Не могу сказать, что он был сильно пьян. Он выглядел, скорее, растерянным. В полумраке у барной стойки всегда можно встретить одного-двух клиентов, которые как будто и сами не знают, как здесь очутились. Он относился к их числу. Впрочем, за то время, пока я наблюдал за ним, его рюмка опустошалась с регулярностью приливов. Правда, заказывал он не сам. Каждые несколько минут к стойке подскакивал его приятель, разгоряченный танцами, и весело восклицал: «Повто-рить!». Бармен мгновенно наполнял разноцветными жидкостями бокалы. Приятеля тотчас уносила волна бесшабашного веселья, и мой поднадзорный снова оставался один. Судя по тому, как он проглатывал содержимое своей рюмки, это была водка.
Мы сидели очень близко, но каким-то образом между нами постоянно вертелось еще человек пять-шесть. В клубе было многолюдно, и я не переставал радоваться тому, что грохочущая на сцене музыка здесь, в баре, чуть приглушена. Со всех сторон меня теснила ветреная молодежь. «Сам-то я что тут делаю?» - подумал я, и в этот момент меня очень вежливо попросили пересесть – очередная ватага хотела захватить себе побольше жизненного пространства. По случайности как раз в этот момент соседнее с ним место пустовало, и, будто не по своей воле, мне пришлось его занять.
- О! – сказал он. – Добрый вечер!
Я поздоровался.
- Все-таки здесь невозможно шумно.
Я кивнул.
- Остается только пить и… и, - он явно не знал, чем тут можно заняться еще.
- А что вы пьете?
- Я? – он удивился. – Водку. А ты?
- Ну тогда я, наверное, тоже, - я поднял руку. Бармен среагировал незамедлительно. – Две вод-ки. Не возражаешь, если я тебя угощу?
- Вот так люди и переходят на «ты», - он горько вздохнул. – Нет, не возражаю. Чего уж теперь.
- Виктор, - я протянул руку.
Он апатично пожал ее и тоже представился: «Дима». Бармен поставил перед нами две рюмки. На мгновение в его глазах мелькнул интерес. Неужели он действительно много пьет?
- Часто здесь бываешь? – спросил я.
- Что? – («Выглядит он на самом деле хреново», - подумал я). – Да нет. Или часто? А где еще бывать? Везде одно и то же. Суета сует. Веселые картинки.
Тут снова подбежал его приятель. «О, ты уже?» - удивился он. «Меня друг угостил», - ответил Дима, кивнув на меня. «А-а», - безразлично протянул приятель и растворился в толпе.
- Вообще-то я сюда с друзьями пришел, - Дима махнул рукой в сторону сцены. – Но эти танцы ненавижу.
- А что же тебя сюда приводит? – спросил я и поразился, насколько неестественно звучал во-прос.
- Полное отсутствие денег. Потому что теперь я не партнер, а халявщик.
Я молча кивнул, рассчитывая, что он продолжит, но он тупо уставился в пустую рюмку. Не слишком ли нарочито я вызываю его на откровенность? Нужна сценически выверенная пауза (бармен по взмаху моей руки снова налил водки), и только теперь можно слегка надавить.
- Что, с бизнесом проблемы? – опять по-идиотски спросил я.
- С бизнесом? Да, конечно, - он поднял рюмку, - твое здоровье! – выпил и снова ушел в себя.
Все-таки похоже, что он просто тихо спивается и никакой угрозы представлять не может. Если только ему перестанут наливать… Но в этой стране это в принципе маловероятно, да к тому же, мне кажется, там, наверху, как-нибудь не пожадничают нарисовать ему денег на ежедневную бу-тылку. Хотя, кто знает, что у них на уме. Или что у них вместо ума?
Вдруг он заговорил.
- С бизнесом проблемы. Со здоровьем проблемы. С бабами проблемы. С головой проблемы…
В зале под бешеный рев завершился очередной хит, и я не расслышал конца его фразы. Когда шум стих, он пошел на второй круг.
- С головой проблемы, со здоровьем…
- А с головой-то что? – прервал я его.
Он посмотрел на меня подозрительно незамутненным взглядом.
- В нее не укладывается.
- Что? – я почувствовал приближение момента истины. Не могу поставить это себе в заслугу, но, очевидно, обстоятельства нашей встречи (кому ж еще открыться, как не случайному знакомо-му у барной стойки?) подтолкнули его к откровенности.
- Не укладывается в голове, как можно постоянным клиентам постоянно не доливать водки.
Неужели я ошибся?
Вымученно улыбнувшись, я опять помахал бармену.
- Ты не частишь? – Дима посмотрел на меня так, будто догадывался, что за моей щедростью стоит нечто большее, чем пьяная симпатия. К слову сказать, он был мне абсолютно несимпати-чен. Я его боялся.
- Проблемы нужно топить.
- Если я буду топить свои проблемы, океан выйдет из берегов.
Очень может быть, что это как раз один из сценариев ликвидации здешней резидентуры.
- А что, действительно что-то серьезное? – я постарался говорить предельно вкрадчиво.
- Да. Наверное, - в зале зазвучала какая-то медленная мелодия, и под действием алкоголя Диме наконец-то стало себя жалко, - кто был ничем, тот стал всем. То есть наоборот, конечно. У кого было все, вдруг не стало ничего. Даже, - он грустно мне улыбнулся, - денег на стакан.
«Все-таки спивается», - с облегчением подумал я.
- А что случилось-то?
- Кабы знать, - сказал он и замолчал. Лишь бы только снова не замкнулся.
- С работы, что ли, выгнали? – я пошел ва-банк. Будто я не знаю, что с ним случилось.
- Наверное, да, - слава Богу, он ответил.
- А что за работа? – не отступал я.
- Все равно не поверишь.
