю только, где она…прячется. Поехали с ней, она показала специально, чтобы я мог сам найти и тебя привезти, - Миха ткнул пальцем в Санденса, - Мабла у нее нет, жратвы нет, хотя…яблоки есть…неважно, сказала привезти тебя, - гном снова показала пальцем на Санденса, - А тебя не привозить, - на этот раз палец Дона Корлеоне указал на Волка, - Приказ был строгим, ослушаться не могу…тебя привезти, тебя не привозить, тебя да, тебя нет, - он принялся тыкать пальцем поочередно то в Санденса, то в Волка, как в детской считалке.
- А если в глаз? – спросил его Волк.
- Тогда никого не отвезу, - ехидно сказал Дон Корлеоне, - Приказ был строгим: только его, - повторил он в десятый раз, - Я вам скажу, пацаны, там реальная засада, нешуточная, - на секунду показалось, что Миха вышел из наркотического тумана, - Я потому и шапку-невидимку надел, - гном тут же опроверг ложное впечатление о своем здравом уме, - Азька меня самого в измену ввела жестокую. Думал, проберусь незамеченным…в шапке-то, а тут такое дело…
- Поехали, - прервал его Санденс, - Извини, брат, - обратился он к Волку, - Я съезжу один раз уж такое дело, раз уж Азька просила…
Оказалось, что ехать надо было на электричке.
- Третья станция, - сказал Дон Корлеоне, когда они с Санденсом сели в вагон, - Вишенки.
Ехали минут сорок. Всю дорогу молчали. Лишь однажды Санденс запретил Михе выйти в тамбур, чтобы выкурить очередной косяк, опасаясь, что так он не то, что дочку не найдет, но и проводника потеряет. Миха послушался, но, обидевшись, уставился в окно.
Когда вышли на третьей станции, Дон Корлеоне встал на платформе и на минуту задумался.
- Улицы тут дурацкие, - заявил он, наконец, - Нумерованные. Хотя так найти легче – надо только повороты считать. Наш поворот – шестой … или восьмой? И в гастроном надо зайти, пожрать купить.
Скупились в станционном гастрономе продуктами и пошли на шестую улицу. Через пару сотен метров уперлись в зеленые железные ворота.
- Кажется оно, - кивнул Дон Корлеоне и полез через забор. Санденсу ничего не оставалось, как последовать его примеру.
Дачка, в которую они забрались, выглядела очень пристойно – аккуратный двухэтажный дом, окруженный яблоневым садом. Санденс понял, что имел в виду Дон Корлеоне, упомянув о яблоках. Дом ухоженный и обжитой, без пристроек и сараев – судя по всему, хозяева дачи приезжали сюда частенько и не для занятий сельским хозяйством, а отдохнуть.
Дон Корлеоне поднялся на крыльцо и снова задумался.
- Они там наверху сидят, - сказал он Санденсу. Ранее о том, что с Аззи есть кто-то еще, он не упоминал, - А дверь, конечно, закрыта. Но не стоит огорчаться, блять, нам расколоть ее поможет киножурнал “Хочу все знать!” – Миха удивил Санденса кавер-версией давно забытого телеслогана, который по возрасту ему знать не полагалось.
В деле взлома чужих дач Дон Корлеоне проявил такую сноровку, которая навела Санденса на мысль, что ему это не впервой. Подхватив с земли какую-то железку, он подбежал к маленькому окошку веранды и вскрыл его одним ловким движением.
- Я щас, - сказал он и юркнул в окошко, в которое Санденсу было не пролезть, но для маленького гнома Дона Корлеоне оно было в самый раз.
Миха открыл дверь изнутри, впустил Санденса и потащил его на второй этаж. Со второго этажа винтовая деревянная лестница вела на чердак. Нужно было только открыть дверцу в потолке.
В эту дверцу и постучал Дон Корлеоне, - Тук-тук-тук, тук, тук-тук-тук, тук – вот таким вот условленным стуком.


