На углу Социалистической и Бекетовской

 Вместо предисловия


Если бы кто увидел сейчас Рожнова во всем его необычайном обличии – расстегнутое вполовину пальто, взлохмаченные волосы, горящие глаза - и, представившись свидетелем происшествия, захотел об этом рассказать, думаю, у него ничего бы не вышло. Да и кто поверит-то? Представьте на мгновение одноэтажную деревянную улицу, вечер, вокруг ни души, наш герой и участник всех описываемых событий возвращается домой после того, как только проводил даму своего сердца Лизу. Они расстались очень нежно, обнявшись, как два голубка, Лиза его поцеловала и улыбнулась на прощание, отчего на душе у Рожнова стало весело и легко. Он буквально летел. Вдруг, будто бы из-под земли, появляются три здоровенных молодца и начинают без лишних слов утюжить Рожнова, втягивая его в драку. В эту минуту гаснут фонари, и становится совершенно темно. Рожнову приходится худо, очень худо, если учесть, что дерется он в первый раз. Пятясь, он отступает к забору, отчаянно крутя кулаками, падает и неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы земля опять не разверзлась, и на свет Божий не появился еще один персонаж, незнакомец, который и помогает Рожнову в самый последний момент. Несколько коротких взмахов и все кончено, обидчики лежат на земле и Рожнов спасен. Что из этого последовало и каким образом это происшествие повлияло на дальнейшую судьбу Рожнова, об этом и о многом другом вы узнаете из нашей повести. Если, конечно, дочитаете.


Глава I
Встреча с незнакомцем

- И почему со мной вечно что-нибудь случается? Именно то, чего не ждешь, - раздосадованный Рожнов приподнялся, отряхиваясь и застегивая пальто. – Сколько раз ходил по этой улице, с самого детства, каждая собака здесь меня знает, и никто никогда не приставал. И вот на тебе – пожалуйста, сегодня, в такой вечер. Пальто порвали, зуб выбили, - он потрогал распухшую скулу. - Нет, кажется, обошлось.
Надо признать, что Рожнов чувствовал себя неважно. Столько происшествий за один вечер! Многовато для любой натуры, тем более такой чувствительной, как Рожнова, переживавшего сложный период – разрыв с женой, повисшая, как дамоклов меч, защита кандидатской диссертации… Одна только Лиза и мирила его с жизнью.
- Что молчишь, спаситель? Или ты заодно с ними?
- Ты о ком? – незнакомец удивленно развел руками. – А никого и не было.
Рожнов оглянулся – кругом было тихо и ничто не напоминало о разыгравшихся событиях. Пустая, спокойная улица, ни машин тебе, ни прохожих, только ровный, бледный свет по сторонам. И откуда тут было взяться возмутителям спокойствия?
- Пойдем, отметим знакомство. Не каждый же день такое случается, - незнакомец вкрадчиво улыбнулся и взял Рожнова за руку. Пожатие было холодным и скользким. Рожнов отдернул руку, словно обжегся.
- С какой это стати я должен отмечать с тобой знакомство? Впутал меня в историю, а теперь и выпить хочешь за мой счет? – Рожнов шагнул к фонарному столбу, желая при свете разглядеть незнакомца, но тот вдруг пропал, будто его и не было.
- Ты, что, со мной в прятки играешь? – раздраженно крикнул в пустоту Рожнов.
- Ну, что ты, - незнакомец вырос прямо перед носом Рожнова. – За чужой счет я не пью. Это раз. Во-вторых, давай, условимся, сначала выпьем, а потом поговорим. Я все тебе объясню. Пошли, я угощаю, - и глаза незнакомца вспыхнули шаровой молнией, рассыпавшись в полумраке снопом хвостатых искр.
Предложение было заманчивым. Рожнов испытывал недостаток в деньгах. Получал он прилично, но тратить совсем не умел. Обычно это делала за него жена, но, оставшись один, Рожнов так и не научился этому нехитрому ремеслу, которым владеет каждая женщина. Поэтому деньги у него не залеживались. А настроение выпить было.
Эх, была не была, решил Рожнов и пошел вслед за незнакомцем, который уже катился по улице волейбольным мячом, подпрыгивая и меняя направление движения после каждого прыжка. Идти долго не пришлось. Через каких-нибудь пятьдесят метров, на углу Кирова и Социалистической, перемигиваясь разноцветными кричащими огнями, стоял роскошный пивбар, на манер западного. Надрываясь, гремела тяжелая рок-музыка, призванная зазывать и привлекать посетителей, и, надо сказать, механизм этот действовал безотказно. То есть бар был буквально переполнен любителями пива. Одни с раскрасневшими лицами вываливались на воздух, поболтать, расслабиться и покурить, другие, упрямо толкаясь, возвращались к своим местам, где их ждала очередная порция пенного напитка. В общем, место для знакомства было подходящее.
Пристроившись за входившими посетителями, новоявленные попутчики попробовали протиснуться в бар, но им преградил дорогу охранник с неприступным лицом. - Поворачивайте назад, молодые люди. Мест нет.
- Понимаю, но у нас заказано. Пятый столик, - ляпнул, не задумываясь, незнакомец и сунул охраннику денежную купюру, после чего юркнул в дверь, потащив за собой Рожнова.
- Видишь, я не соврал. Вот наш столик, - незнакомец плюхнулся в стул и уже сидя крикнул: - Официант, два пива! Да садись ты, - без церемоний обратился он к стоявшему Рожнову, - а то стулья утащат. У вас это мигом делается.
Рожнов сел, не понимая, как это так, легко и свободно, незнакомец овладел ситуацией. На столе стоял треугольник с цифрой пять. Стол был пуст, словно ждал кого-то, что было удивительно, потому что все остальные столики были заняты. Через мгновение на столе появились, словно выросли, две кружки с пивом. Фантастика, да и только, подумал Рожнов.
- Ты, кажется, хотел, чтобы я объяснился? Изволь. Вот только пивом угощусь. Минутку, - и незнакомец сделал большой глоток, за ним второй, потом, шумно втянув ноздрями воздух, третий, заключительный, почти ополовинив, таким образом, высокую массивную кружку. - Так вот, встреча моя с тобой давно была предусмотрена. Только я все откладывал, пока эти трое чуть было не спутали планы. Так что, не думай, что я с ними заодно.
- Я уже ничего не думаю, - ответил Рожнов и тоже приложился к кружке, сделал глоток. Пиво было странным, и странность его заключалась в неестественной для пива крепости. В голове сразу зашумело.
- Интересно, и кем это встреча была предусмотрена? – Рожновым вдруг овладело необъяснимое жадное любопытство. - Вообще, кто ты такой? Пришел, распоряжается, как у себя дома. Защитничек…За пиво думаешь платить?
- За все уплачено, дорогой Николай, - тихо и как бы с сожалением произнес незнакомец. – За пиво и за все последующее.
- Ты и имя мое знаешь? – вскипел Рожнов. – Может, биографию мою расскажешь? Что со мной было, что будет…Давай, не стесняйся, режь по живому. Я все стерплю, не такое видал.
- Придет время, расскажу. Не все сразу, - так же тихо и спокойно продолжал незнакомец. – Вот ты шумишь здесь не по делу, а между тем тебе радоваться надо. И тому, что удачно выпутался из скверной истории, и тому, что встретил меня.
- Да что ты такое говоришь!? – изобразил ядовито-лилейную гримасу Рожнов, готовый уже ударить незнакомца.
- Да, хотя бы так, представь себе, - незнакомца вывести из себя, похоже, было непростым делом. - Ты еще много не знаешь, хотя жизнь твоя очень скоро может сделать интересный кувырок и ты, если сумеешь это понять, будешь иметь шанс. А то живешь, как слепец, не понимая, куда и зачем идешь.
Появившиеся в разговоре снисходительно-нравоучительные нотки вконец разозлили Рожнова. - Да пошел ты, знаешь куда? Благодетель! – не стерпев, он разъяренно вскочил со стула и кинулся к выходу, прокладывая себе дорогу между столиками и посетителями.

Толкнув дверь, Рожнов вышел на улицу, вдохнул полными легкими воздух. Пора домой, к диссертации, засиделся я с этим самозванцем. Пересчитав в кармане мелочь, Рожнов решил идти прямиком к гостинице “Башкирия” – там легче поймать маршрутку. И двинулся в путь, как всегда не глядя по сторонам, только под ноги, тем более что они не очень-то и слушались хозяина. Машинально посмотрел на часы, циферблат высветил половину восьмого. Что-то в этот момент обеспокоило его, почему так темно, опять город экономит на электричестве? И к тому же боковое зрение не выхватывало привычной картины – родных серых пятиэтажек, назойливой рекламы и монотонного шума ночных троллейбусов.
Рожнов вскинул голову. Перед ним расстилалась узенькая неказистая улочка, деревянные дома настороженно темнели по сторонам и ни души, только луна бросала пустой, ровный свет на незнакомый город. Одинокий свет вспыхнул впереди и замерцал, то приближаясь, то удаляясь. Рожнов без лишних размышлений пошел на свет.
- Что это вы, господин хороший, припозднились и без провожатого? Из какого сословия будете, что-то не пойму?
Перед Рожновым вырос – о, Боже! – городовой с усами и бородой, в шинели, с шашкой на боку и, отдав Рожнову честь, поднес к его лицу керосиновый фонарь.
- Как пройти на улицу Ленина? – запинаясь, пробормотал Рожнов.
- Кого, простите? – воскликнул городовой. – Не припомню такого. Нет в городе такой улицы. А сами-то, извиняюсь, где живете?
- Торговый центр “Башкирия”.
- И такого заведения у нас не имеется. Торговый дом Грибушиной – пожалуйста. Опять же Гостиный двор – замечательное, надо сказать, место. Ежели деньжата водятся, купить можно все, чего душе угодно. Вот-с…Однако, и набрались же вы, господин хороший, - шепотом, с улыбкой прибавил городовой и уже громче: - Позвольте, провожу. Тут, рядом, извозчик знакомый, Кондратий. Он уж довезет, будьте уверены! Город знает, как свои пять пальцев.
Ничего другого не оставалось Рожнову, как подать городовому руку и они пошли. Вот поворот и новая незнакомая улица, освещенная, широкая и в больших каменных домах, открылась его взору. Боже, неужели я напился так, что и город свой узнать не могу. Чего доброго, и в вытрезвитель загреметь несложно. Вот влип, так влип! – промелькнуло в голове Рожнова.
- Вот я и говорю, красивый наш город, - продолжал, словно рапортуя, городовой. - А все губернатора заботы, собственноручно за всем смотрит. Какой молодец! Одно слово – хозяин!
- А кто губернатор? – осторожно спросил Рожнов.
- Как кто! Известно, Богданович, – городовой внимательно посмотрел на Рожнова. - Что-то вы забывчивы нынче, господин хороший. Не из студентов будете? Хотя нет, те губернатора теперь надолго запомнят. На прошлой неделе чего задумали - собрание провести, митинг по-ихнему! Ну, мы им и показали, где раки зимуют, в участок свезли сердешных. Будут теперь знать, как демократии устраивать! Вот, собственно, и пришли. Кондратий, поди сюда!
- Чего изволите-с, Афанасий Иваныч? – худой лысый мужичок в засаленном зипуне и на кривых ногах, обутых в потертые сапоги, подбежал к городовому. – Довезти кого? Это мы мигом.
- Вот, видите, сразу все понял. Он у нас быстрый, - обратясь к Рожнову, сказал городовой. – Вот этих господ. Отвезешь, куда скажет. И смотри, чтоб без происшествий! Я два раза не повторяю, ты меня знаешь.
- Разве можно-с! Исполню все в лучшем виде! Пойдемте, барин! Позвольте ручку!
Ничего не понимаю! Куда я еду, зачем? Что я делаю в этом городе? Подлое пиво, кому нужно было подливать в него водки?! Все смешалось в голове Рожнова и он забылся под глухой перестук лошадиных копыт, провалившись в короткий, глубокий сон.
- Барин, а барин! Заснули, что ли? Приехали, как сказывали. Варфоломеевский переулок, третий от угла, - разбудил Рожнова беспокойный крик извозчика. Рожнов открыл глаза и увидел большой каменный дом в два этажа под железной крышей, огражденный крашеным в зеленую краску деревянным забором. По всему было видно, что в доме живет человек заботливый и состоятельный – всюду был порядок и чистота. Между тем, приезд не остался незамеченным - в передней забегали, зажегся свет, захлопали дверями.
- Чей это дом? – с трудом выговорил Рожнов, все еще не понимая, куда он попал.
- Ваш. Аль не признали? Две версты отмерили. Вот и мерин никак отдышаться не может. Проводить али сами дойдете? - мужичонка хитро улыбался, глядя на Рожнова, изготовляясь в поклоне подать руку.
- Не нужно, я сам, - мучительно удерживая равновесие, Рожнов вышел из тарантаса. На крыльцо выскочил кудрявый мальчик в длинной ночной рубашке и радостно захлопал в ладоши. - Папа, папочка вернулся! Вслед за мальчиком выбежала пожилая женщина, по всей видимости, нянька и укутала мальчика в плотное синее покрывало. – Куда вы, Алеша! Разве так возможно! Николай Романович, чего встали, проходите! Сына простудите!
Рожнов застыл, словно его привязали к месту. Откуда меня здесь знают? Разве я бывал здесь раньше, разве это мой дом? Да не было у меня никаких детей, и семьянин-то я никудышный, с женой вот развожусь. Где я, куда завез меня этот извозчик?!
- Барин, а за проезд! Два гривенника-с, - извозчик неуверенно шагнул к Рожнову.
- Да, да, разумеется, - Рожнов торопливо порылся в кармане и протянул извозчику последнюю мятую сторублевку.
- Что ж вы, барин, смеетесь надо мной? Что это вы подали! У нас таких денег отродясь не водилось! Извольте нашими деньгами расплатиться.
- У меня нет других. Только такие.
Мужичонка нахмурился и сжал кулаки. Раздался пронзительный свист, словно кто-то дунул в свисток, потом послышался детский плач, залаяли собаки, подул ветер и все смолкло…


Глава II
Пробуждение

Рожнов очнулся от назойливого и непрекращающегося звона. Нудно пищал, повторяя одну и ту же мелодию с ритмическими ошибками, арию тореадора из “Кармен” Бизе, “Nokia 3310”, мобильник первого поколения. Рожнов нащупал пальцами привычную продолговатую форму и нажал кнопку.
- Слушаю.
- Алло? Это Николай?
- Да, а кто это?
- Ты как, не болеешь? Можно, я к тебе заскочу?
- Да кто это? – переспросил Рожнов, но в трубке замолчали. Рожнов встал с кресла и подошел к окну. Лежало раннее утро. На улицах было безлюдно и тихо. Появился первый троллейбус, проехал и исчез за поворотом. И опять все стихло - город досматривал остатки последнего, улетающего сна.
Что со мной было - сон или бред? Если все приснилось, почему так до мельчайших подробностей засело в память - и проныра-извозчик, и грозный городовой, и губернский город, знакомый ему лишь по картинкам. Если бред, то почему такой правдоподобный? Словно все случилось на самом деле.
- Привет, старик! Звал меня? – в дверях вырос вчерашний незнакомец и сразу, без приглашения и не снимая обуви, прошел в комнату, сел по-хозяйски в кресло. – Ты куда вчера подевался? Как сквозь землю провалился! Я тебя всюду искал.
- В прошлом был. Прокатился, так сказать, лет на сто назад. Твои проделки, признавайся, ведь так? – Рожнов хмуро покосился на незнакомца.
- Ну, ты скажешь тоже! – незнакомец словно и не слышал упрека. – У тебя кофе есть? Понимаешь, не успел позавтракать. Все к тебе торопился.
Ну и мелет! Ведет себя так, будто ничего не произошло. Сам ведь все подстроил, а не признается, черт волосатый! И чего прилип, как банный лист к одному месту?!
Однако, будучи воспитанным человеком и действуя по законам гостеприимства, Рожнов все же принес незнакомцу кофе и с шумом поставил чашечку на стол, давая этим понять, что радости от посещения незваного гостя отнюдь не испытывает.
- Благодарю покорно, - не замечая и этого жеста, незнакомец откланялся и продолжил. - Все происходящее с нами – плод нашей больной фантазии. Собственно, скажите, а когда она была здоровой? – отпив кофе, незнакомец с наслаждением закурил сигарету. - Удаляясь в себя, фантазируя, мы создаем иную, как бы вторую, реальность, кстати, выгодно отличающуюся от той, что снаружи, и именно тем, что мы всегда помещаем себя в центр происходящего, отводим себе непременно главную роль. Всякий человек мыслит себя вершителем судеб другого и никак не может смириться с собственным ничтожеством. Никто не любит полной правды.
Пока незнакомец произносил речь, Рожнову удалось разглядеть его подробнее. Это был худощавый мужчина средних лет с прямым тонким носом и реденькой рыжеватой бородкой, одетый в модный темно-коричневый костюм, из-за которого как бы невзначай выглядывала свежая сорочка, и черные лакированные, скорее всего импортные, ботинки. Мутные, невыразительные глаза постоянно находились в движении, словно чего-то искали, и от всей особы несло чем-то неразборчивым, вроде запаха дешевых духов.
- Между прочим, и я, старик, тоже плод твоей фантазии, Прикажешь и я исчезну. В любом удобном для тебя направлении.
- Неужто? А мне, думается наоборот – это ты манипулируешь мной. Кстати, ты не представился. Сделай-ка милость, - Рожнов с едким любопытством посмотрел на незнакомца.
- Аполлон, Аполлон Григорьев, - незнакомец выпрыгнул из кресла и изогнулся в изящном поклоне.
- Врешь, Аполлон Григорьев, поэт и критик, друг Достоевского, умер еще в конце девятнадцатого века, - в запальчивости выкрикнул Рожнов.
- Ну, тогда…тогда я Александр Блок, - выпятил грудь незнакомец. - А он тоже, в девятнадцатом веке умер?
- Нет, в двадцатом.
- Какая жалость! Кого же мне выбрать? Ай-яй-яй!
- Вот я тебя и поймал! Мне все время казалось, что ты какой-то ненастоящий. Теперь я убедился в этом. Ну, держись, прохиндей! – Рожнов бросился к незнакомцу, чтобы схватить его, но тот удивительным образом выскользнул из-под Рожнова и взлетел на книжный шкаф.
- Ну, зачем, так грубо! Можно ведь и договориться. – Места между потолком и верхней полкой шкафа было крайне мало для нормального человека, но незнакомец там уместился. – Мое имя тебе ничего не скажет, погоды не сделает.
Рожнов запустил в него табуреткой, но не попал, а попал в люстру, и она с жутким звоном посыпалась на пол.
- Вот и лампу разбил. Николай, я действительно не знаю, как меня зовут. Там, откуда я, это неважно, – Незнакомец скорчил печальную гримасу. – Ну, пусть я буду Николай, Николай второй. Ты – первый, а я, уж ладно, второй. Идет?
- Выметайся из моей квартиры. Видеть тебя не могу.
- Я же не муха и в форточку не полечу.
- Ступай, дверь открыта, - Рожнов устало опустился на табурет, тот самый, которым он разбил люстру.
- А драться не будешь? – поинтересовался незнакомец.- Тогда слезу.
- На кой ляд ты мне нужен? Говорю, ступай с глаз долой.
Незнакомец, легко, будто всю жизнь тем и занимался, что лазал по книжным шкафам, спрыгнул на пол и бочком-бочком, крадучись дошел до входной двери.
- Премного благодарен за кофе. И где вы такой достаете? Необыкновенно вкусен. До скорого! Ариведерчи! – Незнакомец откланялся и исчез.

