Воскресным днём, любимым не из-за воскресения иудея, а в качестве выходного, семья идёт в гости. Мальчику жмут ботинки, а суконное пальтишко, купленное на вырост, болтается и бьёт по коленкам, но зато как здорово держать слева мамину руку, справа папину, и не обходить лужи, а лишь поджимать ноги, какая бы ни была лужа, родительские руки перенесут через неё по воздуху, словно огромные надёжные крылья.
По пути отец заходит в магазин. Семья небогата, очень небогата, отец выносит бутылку водки и шоколадку. Шоколадка большая, в шуршащей фольге, поверх которой яркая бумажная обёртка. Мальчик таких никогда не видел, прежде он выуживал тоненькие шоколадные медальки из новогодних подарков, но на улице не едят, только за столом, ну так можно и подождать, он весело подпрыгивает то на одной ноге, то на другой, и ещё успевает подбить камешек, а куда и зачем они идут, он не знает, но доверяет, да и можно ли не доверять? Мальчик настолько связывает свою жизнь с жизнью родителей, что семья кажется ему единым целым, раз и навсегда.
По приходу в гости мальчик видит чужого мальчика, толстого и глупого, просто болван какой-то с выпученными глазами, но именно ему, некрасивому болвану вручают шоколадку. Недоразумение, ошибка! Мальчик пытается объяснить, путается, мямлит, не находит слов. Мать одёргивает его: «Веди себя прилично, что ты ноешь как маленький!» Чужому ребёнку сюсюкают: «Ты же не жадный, поделишься». А тот не хочет делиться, и только под сильным психическим давлением отламывает уголок и протягивает - на!, и на этом кусочке жирные вмятины от пальцев.
Мальчик бросает подачку на пол. Сдерживая слёзы из последних сил, дрожащим голосом говорит отцу: «Я хочу такую шоколадку».
– Перестань!
– Я хочу такую шоколадку.
– Шоколадку? – Отец высокомерно усмехается с высоты своего роста. – Да я тебе таких десять штук куплю!
«Десять??? – неужели я не ослышался? Десять…это… это… да это же мне навсегда хватит!» – Мальчик не верит собственному счастью, хотя нет, он как раз верит, он загипнотизирован этим огромным, не уместимым в сознании количеством шоколада. А куда я его положу? А как буду есть? И ещё придётся с кем-то делиться, шоколад – такая штука, всегда найдутся чужие дети, будут выпрашивать, ну и ладно, мне не жалко, с таким-то богатством!
Дни похожи один на другой, мальчик ждёт, он в напряжении, он знает, что у отца бывает получка, и если отец купит десять шоколадок, то только с получки, а как ещё? Он выбегает в коридор встречать отца, и ничего нет. Совсем ничего. Неделя, другая, месяц.
Наконец, он не выдерживает и во время вечернего фильма по телевизору робко спрашивает:
– А когда ты мне дашь, что обещал?
– Что? – Удивляется отец.
– Ну как что, шоколадки, десять штук. – Голос мальчика с каждым словом становится тише, ему кажется, что он делает что-то не то, неправильно, но остановиться не может. – Ты же сам сказал, что купишь мне десять шоколадок.
Отец и мать смотрят друг на друга с лёгкой досадой, словно их ребёнок отстаёт в умственном развитии.
После этого эпизода, в котором никакой необычности, жизнь никуда не делась, так себе и продолжалась. Но мальчик ничего никогда больше у родителей не просил. Конечно, они покупали ему обновки и подарки, и он говорил им спасибо, но не просил. Он даже и не разговаривал с ними, то есть, конечно, разговаривал: здрасьте, до свидания, как дела, что по телеку, но говорить всерьёз, о чём-то важном не мог.
Мальчик вырос. И преуспел, поскольку рано понял, что не является центром мировой любви. И даже не стал гедонистом, хотя перепробовал все сорта сигарет, женщин, спиртных напитков и азартных игр. Раз в месяц он навещает своих престарелых родителей, проявляет заботу. Говорит о погоде, старческих болезнях и продажном правительстве.
И каждый раз мать тайком суёт в карман его куртки горсть конфет – она помнит, что её сын сладкоежка.