Глава 20, в которой Санденс узнает о том, как записываются музыкальные диски

I have a sentimental weakness for my children and I spoil them as you can see

- Don Corleone-

Аззи бросилась к отцу, едва он наполовину высунулся из чердачной дверки, отчего Санденс чуть не скатился назад по лестнице, обхватила руками, захлюпала ему в плечо мокрым носом. От Аззи пахло жухлыми листьями, сосновыми досками, мышами, сигаретами, потом и… сексом. Это заставило Санденса оглядеть чердак.
В углу, ссутулившись под покатыми досками крыши и вытянув ноги, сидел долговязый, коротко стриженый парень, одетый по-рэперски: в широкие штаны с карманами и фабричными дырками и ветровку с капюшоном. Очередной акселерат, подумал Санденс. В былые годы парней с таким ростом здоровые дяди-скауты пинками загоняли в спортшколу на баскетбол, а нынче они вот по чердакам прячутся с чужими дочками. Лица парня Санденс в полумраке не разглядел. Подобрался поближе и протянул руку, представившись.
- Турбо, - парень ответил на рукопожатие, потянувшись вперед.
- Это Турбо, па, - продублировала Аззи, - Он хороший, - зачем-то добавила она. Видно, посчитала, что Санденсу следовало объяснить, что если она и занимается сексом на чердаке, то непременно с хорошим человеком.
Вслед за Санденсом на чердак забрался Дон Корлеоне, молча поручкался с присутствующими и принялся неторопливо разбирать пакеты с едой.
Аззи тут же выхватила у него из рук кольцо краковской колбасы и, разломив его пополам, одну половину протянула Турбо, во вторую же впилась зубами сама. Не отказалась она и от предложенного Доном Корлеоне помидора.
Минут пять, пока беглецы молча уплетали принесенную провизию, Санденс ожидал, что Аззи наконец-то раскроет ему причину своего бегства, но та, будто нарочно, делала вид, что слишком занята колбасой и помидором, лишь иногда настороженно поглядывая на отца. Но все-таки не выдержала: когда у нее в руке оставался последний маленький кусочек от полукольца краковской, Аззи вдруг задержала дыхание, как будто подавилась, а потом у нее из глаз полились слезы, и она захныкала громко, не пряча лицо, а переводя взгляд с Турбо на Санденса, как нашкодивший малый ребенок, ищущий, кто же из родителей пожалеет первым. И так как Турбо с отсутствующим видом смотрел куда-то в воображаемую точку в дальнем конце чердака, жалеть выпало Санденсу. Он притянул дочку, обнял ее за плечи, и положил ее голову к себе на колени. Аззи покорно улеглась, продолжая всхлипывать, и не выпуская недоеденного кусочка колбасы, который прыгал в ее руке в такт рыданиям. Надо было выждать еще пару минут, пока Аззи успокоится.
- Что стряслось? – спросил Санденс, когда рыдания утихли.
Аззи молчала.
- Ну? – Санденс помял пальцами мочку уха Аззи вокруг сережки-гвоздика.
- Катька умерла, - ответила Аззи тихо, - Дельфин.
С Дельфином Санденс знаком не был, а потому большой гаммы чувств не испытал, кроме, разумеется, понимания того печального факта, что умерла близкая подруга дочери, и потому рыдания Аззи вполне объяснимы. Но это явно было не все – если умирает подруга, по чердакам не прячутся.
- Понятно, - Санденс постарался вложить в голос сочувствие, - Рассказывай.
- Мы диск записывали, - сообщила Аззи далеко не новую информацию, - Ну, ты знаешь, па.
Санденс молча кивнул.
- Вчетвером, - продолжила Аззи, - Я, Дельфин, Турбо и Снейк. Две девочки, два мальчика, - пояснила она, подумав.
Аззи делала большие паузы, но Санденс ее не перебивал наводящими вопросами – процесс исповеди уже пошел.
- Мы в студии писали у…, - Аззи запнулась, - На одиннадцатом этаже, ты знаешь.
В этом тоже не было ничего нового – Санденс однажды посетил студию, в которой Аззи записывала диск. Ничего интересного с его точки зрения – толпа малолеток: бесятся, выпендриваются друг перед дружкой, несут какую-то детскую чушь, в общем понты по полной программе. А ведь там был этот Турбо, в самом деле, припомнил Санденс. Точно – долговязый смазливый мажорчик. К Азьке клеился. И другого парня вспомнил – Снейка. И Дельфина… “Па, угадай сколько Дельфину лет”, - сказала ему тогда Аззи и тут же выложила, - “Пятнадцать”. Это заставило Санденса посмотреть на Катьку-дельфина внимательнее. Девочка действительно на нимфетку не походила, а комплекцию имела русской бой-бабы-красавицы: Мордюкова-Шукшина в молодости, хотя вместо большой русской косы, волосы Дельфина были заплетены во множество мелких африканских косичек, как их там – дреды, касты, расты? Да, как только вспомнил образ, девчонку стало жаль. Пятнадцать лет…
- Мы пили там, курили, - Аззи начала признаваться в грехах, - Ну, и еще кое-что…
В том, что пили и курили, Санденс даже не сомневался, а насчет еще кое-чего догадывался: LSD, MDMA, AMT, DMT, DXM, METH и какие там еще есть аббревиатуры для обозначения понятных каждому подростку понятий: “марки”, “экстази”, “фен”, “спид”? Кое-что из этого списка Санденс и сам пробовал – не без удовольствия, надо признаться. Аззи он в таких удовольствиях не признавался, как и она ему, но…как же укроешь знание предмета в беспечном разговоре? В общем, папа и дочка прекрасно знали о пристрастиях друг дружки к продуктам современной химии. Конечно, “еще кое-что” могло означать и другое. Секс, например…
- Сексом занимались, - Аззи будто угадала его мысли.
Санденс поймал на себе быстрый взгляд долговязого Турбо: тому, видно, было непривычно наблюдать то, что дочь вот так запросто может выкладывать отцу столь деликатные подробности своей музыкальной жизни.
- Мы дурные совсем были, без крыши, - Аззи продолжала исповедываться, - Особенно под вечер, когда колесами накидаемся. Трахались вчетвером…как попало…, - Санденс правильно понял это “как попало”, - А он…, - Аззи замолчала нерешительно, и Санденс снова поймал взгляд Турбо: на этот раз парень смотрел на Аззи, - Он нас … на камеру снимал, - выпалила она.
Санденс понял, что рассказ подошел к главному. А вернее, он уже обо всем догадался, когда услышал слово “камера” и в нагрузку – загадочное “он”. Санденс знал всего одного любителя приватного видео в городе, мало ли других таких же, в самом деле? Но почему-то он в своей догадке не сомневался. Трахались вчетвером как попало? Он на камеру снимал? Диск, говоришь, дочка, записывали? Продюсеры денег дали? А кто у нас продюсер известный? Кто у нас проводит кастинги для малолеток? Кто, наконец, уже побывал в Амстердаме, пока Санденс застрял в Вене? А может еще кое в чем стоит признаться самому себе? В том, например, что догадаться можно было и раньше. Например, впервые услышав от дочки о деньгах, предложенных загадочными продюсерами. И не потому ли он так быстро обо всем догадался сейчас, что в глубине души уже знал это? Всегда подозревал, кто этот таинственный “он”, оплачивающий дорогие забавы тинейджеров.
- А прошлой ночью Катя…, - Аззи прервала самобичевания Санденса, - Катька…
- Это я виноват, - сказал вдруг из угла Турбо, - Я знал, что у нее сердце больное. Мы когда-то у нее дома водки выпили вдвоем, а она стоит-стоит посреди кухни, а потом бах…и упала головой об умывальник. И лежит не дышит…крови натекло пол кухни. Я в панике, конечно…сначала ее тормошил, потом хотел в скорую звонить, а она очухалась сама и говорит: “Это сердце, у меня такое бывает, не говори никому, пожалуйста”. Я и не говорил, дурак…, - Турбо вздохнул.
- Катька две дороги такие вынюхала, - Аззи огляделась, видно, пытаясь визуально пояснить, какой длины дороги вынюхала Катька, но не найдя подходящего образа для сравнения, продолжила, - А потом говорит: “Я пойду полежу немножко”, и на диванчик легла. Мы сначала внимания не обратили: думали, что она заснула, а потом думаем себе, как это от фена можно заснуть? Ну и начали ее дергать, а она…не дышит уже…, - Аззи снова захныкала, но быстро успокоилась, - А “он”… посмотрел, пульс ей пощупал …и вызвал охранников своих.
- Мобилы забрали, суки, - Турбо снова решил помочь Аззи, - Загнали нас в комнату и закрыли. Ребро мне сломали, до сих пор болит, - Турбо демонстративно скривился и потер рукой бок.
- Мы сначала думали, что они Катьку в больницу отвезут, - сказала Аззи, - А Снейк начал говорить, что, мол, ни в какую больницу они ее не повезут, потому что Боре…, - Аззи впервые произнесла “его” имя, - Потому что ему вилы выйдут для репутации из-за того, что девчонка у него в офисе заж…умерла. Говорит, они ее в лес отвезут и закопают, а потом и нас кончат. Скажут потом, что пропали, знать не знаем…Ну, мы и сделали ноги…, - Аззи немного подумала, стоит ли рассказывать Санденсу о том, как они “сделали ноги”, и, видно, решила, что стоит, - Там окно такое большое, с жалюзи. Мы его открыли и вылезли на балкон: там на ящик можно было наступить, знаешь, такие кондиционеры есть старые, которые наружу висят…и удрали через этаж.
Санденс на секунду представил, как Аззи стоит ночью на ящике кондиционера на высоте одиннадцатого этажа, и порадовался, что она сидит перед ним на чердаке чьей-то дачи, хоть и пахнет от нее черт знает чем.
- А, может, они ее действительно отвезли в больницу? – спросил Санденс впервые с начала рассказа.
- Нет, - уверенно сказал Турбо, - Снейк был прав… Мы по домам разбежались. Вернее, Снейка домой провели, а сами к Азьке пошли, - Турбо в очередной раз опасливо глянул на Санденса, до сих пор не привыкнув к его толерантности.
Санденс кивнул, поощряя парня к дальнейшему рассказу. О сексуальных похождениях дочки будем думать потом, резонно решил он. Как оказалось, Аззи жила не только на квартире Санденса, но и успешно пользовалась своей, оставленной Мадди после отъезда во Францию. О чем тоже можно было догадаться раньше. Пустая “хата” – мечта любого тинейджера. Грех было не пользоваться.
- Забились утром встретиться, - Турбо заметил в пакете с едой пачку сигарет и пополз на коленках поближе к остальным, - Приходим к дому Снейка, а там…, - Турбо завладел желанными сигаретами и принялся ожесточенно разрывать пачку, - Короче, погнали нас…хотели по шее надавать…злые все. Мы поняли, что палево какое-то… Расспросили пацанов местных из дома, а они говорят…кончился Снейк…, - Турбо подкурил сигарету и затянулся, - Говорят, короче, возвращался ночью домой…лифт не работал…так он по лестнице пошел. А там темно, на ощупь идти надо – у Снейка, блин, район пролетарский, - Турбо брезгливо скривился, - Живут там быки одни…уроды. Короче, нашли его утром с проломленным черепом на лестнице. Ну, мы, короче, долго не думали…съе…спрятались, короче, здесь.
- Твоя дача? – спросил его Санденс.
- Не, - ответил Турбо, - Брата нашего.
После секундного замешательства Санденс понял, что слово “брат” у рэперов означает то же, что и у бандитов или верующих христиан – “друг”, “товарищ”, “свой”.
- Она ведь жилая, - сказал он, вспомнив ухоженный сад, - Хозяева могут приехать. Родители вашего “брата”.
- Не, - Турбо покачал головой, - Фазера его посадили недавно…а брат с матушкой за кордон съе…бался, - Турбо таки закончил неприличное слово, не найдя подходящего эвфемизма, и, видно, наконец признав в Санденсе своего, - Вы нам поможете? – спросил он вдруг с надеждой.
Санденс промолчал, задумавшись, но кивнул головой – как он мог не помочь?
- А можно я здесь с вами на ночь останусь? - подал голос до сих пор молчавший как мышь Дон Корлеоне, - А то меня ломает в десятый раз туда-сюда ездить…у меня трава есть! – привел он самый железный аргумент, - Я только в сад на минутку сбегаю, яблок соберу, а то что-то яблок охота…


Глава 21, в которой Волк с Санденсом проводят рекогносцировку местности и, наконец, решают, что без женщины им не обойтись

You got a problem?
I got a problem solver
And his name is revolver

-Dr Dre-

Какое решение проблемы могло прийти в голову Санденсу? Разумеется, самое простое. Находился ли он при этом в состоянии аффекта под влиянием мысли об использовании его дочери в подростковом порно в роли Лолиты в стиле рэп? Вряд ли, учитывая образ жизни самого Санденса и его отношение к грехам дочки. И потом, в состоянии аффекта человек берет кухонный нож, бежит с ним к обидчику и пытается пырнуть того на глазах у многочисленных свидетелей, после чего, получив от охраны по голове, благополучно мотает срок, направляя весь остаточный аффект на служение Господу или лагерным паханам. Санденс же выбрал путь расчетливый и простой, описываемый известным девизом “нет человека – нет проблемы”.
- Серый, - обратился Санденс к Волку, вернувшись домой после встречи с Аззи и Турбо на загородной даче, - Ты мне не поможешь завалить одного человечка?
- Был бы человек хороший, - согласился Волк.
Отчего Волк так легко согласился? Ведь, как уже догадался читатель, Сережа Волков не был закоренелым уголовником, и весь его антураж “бывалого урки” строился на мужественной внешности и факте былой отсидки. Факт сам по себе был бесспорным, но… В свое время читатель узнает, за что сидел Волк, и как ко всему этому относился Санденс. А помогать Санденсу Волк согласился по простой причине – Аззи. Ей ведь грозила опасность. А после того, как Санденс пересказал известные подробности, Волк, пожалуй, мог решиться на это и без Санденса. Ведь он не обладал таким даром прощать людей…
Для начала купили два “макарова” с глушителями. Стволы и патроны достал Ильяс в три дня, проявив при этом разумную тактичность – лишних вопросов “зачем” и “для чего” не задавал. Мало ли, решили друзья ограбить ларек или обменник, не отговаривать же? Съездили в лес, постреляли по пивным банкам. Остались довольны, дали Ильясу еще пять сотен за посредничество, попросили не рассказывать менту Василию.
- Я между прочим уже не пью, - ответил на это Ильяс.
Вторым этапом была организация слежки.
Не будучи профессиональными киллерами, Волк с Санденсом действовали исключительно по наитию и рекомендациям популярных телесериалов. То есть осторожность соблюдать пытались, но…лишних людей вовлекать приходилось. Того же Ильяса, например. И рады бы не афишировать своих планов, а как иначе стволы достанешь? Или вот слежка…
Обязанность вести слежку возлагалась на Волка по понятной причине: Санденса Боря знал в лицо. Санденс предварительно отвез Волка к дому, где официально проживал Боря, затем к офису, где Боря официально занимался бизнесом. Ввел в курс дела насчет ресторанов и клубов, которые Боря предпочитал посещать, и оставил Волка на посту в одиночестве.
Волк вернулся вечером, и выражение лица имел при этом безрадостное. Задумчивое какое-то у него было лицо.
- Ну че? – спросил его Санденс, - Видал?
- Видал, - ответил Волк, почесав ежик, - А это…телохранители у него…того…
- Чего? – удивился Санденс неожиданной нерешительности Волка, - Я за все время видал человек пять, но постоянно с ним ходят двое – Удав и Питон. Якобы глухонемые, но это Боря брешет. Мне Лизка говорила…
- Я тоже думаю, что брешет, - и Волк рассказал Санденсу о давешнем разговоре с Доном Корлеоне.
- Да, по описаниям вроде они, - снова удивился Санденс, - А к тебе-то они чего имели?
По всему выходило, что памятное избиение Волка на рынке тоже было делом рук Бори. Загадка на загадке. Впрочем, это лишь укрепило их в мысли, что проблему нужно решать радикальными методами. И…для слежки нужно было привлекать третье лицо, потому как оба фигуранта кровной мести оказались засвеченными.
Третье лицо искали недолго. Сначала отвезли Дона Корлеоне для опознания Удава и Питона.
- Вроде они, - сказал Дон Корлеоне при виде выходящего из офиса Бори в сопровождении двух известных нам амбалов.
Опознание было признано состоявшимся, и Волк выписал Дону Корлеоне доверенность на машину. Надо сказать, что роль Фила Марло гном Миха принял даже с неким воодушевлением и, когда вел слежку из автомобиля, выпячивал вперед нижнюю челюсть в попытке походить на известные ему из кинематографа образы крутых парней. На пристрастие завербованного агента к дурманной траве приходилось закрывать глаза – машину тот водил сносно и то дело: обкуренный водитель пьяному рознь.
Но три дня слежки привели к обескураживающему выводу: Боря чуял запах жареного. И если раньше, по мнению Санденса, он держал телохранителей исключительно для понта, то сейчас, судя по донесениям Дона Корлеоне, ходил с ними даже в сортир. Надо было искать выход, потому как случайного шанса можно было ждать долго, а Аззи тем временем парилась на чужой даче. И Волк с Санденсом провели быстрое совещание.
- Шерше ля фам, - Волк подал старую как мир идею.
- Да, я думал об этом, - признался Санденс.
С женщинами Боря общался. С разными женщинами, в том числе с так называемыми “дурными”. Быть может, следует поискать счастья на этом пути? Вспомнил Санденс и о предложении Лизы. Ведь она наверняка строила какие-то планы, предлагая Санденсу избавиться от Бори. Может быть, в ее голове были какие-то идейки, которыми стоило воспользоваться? Опять же, финансы. А не принять ли ее предложение? Если она, конечно, еще не передумала…
- Есть у меня одна на примете, - сказал он после долгого раздумья, - Маша Кореянка.