Сколько времени просидел на табурете, Рожнов не помнил. Может, час, а может, и больше. После внезапного появления незнакомца и такого же его неожиданного исчезновения в голове все смешалось. Вернее, опустошилось, ибо мыслей никаких не было. Вместе с тем что-то неприятное, чужое сидело внутри, словно незнакомец никуда не уходил, а сидел в душе Рожнова, преспокойно там уместившись. Чтобы как-то взять себя в руки и сбросить привязавшееся наваждение, Рожнов встал, прошел на кухню. Выпил чаю, намазал бутерброд и, уже на ходу доедая его, направился в городскую библиотеку, где работал в последнее время над завершением диссертации. Понемногу возвращалось обычное, прежнее состояние, хотя в голове еще оставался неопределенный, туманный шум.
- Что у вас есть по экономике города начала века? – спросил Рожнов, когда подошла его очередь.
- Простите, какого века? – переспросила, не поднимая головы, девушка, сидящая на выдаче книг.
- А что, у вас есть девятнадцатый?
- Не ерничайте, молодой человек! Вы же знаете, что таких книг у нас нет!
- Разумеется, двадцатого. Конкретно меня интересует 1903 год.
- Сейчас посмотрю, - библиотекарша подозрительно посмотрела в сторону Рожнова и пошла в хранилище.
- А сколько ждать?
Не получив ответа, Рожнов пошел бродить по читальному залу. Народу в зале было немного, мертвая книжная тишина обволакивала все пространство, позволяя сосредоточиться и подумать о своем. Но мысли не приходили. Сколько можно ждать эту сонную библиотекаршу! Вдруг его точно кольнуло и Рожнов застыл против стенда “Губернаторы”, в центре которого красовалась крупными буквами фамилия - Богданович. Где он слышал это имя?
- Мужчина, вы еще ждете? Ваш заказ.
Рожнов расписался в приеме и, разложив по столу документы, принялся работать. Фамилия Богданович не выходила у него из головы. Исписав пару листов, Рожнов машинально взглянул на левое запястье и тут обнаружил, что забыл дома часы. Который час? Рожнов уронил голову на стол и неожиданно для себя заснул…


Глава III
Знакомство с Лизой

- Стойте, стойте, господин хороший, а кто за лошадь платить будет? Стойте!
Сейчас, сейчас, еще немного, вот так, сюда. Ну, все, кажется, не догнали. Схоронившись в придорожных кустах, Рожнов перевел дух. Боже, как стыдно! Словно тать какой, должен скрываться и бежать, а между тем доцент, без пяти минут кандидат экономических наук.
- Где же он, Афанасий Иваныч? Только одна негодная бумажка и осталась. На что она мне!
- Не уйдет! Не таких ловили. Чуяло мое сердце – студент, конечно, студент! Денег нет, а туда же – в господа норовит! Вот из таких соцьялисты и выходят, прости, Господи!
- Вам хорошо рассуждать, а я в убытке остался!
- Не гневи Бога, Кондратий! Найдем, непременно найдем!
Так и сам в Бога поверишь, подумал про себя Рожнов и перекрестился. Наконец, шаги и голоса смолкли. Рожнов вышел из укрытия, осмотрелся. Перед ним на пустыре чернел бревенчатый дом, деревенская изба, окна которой были освещены. Вот оно, мое спасение! Рожнов, пригнувшись, побежал к дому. Вскочив по шатким ступеням на крыльцо, он постучал в дверь. Ее тут же открыли, словно Рожнова здесь ждали.
- Заходите, быстрее! – девичьи руки втащили Рожнова в сени и прикрыли за ним дверь. - Как вы нас нашли? – на Рожнова, внимательно и строго, смотрела молодая барышня. У Рожнова забилось сердце. Лиза! Это же она, его Лиза! Как она здесь очутилась?
- Это не он! Тот другой, с усами! А этот - провокатор! - в сени влетел взъерошенный молодой человек и бросился на Рожнова.
- Я не провокатор! Я доцент, преподаватель! – отчаянно выдохнул Рожнов, отступая назад, к двери. Господи, и здесь дерутся! Когда же кончатся эти несчастья?
- Я же говорила, он наш! – вмешалась барышня, схватив за руку своего возмущенного приятеля. И вовремя, а то драки было бы не миновать. – А ну, Артем, пропусти!
Рожнов прошел в большую и вполсвета освещенную комнату. Посредине комнаты темнел продолговатый стол, на котором стоял большой, ведерный самовар, чашки с блюдцами, деревянная сахарница и две глубокие миски с сушками и баранками. Вдоль стола тянулись самодельные рубленые скамьи, на которых сидели совсем еще молодые ребята, студенты или гимназисты, и шепотом между собой разговаривали. Увидев барышню, все замолчали.
- Садитесь и все по порядку – кто вы, откуда и зачем пожаловали к нам?
Рожнов почувствовал за строгим голосом деликатность и расположение, отчего немного успокоился.
- Я - преподаватель, Рожнов Николай, изучаю экономику города начала двадцатого века. К вам попал случайно, заблудился. Сам не знаю, как, - Рожнов обвел глазами комнату и заметил в левом верхнем углу божницу. Это революционная сходка, точно, тогда кто же из них верующий? Понятно, маскировка.
- Вы здесь случайно? – переспросила барышня, прервав размышления Рожнова.
- Да, а что вас смущает? Вышел из пивбара, пошел домой и вот очутился у вас.
- Да у него голова от страху набекрень! Пивбар, словечко-то какое, - рассмеялся один из гимназистов.
- Да это, видимо, питейное заведение, что на Бекетовской. Мы и близко там не бываем, недоступно для нашего брата, - пояснил другой.
- Артем, выйдем, - в голосе барышни прозвучали властные нотки и она с взъерошенным молодым человеком вышла в сени. Рожнов растерянно посмотрел им вслед.
- Я говорила тебе, что к нам для особого задания должен прибыть человек из Петербурга?
- Да, но из центра сообщали, что он прибудет после Пасхи. Или они опять все перепутали? - возразил молодой человек.
- Перепутали или нет, не знаю. А вдруг они нас проверяют и прислали раньше условленного срока? Что тогда? Ничего ты, Артем, не понимаешь. Значит, так – отпустим его и установим за ним слежку. И все станет на свои места. Либо он сверху и значит свой, связной, либо подослан охранкой. И в том, и в другом случае мы знаем как с ним поступить. Ну, все, пойдем в избу.
- Как у вас тут скучно! И совсем неинтересно! – барышня влетела в комнату и принялась весело командовать. - Агафья, что ж ты гостю чаю не подливаешь? У нас и сахарок, и баранки свежие имеются! Да ты больше, больше клади. А ну, Артем, сыграй-ка нам плясовую!
В два приема стол был сдвинут в угол, взъерошенный молодой человек, оказавшийся Артемом, растянул в руках трехрядку и все шумно пустились в пляс, словно только и ждали этого приглашения. Дружно у них получалось. И не поймешь сразу, зачем сюда собралось столько народу. Рожнов же терялся в догадках – о чем говорила барышня с молодым человеком? Поверили ему или нет? Тогда лучше уйти. Но когда? Сейчас нельзя – по улице наверняка шныряют городовой с извозчиком, ищут его. Значит, придется остаться. Главное, не выдавать волнения.
- Позвольте представиться, Рожнов Николай, - обратился Рожнов к барышне, когда та, запыхавшись, села рядом с ним.
- Вы ведь представлялись уже. Ну ладно, Лиза я, Лизавета Портнова, - запросто ответила барышня и улыбнулась Рожнову тихой, застенчивой улыбкой.
- Какое прекрасное имя! Я знал одну Лизу! – воскликнул Рожнов и тут же осекся. И зачем он это сказал?
- Как, у вас есть девушка? – барышню, похоже, огорчило это необдуманное высказывание.
- Как вам сказать? Это не здесь, в другой жизни, - начал поспешно оправдываться Рожнов
- Вы верите в Бога? Это неправильно. Сейчас никто в Бога не верит, только в мировую революцию, - серьезно произнесла Лиза. – Время сейчас такое.
- При чем тут Бог! Я о другом.
- Вот и славно. А то я чуть не подумала, что вы верующий. Это так вам не подходит. А давайте дружить, - и Лиза протянула Рожнову свою маленькую руку. Их руки коснулись и Рожнов почувствовал, как у него снова забилось сердце. Все же она поверила ему! Значит, путешествие не окончено, все только начинается.
Расходились по одному, дворами, когда желтолицая луна зашла за тучи и на землю упала ночная, непроглядная мгла. Рожнов уходил последним. Лиза, пожелав ему спокойной ночи, скользнула в темноту.
- Выхожу один я на дорогу, - пошутил Рожнов, пробираясь улицей, по которой не так давно убегал от преследователей. – Вот, черт, темно, хоть глаз коли!
- Вот он, голубчик! Ага, попался! Держи его, держи! – закричали впереди, послышался треск и шум, на который отозвались лаем дворовые собаки.
Рожнов бросился назад, в кусты, споткнулся о камень, упал и потерял сознание...


Глава IV
Портсигар

- Ну, что я тебе говорил? Не ходи, где попало, не бегай по времени!
Рожнов открыл глаза и увидел сидевшего на кресле незнакомца. Незнакомец выглядел уставшим и несколько расстроенным. Таким его Рожнов еще не видел.
- Очнулся? Ну, давай, Николай, поднимайся, будем вырабатывать линию поведения.
- Зачем ты здесь? Я тебя не звал, - Рожнов приподнялся и сел на диван. Шумело в голове, и сильно болела нога. – Будь другом, принеси воды.
- Вот это другое дело. Сей момент, - незнакомец слетал на кухню, принес воды и Рожнов жадно, безостановочно ее выпил.
- Ну, что, готов к разговору?
- Давай, вали, - Рожнов откинулся на спинку дивана и устало закрыл глаза.
- Ну, во-первых, зачем ты все время бегаешь туда, в забытый всеми мир, потерянный и ничтожный? Ничему не суждено повториться, запомни, ничему! И дался тебе этот 1903 год?
- Не знаю, - не открывая глаз, отозвался Рожнов.
- Вот те здрасте! Не знаешь? Хочешь, я тебе скажу, зачем ты туда все время бегаешь? Сказать?
- Ну, скажи. Ты же у нас все знаешь. Даже то, что я сам про себя не знаю, – Рожнов нехотя, из любопытства, приоткрыл левый глаз.
- Тобой овладела одна могущественная, но совсем не оригинальная идея – ты задумал заново перестроить мир. Имей в виду – затея твоя не удастся!
- Это почему же? Очень даже интересно! Особенно, когда за меня объясняют мне меня самого, - Рожнов потянулся, открыл второй глаз и стремительно вдруг встал, хромая, прошелся по комнате, затем снова сел.
- А ты не лишен юмора. Думаю, с тобой можно договориться, - незнакомец улыбнулся своей загадочной улыбкой и достал сигарету, закурил.
- Слушай, незнакомец, Александр Григорьев, он же Аполлон Блок, все, навыдумал про меня всего такого и finita la komedia. Выметайся, - Рожнов, обхватив руками голову, опять сел на диван. Боже, как болит! Никуда от этой боли не деться. Боже!…
- А, впрочем, оставайся, если хочешь. Интересно узнать, чем все это закончится.
- Я знал, что ты дашь мне договорить. Продолжаю – когда-то, лет, скажем, пятнадцать назад, ты заболел классической русской литературой и перечитал всего Гоголя, Достоевского, Чехова, Булгакова, Платонова, ну, и так далее. Увлечение не прошло даром, сознание, зомбированное высокой классикой, не могло смириться с торжеством существующего материального мира. И оно судорожно стало искать выход. Ты изучил дореволюционную историю и культуру, так как считал, что именно в ней сосредоточена честь и достоинство твоего города, стал активным сторонником возврата городским улицам и паркам их первоначальных имен и названий. И чем больше ты всем этим увлекался, тем больше проникала в тебя идея переустройства мира, ибо в нем тебе не было места. Почему? Да потому, что ты прирожденный неудачник, к тому же на редкость упрямый. Не может мир жить по законам морали, не может, ибо всегда есть победитель и побежденный, сильный и слабый, голодный и сытый. Были и будут. Всегда, слышишь, всегда? Но ты не согласился с этой аксиомой и вбил себе в голову, что дореволюционная Россия на примере твоего города – идеальное место и время для реализации твоих честолюбивых планов и ты задумал…
- Не говори, не смей! Я прошу тебя! – Рожнов вскочил и бросился к незнакомцу, но тот выпрыгнул из кресла и ретировался к окну. Обвернувшись в штору, как римский патриций, незнакомец гордо продолжил свою пафосную речь.
- Как хочешь. Собственно, это не имеет большого значения. Страшна не цель, а методы ее воплощения. Не помнишь, кто это сказал? Ладно, вот тебе новый мобильник, самый последний, писк моды, так сказать. Он поможет тебе перемещаться во времени. Первые четыре цифры - год, две последующие – месяц, затем число, и далее улица и номер дома. Впрочем, какие номера у домов в девятьсот третьем году в России? Ладно, идем дальше. Нажимаешь зеленую кнопку и погружаешься. Синяя кнопка – возвращение назад, в наше время. Батарейка рассчитана на шесть перемещений, два из них ты уже использовал. Если захочешь вызвать меня – желтая кнопка.
- А красная кнопка?
- Об этом тебе еще рано знать, – и незнакомец исчез, оставив Рожнова в недоумении.
Впрочем, недоумение это длилось недолго, минуты две-три, не больше. Рожнов вскочил и кинулся к комоду, доставшемуся ему от бабушки, одним рывком выдвинул верхний ящик и достал оттуда небольшой ларец, изящной, тонкой работы деревянную шкатулку.
- Ну, родимая, помогай, - Рожнов открыл шкатулку. В ней, кроме всяких прочих бумаг и записок, лежали цветные бусы разной величины, кисейный дамский платок, пожелтевший от времени, но не потерявший еще своего благородства, и портсигар тусклого цвета, по всей видимости, золотой, с вензелем и тиснением следующего содержания - “Портсигар сей пожалован дворянину Радковскому Николаю Романовичу в знак неоценимых заслуг перед Отечеством в благородном деле спасения его граждан”. Удивительней всего была надпись – “губернатор Богданович Н.М. Одна тысяча девятьсот третий год от летоисчисления Христова, месяц май, седьмого числа”.
- Господи! – выдохнул Рожнов. – Так вот откуда она, фамилия-то - Богданович!?
Теперь Рожнов знал, что ему делать. Он пошел в ванную комнату, вымыл волосы с красителем, отчего они приобрели густо-черный оттенок, прилепил на губу импровизированные усы, надел новый черный костюм, который носил только по праздникам и стал собирать портфель – взял кварцевые наручные часы “Orient”, авторучку “Parker”, кожаную папку для бумаг, в которую и положил главную ценность – золотой портсигар.
- Ну, в дорогу! – Рожнов перекрестился и набрал код 19030425, после чего задумался. Как ему обозначить улицу и дом? Если порядковый номер прописной буквы названия улицы больше девяти, то на номер дома цифры уже не остается. Ну, и ладно, пусть, - решил Рожнов и набрал 24, что означало букву Ц. После чего нажал зеленую кнопку.