Конечно, не поверил бы, если бы сам там не числился. Пока. Интересно, у меня тоже будут та-кие ломки, если меня законсервируют?
- Главное, - спокойно продолжал он, - платили хорошо.
- Насколько хорошо? – с неподдельным интересом поинтересовался я.
Дима посмотрел на меня с чувством превосходства.
- Сколько захочешь. На сколько амбиций хватит. И не только денежных.
Мне кажется, у меня неплохо получилось изобразить недоверчивое выражение лица.
- Это что же за контора такая?
Он усмехнулся.
- Веришь, не знаю.
- Сочиняешь ты, Димон, чего-то, - сказал я и махнул бармену. Ход был рискованный. Он мог ут-ратить интерес к разговору. Но в нем взыграло чувство противоречия.
- Сочиняешь, не сочиняешь… Факт, знаешь, в чем? Что было все: денег прорва, удача во всем, здоровье, как у быка. Эх! Женщина любимая.
Он схватил рюмку со стойки и залпом выпил. В зале кто-то истошно верещал фальцетом.
- И вдруг не стало ничего! Это как?!
Что мне было отвечать?
- Ну, полоса, наверное, такая. Может, пройдет. Надо просто переждать, - я почти искренне пы-тался его утешить, - нужно не сдаваться. А ты сразу за рюмку, - поучительные речи мне сроду не удавались.
Он вдруг стал странно спокоен.
- Кто тебе сказал, что я сдаюсь? Как раз наоборот, - мне опять стало страшновато. – А рюмка, - он махнул рукой, - это так, прощание с привычкой.
Ну что же, пытаемся задать главный вопрос.
- А в работу такую, - он сделал неопределенный жест рукой, - где удачей платят, ты, значит, уже поверил?
Вот под дурака у меня всегда получалось хорошо косить.
- Это что – что-то криминальное?
Взгляд его стал ядовитым.
- Нет. Хочешь, сочти за пьяный бред. Все равно больше не встретимся. Служил я у одних… сущностей неместных.
- Чеченов, что ли? – я продолжал играть в идиота. Он этого не замечал.
- Совсем не местных. Не людей.
Я, конечно (честное слово!), понятия не имею, зачем мы им нужны, но мимо такой экспрессии местному работодателю грех было пройти.
Внешне я из последних сил пытался выразить изумление.
- Да ну! И чего же ты делал? Подожди, это ты имеешь в виду инопланетян?
Он абсолютно искренне рассмеялся. Моя бы воля, я бы так же искренне к нему присоединился.
- Какие, в баню, инопланетяне? Нет никаких ни НЛО, ни зеленых человечков. Есть эти, - он сно-ва стал серьезнее, - сущности, черт! Делаешь для них всякую с нашей точки зрения ерунду – ну там приходишь в заброшенный дом и рисуешь кружочки на серых дверях или подходишь, как ты, к незнакомому человеку и говоришь: «У вас продается славянский шкаф?».
- Я не говорил, - решительно возразил я.
- Какая разница, - он махнул рукой. – Считаешь, сколько звезд видно в каком-нибудь просвете среди листьев в ночном лесу. Или в том же лесу в полной темноте бредешь неизвестно зачем из точки А в точку Б.
- Романтично, - вставил я.
- Шизофрения, - отрубил он. Потом на секунду задумался и добавил: - Казалось бы.
В зале снова раздался дикий визг. Пытаясь перекричать его, я почти орал.
- Ну и что?
Дима взорвался.
- Ну и то! В один прекрасный день ты, именно ты, становишься им вдруг не нужен! А ты уже привык к этой жизни! Сытая, безвредная, теплая шизофрения! Дорогие коньяки и любовь не за деньги! Игра в галактических шпионов! Власть безграничная! Я любого мог попросить о чем угодно, и не было ни одного отказа! Я! Я! – у него перехватило дыхание.
Бармен без напоминания наполнил рюмки. Вряд ли он слышал наш разговор.
- Я их ненавижу. Я так понимаю, что меня законсервировали – до лучших времен. Ну и что? Де-лать сам я ничего не умею, а ждать – не хочу. Это у них распоряжении – вечность.
- Вечность в распоряжении правосудия Божьего, - возразил я.
- Тем более.
Он поднял рюмку и немного отпил из нее.
- Я кое-что знаю. Про них.
Холодок пробежал у меня по спине.
- Я знаю, зачем они все это делают, - он повторил, будто я мог не понять его слов, - знаю, зачем им все это. И знаю, кому это интересно.
- Кому? – спросил я приглушенно.
- Тем, другим, - он махнул головой.
- И что?
- Если те узнают мотивацию этих, – это не шизофрения по местным понятиям, а, скорее, паранойя, - этот вшивый объект станет неинтересен никому.
-Какой объект? – спросил я, скорее, по инерции.
Наконец-то он посмотрел на меня, как на полного идиота.
- Наш мир, - он зашипел. – Развалится в полсекунды. Тут же все, все, - он не мог подобрать слов, - ненастоящее. Держится только пока кому-то не надоело играть шпионов. А так, - на его лице мелькнула злобная ухмылка, - явка Земля провалена, всем пламенный привет.
Я нервно рассмеялся.
- А тебе-то это зачем?
Дима потер переносицу и сказал тихо, грустно:
- Потому что с хорошими агентами так не поступают.
Он отвернулся к стойке и уставился на свою рюмку.
Надо же, какая сволочь! Хороший агент!
За три копейки готов погубить весь мир! А эти деятели уверены, что он испугается. Или что он вообще не знает Мотивации. Я им говорил, говорил – ликвидировать его, и все, а они – он закон-сервирован! Хороший агент! Чистоплюи! Ненавижу! Ненавижу! Своими бы руками!…
Хотя, если бы я знал Мотивацию…