Глава 22, в которой читатель знакомится с Машей Кореянкой – красивым ключиком ко многим загадкам

My little China Girl says
Oh baby just you shut your mouth
She says ... sh-sh-shhh

- David Bowie-

Санденсу повезло: в тот же вечер он нашел Машу в клубе “911”. Раньше она появлялась здесь частенько, по работе, но с тех пор как удачно вышла замуж, ходила в когда-то привычные места лишь иногда – развлечься по старой памяти.
Санденс прошел через первый зал с танцполом, внимательно и нагло оглядел присутствующих, как “неприкасаемые” копы оглядывали бутлеггеров в годы сухого закона, но из людей восточной наружности нашел только подпольного вьетнамского врачевателя Хо, который сидел у самой сцены, хлопал в ладоши в такт музыке и раскачивался с такой амплитудой, что казалось, вот-вот свалится со стульчика. Санденс был знаком с лекарем Хо – когда-то тот ловко, одним движением, вправил ему смещенный позвоночный диск, а потому Санденс поприветствовал вьетнамца кивком головы. Лекарь Хо на приветствие не ответил, только еще сильнее замотал головой в музыкальном экстазе: по-видимому, обожрался кислоты и окружающее воспринимал своеобразно.
Машу он нашел во втором зале: та сидела возле стойки и о чем-то весело щебетала по-английски с двумя сорокалетними парнями с жуликоватыми лицами. Парни говорили со странным акцентом, но бойко. Голландцы, подумал Санденс, - а Маша времени даром не теряет.
Санденс, не спросив разрешения, уселся за столик к двум разнополым подросткам, потягивавшим через соломинки слабоалкогольные коктейли, и уставился на Машу. Подростки, не догадываясь о том, что Санденсу нужен всего лишь просвет между их головами для наблюдения за Кореянкой, занервничали, зашушукали и, не вытерпев, оставили Санденса за столиком в одиночестве.
А вскоре Маша заметила Санденса и явно ему обрадовалась: глаза ее сразу засветились, Кореянка заулыбалась и тут же соскочила со стульчика, чтобы бежать к нему. Санденсу это польстило: внимание такой профессионалки, как Маша, он ценил высоко. Клеящихся к ней ловеласов она отшила мгновенно и мастерски: “Sorry, I wanna say hello to my friend”, одному легко провела губами по щеке, второго ласково погладила рукой по шее, что-то шепнула обоим и каждому, и через две секунды уже сидела за столиком Санденса. Талант не пропьешь.
Не обращая внимания на чувства пялящихся ей в спину брошенных парней, Маша поздоровалась с Санденсом очень тепло и по-дружески: просто запрыгнула ему верхом на колени и обхватила руками за шею.
- Са-а-анни! – кажется, она была не просто ему рада, а очень рада.
- Машка, - Санденс ответил на поцелуй.
А ведь Маша – моя лучшая подруга, подумал он, поначалу слегка удивившись столь сильным эмоциям Кореянки. Раньше, когда часто встречались, даже об этом не задумывался. А вот так, когда давно не виделись, и, правда, приятно.
- Решила тряхнуть стариной? – Санденс усмехнулся, глядя через Машино плечо на незадачливых ухажеров.
- Привычка, - хмыкнула Маша, - Два штемпа каких-то одесских подсели, по-английски говорят, решили меня развести. Они меня разводят, а я их, - Маша слезла с коленок Санденса и уселась рядом, обхватив его за руку и прижавшись щекой к его плечу, - Я так рада тебя видеть, Санни, ты себе не представляешь.
- Я тоже рад тебя видеть, Машка, - искренне сказал Санденс, снова поглядев на “одесских штемпов”. Да уж, Машу им провести не удалось, а вот он повелся. “Голландцы”, блин.
- Не работаю я давно, Санни, ты же знаешь, - продолжила Маша, - Мне нужды нет. Так, прихожу развлечься иногда. Правда, в последнее время все чаще…
- Что так? – Санденс заметил недосказанность.
- Да так, - скривилась Маша, - Мелочи…потом расскажу. Главное, что ты пришел. Это просто фарт, - она защекотала рукой его живот.
- Выпьем? – предложил Санденс.
- А как же, - согласилась Маша и замахала рукой официанту.
Оставим их на пару минут обниматься за столиком в ожидании выпивки, а тем временем поясним читателю, какую цель преследовал Санденс, столь срочно ища Машу.
Знакомы они были давно: по многочисленным вечеринкам в ночных клубах, на которых присутствовали каждый со своей целью. О том, чем занимался Санденс, нам уже хорошо известно, а Маша… Впрочем, о занятиях Маши тоже не трудно догадаться: Кореянка была профессиональной проституткой. Валютной, элитной, высокооплачиваемой, как вам будет угодно это назвать. В общем, спросом пользовалась и по мелочи не работала. Чаще всего Маша выступала в качестве долгосрочной и дорогой содержанки, живя с клиентами не один месяц, развлекая, наполняя их досуг, путешествуя по разным странам и даже сопровождая на деловых встречах, так как внешность имела нестандартную, противную сторону к подписанию контрактов располагающую. Иными словами, делала то же самое, что и Санденс, только не на любительском уровне.
Как справедливо полагал Санденс, с Машей они дружили. Так сказать, сошлись интересами и характерами. Встречались и помимо вечеринок, где каждый из них выполнял профессиональные обязанности: выпить кофе, поболтать, сходить в кино. Маша была знакома с Аззи, Санденс иногда гулял с Машиной дочкой и даже, когда Маша была сильно занята, забирал Кореянку-младшую из детского сада. Одним словом, если бы у каждого из них была полная семья, можно было бы сказать, что они дружили семьями, а так … просто дружили. Наивно было бы думать, что они не занимались сексом. Два красивых человека не могут долго дружить, не занимаясь сексом. Вот и у Маши с Санденсом с этим делом все было в порядке. А со временем Санденс почувствовал со стороны Кореянки несколько другой интерес, а попросту - интерес матримониальный. Что было тоже вполне понятным – как может одинокая тридцатилетняя женщина с ребенком не предполагать в одиноком тридцатилетнем мужчине потенциального мужа?
На удивление, почувствовав такие настроения Маши, Санденс не испытал обычного в таких случаях отторжения, как это бывало в подобных случаях с другими его подружками, - не сбежал, встречаться не перестал, на три буквы не послал. То есть невольно Машины намерения поощрил, и кто знает, может и сложилось бы у них что-то большее, и заимел бы Санденс, кроме рыжей дочки, еще и узкоглазую, если бы… Маша вдруг не вышла замуж.
Замуж Маша вышла за американца. И все бы ничего: особенной обиды Санденс не испытал, ведь никаких обещаний они друг другу не давали, и серьезных планов он в отношении Маши не строил – так, по ходу дела, был не против заиметь экзотическую жену. Ксенофобией он тоже не страдал: ему было все одно, что американец, что кореянка, что вьетнамский лекарь Хо. Да только увидев однажды Машу в этом самом “911” с новым мужем, Санденс долю уважения к Кореянке потерял. Маша тогда сделала Санденсу знак глазами: мол, не пали меня, плиз. И даже на это Санденс не обиделся: это было обычным приемом: все-таки их род занятий подразумевал некоторую конспирацию. Обидела его внешность Машиного мужа. Описывать мы ее не будем за отсутствием целесообразности для нашей истории. Ограничимся двумя мыслями-штампами, которые пришли в голову Санденсу: “За державу обидно” и “Нельзя же настолько любить деньги”.
С тех пор они общались очень-очень редко: случайные встречи, дежурные “как дела-хорошо” и чашечка кофе, до тех пор, пока судьба не свела их снова в … одной постели. И звали эту судьбу Боря Рабинович.
Можно было предположить, что Боре вскоре наскучит однообразное софт-порно в исполнении Лизы и Санденса, и ему захочется разнообразить картинку. Санденс, как уже говорилось, опасался, что новыми актерами могут стать Удав и Питон по причине их близости к месту съемок и режиссеру, но, то ли слухи об ориентации телохранителей были правдой, то ли они обладали плохими актерскими способностями, а только привлек Боря к съемкам другого человека, а именно Машу Кореянку. Ведь что это за софт-порно без лесбийских сцен? Позор один.
Так возродилась дружба Санденса с Кореянкой: опять начали встречаться по делу и без, выяснилось, что не все так ладно с американским мужем, раз Маша вынуждена участвовать в съемках, а еще, как оказалось, Кореянка давно знакома с Борей. Очень давно и …очень близко. Почему-то Санденсу так показалось. А еще ему показалось, что отношения их непросты и таинственны, прячется в них какая-то неведомая другим черная кошка.
Вот потому-то и решил Санденс встретиться с Машей Кореянкой. Разумеется, посвящать ее в курс дела он не собирался. А так – посидеть, выпить, поболтать о том о сем, а заодно выяснить, как нынче Боря проводит досуг. С какими девочками, когда и где? Берет ли с собой телохранителей? Невинные вопросы, если их задавать не подряд.
- С Борей еще встречаешься? – задал Санденс первый из наводящих вопросов, когда, как ему показалось, беседа вошла в непринужденное пьяное русло.
- Бывает, - уклончиво ответила Кореянка, - Правда, все реже. У Бори новые интересы, - Маша усмехнулась.
О новых интересах Бори Рабиновича Санденсу было известно – рэп и “лолиты”. Что ж пойдем дальше.
- Все еще с Лизкой лижетесь? – спросил Санденс хоть и бестактно, но, учитывая близость их с Кореянкой отношений, вполне уместно.
- Бывает с Лизкой, бывает и без Лизки, - Маша почему-то развеселилась, - А бывает и без Бори…
Вот это было новостью. Ай да Лиза. Оказывается, Санденс был не единственной отдушиной современной деловой женщины Елизаветы Рабинович. Ну что ж, новость как новость. В этом деле, когда-то начав, уже не останавливаются.
-Угу, угу, - Санденс отхлебнул из стакана, размышляя, как бы плавно перейти к распорядку дня Бори. Главным образом, его интересовало, где можно застать Борю тет-а-тет. Например, где он встречается с Кореянкой? Если без Лизы. Санденс знал, что у Бори имеется для таких встреч несколько съемных квартир. Как бы это невзначай выяснить у Маши? Но Кореянка внезапно прервала его размышления.
Маша применила свой коронный номер – скользнула губами по щеке Санденса, легонько прикусила ему мочку уха и, когда он уже приготовился услышать непристойное предложение, прошептала:
- Вы с Волком хотите завалить Борю из-за Азьки?
- Вот ****ь! – Санденс не имел в виду никого лично, а только разом выразил сложный букет нахлынувших вдруг эмоций.