- Куда прикажете-с, господин хороший! – все тот же мужичонка в засаленном зипуне хитро смотрел на Рожнова, не признавая, однако, в нем вчерашнего попутчика.
- В ломбард, Кондратий, в ломбард! – воскликнул Рожнов. – В каждом уважающем себя городе должно быть подобное учреждение. В вашем городе общественный ломбард имеется?
- Ну, что вы, не сумлевайтесь даже. На Центральной, в доме Поносова. Сей же час доставим, - и тарантас загромыхал по вымощенной булыжником широкой улице. Проехав до перекрестка и миновав парикмахерскую, которую легко было узнать по изображенному на ней во весь рост галантному мужчине с ножницами и расческой, возница обернулся и спросил: – А вы откуда меня знаете?
- Так, рассказывали. Как здоровье Афанасия Ивановича?
- Вы и городового нашего знаете? Ну, батенька, темните вы, однако, что не бывали прежде в нашем городе. Бывали-с, точно, бывали-с. Эх, барин, - с этими словами Кондратий замолчал, подхлестнул лошадь и она побежала резвее. Мимо них, прячась в чернеющих яблоневых и вишневых садах, по-весеннему еще пустых, только набирающих молодую листву, проплывали деревянные постройки, одноэтажные и двухэтажные дома с резными ставнями, проходили неспешно женщины в разноцветных нарядах, платьях и сарафанах, кутая плечи в кацавейки. Доносился, становясь все ближе и ближе, густой, сочный звон колоколов.
- Что это у вас нынче, праздник какой? – полюбопытствовал вежливо Рожнов.
- Что это вы, барин, точно иностранец какой, не знаете! Пасха нынче, великий православный праздник! Вот какой сегодня день! В нонешнем году Пасха поздняя, такой ее старожилы даже не припомнят. К чему бы это, а, барин? Вы грамотный, должны знать. Ну, все, приехали. Видите по левую руку трехэтажное строение, там вот и есть ломбард. Пожалуйте на третий этаж.
- Знаешь, Кондратий, денег у меня нет, но вот тебе за услугу вещь. Занятная, скажу тебе, вещица – самопишущая ручка. Ты грамоте учился? – Рожнов вышел из тарантаса и протянул извозчику авторучку “Parker”.
- Учился, да только недоучился. Зачем она мне, барин? Деньжат бы, а? – попросил жалобно Кондратий.
- Вот упрямец! Ладно, бери часы, редкой работы, у вас таких не делают, - и, вздохнув, Рожнов отдал извозчику свои единственные наручные часы.
- А не жалко, барин? – засуетился извозчик. - Дорогая, поди ведь, вещь, а? Точно, не жалко? Ну, теперь я должник ваш, уж не сумлевайтесь. Мерина не пожалею, все для вас сделаю. А место мое на Центральной, у водокачки. Там меня всегда найти можно, - и, хлестнув мерина, Кондратий поспешно уехал.
Рожнов огляделся, постоял немного перед дверью и, решительно толкнув ее, вошел вовнутрь. Взгляду открылась большая комната с высоким, метра в три с половиной, а, может, и того больше, потолком и множеством уставленных в разных концах столов, за которыми сидели конторщики и что-то считали на счетах, перещелкивая костяшками, отчего кругом стоял нестихающий беспрестанный шум.
- Чего изволите? – перед ним в привычном поклоне согнулся молодой человек в жилетке и черных брюках.
- Портсигары принимаете, золотые? – обратился к нему Рожнов.
- С превеликим удовольствием. Все принимаем – и часы, и золото, и портсигары, разумеется. Прошу-с, - и приказчик повел Рожнова к дальнему столу, где, вставая и расплываясь в любезной улыбке, уже ждал их пожилой конторщик.
- Вот, портсигар, - смущаясь, объявил Рожнов. - Думаю, оставить на время, пока деньги не появятся. То есть они у меня есть, но другие, не ваши. А обменять негде.
Господи, опять проболтался! Ну, что у меня за язык!
- Как это не наши? Заграничные, что ли? Ладно, это не мое дело, посмотрим, что вы нам принесли, посмотрим, - вооружившись увеличительным стеклом, конторщик принялся разглядывать портсигар. - Батюшки-светы, так они же подарены вашему благородию от Его Превосходительства, самого Богдановича! Конторщик всплеснул руками. - Что ж вы их в заклад-то отдаете? Неужто совсем жить не на что? Нет, я их не приму. И не просите!
И, слава Богу, что конторщик был подслеповат, а то бы он разглядел на портсигаре дату, ту, которая по их времяисчислению еще не наступила. Тогда бы точно для Рожнова все закончилось.
- Поверьте, я ненадолго, пока не найду работу, не устроюсь куда-нибудь, - начал оправдываться Рожнов.
- Что ж вы за человек такой – достоинство и под заклад? Неужто не стыдно? Когда заберете хоть? – неожиданно вдруг согласился конторщик и проворно упрятал портсигар в нижний ящик своего стола.
- Два дня сроку, обещаю, – обрадовался Рожнов. – А сколько за него дадите?
- Именной портсигар с надписью Богдановича бесценен. Пятьдесят рублей банковскими билетами.


Глава V
Прогулка по городу

Сколько это – пятьдесят рублей и что на них можно купить? Рожнов вышел на улицу и, пройдя немного, остановился возле большой площади. Интересно, где здесь можно перекусить?
- Барин, не желаете ли сбитню? – к Рожнову подбежал вихрастый паренек, совсем еще мальчик. – Недорого, две копеечки.
- А, скажи-ка, паренек, где здесь можно отобедать? – ласково спросил Рожнов.
- Вам, барин, по вашему виду негоже идти в общее место. Пожалуйте-с, в ресторацию к Ногареву. Это направо, в конце квартала, на углу Пушкинской и Центральной. Кому сбитню, горячего сбитню! – и мальчонка помчался предлагать прохожим зевакам свой сладкий товар.
Пообедав в ресторане и заплатив за сытный обед (щи, говядина, запеченная с капустой и фасолью, пирог с гречневой кашей и большая кружка квасу) шестьдесят копеек, Рожнов вышел на улицу в отличном расположении духа. А, пожалуй, месяц можно прожить на пятьдесят рублей. Не обманул конторщик, рассчитал на совесть. И Рожнова охватила гордость. Какие совестливые, честные люди жили в России раньше, при царской монархии. Нет, это вам не двадцать первый век, распущенный и самодовольный! Делай, что хочешь – никаких тебе моральных или других запретов! Были бы только деньги. Только вот где их взять…
Тем временем народу заметно прибавилось, гуляли целыми семействами, с малыми и грудными детьми. Отцы важно шагали впереди, выкуривая папиросы, следом, о чем-то оживленно беседуя, шли их жены и няньки. Солнце поднялось уже высоко, освещая нешумный, провинциальный город, на улицах и площадях которого сейчас господствовали тишина и спокойствие. Чего мы лишились? - снова подумалось Рожнову. И что получили взамен? Разве технический прогресс способен доставить человеку счастье? Бежим, сломя голову вперед, не понимая, куда, зачем, во имя чего? Ничего не приобрели, только растеряли свое, исконно русское.
Но как только Рожнов это мысленно произнес, кто-то из прохожих подмигнул ему. Или это ему показалось? Будто незнакомец стоит у него за спиной и смеется. Рожнов вздрогнул и обернулся. Навстречу ему шла молодая красивая барышня.
- Лиза! Лиза Портнова! Это вы? – и Рожнов бросился к ней.
- Кто вы? Я вас не знаю! – барышня в недоумении остановилась.
- Как не знаете? Вчерашнего дня я был у вас в гостях на сходке, вечеринке, то есть? Ну, вспоминайте скорее, - выговорил в волнении Рожнов. Надо же, прямо на улице встретил – вот это везение!
- Отойдемте в сторону, не здесь. И не надо так кричать, - барышня, похоже, не очень-то обрадовалась встрече. Или не подала виду? Оглядевшись, она прошла за угол ближайшего дома и подала знак Рожнову следовать за ней. Пройдя через калитку, они очутились в уютном, хотя и небольшом, скрытом от посторонних глаз, дворике. Там, среди кустов смородины и сирени, Лиза вполшепота объявила Рожнову. – Если вы тот самый Николай, то о конспирации заранее предупреждать надо. Мало ли что может произойти.
- А что может произойти? – улыбаясь, спросил Рожнов. А душа звенела - узнала, узнала!
- Но вы же не мальчик, правильно? Все должны понимать. Революционная работа требует серьезного и вдумчивого отношения. Еще немного, и вы бы провалили явку. Это вы хоть понимаете?
Лиза отчитывала Рожнова, как непослушного ребенка, как школьника, не выучившего обещанный урок, и Рожнов замолчал, чувствуя неловкость положения. Вечно он раскрывает душу, суется ко всем со своей радостью, а женщинам что нужно – сила, твердость и молчание. Этих качеств Рожнову всегда не доставало.
Видя смущение Рожнова, Лиза наконец смягчилась.
- Ладно, хватит об этом. Теперь о деле. Вы где остановились?
- Пока нигде.
- Вот и хорошо. Вас никто не должен видеть, поэтому остановитесь у меня.
Лиза вышла к калитке и обернулась к Рожнову. - Следуйте за мной. Я пойду первая, а вы за мной, на расстоянии десяти шагов. Если что – ни я вас, ни вы меня не знаете.
Они шли, не оглядываясь, и Рожнов думал, как странно складываются для него обстоятельства. Еще вчера он не догадывался о существовании губернского города, так, читал всякие книжки, а теперь – вот она, эта жизнь, рядом. Неужели на свете есть параллельные миры, и это не миф, не призрак?! И он идет по дощатому тротуару, мимо одноэтажных деревянных домишек, идет вслед за женщиной, которая ведет его куда-то, не спрашивая…
- Все, пришли. Осторожно, ступеньки шаткие, - голос Лизы вернул Рожнова к жизни. Рожнов увидел бревенчатый дом, тот самый, который стал его спасением в вечер, когда он убегал от преследователей. И не смог удержаться от вопроса. – Так вы здесь живете? А я думал…
- Снимаю угол. А хозяйкой здесь она, - Лиза кивнула в правый угол избы, где возле чисто побеленной печи хлопотала с ухватом Агафья. - Агафья, постелите гостю свежее белье и приготовьте чай. А мы сходим на реку, к Случевскому, погуляем.
- Все-то вам гулять, Лизавета. Посидели бы, отдохнули, а то опять эти придут разговоры разговаривать, - недовольно буркнула Агафья, хотя в голосе ее было больше жалости, чем раздражения.
- Нельзя, Агафья. Гостю надо наш город показать. А то когда он еще сюда приедет, - и, обратившись к Рожнову, сказала: - Да, вот здесь я и живу. И, улыбнувшись, добавила: - Да смойте вы вашу конспирацию, наконец: Умывальник в сенях.
Сбросив пиджак, Рожнов сорвал прилепленные фальшивые усы, подставил шею под холодную струю коды жестяного рукомойника и намылил голову, чтобы смыть краситель и вернуть волосам обычный, русый цвет. Мыльная вода попала в глаза, Рожнов зажмурился, потянулся к рукомойнику и неловким движением руки сдернул его. Удержавшись на одной петле, рукомойник закачался и опрокинулся. Крышка со звоном полетела на пол, вслед за ней потоком хлынула вода.
На шум выглянула Агафья и, всплеснув руками, запричитала.
- Ах ты, Господи! Что ж ты так неосторожно, любезный?! Лизавета, помоги гостю, а я схожу за тряпкой, а то воду вмиг по всему дому разнесут.

- Ну, вот, эта улица Губернаторская, - пройдя немного вниз по Большой Казанской, Лиза свернула вправо, туда, где брала начало упомянутая ею улица. - Получила свое название от дома губернатора, что стоит в самом начале улицы, возле реки. Мы еще туда дойдем. Видите, какая красивая улица, все кирпичные дома, особняки. Здесь живут богатые, состоятельные люди – купцы, чиновники. Вот этот дом, что с парадным крыльцом и узорными ставнями, занимает городовой Афанасий Иванович, там дальше, кажется, дом его первого помощника, дальше…дальше не помню. Ну, что я все о своем и о своем. Вам, видимо, неинтересно. Расскажите лучше, как дела в столице.
- Нет, почему же, интересно, - оживился Рожнов. - Я люблю тихие провинциальные города, такие, как ваш, к примеру. В них сохранился аромат древней старины. Помните, у Пушкина – “Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой”.
А про себя подумал – и здесь его городовой преследует. Просто наваждение какое-то!
- А вы поэт, - улыбнулась Лиза. – Любите Пушкина?
- Пушкин – это наше все, - громко отчеканил Рожнов. – Не помню, кто это сказал. Тоже кто-то из классиков. А что это за зеленые насаждения, через дорогу?
- Это наш парк, первый публичный городской парк. Тридцать пять лет назад его основал губернатор Ушаков, теперь его так и зовут - Ушаковский. Сейчас перейдем Ильинскую, смотрите по сторонам, и вот мы уже почти в парке. Видите вдали большой каменный дом по левую руку – это вот и есть дом губернатора. От него недалеко до Случевского сада, куда я и хочу вас привести.
Действительно, парк был совсем молод, о чем говорили ранние, только еще набирающие силу, еловые и лиственные посадки, высаженные вдоль прямых линий, но именно эта строгость и пустота и сообщали парку свежесть и оригинальность застройки. Взоры же Рожнова обращены были в сторону дома губернатора, который так и притягивал его. Почему? Он и сам себе этого не мог объяснить.
- А вы мне так и не ответили, как дела в столице? – спросила Лиза.
- Нормально, в общем. Все в порядке, работаем, - смутился Рожнов. Врать он не хотел, а выкручиваться так и не научился.
Лиза замолчала, они прошли неспешно Воскресенской аллеей, повернули вправо. Вечерело, вдали голубой, извилистой лентой заблестела река, городские холмы сдвинулись, сровнялись, образуя одно темнеющее целое. С реки потянуло холодком.
- Понимаю, говорить нельзя. Я не в обиде. Время такое, о личной жизни надо забыть. Вот мы и пришли. Это и есть Случевский сал. Правда, красиво?
Они спустились в сад и очутились в беседке, откуда открывался захватывающий вид на далекие, окутанные легкой дымкой, заречные дали. Темная бурливая вода торопливо несла последние льдины, весеннюю грязь и отбившиеся от плотов бревна. Лиза встала у края беседки и прижалась к столбу. Рожнову подумалось, что Лиза грустит, и ему захотелось ее как-нибудь приободрить.
- Скажите, Лиза, вы когда-нибудь задумывались о красоте, о смысле жизни?
- Наконец вы спросили о том, что меня действительно волнует. Видите, куда я вас привела - это Случевский парк, единственное место в городе, где мне хорошо и где я обычно бываю одна, без провожатых. Как здесь красиво! Душой отдыхаю. Вот вы полагаете, что революция способна отнять у человека все его чувства, разум, употребив это исключительно только в своих эгоистических целях? Но вы неправы!
- Я этого не говорил, - воскликнул Рожнов.
- Но подумали! Не отпирайтесь, я ведь все вижу.
Боже мой! Она говорит совсем, как моя Лиза, та, из моей последней жизни!
- Так вот, революция - не вся жизнь! Но кружок отнимает столько сил, к маме съездить некогда. Она у меня такая хорошая. Это вы хоть понимаете?
- Понимаю, - сочувственно ответил Рожнов.- А книги вы читаете, в театр ходите?
- Какой театр, Николай! Последний раз читала в детстве, Пушкина. Потом Писемского, Толстого “Анна Каренина”. Моя любимая книга. А давай на ты, ладно?
Лиза вдруг рассмеялась и выбежала из беседки, стала на самый край обрыва. Почему ей так легко с этим человеком?
 – Вот вы, то есть ты, человек ученый, скажи мне, а что такое счастье?
- Счастье – это когда ты знаешь, зачем живешь, к чему стремишься, и у тебя это получается. - Рожнов подошел к Лизе и, смущаясь от собственной смелости, взял ее за руку. Лиза мягко, но настойчиво высвободилась.
- Странно, - тихо произнесла она. – Я знаю, зачем живу, к чему стремлюсь, тоже знаю, но мне это не приносит счастья. Что-то здесь не так.
- Все так, Лиза. Просто ты устала, нельзя до такой степени заниматься одной только революционной работой – это истощает душу, - Рожнов задумался. - А скажи, Лиза, можно задать тебе один вопрос?
- Конечно, Николай.
- Если центр потребует убить, устранить кого-нибудь, например, губернатора, тебе не будет его жалко – у него же семья, дети и мать, наверное, тоже есть?
- Наш долг - выполнять указания центра, чтобы он нам ни приказал. Ведь мы его боевая организация, ячейка, - твердо ответила Лиза. – А ты и в самом деле не провокатор, Николай? Рассуждаешь как-то странно. Пойдем домой, я устала.
Рожнову показалось, что Лиза не по своей воле, а скорее по общему течению вступила в революционный кружок, где вынуждена заниматься так называемой партийной работой, которую правильнее было бы определить как террор. Но она так истово верила в эту свою идею, что Рожнов не решился отговаривать ее.
Так пролетело три или четыре дня. Время для Рожнова остановилось. Каждое утро он ходил на базар, к Гостиному двору, закупал продукты и цветы – большой букет цветов, чем приводил в изумление и Лизу и Агафью. Где работала Лиза, его не очень интересовало. Она всегда возвращалась к полудню и они вместе обедали, пили чай и ходили гулять в парк. Лиза почти привязалась к Рожнову, но слежку за ним все же установила. Для надежности.
Деньги у Рожнова заканчивались, и он сказал Лизе, словно оправдываясь:
- Мне надо уехать, ненадолго. Меня вызывают в центр.
- Понимаю, - ответила Лиза. – Ты вернешься?
Рожнов кивнул головой, отвернулся и нажал синюю кнопку.


Глава VI
Незнакомец помогает Рожнову

- Ты что здесь делаешь? Желтую кнопку я вроде бы не нажимал? Подвинься, - Рожнов прошел к комоду и рывком открыл, отодвинул верхний ящик.
- А интересно узнать, чем закончится твой роман с Лизой? Ведь так ее зовут? – незнакомец сидел, развалившись, в кресле, будто и не уходил.
- Что ты все время лезешь в мою жизнь? Кто тебя просит? Я могу хотя бы полчаса побыть один! – рассердился Рожнов, продолжая что-то искать в ящике.
- Сегодня мы не в духе. С Лизой поссорился?
- Деньги мне нужны, деньги. Старинные, образца 1903 года. – Рожнов прекратил копаться в комоде и повернулся к незнакомцу.
- Понимаю, без денег никакой любви. Сколько? – незнакомец встал и достал из кармана пиджака большой черный бумажник.
- Много. Чем больше, тем лучше.
- Это не разговор. Уточните цифру, пожалуйста, - незнакомец сладко и ехидно улыбнулся.
- Ну, тысячу, две, - назвал первую попавшуюся цифру Рожнов.
- Размечтался! Ты хоть понимаешь, что ты можешь купить на эти деньги? А что скажешь Лизе, как ты ей объяснишь, откуда они у тебя? – незнакомец раскрыл бумажник и стал отсчитывать деньги. -
- А вот это тебя не касается, мой дорогой друг! Так дашь или не дашь? – отпарировал Рожнов.
- Как ты меня назвал? Друг? Как это приятно! – и незнакомец протянул Рожнову целую пачку красочных банковских билетов, банкнот, широких, в пол-листа писчей бумаги. Рожнов схватил деньги и воскликнул: - Ты даже не понимаешь, как ты меня выручил! Боже, я спасен!
- Я понимаю так, что тебе больше не нужен. Я могу идти? – незнакомец шутовски откланялся и приготовился уходить, как вдруг остановился в дверях. – Да, еще один пустячный вопрос – ты все еще не хочешь знать, зачем ты катаешься в этот девятьсот третий? – и, выдержав паузу, добавил: - В общем, ты прав – сейчас тебе это ни к чему. Ариведерчи! Скоро я тебе опять понадоблюсь.
Незнакомец исчез. Рожнов, не выпуская из рук денег и обмахиваясь ими словно дорогим веером, машинально ходил из угла в угол комнаты и приговаривал - все в порядке, все в порядке. Хотя, что именно в порядке, он не знал. Хотелось поскорее нажать зеленую кнопку, но делать этого было нельзя – с момента возвращения прошло всего два часа и Лиза тогда наверняка не поверит ему. Появится опасность разгадки тайны его перемещения и вся миссия может провалиться. Но самое страшное – он может потерять Лизу. Так сколько же часов или даже дней он должен отсутствовать? А так хочется назад, в 1903 год, к Лизе. Вот пытка, настоящая пытка. Рожнов задумался. Что же предпринять? Перед глазами стояла Лиза, и от этого в голову не приходило ни единой мысли. Тут он вспомнил про телеграф и, повторив предыдущий набор, нажал зеленую кнопку.


Глава VII
Артем догадывается

Лиза огляделась, но Рожнова нигде не было. Вздохнув, она пошла домой. Только сейчас она поняла, кем для нее стал Николай. И не важно, революционер он или нет, главное, чтобы он был рядом. Как без него пусто и неинтересно! Нет, хорошо бы он все же был своим, кружкистом. Вместе делать общее дело - что может быть прекрасней!
Когда Лиза подошла к дому, из темноты к ней вышел ожидавший ее Артем. Он был в расстроенных чувствах и, кажется, сердит.
- Где ты была? Я тебя всюду ищу. Опять с Рожновым была? Повторяю, он провокатор.
- Как ты можешь такое говорить! – Лиза устало поднялась на крыльцо. – Зайдешь?
Они вошли в избу. Агафья, взглянув на Лизу, без слов пошла ставить самовар.
- Он мне сразу не понравился, странный какой-то. Взгляд у него чужой, говорит не по-нашему. Не верю я, что он из центра. Не верю и все тут! – Артем сел рядом с Лизой. – Ну, что ты в нем нашла?
- Тебе не понять, Артюша, - Лиза мягко отстранилась и сняла с плеча руку Артема. - Да, он не наш, чужой. Но как раз этим он мне и интересен. А насчет того, что он провокатор, ты не прав. Я проверяла, хвоста за ним нет. - Подумав, она добавила. - Он порядочный человек.
- Мне дела нет, порядочный он или нет. Главное, чтобы он был наш, революционер, понимаешь? – выпалил Артем.
- Самовар остывает, пожалуйте к столу, - хмуро доложила Агафья.
Лиза подошла к столу и стала разливать чай в расставленные чашки: - Ладно, договорим после. Сейчас давай о деле. Где наш список, у тебя?
- Когда после? Когда он развалит нашу работу? - Артем порылся в карманах и достал смятый листок бумаги, сложенный вдвое. – Вот, держи. Говорю тебе, так оно и будет!
Лиза развернула листок и пробежала его глазами. Первым в списке значился губернатор Богданович. Лиза задумалась, словно что-то вспоминая. Почему Николай спрашивал о губернаторе? Откуда он мог знать про список? Тут в дверь постучали, и она поспешно спрятала листок.
- Агафья, стучат. Сходи, открой.
В избу влетел Рожнов и словно застыл в дверях. Улыбка медленно и неуверенно скатилась с его лица. Кого он не ожидал увидеть, так это Артема. С первой встречи Рожнов почувствовал, что между ним и Артемом дружбы не получится.
- Николай, ты? – вспыхнула Лиза и подбежала к Рожнову. – Когда приехал?
- А я и не уезжал никуда. Мне передали все по телеграфу, - ответил Рожнов, почему-то краснея.
- Вы, что там, с ума посходили – использовать городской телеграф для партийной работы?! – вскричал Артем и нервно заходил по комнате. Внутри у него все так и кипело. Он все понял и не мог простить Лизе ее расположения к Рожнову.
- Не волнуйтесь, Артем. У меня свой аппарат, на потайной квартире, – начал было оправдываться Рожнов, но Артема было уже не остановить.
- Откуда у вас аппарат, на какой квартире? Все вы врете, Рожнов. И не надо к нам больше ходить. Только завалите явку, - Артем тяжелым взглядом уперся в Рожнова и пошел к выходу. – Все, Лиза, я зайду после. И чтобы его здесь не было, слышишь?
С громким шумом хлопнула входная дверь. Видя, что они остались одни, Рожнов взял Лизу за руку. Она не отстранилась. Позволила Рожнову эту первую нежность.
 - Когда-нибудь я тебе все расскажу! Кто я, откуда и зачем к вам пожаловал. Обязательно расскажу, - прошептал Рожнов.
- Ничего не нужно говорить, – Лиза положила голову на плечо Рожнову и закрыла глаза. – И никуда не нужно уезжать.

Артем бродил по ночному городу и никак не мог успокоиться. Все равно я этого Рожнова достану и докажу Лизе, что он провокатор. Я выведу его на чистую воду! Как он смеет так с ней обращаться?! Да кто он такой? Приехал и распоряжается как у себя дома.
Понемногу в голове Артема сложился определенный план и он решил привести его в исполнение. Больше ждать он не мог.
Одним из самых многочисленных кружков, исповедовавших тактику революционного террора, был кружок, боевая организация Артема Халтурина. Несколько лет назад, когда в город тайком приехала группа профессиональных революционеров, Артем пришел первым на встречу и просидел с ними до утра в жарких беседах и клубах табачного дыма. Многое из того, что он тогда услышал и перенял, Артем знал раньше. Недоучившийся студент, способный к языкам и науке, тянувшийся к знаниям и выписывавший все подряд московские и петербуржские газеты, в том числе и запрещенные, он быстро сообразил, как можно зарабатывать на хлеб, особенно не утруждаясь. Собрав вокруг себя единомышленников, таких же, как он, шатающихся без дела молодых людей, неглупых и склонных к оригинальничанью, он принялся шантажировать, пугать богатых промышленников и купцов, которым проще было откупиться от шайки Халтурина, нежели обращаться в полицейский участок. Тем более, что еще никому до сих пор не удавалось поймать кружкистов. Таким образом Артем сколотил себе небольшой капиталец, приоделся и купил револьвер. Деятельность кружка не осталась незамеченной, и в центре обратили на него внимание. Несколько раз к ним подсылали связных, предлагали дело, революционную работу, но Халтурин бесплатно ничего не делал. Центр денег не предлагал, но обещал. Это Артема не устраивало, и поэтому взаимоотношения кружка и центра не складывались.
Однажды в кружок пришла Лиза. Сидела, смотрела рассеянно по сторонам, вникая в кружковую работу и пытаясь для себя разобраться, кем в действительности был Артем Халтурин. Это было непросто. Артем вел себя осмотрительно, не допуская неосторожных и двусмысленных поступков и тщательно скрывая истинные цели кружка, которые никак нельзя было назвать чисто революционными. Лизе разгадать этого не удалось и потому ей пришлось поверить Артему, остаться в его кружке. Что она и сделала. Но, будучи по природе сильной и решительной натурой, Лиза постепенно взяла управление кружком на себя. Иначе не была бы Лизой. Артем великодушно простил ей это. Пусть девушка делает то, что хочет. Лиза нравилась ему, и Артем хотел, чтобы она осталась.
Так прошел год, и когда Лиза, наконец, позволила Артему ухаживания, явился Рожнов и все разрушил, развалил. Какое там особое задание, какой еще центр! Они и без центра этого прекрасно проживут. Жили же раньше. Нет, надо настроить против Рожнова кружок, а там они вместе что-нибудь придумают.
 Вечером Артем собрал кружкистов и высказал им все, что знает и думает о Рожнове. И то, что центру нет до них дела и что Лиза бросает революционное дело ради пришельца, и что Рожнов не революционер вовсе, а провокатор. А он и есть провокатор, точно! Чтобы кружкисты охотнее поддержали его идею, Артем принес на сходку спиртное. Когда водка была выпита, Артем предложил собравшимся сдать Рожнова царской охранке.
- А как докажешь, что Рожнов пособник власти? – осторожно спросил Даут, молодой голубоглазый башкир.
- Какие еще вам доказательства? Лиза крутит шашни с этим пришельцем, работа боевой организации под угрозой, а вам еще доказательства подавай!
- А я так думаю - Артем просто ревнует Лизу к этому самому Рожнову. И ничего больше, - шепнул на ухо один кружкист другому.
- Если вы меня не поддержите, я один пойду и сдам Рожнова в полицейский участок, - продолжал греметь Артем.
- А что от нас требуется? Связать Рожнова и на блюдечке подать городовому? – насмешливо спросил Артема его близкий товарищ и друг Максим.
- По правде, я сам пока не знаю, - опешил Артем. – Давайте вместе подумаем. Для этого вас я и собрал.
- Повременить надо, Артем. Темное это дело, - снова высказал свое осторожное мнение Даут.
- Что тут думать – припугнуть, как следует, там видно будет. А с участком надо бы повременить. Как бы самим не попасться на свою удочку!
Как ни старался Артем, как не переубеждал кружкистов, по его воле не вышло. Кружок решил пригласить на следующую встречу Рожнова и дать ему возможность самому объясниться. А заодно и Лизу выслушать.


Глава VIII
На Троицкой площади

Пока Артем проводил пропагандистскую работу с кружком, Рожнов, не скрывая радости, сообщил Лизе, что получил от центра крупную сумму денег. И что готов поделиться этими деньгами с кружком.
- Деньги нам нужны, - сосредоточенно заметила Лиза. – Революционная работа требует денег.
- А давай прогуляемся и подберем себе приличное жилье. На месяц, на два, как захочешь. Можно в вашем городе снять меблированную комнату?
- За деньги все можно. Но зачем?! Деньгам можно найти и другое употребление. Тебе, что, не нравится у меня?
- Ну, что ты! Разумеется, нравится. Но на всякий случай не мешает иметь и второе жилье, тайное, понимаешь? Пока есть возможность.
Рожнов говорил быстро и увлеченно, словно торопил, подгонял время, и Лизу это удивило.
- Что с тобой, Коля? Ты стал другим, - сказала она. – Неужели всему виной деньги?!
Но Рожнов словно не слышал того, что говорила Лиза.
- Я приглашаю вас, мадемуазель, на прогулку по городу. По историческим местам, - Рожнов встал и, шутливо изогнув руку, подал ее Лизе. – Вы согласны стать моим гидом?
- Ну, пошли. Только прошу - перестань паясничать.

По пути, которым ходили уже не раз и ставшему для них привычным, они прошли к Губернаторской, свернули на Воскресенскую и по Фроловской спустились вниз, к плашкоутному мосту, вплавь перегородившему широкую полноводную реку. По реке повсюду плыли лодки, у берега стояла железная баржа, груженная песком, а по самому мосту одна за другой вереницей тянулись, скрипели натужно гужевые подводы. По-весеннему оживленно светило солнце, обжигая глаза ярким, холодным светом. Рожнов увлек Лизу к привозным лавкам. Ему не терпелось узнать, что и по каким ценам там продавалось (и сравнить с ценами его времени). Оказалось, цены вполне сносные. Например, ведро коровьего молока стоило один рубль пятьдесят копеек, 100 штук яиц продавали за рубль двадцать, а живого гуся можно было купить всего за 75 копеек. Рожнов не удержался и купил Лизе заморский фрукт – неизвестно откуда взявшийся здесь ананас. Его продавал выходец с Кавказа, темпераментный и жгучий южанин.
- Вай-вай! Какой красивый фрукт, какой вкусный! И всего пятьдесят копеек. Возьмите - нэ пожалеете!
- Ничего себе фрукт! Стоит как полгуся!
- Ничего вы нэ понимаете, молодой человек! То гусь, а то ананас! Одно слово чего стоит!
Рожнов пробовал сбить цену, но торговец не уступал, а Рожнов не умел торговаться. Да и по правде сказать, не очень-то и хотел.
- Зачем ты казенные деньги тратишь, Николай! – укоризненно сказала Лиза, но фрукт взяла. – Может, хватит бездельничать?
- Почему? Здесь же так весело! Давай, я тебе еще что-нибудь куплю.
- Не надо. Я устала. Ты хотел, чтобы я показала тебе гостевые комнаты? Тогда нам нужно подняться наверх и найти Бекетовскую улицу.
- К Бекетовской, так к Бекетовской, – вздохнул Рожнов и шумный базар, который так притягивал к себе своим разнообразием и праздничной суетой, пришлось оставить позади.
Пройдя многоголосую площадь, они вышли наверх, к стоявшей поблизости церкви. Ах, какой была эта церковь! Ее надо было видеть - строгая, молчаливая, из древнего серого камня, с четырьмя скромными маковками, которые придавали ей совсем домашний вид. Наверное, ей было не меньше трехсот лет. Внизу, у реки, шумели, толкались, бранились торговки, ржали уставшие лошади, скрипели повозки, а здесь царили покой, тишина и умиротворение. Будто это был совершенно другой мир, другая планета. Вот бы зайти в церковь, посмотреть, что там внутри? – подумал Рожнов. Но сколько он не уговаривал Лизу, она так и не согласилась. Пришлось довольствоваться видом снаружи. Стали звонить, и церковь проснулась, ожила, все потянулись вовнутрь, а Лиза, словно спасаясь бегством, потащила Рожнова прочь, к Случевской горе. Снова они прошли по Фроловской, свернули налево и по короткому переулку прошли в сад.
- Куда ты так спешишь? – спросил Рожнов.
- Не люблю я эти моления, - объяснила Лиза, поднявшись к беседке. - К смирению призывают, а сами что делают? Народ в рабстве держат, в невежестве.
- При чем тут религия?
- Ты, что заодно с попами? Нет, церкви лучше наблюдать издали, так спокойнее, и думается легче. Слава Богу, скоро все это исчезнет, уйдет, разрушится. Либо само, либо мы поможем.
- Не веришь, а сама слава Богу повторяешь? – улыбнулся Рожнов.
- Машинально я, не задумываясь. Много в нас такого, что надо бы выкинуть, да поздно уже, не исправить, - Лиза присела на скамейку и тут же встала. – Ну, все, отдохнули и в путь.
Вечерело, они обошли весь холм, поросший сосной, березой и сиренями, и, выйдя из сада, пошли вверх по аллее, обсаженной молодыми дубками, потом к Губернаторскому дому и уже от него вправо к парку, где в центре стоял высоченный каменный собор. Там тоже звонили. Не останавливаясь, пошли по Центральной улице. Вот и ресторация Ногарева, ломбард, торговые ряды. Обогнув городской фонтан, они поднялись влево по Успенской и подошли к перекрестку, откуда брала начало Бекетовская улица. Лиза остановилась возле углового двухэтажного дома с магазином, в окнах которого отраженным светом мерцали городские фонари.
- Все, прогулка закончилась, пришли. Это дом Полетаева, где сдают внаем меблированные комнаты. Скажите, сколько стоит у вас снять комнату? – войдя в подъезд, обратилась Лиза к приказчику.
- Вам подороже или же подешевле? – приказчик придирчиво оглядел платье Лизы.
- Нам - люкс. На втором этаже и с ванной, - вмешался в разговор Рожнов, обмерив приказчика его же взглядом. Что он себе позволяет!?
- Два рубля с полтиною-с, - приказчик усмехнулся, полагая, что у Рожнова не хватит средств расплатиться. – Изволите смотреть?
- Вот тебе, любезный, вперед за месяц, нет, за два, сто пятьдесят рублей. Думаю, этого хватит, - и на глазах изумленного приказчика Рожнов отсчитал положенную сумму крупными банковскими билетами. - Да, и где у вас тут телефон? Мне нужно сделать звонок.
- Пожалуйте, сюда, барин, - засуетился приказчик, сраженный состоятельностью Рожнова. – Не желаете ли шампанского? Только что из самого Парижа, четыре рубля бутылка.
- Желаю. Подай его в номер. Пойдем, Лиза.
По широкой парадной лестнице, устланной ковром, они поднялись наверх, приказчик, проворно забежав вперед, открыл массивную дубовую дверь, и Рожнов с Лизой вошли в номер. Принесли вина - бутылку, опущенную в ведерко со льдом.
- Ну, как тебе жилье? Правда, замечательное? Смотри, какие кресла, диван, а какой стол, как у самого Людовика пятнадцатого! Я такой видел однажды в городском краеведческом музее. Все в лучшем европейском стиле. Теперь все это наше.
Боже мой, что я опять несу! Стараясь скрыть оговорку, Рожнов с шумом откупорил шампанское и разлил пенящееся вино по бокалам. Он умел это делать еще со студенческой скамьи, с первого курса, когда ему поручали открывать шампанское на вечеринках. – Ты никак грустишь?
- Ну, что ты, все хорошо, - Лиза улыбнулась. - Ты правильно поступил, что снял комнаты. Нам они пригодятся. Но сейчас я хочу назад. Надо все обсудить с кружком, с Артемом. Отвези меня домой.
- Но зачем? Давай здесь переночуем.
- Нет, Николай, - в голосе Лизы зазвучала решимость. – Мне надо домой. И, пожалуйста, возьми извозчика. Я не хочу идти пешком.
Теперь, когда в карманах были деньги, Рожнову не хотелось возвращаться к Лизе, в дом, где он мог столкнуться с Артемом. Но другого выхода не было, и Рожнов не стал переубеждать Лизу.