Глава 23, в которой от Маши Кореянки достается каждому по заслугам его

Jerking off is made for the losers

-Emir Kusturica-

Можно понять чувства Санденса. Если об их планах известно Маше Кореянке, то кому еще? Допустим, Маша знает о связи Бори с Азькой – не зря ведь заявила о его новых интересах. Опять же, с Лизой общается: женские сплетни распространяются быстрее информации агентства Рейтер. Пускай, Маша как-то дозналась о Бориной проблеме: смерти малолетки в офисе от передоза амфетаминов. Как? От кого, если Боре совсем не выгодно распускать этот слушок? Хотя там были еще Удав и Питон. Загадочные глухонемые педерасты, умеющие распознавать слова на расстоянии по движению губ. Не переоценивает ли Боря их молчаливую преданность?
- Откуда ты знаешь Волка? – Санденс задал Кореянке самый невинный из нахлынувших на него вопросов, и в то же время самый безответный.
- О, Господи! – Маша отстранилась от Санденса, в порыве чуть не стукнувшись головой о стенку, и картинно схватилась руками за голову, - Санни, какой же ты смешной.
- Отчего это? – не понял Санденс.
- Некоторые мужчины настолько гордятся своей нелюбовью к сплетням, что не владеют даже общедоступной информацией, - выдала Маша глубокомысленную сентенцию, которая, по идее, должна была относиться к Санденсу.
Не уловив в словах Кореянки никакого смысла и со второго раза, Санденс промолчал, ожидая просветления.
- Ты-то Волка давно знаешь? – спросила его Маша вместо объяснений.
- В школе вместе учились, - ответил Санденс и на секунду задумался - В восьмом классе. Дружили. Потом разбежались как-то – нас с Мадди через год со школы поперли за то, что она залетела. Азька потом родилась…хлопоты… работал, учился вечером. Я тогда ни с кем не общался… А снова встретились года два назад, когда Волк из тюрьмы вышел. Случайно, на улице. Ему жить негде было.
- Душещипательная история вашей дружбы мне понятна, - в голосе Маши послышалось ехидство, - А ты случайно не знаешь, Санни, за что Волк в тюрьме сидел? Ты у него ни разу не спрашивал за два года?
- Не спрашивал, - угрюмо ответил Санденс, - Но по слухам знаю: вроде бы он убил любовника своей жены.
- Боже, как романтично! – Маша, продолжая играть актрису, всплеснула руками, - Вот уж точно, двое настоящих мужчин. За два года ни разу не спросил…
- У меня был один знакомый, - сказал Санденс, отводя глаза, - Человек с железными нервами. Однажды он получил в банке кредит в два миллиона под залог океанского лайнера… Я видел этот океанский лайнер. Он у нас в речке лет сорок назад затонул. Мы с него в детстве красноперку ловили…
- Ты это о чем? – теперь пришел Машин черед недопонимать собеседника.
- Позже этот человек с железными нервами выбросился из окна, - продолжил Санденс, - С девятого этажа. Из-за того, что ему жена изменяла…
Маша покорно слушала, понимая, что Санденсу понадобились замысловатые художественные средства для выражения своей мысли.
- А еще у меня был знакомый, - Санденс говорил, все так же глядя в сторону, - Леха. Работал в канадской оптовой компании: торговал китайскими ножами. Так вот, его напарник как-то неосторожно высказался в том смысле, что Лехина жена, как бы это выразиться, скажем так, не очень привлекательна… После чего Леха нанес ему восемь смертельных ранений китайским ножом…
- Ты намекаешь на то, что Волк хорошо вписывается в круг твоих знакомых? – предположила Маша.
- Я намекаю на то, что считаю все это идиотизмом, - эмоционально выпалил Санденс, - Ты удивляешься, почему я Волка не расспрашивал? Не расспрашивал, потому что считаю это стыдным, когда взрослый мужчина поступает, как пятнадцатилетняя девчонка, которой Валерий Леонтьев не ответил на любовное письмо. Я считаю, что Волк сидел в тюрьме за свой идиотизм. А он-то наверняка думает по-другому. Наверное, считает себя большим борцом за правду. Потому и не спрашивал, Машка. Чтобы не обидеть его своим отношением.
- Ладно, - согласилась Маша, - Твоя деликатность мне понятна. Так, значит, ты говоришь, что не виделся с ним с самой школы?
- Виделся иногда, - Санденс пожал плечами, - В одном же городе жили. Он тогда еще по рынкам бандитствовал помаленьку. Мне не до того было, я же говорю. Я слышал, что он женился, хотя жену его не знал... эту самую, которая с любовником. Так что ничего определенного о ней сказать не могу…
- А если я тебе скажу, что ты ее очень хорошо знаешь? – перебила его Маша, - Очень даже близко с ней знаком. Спал с ней в одной кровати… Намекать дальше или проявишь чудеса сообразительности?
- Это ты, - Санденс проявил упомянутые Машей чудеса.
- Догада, - Маша, понимая, что пришла ее очередь рассказывать, решила подготовиться и вынула из пачки тоненькую сигаретку, - Ты святой человек, Санни, ты об этом знал?
- А ты очень красивая, ты об этом знала? – Санденс сыграл в риторику.
- Я серьезно, - Маша подкурила, - И почему мы с тобой не встретились тогда? Почему везет всегда таким дурам, как твоя Настасья?
На колкость в отношении Мадди Санденс не ответил: не за ум он ее ценил.
- Ведь Настю твою весь город… знал, - Маша продолжила наступление, - Ты замечал, например, как она одевалась? Понимал, что все это не на твою стипендию и зарплату грузчика?
- Слесаря, - Санденс автоматически поправил Машу, - Замечал. Понимал. Если ты хочешь меня этим задеть, то зря. Ничего не выйдет. Это старая история. Я этим еще в школе переболел, - Санденс тоже подкурил сигарету, - Я всегда знал, что такое Мадди. С самого первого дня, когда мы начали… встречаться. Идем с ней по городу, за ручки держимся, а все парни, что навстречу попадаются, глазеют. Насмешливо, сочувственно, осуждающе. Мне, правда, поначалу было неловко. А потом плюнул. Почувствовал, что мне все равно. Главное, что это была моя девочка. Возвращалась-то она всегда ко мне. И дочку родила мне, а не кому-то еще. Моя жена, моя дочка. И я был счастлив. Так что ты меня этим не достанешь, Машка…
- Я и не собиралась тебя доставать, - Маша вздохнула, - Я на свою судьбу плакалась. Ты достался Насте… а мне достался Сережа Волков. Малолетний бандит, рубаха-парень и человек высоких моральных принципов. Известно, каких принципов: мужу можно шляться где попало, сутками дома не появляться, а потом заявиться с банкой пива и парочкой друзей в придачу и продолжать квасить. А жена, понятное дело, должна быть на кухне, обслуживать… Еще бы, восточная женщина, экзотика на кухне. А на часок задержишься, так сразу – где ты была? Почему так долго? Почему не предупредила? Козел…, - Маша сделала паузу, - А знаешь, сколько у меня было любовников при Волке? – на ее лице появилось выражение “а вот я какая!”, - Три! – Маша рассмеялась, - И на третьем он меня поймал! Вот ведь какая невезуха…
- И убил? – Санденса почему-то эта тема тоже развеселила.
- И убил, - кивнула Маша, - Ты не поверишь… я с тех пор жизнь прожила. Знаешь, чем занималась, и с какими людьми встречалась… жесткими, всякое бывало… но ту минуту, когда меня Волк поймал, я никогда не забуду… лик смерти, мать его. Думала, мне конец… а он… может, догадаешься, кто был этим убиенным любовником?
- Неужели? – Санденс еще до конца не поверил в красивую комбинацию судьбы.
- Он самый, - подтвердила Маша.
- Не может быть, - Санденс покачал головой, - Волк с ним не знаком. Он видел его… недавно. Он бы узнал, наверное. Да и фамилия… запоминающаяся.
- Волку тогда не до фамилий было, - Маша развеяла сомнения Санденса, - Да и другая была… фамилия. Украинская какая-то. Тогда еврейские фамилии были не в такой моде, как сейчас. Худенький был паренек, маленький…кудрявый. Я бы сейчас сама его не узнала... Но не промах. Волка закрыть сумел на всю катушку. За нанесение тяжких телесных…
- Вот как, вот как, - Санденс попытался переварить информацию, - Так значит, Волка за это на рынке мочили битами? По старой памяти?
- Я слышала об этом, - спокойно ответила Маша, - Мне это поначалу польстило. Вот, думаю, какой шорох из-за меня, да только… ерунда это… Не из-за меня это… не знаю… а Боря - сволочь, - Кореянка нащупала следующую цель, - Когда Волка на нары отправили, я губу-то раскатала, а не тут то было. Боренька меня, по сути, продал… скотина.
Санденс придал лицу сочувствующее выражение.
- Да не паясничай, - Маша снова развеселилась, - Нам ли быть в печали? Я же тебе расклад излагаю, чтобы ты понял, а не сидел, как дурашка..., - Маша снова ласково ткнулась лицом в плечо Санденсу, - Боря, как настоящий бизнесмен, использовал меня по назначению. Подкладывал меня, кому надо… устелил, так сказать, розами мой путь на панель. За что я ему и благодарна…
- Что-то я не наблюдаю особенной благодарности, - осторожно сказал Санденс.
- Появились новые обстоятельства, - Санденсу послышались стальные нотки, - Ты обиделся, когда я за америкоса замуж вышла? – Маша снова перескочила на новую тему.
- В общем да, - сознался Санденс.
- Это Боря меня продал.
В Машином тоне не было просьбы о жалости, а потому Санденс ее не пожалел.
- Вернее я сама купилась, как дура – призналась Маша, - У них какие-то были расклады по бизнесу, вот Боречка меня и заложил под какую-то тему, в нагрузку. А мне золотые горы наобещал. Уедешь, мол, в Америку, гражданство заимеешь, лоха этого кинешь, зато дочка на всю жизнь американкой останется…да только, вместо этого меня кинули… Оказалось, что фермер мой денег Боре торчит немерено… по самые уши, и Боря его из страны не выпускает. И сидит этот чмошник целыми днями в айриш пабе с другими толстожопыми, пивом заливается с горя. Не знает, как с крючка соскочить. Слава богу, хоть стручок его полгода как отсох, хоть не лезет на меня больше… урод. Он пивом заливается, а я должна думать, как его с крюка снять, чтобы Машку американкой сделать…, - Кореянка, казалось, закончила, - Видишь, в чем мой меркантильный интерес? – поставила она точку.
- А Машка чья дочка? – спросил Санденс не в тему.
Кореянка промолчала, затем одним большим глотком допила виски так, что лед из стакана посыпался на пол.
- Кому больше надо, того и дочка, - Маша со стуком поставила стакан на стол, - Хочешь, твоя будет? А? – она улыбнулась, как показалось Санденсу, неловко, - Санни, - Маша внезапно наклонилась к его уху и зашептала, - Ты можешь на время забыть, о чем мы говорили? Я вот что хотела сказать… В этом кабаке три сортира. Если мы один из них займем на полчасика, мы ведь никому не помешаем, верно, малыш?