Глава IX
Суд над Рожновым

Рожнов правильно опасался Артема, чувствуя, что Артем просто так не сдастся и обязательно приготовит ему сюрприз.
И чувства его не обманули.
- Я собрал вас, чтобы обсудить сложившееся положение дел в организации. В нашей организации. С появлением нового человека в кружке, - Артем обвел присутствующих жестким, неприветливым взглядом, задержав его на Рожнове – начались раздоры. И это грозит развалить деятельность всего кружка. То, что мы копили долгие два года, над чем работали, трудились, в один миг может обратиться в прах. Этого допустить нельзя. Мне трудно сейчас судить о причинах, приведших к тому, что мы сейчас имеем, поэтому я обращаюсь к вам, чтобы вместе, сообща принять нужное решение. Вы помните, в трудную минуту я всегда был с вами, поддерживал вас. Теперь ваша очередь помочь кружку.
- Красиво говорит, - шепнул на ухо один кружкист другому.
- Он свое дело знает, - усмехнулся другой.
- Так вот, мое мнение такое, – продолжал невозмутимо Артем, - пускай пришелец объяснит причину своего появления и сам обо всем расскажет. Только не вздумай юлить, Рожнов. Второй раз тебе это не пройдет, - и, замолчав, Артем сел на скамью.
Как и в тот вечер, комната, когда в ней впервые появился Рожнов, спасаясь от городового и извозчика, была полна кружкистов. Так же посередине комнаты стоял стол, на котором возвышался горячий ведерный самовар, только обстановка была иная, невеселая и напряженная. Кружкисты теснились на трех больших, длинных скамьях, поставленных возле стола, а Рожнов сидел в углу, в стороне от всех, на отдельном табурете.
- А что в ступе воду толочь! Артем дело говорит. Пусть этот Рожнов сам все и объяснит. Откуда появился, как к нам попал.
- Да, пускай говорит, - раздались голоса среди кружкистов. – Рожнов, говори!
- Можно мне? – подняв руку, встал Даут. Коренастый и черноволосый, он поправил воротник рубашки, разгладил в волнении рукой волосы и, обратившись к Артему, сказал. – Нельзя в этом деле спешить, товарищ Артем. Плохой помощник спешка. Помнишь прошлый год, когда мы выгнали из кружка Фатыха? Обидели человека, не разобрались. Нехорошо. И сейчас совершаем ту же ошибку, подозреваем другого человека в предательстве. А разве Рожнов предатель? Не в чем нам его подозревать. Выслушать, это да, необходимо, - и, вспотевший, будто не на собрании выступал, а скакал на лошади, Даут с шумом сел на свою скамью.
- Ну, что, говорить будешь? – зло спросил Артем. – Теперь не отвертишься.
Трудно было придумать худшую ситуацию, чем та, в которую попал Рожнов. Пригласили на сходку, а попал на допрос. Собственно, он и не уходил никуда. Утром сходил на базар, сделал кое-какие покупки по хозяйству, потом пришла Лиза, Агафья собрала на стол, и они вместе пообедали. Собрались было пойти погулять, но тут с шумом в дверь ввалились кружкисты, веселый, молодой народ, за ними в комнату вошел Артем и объявил о сходке. Попросил остаться. И случилось то, что случилось.
- Что молчишь? Сказать нечего? – торжествовал Артем. – Вот, я же говорил вам, что никакой он не связной, а проходимец, прохиндей! А еще революционером прикидывается!
- Говори, Рожнов, - попросил Даут. – говори, не бойся!
Словечко прохиндей так больно резануло слух Рожнова, что он не выдержал и вскочил. Разве он прохиндей? Вот незнакомец - прохиндей, это точно! Вскочил и застыл на месте, увидев проникновенный, сочувствующий и вместе с тем решительный взгляд Лизы. Боже, и она не верит ему? Она, ставшая вдруг его опорой и смыслом в этой непонятой им жизни. Что же делать? Неужели это конец? Тут же прозвенела и замелькала другая мысль – а кому, собственно, верить-то? Ему, Рожнову, покинувшему свое время в поисках несуществующих книжных идеалов, в поисках золотого времени России? Не ради ли себя он все это затеял? Не тешит ли он этим свое самолюбие? Может, действительно прав незнакомец и тогда…
- Я буду говорить. И все объясню, - сказал Рожнов. Все притихли.
- Правильно, Коля, объясни, я хочу это слышать.
Скорее почувствовал, чем услышал Рожнов слова Лизы, и это придало ему сил.
- Оправдываться мне не в чем. Я действительно заблудился и попал к вам случайно. За мною гнались городовой с извозчиком. И никакой я не провокатор.
- А как извозчика звали? Не помните?
- Почему не помню? Кондратием. А городового, кажется, Афанасием Ивановичем.
- Правильно, есть такие люди в нашем городе, - подтвердил кто-то из кружкистов.
- Продолжайте, Николай, дальше, - ободрил Рожнова Даут. Он единственный из кружкистов поверил Рожнову и старался всячески помочь ему. Кроме, конечно, Лизы, которая тоже ждала момента выступить в защиту Рожнова.
- Я бежал, скрываясь от преследователей, схоронился в кустах и увидел этот дом, где мы сейчас с вами…
- Это мы уже слышали, дальше, - крикнул раздраженно Артем. Ему не нравился поворот в настроении кружка, который, казалось, уже был готов поверить пришельцу. Но поворот этот назревал не потому, что Рожнов притягивал к себе симпатии молодых людей, а скорее потому, что многим не нравилось напористое лидерство Артема и его грубая и жесткая манера обхождения.
- Дальше? - Рожнов оглядел собравшихся. Ну, давай, давай, выручай меня, фантазия! Я же так хорошо писал сочинения на свободную тему, неужели я не смогу ничего подходящего придумать?!
- А дальше…правда заключается в том, что я связной из центра! – Рожнов прожег взглядом Артема и заметил его волнение. – И у меня есть задание, с котором я к вам и прибыл. Я о нем расскажу, но не сейчас, а после. Когда будет можно.
В комнате укрепилась тишина и Рожнова понесло, слова лепились и вылетали сами собой.
- Товарищи! Время не ждет и требует от нас подвигов, особого напряжения сил и нервов. Скоро нам предстоит большое и сложное дело и тогда все эксплуататоры, купцы, попы, чиновники получат по заслугам. Сколько можно терпеть нищету, издевательство, позор! Надо сбросить унижающее нас бремя и мы сделаем это! Когда я увидел ваши лица, ваш замечательный кружок, я понял, что любое задание вам по силам.
- Николай! – восхищенно прошептала Лиза. – Ты настоящий революционер! Как же раньше я этого не замечала.
- Центр давно следит за вашей деятельностью и одобряет ее. И наступила пора установить более четкие и динамичные связи между центром и вашей организацией. Необходимо выделить наиболее активных и грамотных бойцов для постоянной работы с центром. Предлагайте кандидатуры. Не надо молчать.
Надо же, получилось. Но останавливаться нельзя, нельзя ослаблять напор.
- Если нет предложений, тогда я лично выдвигаю Артема, его вы, надеюсь, хорошо знаете, вот этого активного молодого человека, - Рожнов показал на Даута, отчего тот густо покраснел, - и нужна еще женщина, без них революцию нам, увы, не осуществить.
По комнате побежал легкий смешок. – Да уж, конечно. Куда нам без них.
- Я предлагаю Лизу Портнову. Есть другие предложения?
Это был удачный ход. Лизу в кружке любили все – за отзывчивость, решительность, принципиальность, и, конечно, за женское обаяние. Лиза отличалась той незаметной, естественной красотой, которая не сразу бросается в глаза. Широко посаженные карие глаза, крутой лоб, маленькие скулы и острый нос производили впечатление сильной, порывистой и глубоко чувствующей натуры. Этим она располагала к себе товарищей по кружку, этим она обратила на себя внимание Рожнова.
Похоже, кружкистов убедило выступление Рожнова, и они большинством поддержали его инициативу.
- Да согласны мы, согласны, - зашумели в комнате. - А что думает Артем, что молчит?
Но случившееся настолько обескуражило Артема, что он растерялся и какое-то время не мог придти в себя, угрюмо молчал, собираясь с мыслями. Этим его замешательством воспользовалась Лиза.
- Товарищи! – воскликнула она. – Я хочу сказать о Рожнове, пришельце, как здесь выразился Артем. Я знаю Рожнова недолго, несколько дней, но порою, чтобы узнать, понять человека хватает и нескольких часов. И доложу вам, что это честный и порядочный человек.
- Спасибо, Лиза, - расчувствовался, едва не заплакав, сердобольный Даут. – Я знал, я верил в это.
- И никакой он не провокатор. Просто Николай впервые в нашем городе и не полностью еще освоился. Ему надо помочь. Что я и делаю, - Лиза перевела дух, остановилась, но тут же продолжила. - Да, Николай, что ты ничего не говоришь о деньгах, о сумме, которую тебе передал центр? Это же прямое доказательство в твою пользу.
- Сейчас, Лиза, конечно, я все помню. Товарищи! Центр уполномочил меня передать вам сумму денег. которую я вам и передаю. Полторы тысячи рублей, - и Рожнов в волнении выложил на стол пачку ассигнаций, которые тут же рассыпались, вызвав всеобщее любопытство и восторг.
- Стойте! – вскочил Артем. Больше ждать он не мог, ситуация и так уходила из-под контроля. - Вы кому аплодируете? Чиновнику!? И ты, Лиза, ему веришь? Да не Рожнов он вовсе! А чиновник Радковский и служит в городском статистическом управлении советником. И семья у него есть, и дом в Варфоломеевском переулке.
Такого не ожидал никто – ни кружкисты, ни Лиза, ни Даут, ни даже сам Рожнов. Больше того - именно Рожнов о своей прошлой жизни знал меньше других, по наивности своей полагая, что путешествие его имеет одну только развлекательную сторону. И Артем все правильно рассчитал, наведя необходимые справки, расспросив извозчиков и соединив между собой разнородные показания. Но когда он это все успел?
- Откуда тебе это известно? – от неожиданности Лиза вспыхнула и обернулась к Рожнову. – Как же так, Николай?
Рожнову ответить было нечего. Это известие вернуло ему ощущение реальности, суровой и неуправляемой. Фантазия более не помогала и Рожнов подавленно замолчал, чувствуя, как охладели вдруг к нему кружкисты. Мелькнуло даже малодушное желание – нажать синюю кнопку и исчезнуть отсюда. Но это длилось одно лишь мгновение. Выручил все тот же Даут.
- Опять ты за свое, Артем! А не врешь? – обратился он к Артему.
- Разве революционер может врать? Разве я когда-нибудь вам врал, товарищи? – патетически-громогласно воскликнул Артем.
Кружкисты молчали, ошарашенные резкой сменой обстоятельств. То Рожнов свой, из революционеров, то вдруг чужой, да еще кто - служащий, состоящий на службе у государя! Разве это возможно? И кому верить – Артему или Лизе? В общем, все так напутано, что и не разобрать.
Все разрешилось само собой. Кто-то постучал в окно. Лиза быстро притушила лампу, отчего сразу стало темно, а Даут, кинувшись к двери, задвинул засов. И все притихли - нависшая опасность сплотила противоборствующие стороны на короткое время. В окно постучали второй раз и третий, потом раздался громкий стук в дверь и следом крик:
- Есть в доме кто-нибудь? Открывай! А ну, Ванька, ломай дверь!
В доме начался переполох. Кто-то исступленно крикнул: – Нас предали! – и, сбивая друг друга, кружкисты ринулись к черному ходу. Артем выхватил револьвер и, бегая впотьмах по комнате, пытался разыскать Рожнова и разделаться с ним. Но сделать этого ему не удалось. Обезумевшая толпа испуганных кружкистов сбила его, Артем упал и потерял револьвер. В эту минуту дверь выбили и в темноту ворвались жандармы. – Давай свет! Живее!
Когда насмерть перепуганная Агафья зажгла керосиновую лампу, все застали пустую комнату, в которой, кроме рабросанных стульев, опрокинутого стола, а также великого множества осколков от разбитых чашек и блюдцев, ничего не было. В углу, правда, лежал еще самовар, из которого неспешной струйкой вытекала горячая вода. На весь этот беспорядок укоризненно и сурово глядела из своего угла икона Божией Матери.
- Афанасий Иваныч! Виноват-с, поймать никого не удалось. Сбежали заговорщики.
- Болван! Надо было черный ход держать, тогда бы никто не ушел, - обтирая пот белым платком, раскрасневшийся городовой присел на уцелевшую скамью. – Есть тут у вас черный ход? Есть?! Так я и думал. Что ж про него Артем ничего не сказал? Вот шельмец!


Глава X
В доме Полетаева

Было уже поздно, когда Рожнов, покружив по ночному, потонувшему во тьме, городу, вышел к дому Полетаева на Бекетовской. Спасаясь от возможной погони, Рожнов пробирался глухими, неизвестными ему улочками, и Бог его знает, как он не заблудился. Видимо, помогло знание старых городских карт, которые он когда-то изучал, сличая прежние, исторические названия с современными. Но как не был похож город на свою карту! Как бы там ни было, Рожнов все-таки вышел к дому Полетаева. И как обрадовался, когда к нему навстречу из темноты вышла Лиза.
- Лиза, ты? Что это было? Выстрелы, шум, какие-то люди…
- Облава, обычная облава, Коля. Но как ты догадался придти сюда? Мы же не договаривались!
- Мне показалось, что ты тоже придешь сюда. Да и потом, куда же еще было мне идти. Не на улице же оставаться! А здесь у нас номер куплен.
- Да, да, ты прав. Я все больше убеждаюсь в этом.
Рожнов и Лиза обнялись как старые друзья, хотя в объятиях их уже было нечто большее, чем простая встреча друзей. И они чувствовали это по биению сердец. Ибо ангел мятежный, как сказал известный русский писатель, лауреат Нобелевской премии, “летящий над миром, чтоб смертною страстью губить” уже коснулся их своим крылом.
Они вошли в коридор, освещенный приглушенным боковым светом. Перед большим, в человеческий рост, настенным зеркалом Рожнов почистил костюм, воспользовавшись имевшейся на подзеркальнике одежной щеткой, Лиза, глянув в зеркало краешком глаза, поправила платье. К ним поспешил заспанный швейцар и, напуская на себя строгий вид, басом сказал. - Что это вы припозднились, господа хорошие? Пожалуйте, гостевую карту.
Рожнов предъявил швейцару талон постояльца, ему подали ключ и они поднялись наверх.
- Как хорошо, что все закончилось! - Лиза в изнемождении опустилась на диван. – А я думала, что это никогда не кончится. Бесконечный, мучительный вечер!
- Ну и отдохни, куда нам спешить? А я позабочусь об ужине.
Рожнов подошел к окну и раздвинул шторы. Медленно проехала повозка, подгоняя уставшую лошадь, возница взмахнул кнутом и экипаж пропал за углом. Улица опустела, только одинокий месяц висел на черном небосклоне. Понаблюдав еще за улицей и убедившись, что за ними не следят, Рожнов подошел к столу и дернул за бархатную с кисеей веревочку. Пора привыкать к новой обстановке. Дверь отворилась, и в комнату важным шагом вошел подросток.
 - Вызывали-с?
- Что у нас на ужин, любезный?
- Щи, картофель с телятиной, закуска с грибами и луком, пироги с печенкой. Прикажете разогреть или так в холодном виде употребите?
- Подогрей, не скупись. А пироги холодными подай, да и графин с водкой принеси.
- Слушаю-с.
Пока Рожнов объяснялся с посыльным, Лиза осмотрелась и принялась обследовать гостиничное жилье. Женское любопытство все-таки взяло верх над усталостью. Не спать же, в самом деле, когда здесь столько всего интересного. Номер состоял из двух комнат – роскошно обставленной гостиной, начинавшейся сразу от входной двери и в которой и происходил разговор Рожнова с посыльным, и уютной, с двумя широкими деревянными кроватями, спальни. Кроме того, была еще отдельная туалетная комната - в кафеле, зеркалах и посредине которой стояла небольшая, покрытая эмалью чугунная ванна.
- Николай, иди скорее сюда, смотри - какая комната! Я никогда не видела такой красоты!
- Ну, ну, посмотрим! – Рожнов прошел в туалетную комнату. Ничего особенного, почти как в моей квартире, только ванна у меня не чищена. Да и комната у меня, пожалуй, меньше будет.
- А ты что хотела! На то он и есть люкс, высший класс.
- Можно, я искупаюсь? Это не займет много времени! – и Лиза с наигранной просьбой заглянула в глаза Рожнову.
Вот тебе и революционер! Женщина везде есть женщина. Увидит зеркало и забудет обо всем.
- Почему ты спрашиваешь? Будто я могу не разрешить.
И Лиза, рассмеявшись, с шумом захлопнула дверь туалетной комнаты.
Тем временем принесли водку и пироги. Рожнов расплатился и пересчитал в бумажнике оставшиеся деньги – триста семьдесят рублей. Интересно, хватит ли этих денег на все мероприятие? Рожнов налил себе водки и выпил. Отломил кусок пирога. Хорошо. Все идет своим ходом, почти по задуманному, если бы не Артем. И где он выкопал этого Радковского, откуда эта фамилия? В памяти встала картина, полузабытая, как в тумане – вечер, дом на Варфоломеевской, хитрый извозчик, нянька, маленький сын, выбежавший его встречать. Вспомнился портсигар, тот самый, что он сдал в ломбард. На нем была выбита надпись, говорящая о том, что портсигар сей подарен Радковскому Николаю Романовичу губернатором Богдановичем. Выходит, между губернатором и Радковским существует связь? А какая связь между ним и Радковским? Рожнов снова налил себе водки, выпил и закусил пирогом. Ничего не понимаю.
Подали подогретый ужин, и через минуту в гостиную вошла зардевшаяся Лиза, в длинном халате, тапочках и с полотенцем на мокрой голове.
 - А вот и я! Как приятно выкупаться после тяжелого дня, после всей этой суматохи! Знаешь, там есть кран с горячей водой. Правда, вода течет теплая. Но все равно удовольствие. Видишь, для меня и халат был приготовлен. И даже тапочки.
- Ты красивая женщина, Лиза. Что тебе стоит бросить все, выйти замуж и уехать отсюда в Москву или в Петербург?
- А ты до сих пор не понял? Ты, профессиональный революционер, не можешь понять товарища по партии? Ну, догадывайся скорее!
- Все равно не понимаю. Неужели революционное дело тебе дороже личной жизни?
В один миг Лиза переменилась, сияющая, беззаботная улыбка сбежала с ее лица и она снова стала серьезной, даже мрачной.
- Пока на свете существуют бедные и обездоленные, нет нам права на личную жизнь. Так велит мировая революция. И я жизни не пожалею, чтобы исполнить свой долг.
- Какой долг, Лиза? Ты женщина, тебе надо рожать детей, быть матерью, женой. Это и есть твой единственный и высший долг.
- Ох, не путай меня, Николай. Не уводи в сторону. Смотри, поругаемся.
- Ладно, давай ужинать. Революция от нас никуда не убежит.

Рожнову давно не было так хорошо и спокойно, как тогда с Лизой, в номере люкс гостиницы Полетаева на Бекетовской тридцатого апреля одна тысяча девятьсот третьего года. После круговерти нескольких дней, когда Рожнов метался между своим временем и девятьсот третьим годом, когда судьба его порою висела на тончайшем волоске, отдых в гостинице показался ему раем. И все чаще держалось, не уходило ощущение, что наконец-то он нашел свое место и жизнь его, прежде пустая и ненужная, теперь обрела долгожданный смысл.

Рожнов проснулся, когда Лиза еще спала, встал и вышел в гостиную. Подошел к окну, хотел раздвинуть шторы, но передумал и не стал этого делать. Пробивавшийся через плотные занавеси бледный утренний свет говорил о том, что утро уже наступило. Который час? - подумал Рожнов, но тут его мысли прервались боем стенных часов. Часы били восемь. Пора. Рожнов пошел в туалетную комнату, помылся, причесался и снова вернулся в гостиную. Пока Лиза спит, Рожнов решил заказать завтрак. Он дернул за веревочку и стал ждать посыльного.
- Чего изволите-с, Николай Романыч?
Перед ним – о, Господи! – стоял незнакомец с полотенцем, перекинутым через руку, и сладко-язвительно улыбался. – Чаю или кофию? Это мы мигом.
- Ты откуда здесь? Следил за мной? – Рожнов неожиданно для себя повысил голос.
- Ну, что ты, как можно! – незнакомец невинно поджал губы, сщурился. – Я ведь про тебя и так все знаю!
- Положим, - отрезал Рожнов. – Что все?
- То, что ты вчера чуть не погорел, но чудом выпутался из драматической, надо сказать, ситуации. То, что в соседней комнате спит Лиза, твое счастье. То, что в кармане у тебя сейчас триста семьдесят рублей. Продолжить список? – незнакомец спокойно сел в кресло и закурил сигарету, показывая своим видом, что здесь он хозяин положения.
- Даю тебе три минуты, чтобы ты убрался отсюда. Пока спит Лиза, - объявил окончательный приговор Рожнов и холодно оглядел незнакомца.
- Да? А, если не уберусь, что тогда? – с ехидцей улыбнулся незнакомец.
- Тогда я вышвырну тебя, - и Рожнов угрожающе пошел на незнакомца.
- Николай, кто это у нас? – в гостиную, потягиваясь, вошла Лиза. – Доброе утро, товарищи! И кто же здесь у нас курит?


Глава XI
Незнакомец разоблачает Рожнова перед Лизой

- Вот, Лиза, разреши представить тебе, - начал было объясняться Рожнов, но его тут же перебил незнакомец.
- Нет, дозвольте самому представиться - братец его родной, Родион Романович Радковский, - незнакомец вскочил и не без иронии растянулся в нижайшем поклоне. – Это я, грешный. Не могу, знаете, без сигареты. Но, если угодно, сей час потушу.
- Как Радковский? – Лиза недоуменно поглядела на Рожнова и, отступивши назад, запнулась и со всего размаху села в кресло, в котором мгновение назад сидел незнакомец. Неужели вчера Артем говорил правду? А она не верила, не хотела верить.
- Кажется, Лиза, вы напрасно доверились Николай Романычу, раз не знаете о нем таких подробностей, - незнакомец, покачиваясь, подошел к Лизе. – Не желаете ли кофию? Отлично помогает в некоторых щекотливых ситуациях.
- Николай, объяснитесь. Не хотите ли вы сказать, - Лиза обратилась к незнакомцу, - да погасите вы, наконец, сигарету!
- Не хочу, но, видимо, придется. Или вы, Николай, возьмете на себя труд объясниться? – похоже, происходящее доставляло незнакомцу истинное удовольствие.
- Лиза, не слушай его! – вскрикнул Рожнов. – Это самозванец и он никем мне не приходится! Он все лжет, разве ему можно верить!
- Вот этого не надо, - обиженно вставил незнакомец. – Я и паспорт могу предъявить.
- Лиза, поверь, - взволнованно продолжал Рожнов, - я у вас очутился случайно. Сам не знаю, как это произошло. Я очень хотел попасть к вам, я изучал ваше время, полюбил его, у меня столько книг о вашем городе. Я диссертацию пишу. Нет, не то… У меня миссия, - Рожнов вдруг осекся и замолк, словно высказал что-то запретное и раньше положенного времени. Он растерянно посмотрел сначала на Лизу, потом на незнакомца, потом потупил взгляд, опустил пристыженно глаза, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
- А вот теперь мой выход, - незнакомец весело выскочил на середину комнаты. – Все дело в том, Лиза, что это я заслал к вам Николая. Я ведь не зря сказал, что доверились вы ему напрасно. Дело в том, что он прибыл сюда с определенной и единственной целью - сорвать покушение на губернатора Богдановича. Насколько я понимаю, это в некоторой степени противоречит вашим интересам и интересам вашей организации, так сказать.
- Как покушение? Какой Богданович? Николай, объяснитесь, наконец! – сказанное незнакомцем повергло Лизу в шок, она была потрясена. Как? Рожнов, революционер, связной, в чистоту которого она так верила и отстаивала, защищала перед всем кружком, оказался агентом царской охранки? Нет, не может быть! Но зачем тогда он спрашивал о покушении на губернатора, тогда, в Случевском, у реки? Это не может быть простым совпадением. Значит, Рожнов знал о списке?
- Послушай, Лиза! - Рожнов шагнул к Лизе, сидевшей в кресле и припал перед ней на колени, взял за руку. – Ты не знаешь, что за эти годы произошло с Россией! Революция разрушила все, что могла разрушить и на место царской монархии, диктатуры царей пришла другая диктатура, диктатура пролетариата. Народ снова попал в крепостную зависимость, но теперь уже от кучки большевиков, социал-революционеров, которая силой захватила богатейшую страну…
- Ничего не знаю, не слышу! Ты предал меня? Впервые за свою жизнь я встретила человека, которому поверила, и он обманул меня? – в голосе Лизы прозвенело отчаяние. – Господи! И после этого ты есть? - с этими словами она оттолкнула Рожнова, вскочила с кресла и бросилась в спальню. Прочь, прочь от этого места, где ее так жестоко обманули!
Все рухнуло в одно мгновение. Еще несколько минут назад все так хорошо начиналось, и Лиза верила Рожнову, они вместе, наверное, много бы смогли сделать доброго и полезного, а теперь все рухнуло и покатилось под откос. И все потому, что незнакомец вторгся в их жизнь, вторгся без спросу и порассказал много такого, о чем, видимо, говорить было еще рано. Или не надо было вовсе. Людям совершенно необязательно знать все о своей жизни, тем более наперед. Они так устроены, им нравится из каждой мелочи делать тайну.
Впрочем, незнакомец был не вполне не прав. Во всяком случае, насчет Богдановича он говорил чистую правду. Но Рожнов этого не знал.
- Зачем ты пришел сюда? – набросился Рожнов на незнакомца. – Кто тебя просил! Вечно ты ввязываешься не в свое дело. Что ты ей сейчас наболтал? Ты ведь жизнь ей поломал. Она, знаешь, что теперь может обо мне подумать!
- Чего ты раскудахтался! Дай-ка лучше водки – в горле пересохло, - и незнакомец потянулся к графину.
- Я на волоске висел, еще немного и пропал бы. Ты знаешь, что я пережил за это время? – Рожнов был в непередаваемом, страшном волнении, его трясло. - И вот, когда все наладилось, Лиза, наконец, поверила мне, являешься ты и устраиваешь свою отвратительную сцену. Зачем, скажи на милость, нужна тебе правда? И кому нужна твоя правда! И Богдановича опять приплел. Кто он такой, твой Богданович?
- Ты действительно хочешь знать, кто такой Богданович? Изволь, - опрокинув рюмку водки, незнакомец самодовольно улыбнулся. – Хороша!
-Нет, - словно очнувшись, вскричал Рожнов. – Я ничего не хочу знать! Вот из моего дома, вон сейчас же! Ты все испортил, сломал мою личную жизнь, вон отсюда! Самозванец!
- Ну, во-первых, это не твой дом, а гостиница. Во-вторых, куплен номер на мои деньги или тебе напомнить? В-третьих, я сам уйду и ты меня еще позовешь. Вот только пирогом угощусь. Вы позволите?
Затянувшееся выяснение отношений продолжалось, может быть, и дольше, но в этот момент из спальни выбежала Лиза, промчалась как вихрь, не взглянув на Рожнова, и хлопнула входной дверью, словно поставила на всем точку.
- Вот что ты наделал! Видишь!? Поди, верни теперь ее, - и Рожнов машинально сел в кресло. Потом встал, прошелся и снова сел. – Ненавижу! Все из-за тебя. Если бы ты не вмешался, если бы ты хоть немного подождал. Я бы сам все ей рассказал.
- А что ты такого знаешь, чтобы рассказать? Живешь, как слепец, не знаешь даже, что завтра с тобой случится!
- Я бы удержал ее, - Рожнов налил себе водки, потом еще, пока графин окончательно не опустел. Сознание затуманилось, и Рожнов почувствовал, что пьянеет. А, катись все к черту, все равно уже ничего не поправить! А водки надо еще. Он протянул руку, чтобы дернуть за веревочку, позвать посыльного, но промахнулся. Вторая попытка оказалась удачной. Не все еще потеряно.
– Вот скажи мне, Аполлон Григорьев, кому нужна Россия, кому нужны мы сами, если от нас уходит любимая женщина?
- Ну, загнул, поэт. Какие слабые вы, мужчины! Женщина ушла, и вы сникли. Бред, чушь, полнейшая ерунда! Никогда еще женщина не составляла полного счастья мужчины, она лишь его небольшая часть. Правда, иногда такая желанная! Да не убивайся ты так, она придет, - незнакомец серьезно посмотрел на стенные часы, словно что-то подсчитывая, и сказал. - Через семьдесят шесть минут. То есть через час с мелочью. Можешь прилечь и даже вздремнуть.
Рожнов бросил взгляд на часы – половина одиннадцатого. Тут в дверь постучали и в номер вошел мальчик. - Вызывали-с? Чего изволите?
- Изволю, - Рожнов обернулся к посыльному. – Графин водки изволю, семги, пирогов с грибами, яблок, шампанского, телятины под луковым соусом…Чего еще, незнакомец? – Рожнов обернулся, но незнакомца нигде не было. Куда он подевался? Только что был здесь. И уже его нет. Любит он такие штучки, всякие там фокусы выкидывать, дурит простой народ. Верь ему после этого!
- Еще будете заказывать?
- Это все, ступай.
И посыльный исчез, растворился за дверью.
Где я, зачем, что я делаю в этом городе? Как кружится голова! Рожнов снова провалился в дурманящий, бесконечно длящийся сон. Вот он сел в тарантас, едет, едет и дороги нет конца. Мимом проплывают, мелькая, дома, постройки, улицы. Вот дом в Варфоломеевском переулке, свет в окне, из которого радостно и с опаской глядит розовощекий мальчик, вот изба Агафьи, дверь нараспашку и на крыльце стоит Лиза, смотрит строго и укоризненно, вот дом губернатора, у парадной двери дежурит постовой, нет, это городовой, Афанасий Иваныч. Точно и шашка на боку, стоп! Рожнов вскочил, как ошарашенный, сон как рукой сняло. Нет, все это неспроста и путешествие его кем-то задумано, все это кому-то нужно. И что это за миссия, о которой говорил незнакомец? Стоп! Да это он сам говорил, Рожнов! И медленно, медленно, как утреннее распускание цветка, ему открылась простая и ясная мысль - он, Рожнов, прибыл сюда, в губернский город, за тем, чтобы выполнить одному ему предназначенную миссию – сорвать покушение на губернатора Богдановича и этим прервать цепь убийств лучших людей России, удержать страну на краю пропасти. Быть может, тогда не будет ни Февральской революции, ни Октябрьского переворота и Россия сможет наконец-то продолжить нормальный, естественный путь развития, без потрясений и коллизий. Вот его назначение в жизни, цель и единственная миссия!
Только сейчас Рожнов понял, зачем ему понадобился девятьсот третий, почему так долго и настоятельно говорил ему об этом незнакомец.
- Николай, я вернулась. Прости, я не знаю, что мне делать. Все это время мне казалось, что ты бросил меня, предал. Но это же не так, скажи? - в номер вошла Лиза и в нерешительности опустилась на кресло. Часы показывали без четверти двенадцать.
- Лиза, дорогая, ты не должна была слушать его. Это страшный человек, он знает все. Он и меня затянул в свои сети.
- Так что же, ты провокатор? Ну, ответь, успокой меня!
- Конечно же, нет и быть этого не может. Ну, разве я могу обмануть тебя?
- А откуда тебе известно про Богдановича? Налей мне шампанского, что-то мне не можется. Я совсем продрогла.
Принесли заказ. Рожнов долго расплачивался, никак не мог отсчитать положенные шесть рублей и тридцать пять копеек. Рассчитавшись, вернулся к столу, открыл шампанское, налил его в бокал, взял блюдо с фруктами и пошел к Лизе. Но Лиза уже спала, свернувшись калачиком и подложив руки под голову. Тревога прошла, уступив место покою и сну. И только морщины на лбу и едва заметные мешочки под глазами говорили внимательному взгляду о пережитых ею событиях.
Поцеловав Лизу, Рожнов укрыл ее и сел в другое кресло. Сколько перемен в одно утро, сколько шатаний – в ту и другую сторону! Вот и Лиза вернулась, а он, Рожнов, даже и не обрадовался. Ну, обрадовался, конечно, но не так, как следовало бы. А все незнакомец, заладил – вернется, вернется твоя Лиза, и не вздумай переживать. Так оно и вышло. Как достал меня этот незнакомец! Играет мной, как ему вздумается, и на расстоянии нет от него покоя. Прохиндей!
Понемногу Рожнов успокоился и стал есть, не остывать же обеду. Тем более такому сытному. Поев, он прикрыл поднос полотенцем, откинулся в кресле и, кажется, задремал. Потому что вскоре его разбудил голос Лизы.
- Николай, проснись, я видела сон. Ну, проснись же, Николай!
- Да не спал я. Так, вздремнул немного. Будешь обедать? Да, ты просила шампанского.
- Не перебивай меня, - Лиза встала и принялась ходить по комнате. - Мне снилось, будто я иду по городу, нашему городу и совсем не узнаю его. Кругом народ, одетый не по-нашему, а как-то иначе, какие-то повозки, экипажи, все гудят, шумят и, главное, двигаются сами, а лошадей не видно. Одни повозки поменьше, для двух-трех человек, другие большие, так что и улицу всю могут перевезти. Город весь в переливающихся, разноцветных огнях и домах, высоченных, в пять, десять и более этажей, так что и крыш не увидать. Все спешат, бегут куда-то, торопятся, и никому ни до кого нет дела. Страшно. Я всякое видала, но это…Что это было, Коля?
- Это мой город, - сказал Рожнов и сердце его дрогнуло, сжалось. Теперь точно не отвертеться, придется выкладывать все, как есть. Готовься, Рожнов! Готовься к главному испытанию!
- Да, еще по небу летали повозки, совсем уж непонятные, с крыльями как у птиц. Я читала, что в Европе изобрели аэропланы, для полетов по воздуху, но то, что я видела, на них не похоже. И про самоходные тележки я тоже читала…
- Я не знаю, как тебе объяснить. Ты не поймешь.
- Говори, я ко всему готова. Знаешь, я столько передумала, когда бродила одна по городу. Вся жизнь, как на листе бумаги, предстала предо мной – детство в захолустном городке, больная мать, переписывающая по ночам гимназические конспекты, печь, остывающая зимой под утро, темно, холодно, я укутываюсь с головой в старое, заштопанное одеяло и никак не могу согреться. Потом завод, эти страшные, изматывающие душу гудки, бесконечно длинные сараи со станками. Я, когда прочитала про революцию, сразу ее приняла, почувствовала, что это мой единственный выход, спасение духа. В книжках ведь о любви, красоте пишут, а в жизни что? Нищета, грязь, унижение... Я ведь не от хорошей жизни в революцию пошла, я очень тяжело жила и столько всего видела. Поэтому, когда я встретила Артема, я поняла - это то, что мне нужно. Он, конечно, человек сложный, противоречивый, но сильный и всегда своего добивается. Он перевез меня сюда, в этот город, познакомил с кружкистами, устроил на работу. В общем, жить стало интересней, цель появилась, ради которой жизни не жалко. Но вот появляешься ты, - Лиза подошла к окну. – Не знаю, откуда ты и зачем, но ты мне понравился. С первого взгляда. Я поверила тебе, думала, вот, наконец, я встретила человека, но сегодня …Ты и сам все знаешь.
Лиза повернулась к Рожнову. Глаза ее были влажными от слез. Пряча взгляд, она сказала: - Ну вот, я все и рассказала. Налей мне шампанского. А то расплачусь.
Рожнов налил Лизе шампанского и подал бокал. Лиза залпом выпила его и облегченно-радостно вздохнула. – В первый раз пью шампанское. Налей еще.
- Эх, Лиза, - воскликнул Рожнов, наливая Лизе и себе шампанского. – А давай выпьем за нас, за нашу встречу и чтобы у нас с тобой все было хорошо! Ведь не зря же мы с тобой встретились! И давай выпьем на брудершафт.
Что надо молодым людям, испытывавшим друг к другу нежные чувства? Немного вина, фруктов, отдельное помещение, где бы их оставили в покое, и массу свободного времени. У наших героев всего этого было с избытком.
- А теперь, Лиза, я все тебе объясню. И про твой сон, и про себя. Понимаешь, как тебе сказать? Я, Лиза, из будущего, из двадцать первого века и между нами сто лет. И тебе приснился мой сон, сон, в котором все из той жизни. Там все иначе и тебе не понять сразу, как и зачем мы живем.
- Ну и фантазия у тебя, прямо как у Жюль Верна, - засмеялась Лиза. – Тебе бы фельетоны писать.
- Да я правду говорю, Лиза. К чему мне врать? – Рожнов состроил обиженную гримасу. - А хочешь, докажу, что я прав?
- Интересно, как это у тебя получится.
- Сон твой объясню, ты же просила.
- Сделай одолжение. И что со мной сегодня - совсем не могу на тебя сердиться. Подай мне яблоко. Вон то, с красным бочком, - Лиза надкусила протянутое Рожновым яблоко и опять не смогла сдержать улыбки. – Ну, теперь рассказывай, гость из будущего.
- Чего ты смеешься! Это не смешно, а очень даже серьезно.
- Больше не буду. А жевать можно?
- Все, слушай. Хотя, рассказать то, что случилось с Россией в двадцатом веке, в двух словах невозможно. Все началось с убийства императора Александра II, освободителя и окончательного размежевания, раскола российского общества на два враждебных лагеря. Впрочем, это тебе должно быть известно…
Если бы мы сейчас воспроизвели рассказ Рожнова о том, что произошло с Россией в двадцатом веке, самом, пожалуй, тяжелом за всю ее историю, то повествование наше затянулось бы надолго. Поэтому мы опускаем значительную часть их беседы и переходим к ее завершению. Скажу только, что на Лизу рассказ этот произвел неизгладимое впечатление, она погрустнела, задумалась и как бы ушла в себя.
- Живем в материальном смысле мы неплохо, с голоду не умираем, только вот места мне в этом обществе нет. Всем заправляют деньги – евро, доллары, марки. Повсеместно, каждую минуту радио, телевидение, газеты твердят – лови момент, не упусти случай, зарабатывай, сколько сможешь, крутись, не стой на месте. И поневоле превращаешься в механическую машину для добычи денег, все остальное как бы отходит на задний план, становится ненужным. А что же душа, культура, искусство!
- А что это - телевидение? Я правильно произнесла слово? Никогда не слышала его.
- Я уже объяснял тебе - это когда по всему городу, стране, государству показывают одно и то же кино, понимаешь? У вас в городе есть кинотеатр? Ну, синема, понимаешь?
- Синема только в столицах, а здесь…Кажется, одно представление было, но я попасть туда не смогла.
- Ну вот, синема или движущиеся картинки, когда их транслируют, то есть передают через большие расстояния, и называется телевидение. Теперь понятно? Ну, все, я тебе все рассказал, все объяснил, даже больше того и теперь хочу услышать ответ на один вопрос. Ты его знаешь, но я повторюсь, потому что для меня это вопрос жизни и смерти. Скажи, ты поможешь мне спасти Богдановича? Все в городе знают, что на него готовится покушение.
- Коля, Коля, сколько я всего тебе простила! Ты не знаешь, да тебе и не нужно этого знать. Что тебе еще нужно от меня? Зачем ты хочешь моего предательства? - Лиза закрыла лицо руками.
- Это не предательство – спасти невинного человека! – вскричал Рожнов.
- Конечно, у вас это зовется не предательством, а геройством или как-то еще. Я не понимаю твоего будущего, не принимаю его, если для достижения его прогресса нужно предать свои идеалы, каковы бы они не были, – Лиза встала, непримиримая и решительная. - Я не согласна с тобой – Богданович вовсе не невинный человек, на нем кровь сотен людей. Ты слышал о Златоустовской бойне? Кто, по-твоему, должен ответить за женщин и детей, расстрелянных на городской площади, за мучения горнозаводских рабочих, за их каторжный труд, политый кровью и потом?
- Это недоразумение, Лиза. Я читал секретные донесения помощника прокурора, там эти события толкуются иначе.
- И ты поверил агентам царской охранки, их лживым словам?!
Господи, да она подлинная революционерка! Как же ее убедить?
- А ты знаешь, что рабочих обманули?
- Ложь, все ложь.
- Нет, обманули. Им сказали, что с введением новых расчетных книжек они опять попадут в крепостную зависимость, как при Николае I, вот они и взбунтовались! А что такое русский бунт, ты сама знаешь. “Капитанскую дочку” Пушкина читала?
- При чем тут Пушкин! – всплеснула руками Лиза, словно защищаясь. Но Рожнова уже было не остановить.
- Слушай дальше. Рабочих ввели в заблуждение твои друзья, социал-революционеры. Они же начали первыми стрелять, в солдат Мокшанского полка. Что оставалось делать губернатору? Когда обезумевшая толпа ворвалась в дом к горному начальнику, жертв избежать было невозможно.
- Значит, по-твоему, губернатор не виноват? Зачем же тогда он приказал стрелять в безоружных людей?
- Богдановича к этому принудили. К тому же не все рабочие были безоружны. Я же говорил, что первыми начали стрелять эсеры, спрятавшись в толпе, и среди солдат были раненые. Если в тебя станут стрелять, ты, что, будешь на это спокойно смотреть?
Рожнов не заметил, как Лиза побледнела и продолжал говорить и говорить, громить позицию Лизы, находя все новые аргументы и объяснения.
- Все, все, больше ничего не говори, молчи, я устала и ничего не понимаю. Может, ты прав, может, нет, не знаю. Я знаю одно – ты мне нужен. Раньше я как-то жила без тебя, теперь не могу. И зачем только мы встретились?! – и Лиза, сильная и решительная, негласный лидер боевой революционной организации, бессильно заплакала, уткнувшись в плечо Рожнова. А он смотрел недоуменно и не мог понять, что происходит и почему Лиза плачет.
 