Глава 24, в которой Волк с Санденсом приступают к реализации своего хитрого плана

Fuck blood, I wanna see some lungs coughed up
Get shot up in the hot tub til the bubbles pop up

-Eminem-

Позиция Волка была идеальной: эту темную арку они с Санденсом выбрали заранее. Бимер перед подъездом как на ладони, а вот Волка в темноте подворотни разглядеть невозможно. Он даже позволил себе закурить, пряча сигарету за кирпичным выступом в стене. Впрочем, бимер-то виден, а вот что там делает Питон за затемненными стеклами неизвестно.
Когда в дальнем конца двора послышались бойкие негритянские речевки, Волк взглянул на часы. Вовремя.
Голоса приближались. Доктор Дре настойчиво объяснял кому-то, что пока другие ниггеры занимались черт знает чем, он пахал, как папа Карло, совершенствуясь на поприще рэпа, и, если кто-то корчит из себя невесть что, кидает понты и порет всякую чушь, то он, доктор Дре, положил на это все с прибором и уважает только своего брата Снуп Дога и еще одного чувака по кличке Экзибит исключительно за то, что этот самый Экзибит когда-то очень красочно пробил башкой лобовое стекло чьей-то тачки…
Наконец, из темноты появился источник шума: к подъезду нагло, в развалку, вышагивал типичный “Снуп Дог” – худой, длинный, одетый в широкие, с волочащимися по земле клешами, штаны и куртку с капюшоном, за которым нельзя было разглядеть лица. Подмышкой “Снуп Дог” держал похожий на летающую тарелку переносной магнитофон, который, собственно, и орал на весь двор негритянскими голосами. Проходя мимо стоящего возле подъезда бимера, рэпер вальяжно цвиркнул слюной под заднее колесо, и направился к двери.
Волк вышел из своего укрытия и пошел по направлению к машине, пряча ствол за спиной. Рэпер уже нажимает кнопки кодового замка на двери, вот-вот откроет и войдет. Магнитофон орет во всю громкость. Неужели это не заинтересует сидящего в машине Питона?
Заинтересовало. Затемненное стекло начало опускаться. А вот и Питон: высунул голову, смотрит в спину рэперу, в руке Питона появляется мобильник, он нажимает на кнопки. А вот это уже ни к чему… Волк ускорил шаг. Если пойдет вызов, Удав забеспокоится…
Рэпер, наконец, открыл дверь и скрылся в подъезде. Не успела железная дверь приглушить звуки негритянских голосов, как Волк выстрелил Питону в голову…
…Доктор Дре как раз предложил Эминему замочить его жену и утопить труп в океане. А Эминем отвечает ему в том духе, что спасибо, мол, братишка за предложение, завалить мать моей дочки – это конечно дело благое, и я ценю твое дружеское участие, да только, лучше я ее сам замочу, а потом посажу в машину на переднее сиденье, как куклу, надену ей солнцезащитные очки и буду разъезжать с ней по всей Калифорнии, пусть машет всем ручкой в окошко, сука…
Голос Эминема поднимался все выше и выше по шахте лифта, раскатываясь по всем этажам. Санденс не сомневался в том, что Удав встретит его у самой двери лифта - полюбопытствует, какой это придурок разъезжает среди ночи с орущим на полную катушку магнитофоном.
Двери лифта раскрылись. Так и есть - Удав стоит напротив, пялится недоуменно. Еще бы ему не пялиться. Лазят тут среди ночи придурки всякие малолетние, беспокоят. Дать бы разок по шее этому меломану – выражение лица Удава располагало именно к этому варианту событий.
- Хай! – Санденс поприветствовал Удава голосом Ким, жены Эминема, приподнял повыше магнитофон-летающую тарелку и выстрелил Удаву в живот. Потом еще и еще раз, в голову, для верности…
Санденс выключил магнитофон, поставил его на пол, переступил через лежащего посреди лестничной площадки Удава, свернул за угол и подошел к черной бронированной двери в дальнем конце коридора. Осторожно потянул дверь на себя. Открыто. Маша свое дело сделала…
В квартире не спали: свет горел в спальне и в ванной комнате, пробивался полосками из под дверей, слегка освещая коридор. Впрочем, на то, что Боря уснет в объятиях Кореянки, никто и не рассчитывал. В ванной журчала вода. Санденс перехватил “макарова” за глушитель и устроил его поудобнее в руке. Значит, в ванную…
- Стой тихо, - услышал он, и одновременно что-то твердое ткнулось ему в затылок, - Ствол на пол! И иди вперед в кухню, – прозвучала следующая команда.
Пистолет Санденс на пол уронил, как ему и было приказано, а вот в кухню не пошел: вместо этого он рывком убрал голову из-под ствола, махнул рукой назад и выбил оружие из руки Бори. Еще один пистолет, клацнув о стену, отлетел в конец коридора. Не видя в полумраке, куда бить, Санденс просто прыгнул наобум на темную фигуру, которая должна была быть Борей Рабиновичем. Под напором их тел вылетела дверь ванной комнаты, и Санденс с Борей, намертво вцепившись друг в друга, упали на пол.
Казалось, что Санденс получил преимущество: он захватил шею Бори в кольцо и сжимал изо всех сил, пытаясь придушить противника. Но скоро он почувствовал, что силенок не хватает: шеи у Бори не было как таковой и, судя по всему, спортзал он посещал регулярно. Санденс запыхался, хватка его медленно, но верно ослаблялась. Еще пару секунд и Боря высвободится. Но неожиданно повезло…
- Пусти, дурак, - прохрипел Боря, - Пусти, говорю, дай сказать.
Санденс был рад передышке – сил удерживать Борю почти не осталось.
- Послушай, - Боря говорил в кафельный пол, - Давай поговорим. Давай встанем и поговорим. На кухне, без стволов. Стволы в коридоре… Спокойно встанем и поговорим, - Боря пыхтел и торопился сказать, пока Санденсу не пришло в голову снова сжать его шею, - Ты ничего не теряешь… просто поговорим. Я объясню…
Санденс принял правильное решение: он уже понял, что Борю в борцовской схватке не одолеть. Хорошо еще, что, пользуясь внезапностью нападения, удалось его слегка придушить и тем произвести впечатление. Почувствуй Боря свою реальную силу, он и на переговоры бы не пошел. А так…поговорим.
Бочком, не выпуская друг друга из виду, выбрались из ванной.
- Ее тоже нужно позвать, - сказал Боря, - На всякий случай. Никогда не знаешь, кто в тебя шмальнет.
В пылу борьбы Санденс совсем забыл о Маше.
- Машка, - почему-то прошептал Боря в сторону спальни, - Машка выходи.
Маша выходить не торопилась: Борин голос слишком напоминал зловещий голос артиста Джигарханяна, когда тот произносит свою незабываемую реплику: “Володенька, открой, я тебя зубами загрызу, Володенька…”
- Не бойся, Машка, - снова зашептал Боря, - Санденс здесь… и я здесь, - зачем-то сообщил Боря, - Идем на кухню, посидим, обсудим все. Не бойся, ничего не будет. Саш, скажи ей, - попросил он Санденса.
- Я здесь, Маш, - подтвердил Санденс, - Выйди, пожалуйста.