Глава XII
Лиза и Рожнов действуют

Отдохнув, Рожнов и Лиза принялись за составление распорядка действий. Первое, что необходимо было сделать – разузнать все о предстоящем покушении на Богдановича, для чего Рожнов попросил Лизу вернуться в организацию, разыскать кружкистов и через них выйти на возможных исполнителей теракта. Лиза отдала Рожнову листок со списком государственных и политических деятелей, подлежащих первоочередному уничтожению. Листок был переписан от руки Артемом с полученной им секретной зашифрованной телеграммы, где, кроме фамилий, указаны были также даты выхода на связь с центром. Код шифра известен был одному Артему. Другой информации не было и Лиза отправилась на поиски. Когда Лиза ушла, Рожнов вызвал посыльного и заказал ему принести “Губернские ведомости” за последние три дня. Посыльный принес только один выпуск, сегодняшний, от первого мая, доложив, что прежние выпуски розданы и, видимо, читаются постояльцами. На первых трех страницах “ведомостей” ничего любопытного Рожнов не обнаружил. Внимание привлекла последняя, четвертая страница. В разделе “Местная хроника” он прочел, что сего дня усилиями городских властей и жандармерии схвачена и разоблачена боевая организация социал-революционеров, замышлявшая покушение на видных людей города. В числе арестованных значился и Артем Халтурин. Все пропало, - подумал Рожнов, потеряна последняя ниточка и как найдешь теперь этих студентов? Кто не схвачен, ушел на дно, затаился. Жандармы рыскают по городу, хватают встречных и поперечных. И тем не менее надо действовать, не сидеть же в гостинице весь день. Рожнов оделся и вышел на улицу. День был солнечный, погожий и народу везде было много. Рожнов направился к Верхнее-Торговой площади, где в толчее, за прилавками всегда можно было узнать последние новости.
- Скажи-ка, матушка, а почем продается ваша рыбина?
- Судак, что ли? Да за тридцать копеек всего и отдам. Берешь аль нет? – румяная говорливая женщина в цветастом платке принялась открыто разглядывать Рожнова. – Да ты не местный, как я погляжу! Бери, не думай! В другой раз с тебя сорок копеек запросят. Дело говорю, бери!
- А стерлядь почем? – поинтересовался Рожнов. Такого изобилия рыбы он давно не видел, и ему захотелось что-нибудь купить для Лизы. Отдам на кухню, а там уж повара приготовят.
- Стерлядка подороже будет. Рыба царская, нежная. Не смотри, что небольшая. Прошу тридцать пять копеек. А сколько дашь, милок? – заволновалась женщина.
- Вот тебе сорок и заверни мне ее в какой-нибудь сверток. Я без сумки.
- Добавь еще гривенник, любезный, и вот тебе сумочка. Крепенькая, изо льна сшитая. До Москвы донесешь, не порвется. Господь тебя храни, любезный!
Рожнов отдал женщине гривенник, взял сумку со стерлядью и пошел дальше по рыбному ряду. Что ж это я про новости ничего не разузнал? Все, на прилавки не смотрю, ничего не покупаю, только слушаю.
Но сколько не ходил Рожнов по площади, не прислушивался, о чем говорят торговцы и покупатели, ничего интересного он не узнал. Говорили о погоде, ценах, об урожае, о разного рода происшествиях, только про судьбу кружкистов-революционеров никто не говорил. Может, боятся? И тут Рожнов заметил в толпе лицо, вроде бы знакомое. Мелькнуло и пропало. Показалось? По спине прошел легкий холодок, Рожнов вздрогнул и пошел прочь от площади, не оглядываясь. Хорошо, проверим, следят за мной или нет. Подойдя к Центральной, он украдкой глянул назад – какой-то парень, черноволосый, перебегая площадь, скрылся за афишной тумбой. Так и есть, следят. Рожнов быстрым шагом перешел улицу и, увидев впереди ломбард, вспомнил, что он до сих пор не выкупил портсигар. Нырнул в подъезд, поднялся на третий этаж и остановился возле доски объявлений. Пробежав ее глазами, он наткнулся на строчки следующего содержания:
“Городской общественный ломбард извещает о распродаже с торгов золотого портсигара с именной надписью губернатора Богдановича Н.М. За разъяснениями обращаться к конторщику Поддевкину, шестой стол от угла влево, возле окна.”
Слава Богу, успел, обрадовался Рожнов и вошел в залу. Но, выйдя к шестому столу, как было сказано в объявлении, он нашел его пустым. Куда подевался этот конторщик!? Расспросив людей за соседними столами, Рожнов узнал, что сего дня Поддевкин работать не будет по причине внезапно охватившей его болезни. Вот невезенье-то! В задумчивости Рожнов вышел из ломбарда и побрел вниз, по Казанской. Пройдя немного, он вспомнил, что забыл в ломбарде сумку с рыбой и пошел обратно. И тут он лоб в лоб столкнулся с молодым человеком, тем самым, которого видел в толпе.
- Николай Рожнов! Вот встреча! – это был Даут, молодой башкир. – Тебя не схватили, ты на свободе? А знаешь, что всех…
- Зачем здесь-то, на улице, - Рожнов схватил Даута за руку и затащил его в ближайшую подворотню. – Что ж вы так неосторожны - за мной же следят. Что произошло, кого схватили?
- Так это я был, - простодушно ответил Даут. – Я и смотрел, нет ли хвоста.
- Ну, тогда это меняет дело, - облегченно вздохнул Рожнов. - Ладно, слушайте, вы видели Лизу? Где она, что с ней? – Чтобы отвести от себя подозрение, Рожнов пошел на уловку.
- С Лизой все хорошо. Я видел ее. Она шла к Агафье, а там жандармы, туда нельзя. Я сказал ей об этом. Знаешь, я так рад, что мы увиделись. Когда Артем обвинил тебя в предательстве, я ему не поверил. Ему нельзя верить. И теперь он в участке, а ты на свободе и это правильно.
Похоже, не врет. Вот наивная душа! А ведь он может мне помочь в моем деле, – подумал Рожнов, а вслух сказал: - А куда Лиза ушла, не запомнил?
- Этого я не знаю. Ты теперь куда? Можно мне с тобой? – попросился Даут.
- Сейчас нельзя, - ответил Рожнов.
- А когда можно?
- Я сообщу об этом дополнительно, - Рожнов изобразил серьезное лицо. - Через час у меня связь с центром, в семь заседание, давай условимся встретиться завтра, здесь же. Скажем, часа в четыре пополудни. Придешь? Я дам тебе особое поручение.
- Непременно, большое спасибо, - от радости Даут едва не захлопал в ладоши.
- Прощай, увидимся завтра.

Всю оставшуюся дорогу Рожнов думал, как ему дальше быть, что делать. Как связаться с оставшимися на свободе кружкистами, убедить их, что он действительно связной из центра, собрать из них новую боевую организацию, чтобы потом выйти на главное - когда собираются убить Богдановича и кто может знать об этом?
Придя в гостиницу, Рожнов отдал стерлядь на кухню, поручив приготовить ее к ужину, и поднялся в номер. Вслед за ним в комнату влетела радостная, счастливая Лиза.
- Я все узнала, Коля, поздравь меня, - и, подбежав к Рожнову, поцеловала его. – К нам, на этих днях, поездом из Петербурга прибывает некий Гершуни именно для организации и личного надзора за покушением на губернатора. Мы спасем Богдановича! Ты не рад?
- Когда и каким поездом?
- Не знаю. Но мы будем ходить на вокзал и все узнаем. Потом я установила имя исполнителя теракта – это Дулебов Максим, знакомый Артема. Покушение поручено ему и еще нескольким эсерам из организации Подвойского.
- Как ты это все узнала, как тебе это удалось?
- В городе несколько кружков, которые мы называем боевыми организациями. Они мне все знакомы, в них работают мои друзья, - гордо ответила Лиза.
- Так ты знаешь, что вашу организацию схватили?
- Конечно. Сначала я пошла к Агафье, но Даут опередил меня, сказав, что там жандармы. Тогда я пошла по другим квартирам. Мне повезло, все сидели дома, видимо, боялись облавы. В общем, ваше задание выполнено, товарищ Рожнов, - Лиза, сделав шутливое лицо, вытянулась перед Рожновым, как подчиненный перед командиром.
- Благодарю за службу! Вы заслужили царский ужин. Пока вы выполняли задание, я сходил на рынок и купил необыкновенно вкусную стерлядь. Сейчас ее готовят для нас в ресторане.
- Я люблю вас, Рожнов! – воскликнула Лиза и повисла на шее Рожнова.

Как быстро все выяснилось! Рожнов и не мечтал даже, что все произойдет так скоро. Еще недавно он мучился в догадках, ходил сам не свой, а сейчас все прояснилось, и они наверняка предотвратят покушение. Неужели Россия будет спасена и все вернется на круги своя?! Просто не верится!
В эту ночь Рожнов и Лиза долго не ложились и обсуждали предстоящие события. Решили купить один револьвер и два защитных жилета от пуль, на всякий случай, если случится участвовать в перестрелке. Вспоминали расположение улиц, домов – все это тоже может пригодиться. Лиза пообещала Рожнову, что непременно сведет его завтра с Дулебовым, и на этом, пожелав друг другу приятной ночи, они уснули.




Глава XIII
Губернатор

Рабочий день губернатора Николая Модестовича Богдановича начинался в восемь утра и был расписан по минутам – встречи, поездки, визиты, званые обеды. То он едет в губернскую земскую управу с проверкой, то в городской думе любопытствует, как идут дела, почему залеживаются указы, то спешит в дворянское собрание с просьбой пожертвовать приюту некоторую сумму денег. Для этих поездок его всегда ждала рессорная коляска на английский манер – с подъемным кожаным верхом и на мягком шинном ходу. Два холеных жеребца, нетерпеливо перестукивая копытами, готовы были вмиг домчать своего хозяина в любой конец города. Но главной примечательностью коляски был подвешенный к дуге валдайский колоколец, звеневший нотой ‘си ’ третьей октавы.
По этой необычной коляске и колокольцу и узнавали жители города своего губернатора, высказывая вслух разные догадки.
– Никак его превосходительство опять куда-то направилось! Теперь держись – влетит чиновникам!
- Будут знать, как кровушку нашу пить!
- Так и надо - не все коту масленица!
- Ишь чего задумали – податями народ обложить, житья от них нет!

Будучи человеком прогрессивным и заботясь об устройстве города и успокоении нравов, Богданович решил ввести новую практику и объявить для населения губернии приемные дни, в связи с чем в “Губернских ведомостях” было подано объявление:
“Его Превосходительство губернатор Богданович Н.М. объявляет о учреждении своих приемных дней. С сего года и один раз в месяц, в среду, с двух часов пополудни Его Превосходительство будет принимать просителей всяких сословий и вероисповеданий с просьбами и жалобами любого толка. Прошения подавать на бумаге, писанной чернилами, писать разборчиво. Запись осуществляется на первом этаже губернаторского дома, обращаться к советнику по особым поручениям Ознобишину.”
Что тут началось – подлинно Вавилонское столпотворение! В первые же дни желающих записалось столько, что списки были составлены на полгода вперед. Работы прибавилось и писарям канцелярии, жалованье которых в эти дни заметно подскочило, и советнику, который не гнушался ничем и брал всем, чем только возможно. Справедливости ради надо сказать, что списки составлялись исходя из первоочередного приема крестьян и работных людей отдаленных уездов, затем брались в расчет выходцы из ближайших деревень, и уж потом вписывались горожане.
Чего только не приходилось выслушивать сердобольному губернатору! Но он относился ко всему спокойно и терпеливо, полагая, что это его крест и нести его надо с достоинством. Еще свежи были воспоминания о трагедии, разыгравшейся в Златоусте.
- Ну, как, Николай Модестович, отдохнули? Зовем следующего? – дверь приоткрылась и в образовавшемся проеме показалось курносое лицо советника.
- Зови, - губернатор допил свой любимый отвар из душицы, ромашки, зверобоя и неизменной щепотки английского чая и отодвинул пустой стакан в угол бескрайнего стола, обитого зеленым сукном. Настенные часы пробили без четверти пять.
 – Потерпите, Алексей Петрович. Осталось всего семь прошений.
Чтобы дела рассматривались безотлагательно, Николай Модестович обратился с просьбой к прокурору, начальнику жандармского управления, предводителю дворянства и председателю губернской земской управы по возможности присутствовать на его приемах. Но все они либо сказывались больными, либо занятыми и только председатель губернской управы Переяслов Алексей Петрович, питая страсть к бильярду, которым обычно заканчивались приемные дни губернатора, присутствовал постоянно.
- Дозвольте войти, Ваше Превосходительство? – советник почти насильно втолкнул в губернаторскую комнату мужика средних лет, в сапогах и суконном пиджаке. По всему было видно, что он из зажиточных.
- Покорнейше прошу прощения-с, что обеспокоил, - испугавшись свисающей на него с потолка большой люстры, пробормотал растерянно мужик.
- Проходи, не бойся. Как зовут тебя, любезный? – обратился к просителю губернатор.
- Фролом прозывают.
- А фамилия как? Фамилию помнишь?
- Как не помнить? Фрол Игнатьев я, с Нижних Татышлов Бирского уезду, - мужик, кажется, успокоился и перестал тискать находящийся в его руках картуз.
- Ну, Фрол Игнатьев, расскажи, за чем прибыл, какое у тебя ко мне дело. Я слушаю.
В каждом просителе Николай Модестович старался разглядеть человека и проникнуться его заботами и бедами, насколько это было возможно.
- Дело, в общем-то, пустяшное. Да оно на бумаге изложено, приказчик ваш забрал.
- Да говори, ты, не тяни, - раздраженно бросил Переяслов. Как утомительно тянется время! Интересно, а осталась еще мадера, привезенная Николаем Модестовичем прошлым летом из Крыма?
- Дохтур у нас есть, немец, так он у нас всех лечит – и людей, и животных…
- Ну, и что этот дохтур, - улыбнулся губернатор.
- Этой зимой у Петра скотина заболела, почитай, сдыхать начала. Ну, мы, понятное дело, к дохтуру, помогай, Аким Иваныч, выручай! Немец дал порошок, сказавши при том, чтобы Петр скормил его больной корове. Петр так и сделал. А корова возьми да и помри. На второй же день. Ну, мы, понятное дело, опять к Акиму - что ж ты делаешь, супостат ты эдакий! Аким пришел, посмотрел корову, пощупал ее и говорит - так, мол и так, завелась у вас коровья болезнь, сейчас и другие подохнут. Раздал всем порошки и сказал, чтобы мы дали их своим коровам, которые еще живы. Мы и сделали, как он сказал. Через неделю все деревенское стадо померло. Вот вам крест, - мужик перекрестился.
- Ну, и что ты хочешь? Чтобы я наказал этого, как ты говоришь, дохтура? Он вас предупредил, порошки раздал, сделал все, что от него зависит. А если у вас ящур, коровья эпидемия? Так от нее, любезный, скоро не избавишься.
- А как же нам быть? – искренне удивился мужик. – Дохтур приставлен к нам, чтобы помогать, а он стадо наше не сберег! А, может, порошки его отравлены? Вот, меня сход и послал – иди, мол, донеси до Его Превосходительства нашу жалобу. Может, он нам чем поможет.
- Как фамилия доктора? – строго спросил Богданович.
- Да Бог ее знает, какая фамилия. Он нам ее не докладывал. Аким Иванычем кличут, и все тут, - расстроился вконец ходатай.
- Ладно, ступай, Фрол, разберемся и без фамилии. Ступай, - ласково сказал Николай Модестович, встал с кресла и прошелся по комнате. – Вот такая у нас Россия! Бедная, убогая, всякий ее обмануть сможет. Хоть немец, хоть социалист.
- Положим, немец тут совершенно не при чем, - сказал из своего угла Переяслов.
- Да знаю я это, - вздохнул Богданович. – Не об том разговор. А о том, что народ наш как дитя малое, неразумное, верит нам как Христу на паперти, а мы его надежд не оправдываем. Вот в чем беда, – Богданович подошел к окну и, увидев в окне золоченые главки Воскресенского собора, воскликнул: – А, скажи, Алексей Петрович, красив наш город?
- Не просто красив – прекрасен! - Переяслов встал и подошел к губернатору. – Николай Модестович, может закончим на сегодня? Право, я устал и по совести скажу, соскучился я по твоей мадере, - признался председатель губернской управы.
- Ага, попался, пьянчужка! Так вот о чем твои развратные мысли! В то время, когда я решаю государственные дела, ты, оказывается, думаешь о мадере! – и Богданович по-дружески хлопнул Переяслова по спине.
- Бог мой, Николай Модестович! Ну, какой из меня пьянчужка!? Просто мадера твоя выше всяческих похвал. Во всем городе такой не сыщешь, даже у самого Левина!
Председатель губернской управы знал, чем растопить сердце губернатора и Богданович просиял.
- Ладно, Алексей Петрович, иди в бильярдную, там тебе нальют, а я еще немного поработаю. Ознобишин, зови следующего!