Глава 25, в которой Боря Рабинович пытается разрулить ситуацию

Don’t trust nobody got to look over your shoulder

-Cypress Hill-

- Машенька, налей нам водки, пожалуйста, - попросил Боря, - Только немного, и с апельсиновым соком, пожалуйста.
Маша достала из холодильника бутылку “Столичной” и разлила водку по трем стаканам, разбавив ее соком. Боря с Санденсом сидели за кухонным столом, красные, вспотевшие и еще не отдышавшиеся после поединка в ванной. Маша осталась стоять, облокотившись на стену.
- Дай мне сказать, пожалуйста, Санни, - Боря опрокинул стакан и сделал большой глоток “отвертки”, - Я буду оправдываться, конечно… Но ты, пожалуйста, не перебивай…
Санденс не перебивал. Он понимал, что Боря выиграл не только передышку, но и право первого хода, говоря языком шахматистов. Одно дело – устроить все по хорошо разработанному плану, заранее накрутив себя ненавистью и верой в собственную правоту, другое – действовать по обстановке, реагируя на ходы Бори. Санденс чувствовал, что аффектация его постепенно испаряется, и возобновить смертельную схватку без дополнительного стимула он не сможет. Оставалось надеяться на то, что Боря его спровоцирует, или подоспеет не утративший боевого духа Волк.
- Давай разложим все по полочкам, - предложил Боря, покончив с “отверткой”, - Без резких движений и рывков в коридор за нашими пушками. Я попытаюсь тебя не раздражать, а ты попытайся меня выслушать… лады? – он вопросительно посмотрел на Санденса.
- Лады, - Санденс кивнул и отхлебнул свою порцию водки.
- Смотри, какой расклад получается, - Боря протянул Маше стакан с просьбой в глазах, и Кореянка быстро сотворила новый коктейль, - Удав и Питон, как я понимаю, трупы… Черт! – Боря хлопнул себя ладонью по лбу, - Санни, друг мой, он же в коридоре лежит…убрать бы надо. Давай его в комнату затащим, а потом продолжим…
Предложение было дельным – неизвестно, сколько продолжится разборка, а на лежащий на лестничной площадке труп Удава, несмотря на ночное время, кто-нибудь мог и напороться. Боря снова настоял на том, чтобы выйти втроем. Тело Удава затащили в квартиру вместе с магнитофоном Санденса и бросили на пол в прихожей, после чего отправили Машу, как трудящуюся женщину Востока, слегка замести кровавые следы, чтобы не бросались в глаза. Завершив утомительную процедуру, снова расселись за кухонным столом для переговоров. Кореянка исполняла обязанности бармена, то и дело разбавляя водку апельсиновым соком. Маша в мужской разговор не встревала, разумно полагая, что в этом разговоре решается и ее судьба.
- Фух, - выдохнул Боря, - Видишь, Санни, как сложно все предусмотреть? Я к чему веду, собственно. Вы ведь с Волком хотели все по чистому сделать, верно? Я пока не касаюсь вашего праведного гнева по поводу Ольги…, - он глянул на Санденса, но тот отвел глаза, не давая Боре оценить, насколько его можно раздразнить упоминанием имени дочки, - Давай пока говорить о фактах, Санни… Два трупа у вас уже есть… если Волк, конечно, так же успешно завалил Питона, в чем я почти не сомневаюсь. Допустим, ты рванешь в коридор за пушкой ловчей меня, или там ножик из ящичка выхватишь… Будет у тебя третий труп, не дай бог, конечно… И что дальше, Санни, дружок? Ты подумал о том, насколько коротка ведущая к тебе ниточка? Во-первых, сколько людей в курсе событий? Ну, первым делом, конечно, наша общая подружка Машенька, - Боря театрально поклонился Кореянке, - Спасибо ей за все, - Я понимаю, что у вас с ней любовь и все такое, но… ты уверен, что о наших с ней отношениях никому неизвестно? Я, конечно, пытаюсь соблюдать конспирацию в своей личной жизни, но сам понимаешь, там слушок, там сплетня, там человечек лишку ляпнул, вот и протянется ниточка… Опять же, Оля твоя с пареньком этим своим… они ведь тоже догадаются, что к чему. Санни, о твоем геройстве через неделю будут говорить во всех малолеточных клубах… Санни… ты на свободе погуляешь от силы недельку. Ты это понимаешь?
Санденс все хорошо понимал, но признать это перед Борей означало сильно ослабить свои позиции, а потому он придал лицу отмороженное выражение, могущее значить все, что угодно, вплоть до самых неприятных для Бори последствий.
- Хорошо! – Боря поднял руки ладонями вперед, - До сих пор я пояснял, насколько влипли вы трое… Надо признаться, что я влип гораздо больше. Посчитай теперь моих скелетов, Санни... Умершая девочка, раз, - Боря сделал скорбное лицо, - Извини, что упоминаю… Удав, Питон…хоть и вы их завалили, а прибирать, если что, мне…
- Ты забыл о мальчике в подъезде, - сказал Санденс, - Снейк.
- Не трогал я Снейка! – неожиданно выкрикнул Боря, - Стоп! – он снова поднял вверх руки, будто сдаваясь, - Не надо эмоций, - Давай по порядку. Допустим… допустим, я убил девочку, пускай, я убил Снейка. Сейчас мне повезет, я убью тебя, потом Машу… подкараулю Волка в подъезде и тоже убью… Кого еще? Ах да! – Боря всплеснул руками, - Конечное же, я найду Аззи с Турбо, и их тоже убью… Сколько там уже трупов? Десяток набрался? – Боря схватил бутылку водки и налил себе полстакана, уже не прося помощи Кореянки, - Санни! – Боря отставил стакан в сторону, - Ты меня знаешь несколько лет. Я когда-нибудь пил при тебе кровь убиенных младенцев? Приносил в жертву девственниц? Отчего ты сейчас меня держишь за зверя?
- Куда вы дели Дельфина? – перебил его Санденс.
- Отвезли к ночному клубу и посадили на лавочку, - ответил Боря со спокойствием, которое резко контрастировало с его предыдущей эмоциональной речью, - Ее уже нашли и опознали. И у меня уже возникли проблемы… Хотя, конечно же, намного меньшие, чем… Чем, если бы ее нашли у меня в офисе. Это правда. Я тогда запаниковал… Может, мы грубо обошлись с Аззи и парнями… но Снейка я не трогал… это случайность. И Аззи я не собирался трогать, поверь… Не мог я тронуть Аззи… не мог, потому что… потому что…, - Боря глянул на Санденса и тут же отвернулся в сторону, - Я не буду сейчас произносить пафосных слов… говорить про любовь, ты меня знаешь, я таких слов не произношу, но… скажем так… если я, солидный и известный бизнесмен, мотаюсь по всей Европе за семнадцатилетней девчонкой… нахожу ее с подружкой в Амстердаме, где они бомжуют без денег, обкуренные в хлам… со всяким отребьем… даю им денег, предлагаю записать диск, устраиваю студию, все условия… ты веришь после этого, что я смогу причинить зло Азьке? Давай выпьем, - Боря подвинул Санденсу стакан и взял в руку свой.
Санденсу нужно было время подумать, а потому он выпил.
- У тебя ведь всего две причины меня убивать, - сказал Боря, отдышавшись после выпитой залпом водки, - Оскорбленные отцовские чувства и боязнь за судьбу дочки. А если я не трогал Снейка, Санни? Если я не собирался причинять зла твоей дочке? А если я тебе скажу, что я к ней пальцем не прикасался… в сексуальном смысле? Ты убьешь меня за видеосъемку? Но… ты ведь сам снимался с Лизой, - голос Бори стал вкрадчивым, - И… я ведь не заставлял никого… колеса эти жрать дурацкие… я гонял их за колеса, за траву, да разве уследишь за ними… Ты не можешь убить меня за видеосъемку, Санни, я это знаю. Я ведь слышал твой разговор с Лизой…
Санденс удивленно поднял брови.
- Я тоже иногда подстраховываюсь, - усмехнулся Боря, - Знаешь, вставляется такая штучка, со спичку размером, в сумочку за подкладку… И я слышал, как ты тогда отказался. Я тебя тогда очень зауважал за это… а с Лизкой, этой сукой, я еще разберусь…
Несмотря на изрядное количество выпитой водки, Боря сохранил хорошую реакцию: Маша явно метила выцарапать ему глаза острым, как у женщины-кошки, маникюром. Но Боря успел отклонить голову, и Машины когти распороли ему щеку. Следующим движением он схватил Кореянку за волосы, с усилием отвел ее голову в сторону и ударил Машу в лицо. Нокаутированная Кореянка, ударившись о мойку, повалилась на пол.
Боря с Санденсом разом вскочили с табуреток, но… не для драки. Они одновременно схватились за висящее на крючке кухонное полотенце. Подумав, Санденс уступил полотенце Боре, и тот, смочив его под краном, приложил к распоротой ногтями Кореянки щеке. Санденс, как настоящий джентльмен, занялся Машей. Он взял ее подмышки, приподнял, усадил на стол и принялся умывать, смачивая руку водой из крана. Маша мотала головой, еще полностью не придя в себя, ее нижняя губа была разбита о зубы и сильно кровоточила. Во время обряда умывания никто не произнес ни слова, лишь поглядывали друг на друга настороженно, опасаясь еще каких-то резких движений.
- Вот я, бля, дурак, - наконец прервал молчание Боря и снова уселся на табуретку, - И ты тоже, Санни…осел.
Санденс попытался усадить Машу на стул, но та его отстранила и села на пол у стеночки. Кореянка всхлипывала, держась рукой за разбитую губу.
- Вот ведь как оно получается, - сказал Боря, - Сидим, базарим, кто да за что на кого зуб имеет, а про этих лесбийских кошек бешеных совсем забыли…
При упоминании о “лесбийских кошках” Маша тихо зарычала.
- Видишь, Санни? – вздохнул Боря, - А мы-то думали, что мы здесь самые основные. Вечно мы женщин недооцениваем. Вот ты Лизаньке отказал, да? А спорим, она в курсе всего? А Машка-то, Машка. Дура влюбленная. Машуня, ты действительно веришь в то, что Лиза тебя не сплавила бы после всего? Веришь в то, что ты ей настолько нужна?
Маша плакала, сидя на полу. Санденс набрал из крана воды и протянул стакан Кореянке. Маша взяла стакан, и, вместо того, чтобы пить, принялась выполаскивать кровь изо рта, сплевывая прямо на пол.
- И что мне прикажешь со всем этим делать? – развел руками Боря, - По твоей логике выходит, мне надо убить и Лизу…


Глава 26, в которой Санденс вначале размышляет о цветах и девочках, а затем чуть не получает сердечный удар

So let's ride and ride and ride and ride
Singing la la la la lalalala

-Iggy Pop-

Утренняя электричка была забита людьми: жители пригородов ехали на работу и городские рынки. Санденс успел занять место у окна, Турбо уселся напротив. Аззи, подумав, плюхнулась на колени к отцу. Санденс усмехнулся, отвернувшись к окну: ему было приятно, что Аззи предпочла его своему малолетнему кавалеру, приятно еще и оттого, что Турбо подружку явно приревновал. Ехали молча, каждый думал о своем. Двое помятых давно не мытых подростков, и…Санденс подумал, что для окружающих он выглядит таким же подозрительным безбашенным тинейджером, как Турбо или Аззи: те же широкие штаны, куртка с капюшоном, кроссовки… да и лицо Санденса никогда не несло на себе печати глубоких дум о портфелях ценных бумаг, инвестициях, процентных ставках, индексе Доу-Джонса, рынке форекс, возмещении НДС, давальческом сырье, и прочих активно-пассивных операциях. Вот и сейчас: едет он в электричке, млеет оттого, что на коленях у него сидит смешная рыжая девчонка, раскачивая ногами в круглоносых мартинсах и строя рожи сидящему напротив Турбо, радуется тому, что в случайных взглядах попутчиков сквозит интерес и зависть: интерес к странной троице в рэперских прикидах, непохожей на других пассажиров, зависть из-за того, что никто из этих троих явно не спешит на опостылевшую работу, а так… едут себе.
Когда еще удастся вот так подержать дочку на руках, как маленькую, подумал вдруг Санденс. Пожалуй, что никогда: выросла девочка – еще годик-другой и перескочит на другие руки – к какому-нибудь Турбо, и ищи ветра в поле. С кем тогда в кино ходить, в кафе-мороженое, с кем в парке гулять? С взрослой дочкой тоже погулять можно, да захочет ли? И вопросов она с каждым годом задает все меньше и рассказывает не обо всем. И никуда не денешься – Санденс, конечно, отец продвинутый, но с Турбо ей все-таки интересней. Аззи… Рыжая красавица. Девочка-солнце. Девочка-цветок. Флер… флор… флауэр… Как там пела Марлен Дитрих? Wo die Blumen? Куда подевались цветы? Цветы превратились в девочек. А куда делись девочки? А девочки, известно, куда деваются.
В порыве чувств Санденс покрепче прижал Аззи к себе, и рыжая в ответ поцеловала его в щеку.
- Я люблю тебя, па, - сказала она тихо.
- Ты моя девочка-цветок, - озвучил свои мысли Санденс.
- I’m your baby bitch, - улыбнулась Аззи.
- Нет уж, - Санденс приложил ей палец к губам, - Цветок… и всегда им будешь…
С Турбо распрощались на перекрестке невдалеке от дома Аззи. От их с Мадди дома. Санденс деликатно отошел в сторонку, дав подросткам возможность выразить взаимную нежность. Пока он курил, сидя на лавочке, Аззи с Турбо стояли, обнявшись, и что-то шептали друг дружке на ухо. Наконец, поцеловались, разомкнули объятия, постояли, держась за руки, Турбо снова притянул Аззи к себе, поцеловал ее в лоб, в щеку, в губы, снова взялись за руки, Турбо что-то сказал, поцеловал Аззи в ладошку, отпустил ее руку и пошел прочь, поминутно оглядываясь, Аззи помахала ему ручкой и пошла к Санденсу, тоже оглядываясь на каждом шагу, пока Турбо не скрылся за углом. Санденс усмехнулся: любви прекрасные порывы – когда так любят, если не в семнадцать лет?
- Пойдем домой, па? – Аззи все еще улыбалась под впечатлением от теплого прощания с Турбо.
Санденс поднялся с лавочки, взял Аззи за руку, и они пошли по дорожке к дому.
- А он ничего, правда, па? – сказала вдруг Аззи, имея в виду, конечно же, Турбо.
- Ничего, - Санденс не противоречил.
- Симпатичный, - Аззи продолжила рекламную кампанию.
- Угу, - Санденс решил проявить умеренность в раскрутке имиджа Турбо. Он еще не забыл знаменитое высказывание Аззи на чердаке: “Занимались сексом как попало”, - На мажора похож, - добавил он, подумав.
- На мажора? – Аззи пожала плечами, - Наверное. У него отец дипломат – в о-бэ-эс-йе работает… Па, а о-бэ-эс-йе – это круто? – Аззи заглянула Санденсу в глаза, как маленький ребенок, спрашивающий у родителей “а чем мальчики отличаются от девочек?”
- О-бэ-эс-йе – это нормально, - заверил ее Санденс.
Возле дверей квартиры Аззи ощупала свои широкие штаны в поисках ключей и, наконец, отыскав их в одном из многочисленных карманов, зазвенела связкой, воткнула ключ в замочную скважину, подергала.
- Не открывается что-то, - она посмотрела на Санденса, морщась от досады, - Тихо! – Аззи вдруг приложила ухо к двери и тут же отскочила назад, - Па, там кто-то есть!
Там действительно кто-то был. Замок защелкал, оборачиваясь, и через секунду дверь распахнулась. На пороге стояла… Мадди.
Санденс схватился рукой за сердце и застыл по стойке смирно в позе футболиста, слушающего перед матчем национальный гимн.
- Ну и где эта рыжая бестия?! – Мадди, имитируя строгость, взялась руками за бедра.
Аззи, успевшая поднять руки в радостном порыве при виде Мадди, от такого напора матери слегка пригнулась, как будто ей в затылок попал небольшой камешек.
- Йо, мамочка, я здесь, - наконец, вымолвила она.


Глава 27, в которой Волк убивает Санденса топориком “Стенли”, а затем ложится на скрипящую пружинную кровать и засыпает пьяным сном*

I've really, really been the best of fools, I did what I could.
'Cause I love you, baby...

-Led Zeppelin-

С первого взгляда Волк Аззи не узнал. Краем глаза он заметил, что по дорожке парка в его сторону идет какая-то девушка, одетая в скромного вида серенькое пальтишко в клеточку и лишь, когда она остановилась прямо перед ним, Волк обратил внимание на солдатского кроя сапоги с массивными квадратными носами и завязками по всему голенищу. К тому же рыжая… уже не была рыжей. Аззи постриглась под ежик и выкрасила волосы в черный цвет. В общем, с виду – типичный боец “Гитлерюгенда” в увольнительной. Волк от неожиданности вскочил с лавки…
- Привет, Сережа… а я кушать хочу, - Аззи с ходу задала тему свидания.
- Так может, может…, - Волк никак не мог привыкнуть к новому образу Аззи, - Давай в кафе тогда сходим? – Он осторожно поцеловал ее в щеку.
- Не-е, - Аззи поморщилась, - Вон там гастроном есть, - она показала глазами на прячущийся за деревьями парка магазин, - Давай там купим чего-нибудь и сюда вернемся, а?
В магазине она заказала Волку батон хлеба, сосисок и пива. Когда они вернулись в парк, Аззи тут же плюхнулась на лавочку и принялась торопливо расшнуровывать свои скинхедовские шузы, а закончив, сбросила сапоги на землю, сняла полосатые носочки и уселась на лавку, вытянув ноги с красными, измятыми неудобной обувью ступнями.
- Фух, наконец-то, - выдохнула она с облегчением, - Два часа мечтала их снять.
- Что ж ты ходишь в таком неудобном? - посочувствовал ей Волк, усаживаясь на лавку так, чтобы Аззи могла на него опереться.
- Дурочка потому что, - самокритично ответила Аззи, - Мне же надо как-то повыпендриваться. А то я совсем как мышь, хи, - она облокотилась на плечо Волка и принялась конструировать огромный бутерброд из половины батона и пучка сосисок.
Волк молча наблюдал за тем, как она, сотворив гигантских размеров сендвич, с трудом пыталась запихать его в рот: несмотря на необычно скромный прикид, Аззи сохранила экстравагантные привычки.
- Повучивош, - наконец, вымолвила она с набитым ртом.
- Умница, - похвалил ее Волк на всякий случай.
- Получилось, - Аззи прожевала, икнула и запила сендвич пивом, - Машина времени.
- А? – удивился Волк.
- Я умею поворачивать время вспять, - сказала Аззи. Больше откусывать от бутердброда она не пыталась, а положила его себе на колени, обсыпав крошками пальто.
- О чем ты, малыш? – спросил Волк.
- Я люблю этот парк, - ответила Аззи, - Знаешь… я тысячу раз здесь была… с Санденсом. И когда совсем маленькая была, они еще с Мадди жили, и потом… когда он меня по выходным забирал. Все время сюда ходили: на карусели, - она показала пальцем в дальний конец парка, - Желуди собирали, чтобы поросят делать, листья… гуляли. А один раз пошел дождь, мы хотели дорогу срезать и пошли вниз под горку, а там земля скользкая и грязь, мы и поехали вдвоем вниз… измазались. Я вся в листьях была мокрых и… захотела писять. Сидела вон там под деревом. А потом пошли в магазин, и Санденс купил батон, сосисок и… кажется, молока. Мы сидели здесь на лавочке и кушали сырые сосиски с молоком. Я почему-то это на всю жизнь запомнила… сырые сосиски с молоком и Санденс.
- Понимаю, - кивнул Волк, - У тебя получилось повернуть время вспять.
- Угу, - сказала Аззи, - Хотя бы на чуток. Это возможно… не насовсем, а так… если вдруг захочется вспомнить…
Аззи замолчала, улеглась на колени к Волку, примостив бутерброд на животе, и осторожно, маленькими глотками, отпивала пиво из бутылки.
- Ты ведь пришла попрощаться, Азька, верно? – Волк погладил ее непривычный черный ежик.
Аззи покусала губы, поморщилась, будто раздумывая, еще раз приложилась к бутылке, чтобы потянуть время.
- Не знаю, - наконец, ответила она, - Хотела тебя увидеть. Думала, что ты тоже хочешь меня видеть, а то… плохо как то… нехорошо… вспять не поворачивается. С Санденсом и сосисками получается, а с тобой не получается, Сережа… какой-то комок внутри сидит, клинит… я знаешь, как собака на сене, и хочется и колется…
- Может и к лучшему, что не поворачивается, - ответил Волк.
- Да? – Аззи перевела глаза с голубого неба на Волка, - Ты думаешь так?
- Я думаю, что это очень-очень хорошо, - Волк поймал ее взгляд, - Ты ведь все равно есть… никуда не денешься. Я тебя люблю за то, что ты есть. Мне этого вполне достаточно.
- Да, я никуда не денусь, - сказала Аззи, - Куда же я от всех вас денусь? А я решила в институт поступать! – вдруг заявила она, - На следующий год. Видишь, какая я благоразумная, хга-га-га, - Аззи решила напоследок разбавить впечатление о своем благоразумии собачьим смехом, - Я буду такой суперской телкой, ты себе не представляешь, Сережа! С высшим образованием!
- Будешь обязательно, - заверил ее Волк.
- Может, тогда мы сможем время вспять повернуть? – Аззи улыбнулась хитро, уголками рта, - Как-нибудь…иногда… потому что, знаешь, мне было очень хорошо… ну ты понимаешь, о чем я… Я, в общем, была бы не против, если бы мы встречались… иногда… вот…, - она не выдержала и рассмеялась, - Видишь, какая я дура, да? Не могу сказать даже, чего хочу.
- Ты очень даже умная девочка, - сказал ей Волк, - Только вся в хлебных в крошках.
- Ага, и ноги замерзли, - поморщилась Аззи, - Зима на носу… дай-ка мне носки…
…Волк сбросил в прихожей куртку и сразу пошел на кухню. Открыл форточку и выкурил сигарету, выпуская дым в окошко. Затем достал из холодильника бутылку водки и поставил ее на стол, порылся в ящике, нашел давешний подарок Ильяса – топорик “Стенли” и положил его рядом с бутылкой. Налил полстакана водки и добавил его к натюрморту из бутылки и топорика. Подумав, внес еще одну деталь – разделочную доску. А потом и еще одну – мобильный телефон. Натюрморт выглядел законченным.
Завершив столь странные приготовления, Волк положил мизинец левой руки на разделочную доску, а в правую взял топор. Примерился, раскачал в руке, размахнулся и… положил топор на стол. Взял мобильник и защелкал кнопками.
- Алло, - сказал Волк в трубку, - Маша? Это я, привет… Маш, слушай, можно я завтра Машку возьму погулять? Мороженым обещаю не кормить… да… обещаю… клянусь… Спасибо, Маш.
Волк бросил телефон на стол, схватил стакан, выпил водку залпом и выдохнул на мизинец, как понтовый стрелок дует на дымящийся ствол после удачного выстрела.

(*) Примечание: Это так называемая контрольная глава, название которой не соответствует ее содержанию. Подобная глава должна включаться в каждое литературное произведение с целью экзаменационной проверки знаний нерадивых студентов, изучающих мировую литературу лишь по предисловиям и названиям глав.


Глава 28, в которой автор из всех сил попытался изобразить хэппи-энд

This is the end,
My only friend - the end.

-Doors-

- Я вас двоих не понимаю! – Аззи раскраснелась, говорила громко и с воодушевлением, - Как малые дети, ей богу!
Они сидели в том же кафе, что и перед знаменитым отъездом Мадди с дочкой во Францию в поисках лучшей жизни. Правда, на этот раз Аззи от каберне не отказалась и, судя по ее боевому настрою, выпила изрядно.
- Я лично, вообще не понимаю, какого хе.. ой, - Аззи закрыла рот ладошкой, - Ай да ну вас! Какого хера вы вообще разводились, спрашивается? – плюнула она на приличия.
Санденс хмыкнул, Мадди, как всегда, заслышав от дочки бранные слова, нахмурилась.
- Нет, ну вот ответьте мне, ответьте, - не отступала Аззи, - Вы же любите друг друга, как котята… я же вижу. Санденс, как тебя увидит, Мадди, просто млеет, это со стороны видно… как будто он вообще тебя в первый раз видит.
Мадди продолжала хмуриться, но было видно, что слова дочки польстили ее женскому самолюбию.
- Я понимаю, Мадди глупостей наделала, - тут же уколола ее Аззи, - Мама у нас вообще… того… Умеет вытворить… Ну так должна же она когда-то поумнеть, а?
Мадди промолчала, но сжала губы в тонкую полоску, метнула глазами молнии, готовая вот-вот взорваться, а то и отвесить дочке оплеуху за излишнюю болтливость.
- А что, неправду говорю? – Аззи не испугалась мимических угроз Мадди, - С этим французом долбаным. Я ведь тыщу раз говорила, какое это чмо никчемное, а Мадди все невдомек. Ей сунь говно на палочке вместо эскимо, она и скушает…
- Оля, я тебя убью, - процедила сквозь зубы Мадди, - Еще слово…
- Па, ты любишь Мадди? – Аззи обратилась к Санденсу, демонстративно отвернувшись от матери и сделав вид, что не замечает ее потуг.
- Люблю, - подыграл ей Санденс.
- Что и требовалось доказать, - удовлетворенно кивнула Аззи, - Ну и чего тебе еще надобно? – спросила она у Мадди тоном, не терпящим возражений, - А ты, па, тоже молодец, - Аззи вдруг сместила акцент атаки, - Бегаешь за ней, соплями давишься, как Ромео недоделанный… Ну ты же знаешь Мадди. Чего с нее взять? Любишь же… бери уж, что есть. Сколько тебе еще в мальчиках ходить?
Санденс засмеялся во весь голос: Аззи озвучивала его собственные мысли, но такой стриженый ежиком, лопоухий, конопатый, раскрасневшийся от выпитого вина, рубящий правду-матку рупор его рассмешил.
- Ну и чего смешного? – насупилась Аззи, - А ты, Мадди, чего молчишь? Ты любишь Санденса? А ну признавайся. Только честно, не крути, а то я тебя знаю.
- Оля, мы подумаем над этим, - уклончиво ответила Мадди, - Давай мы с папой сами как-то разберемся.
- Знаю я, как вы разберетесь, - отрезала Аззи, - Разобрались уже раз… ай ладно! Буду я вас еще уговаривать, живите, как знаете! – она махнула рукой.
Аззи откинулась на спинку стула и обиженно надула губы. Потом вдруг заерзала, зачесалась: явно что-то задумала, но никак не могла решиться.
- Па, - наконец, сказала она, - Я хочу еще вина. Ты не мог бы взять бутылку вина, мороженого еще по три шарика и… э-э-э, молочный коктейль?
- Угу, - Санденс не сдвинулся с места, - Специально дождалась, пока очередь соберется? Скажи лучше, что тебе надо поговорить с Мадди наедине.
- Мы с тобой одной крови, па, - Аззи развела руками, - Каюсь, вычислил.
Санденс улыбнулся, встал из-за стола и пошел выполнять заказ дочери.
Аззи провела его взглядом, подождала, пока Санденс встанет в очередь к стойке, и обернулась к Мадди.
- Ма, знаешь, о чем я хотела тебе сказать?
- Догадываюсь, - Мадди взяла в руку бокал, - Сидеть покрепче? Держаться за стол?
- Как ты догадалась?
- Мы с тобой одной крови.
- Это точно, - вздохнула Аззи.
- Сколько месяцев? – уточнила Мадди.
- Два.
- И кто отец?
Аззи пожала плечами.
- Вот это вопрос вопросов, - она отвела глаза, - Кабы я знала, папу в очередь не отправила бы. Это по твоей части, ма. Что посоветуешь?
- Это за грехи мои, - Мадди поставила бокал и обхватила голову руками, - Вот девчонка! – она вдруг хлопнула ладонью по столу так, что стакан подпрыгнул, а стоявший в очереди Санденс удивленно обернулся в их сторону, - Нет, ну надо же. История повторяется…одной крови, блин…
- Ты о чем, ма? – спросила Аззи шепотом, наклонившись к матери.
- Да я о своем, не обращай внимания, - Мадди потрепала дочь по затылку, - Ну хоть кандидатуры у тебя есть?
- Есть, - кивнула Аззи.
- Много? – задала Мадди логичный вопрос.
Аззи подумала и показала три пальца.
- Ну это уже что-то, - казалось, Мадди ответ устроил, - Одного из троих выбрать можешь?
Аззи кивала медленно, в три этапа, будто по ходу дела убеждая саму себя в выборе.
- И сколько ему? – поинтересовалась Мадди.
- Семнадцать, - на этот раз Аззи ответила, не задумываясь.
- Да уж, - Мадди уже выглядела совершенно спокойной, - Моя дочка… ну так действуй, раз выбрала. Отец должен быть навсегда.
- Спасибо, ма, - Аззи поцеловала Мадди в щеку, - Я знала, что ты мне поможешь… с консультацией.
- Я вижу, вы уже помирились, - Санденс стоял возле их столика с подносом, заставленным вином, мороженым и молочным коктейлем.
- Долго ли нам, девчонкам? – улыбнулась ему Аззи, - Мы же все одной крови…па.

So, jus’ chill to the next Episode