День губернатора подходил к концу. Все дела были сделаны, прошения разобраны и всем им был дан надлежащий ход. Окончание вечера проходило в бильярдной, где захмелевший Переяслов, отложив кий в сторону, пытался обнять Богдановича.
- Довольно тебе, Алеша, пить, езжай домой к Ефросинье. Поздно уже. А мне надо дочерей проведать, к сестре наведаться. Отвезите его в моей коляске! А я, пожалуй, пешком пройдусь, вечер нынче теплый! – Богданович отдал последние распоряжения и вышел на улицу.


Глава XIV
На извозчике по всему городу

Лизы в спальной не было, когда Рожнов проснулся и сказал: - Доброе утро! Ему никто не ответил. Рожнов встал, оделся и вышел в гостиную, взглянул на часы – без четверти десять. Утро на исходе, пора приниматься за дела. Где же Лиза? Рожнов прошел к туалетной. Дверь в нее была прикрыта, и оттуда доносился шум бегущей из-под крана воды. Умывается, - подумал Рожнов, и на душе его стало радостно и спокойно. Надо бы заказать завтрак. Он прошел в гостиную и дернул за веревочку. В дверь постучали.
- Вызывали-с? – в комнату вошел мальчик.
-Вызывал. Скажи-ка, любезный, который сегодня день недели? – Рожнов забарабанил пальцами по столу.
- Понедельник, - ответил посыльный.
- А число?
- Третий день мая. Для этого вызывали или заказывать что будете?
- Заказывать, конечно. Чаю со сладким пирогом, плитку шоколада, потом, - Рожнов помедлил. - Пару вареных яиц, булку белого хлеба и кружку молока. Топленого.
- Шоколад закончился. Могу предложить конфеты с Савиновской фабрики, - сообщил посыльный. – Последнее поступление из Москвы.
- Неси.

Рожнов с Лизой позавтракали и вышли на улицу. Стояла прохладная весенняя погода, мостовая была чистая, лишь по краям дороги еще лежали кучи грязно-серого мусора.
– Пойду за извозчиком, - сказал Рожнов. – Жди меня здесь.
- Коля, может, позвоним на вокзал? Полдня потеряем, пока доберемся, - сказала Лиза.
- Куда звонить? Я уже говорил, что телефон на вокзале отключен. Я звонил в справочную. Обрыв на линии.
Рожнов пошел вниз по Успенской и, дойдя до Центральной, завернул налево. В двадцати шагах увидел стоявшего порожняком извозчика. Рожнов окликнул его и тот, лихо хлестнув лошадь, через мгновение уже был рядом.
- Куда едем? – все тот же Кондратий, посмеиваясь, смотрел на Рожнова. – Это вы, барин? Как же я сразу вас не признал! Садитесь, дорогой вы мой.
- Экая пролетка у тебя! Новая? А тарантас куда подевал? – спросил Рожнов, усаживаясь поудобнее.
- Да я часы, что вы дали, продал - на что они мне! – и так выгодно продал, самому Блохину! Тарантас тоже продал и на все деньги купил пролетку. А, правда, ничего, хоть и подержанная?
- Замечательная пролетка, что и говорить. Давай к дому Полетаева, - скомандовал Рожнов и путешествие началось.
Сперва поехали на Верхне-Торговую площадь, где у Якоба, в оружейной лавке, Рожнов купил себе револьвер, семизарядный Смит-Вессон и две коробки патронов к нему. Защитными жилетами Якоб не торговал, и от этой затеи пришлось отказаться. Чтобы извозчик ничего не заподозрил, Рожнов завернул покупку в сверток, затем в цветочной лавке купил ландышей и, возвратившись к пролетке, подал их Лизе.
- За цветами что ли ездили, барин? – усмехнулся Кондратий и покосился на Лизу. - Этих барышень ничем не унять – только деньги на ветер. Куда дальше-то?
Лиза метнула в Кондратия рассерженный взгляд, но смолчала. Со вчерашнего вечера она решила себя во всем сдерживать.
- На вокзал Кондратий, к поезду, - ответил Рожнов.
- Путь неблизкий. А что, встречаете кого?
- Да так, из любопытства, - отмахнулся Рожнов.
- За ради любопытства лошадей гонять не гоже! – насупился Кондратий. - Ладно, я ваш должник нынче. Пошел, касатик!
К железной дороге можно было проехать только петляющей шоссейной дорогой, идущей книзу от Богородской. А до Богородской проще всего добраться было Александровской улицей, что Кондратий и сделал. Грязная, немощеная, она ничем не отличалась от остальных улиц города, разве что церковью. Высокая, белокаменная, обсаженная березами и липами, Александровская церковь смотрелась как невеста в окружении серых и невзрачных деревянных домишек.
- Смотри, Лиза, какая церковь! – вырвалось у Рожнова. – Прямо невеста!
- Красивая, - ответила Лиза. - У нас в городе все церкви красивые, а народ бедствует.
Она замолчала, прижавшись к Николаю, и стала смотреть по сторонам. Пролетка начала долгий, тяжелый спуск к вокзалу. Дорога в этом месте всегда небезопасна, особенно весной. Лошади и без того трудно удерживать повозку, катящуюся своим ходом вниз, а если еще и непредвиденное препятствие - тогда случиться может всякое. Но Кондратий был видавший виды извозчик. Без лишнего ухарства, спокойно, он в три минуты съехал вниз и повернул направо, откуда уже доносились шумы, характерные для всякой железнодорожной станции – пронзительные свистки паровозов, громкие крики рабочих, стуки и лязганье рельсов.
- Ну, вот, барин, приехали. Долго ждать вас? – Кондратий повернулся к Рожнову.
- В пять минут обернемся, - пообещал Рожнов и, спрыгнув с пролетки, подал руку Лизе.
Они вошли в здание еще нового, просторного вокзала и, разыскав дежурного, расспросили его о всех приходящих поездах с Москвы и Петербурга. Поезда приходят два раза в неделю в одиннадцать часов, помедлив, доложил дежурный, в воскресенье и в среду, из Самары с прицепным вагоном из Москвы.
 - Значит, вчерашний мы уже пропустили, а следующий поезд придет только послезавтра, пятого мая, - и Рожнов в раздумье вышел на привокзальную площадь. Лиза последовала за ним.
- Что будем делать?
- Едем к Дулебову, - предложила Лиза. – Может, там что-нибудь узнаем?
- Ну, что ж, другого выхода у нас нет.
И они направилась к поджидавшей их пролетке. Солнце набирало силу и Кондратия немного разморило.
- Кондратий, проснись, ты знаешь дом Масленникова на Аксаковской? – крикнула Лиза в ухо задремавшему извозчику.
- Это который на углу Малой Казанской, под железной крышей? – Кондратий очнулся и пришел в себя.
- Тот самый. Поехали, нас там ждут.

Шел второй час пополудни, когда запыленная пролетка подъехала к дому Масленникова и извозчик, потянув на себя вожжи, остановил вспотевшего мерина.
- Ну, барышня, замотала ты меня, - признался Кондратий. – Дай хоть минуточку передохнуть.
- А нас ничем не унять, - весело ответила Лиза. - Ты ведь так сказал? Николай, я недолго, - Лиза вышла из пролетки и, пройдя шагов пятнадцать-двадцать, задержалась у низенького строения, походившего скорее на баню, нежели на жилой дом, прислушалась. Потом сквозь имевшийся проем в заборе пробежала во двор и все стихло. Только встревоженные куры громко кудахтали посреди пустой улицы.
- Барин, а барин? – Кондратий развернулся к Рожнову, сел вовнутрь и нехорошо посмотрел на него.
- Что тебе, Кондратий? Ты вроде отдыхать собрался? – спросил Рожнов. Что это он так на меня смотрит?
- Так оно так, а ведь я вас признал, - Кондратий опустил дрожавшие глаза. - Это я привез вас тогда на Варфоломеевский, а вы, не заплативши, убегли. Признал-то давно, все сказать боялся. Потому благодарность моя вам за часы большая. Вы, почитай, мне пролетку купили, на ноги стать помогли. А любопытство не отпускает – куда вы потом подевались? Мы с Афанасием Иванычем все обыскали, а вас нет нигде.
Так и есть – вспомнил извозчик! Все вспомнил и все слышал! Значит, выдаст, непременно выдаст. Все расскажет городовому, что видел меня с Лизой и возил по городу. Что же делать?
- И потом, это же дом ваш был, ребенок в нем, что ж вы все это на барышню променяли, на соцьялистку? Мой вам совет, барин: возвращайтесь вы домой, к семье, бросайте это ненадежное дело, к добру оно не приведет! – Кондратий, похоже, всерьез переживал за Рожнова. Или это игра?
- Ну, узнал, так узнал. Что ж в этом дурного? – через силу улыбнулся Рожнов. – Никакого дела у меня с Лизой нет, так, катаемся просто. Ну, нравится она мне, что ж такого, со всяким бывает.
- А на вокзал тогда зачем ездили? Тоже просто так? – Прежняя неуверенность Кондратия сменилась хитрой улыбкой.
Надо ему пятирублевик сунуть, может, замолчит на время? Бежать, бежать надо, а то поймают раньше времени и тогда ничего уже не сумею сделать.
 - А хитер ты, Кондратий, нечего сказать. На вот тебе пять рублей и ты меня не видел и я с тобой не встречался. По рукам? – и только это успел сказать Рожнов и сунуть извозчику деньги, как к пролетке подбежала запыхавшаяся Лиза и, вскочив, прокричала:
- Гони назад, извозчик, к Полетаевским комнатам! Мигом гони!

Все время, пока извозчик что есть силы гнал мерина, Рожнов смотрел на Лизу, пытаясь понять, что произошло. Лиза молчала, отвернувшись, и молчание ее было тягостным. Что же произошло - либо в доме были жандармы, либо Дулебов сам обо всем догадался и сбежал. Тогда ему кто-то рассказал о нас, но кто?
- Спасибо, Кондратий, успели. Пойдем, Николай, - и Лиза, взяв под руку Рожнова, вошли в гостиницу. Кондратий посмотрел им вслед и, вздохнув, перекрестил Рожнова.

- Что случилось? Что ты все время молчишь? – спросил Рожнов Лизу, когда они вошли в свой номер и прикрыли входную дверь.
- Дулебова в доме не было и никто меня не ждал, - ответила Лиза. – Когда я расспросила хозяйку, она не хотела отвечать, чего-то, видимо, боялась, но тут же вскоре призналась, что после вчерашнего разговора со мной Дулебов сразу собрался и ушел. И добавила, чтобы я сюда больше не ходила. Николай, мне страшно. А вдруг Дулебов все понял, догадался, зачем я к нему приходила? Тогда всему конец. И миссии твоей тоже. Прости, я не хотела говорить этого при Кондрате. Подозрительный он какой-то. И сразу мне не понравился.
Лиза выглядела взволнованной и даже растерянной. Она смотрела на Рожнова, пытаясь понять, о чем он думает, что чувствует. - Я что-то сделала не так, Николай?
- Все так, все так. Подожди, дай собраться с мыслями, - Рожнов шагнул к столу, что-то соображая, затем подошел к окну, отодвинул штору. Прошло несколько длинных мгновений. Наконец, Рожнов повернулся к Лизе, и, улыбнувшись, сказал:
– Ну, все, пойдем.
- Куда, Коленька? - Лиза с готовностью встала. Она была готова идти за Рожновым, куда угодно, только бы с ним. Теперь он стал для нее и боевым кружком, и мировой революцией, и последним домом.
- Все объясню по пути.


Глава XV
Рожнов действует в одиночку

Только когда продуманная операция потерпела неожиданный провал и вся миссия оказалась под угрозой, Рожнов понял допущенные ошибки и как ему нужно действовать дальше. Первое: это, конечно, замести следы. Кондратий, хоть и взял пятирублевик, а городовому все же скажет, что видел его, Рожнова, и где Рожнов живет, извозчик тоже знает. Так что в доме Полетаева оставаться более нельзя. Поэтому Рожнов повел Лизу на Александровскую улицу, к дому Елисеева, где также можно было снять гостиничный номер. Второе: Рожнов понял, что пока ему лучше действовать в одиночку, так будет надежнее. Почему Дулебов не поверил Лизе? Видимо, догадался. А, может, и нет. Но не надо было доверять женщине такое ответственное дело, надо было все делать самому. Где теперь найдешь этого Гершуни, кто знает, когда он приедет и приедет ли вообще. Может, покушение уже перенесли на другой день. Может, и исполнителей уже поменяли. Тогда все придется начинать сначала. А это потеря времени и Богдановича тогда уже не спасти.
- Ты куда, Николай? – Лиза, укрытая одеялом, лежала на диване и дремала, когда Рожнов собрался уходить.
- Я скоро вернусь.

Рожнов помнил, что в четыре часа у него встреча с Даутом и спешил в условленное место. Свернув с Центральной на Казанскую, он вышел к дому Поносова и поднялся на третий этаж, чтобы забрать свой портсигар, который должен был еще находиться в ломбарде. Проделав путь к шестому столу, он разыскал Поддевкина и спросил его, не вернет ли он портсигар, заложенный Рожновым дней десять назад, протянув в подтверждение сторублевый кредитный билет. Поддевкин вскинул на Рожнова удивленные глаза и ответил, что портсигар выкуплен, еще вчерашнего дня, и приходил за ним собственник портсигара, некто Радковский. Далее Поддевкин возмущенно добавил, что хватит его разыгрывать, возни с этим портсигаром предостаточно, а ему работать надо.
Опять этот Радковский! Рожнов вышел из ломбарда и поспешил в подворотню, где его уже ждал Даут.
- Здравствуйте, - Рожнов пожал протянутую руку. Даут хотел при этом обнять Рожнова, но Рожнов только похлопал его по плечу.
 - Здравствуй, Николай. Слышал, Артема отпустили? А Подвойского схватили, и Дулебова тоже, только он вырвался и убежал, - Даут говорил горячо и порывисто, как говорят обычно молодые люди, находясь в возбужденном состоянии. – Ты хотел дать мне поручение, не раздумал?
Значит, Дулебова все же схватили? Вернее, пытались схватить. Не означает ли это, что Дулебов ничего не знает? Не знаю, но это хороший знак. А почему отпустили Артема? И не он ли тогда устроил эту облаву у Агафьи, затеяв это для того, чтобы схватили его, Рожнова? Очень может быть. Тогда, может, он и Подвойского предал? Ну, Артем, прямо Азеф какой-то. На кого же он работает – на боевую организацию или на царскую охранку?
- Помню. Слушайте, Даут, дело вот в чем. Скоро, в два-три дня, должно состояться покушение на государственное лицо. Для этих целей в наш город прибывает Гершуни, непосредственно для проведения и исполнения террористического акта. Но когда и каким поездом он приедет, нам не сообщили, и поэтому вам как члену боевой организации поручается узнать это и все выведать. Кроме этого, вам поручается найти, где скрывается Дулебов и установить с ним конспиративную связь.
По мере того, как Рожнов все это говорил, облик Даута преображался, становясь радостнее и горячее. Видно было, что он давно ждал подобного поручения и непременно его выполнит. Во всяком случае, постарается.
- Ну, Даутушка, запомнил, что тебе нужно сделать? - Рожнов вглядывался в зардевшееся лицо, совсем еще молодое и неопытное, пытаясь определить для себя, понял ли Даут все, что он ему сказал.
- Николай Романыч! Все понял, не беспокойся. Когда нужны сведения?
- Завтра, Даут, завтра, в то же время у городского фонтана. Тянуть нельзя. А вдруг покушение на завтра и назначено? Мы не имеем права его сорвать.

Весь следующий день Рожнов и Лиза просидели в гостинице. Выходить на улицу было нельзя, всюду шныряли жандармы, да и кто знает, попадись им Артем навстречу, как обернется дело. Поэтому в номере и тише и безопаснее. Рожнов листал “Губернские ведомости”, пытаясь найти в них для себя что-либо полезное, Лиза читала английский роман, затрепанную книгу, принесенную ей сердобольным швейцаром. Ей было скучно и тяжело сидеть в четырех стенах, но она успокаивала себя, что все это временно и что перед настоящим делом нужно как следует отдохнуть.
Пообедав, Рожнов сказал Лизе, что уходит ненадолго и скоро вернется.
- И куда ты на этот раз, кругом ведь полно жандармов? А если тебя схватят? – спросила Лиза.
- В аптеку, таблетки от головной боли куплю. Голова второй день раскалывается, - уже на ходу бросил Рожнов и пошел на встречу с Даутом, к городскому фонтану.
- Это неправда, ты перестал мне доверять! Но почему?

Ровно в четыре часа пополудни Рожнов подошел к городскому фонтану, вокруг которого ходили люди, наполняли водой бутыли, фляги и еще какие-то емкости, подъезжали, сменяясь и тесня друг друга, гужевые подводы, стояло беспрестанное, хаотическое движение. Хотя назвать фонтаном строение, взвалившее на себя бремя городской водокачки, можно было только с большой натяжкой. Сооруженный в городе водопровод позволял подавать воду в государственные учреждения и в богатые особняки, владельцы которых вносили солидный задаток в городскую казну, хозяева же остальных домов и лавок принуждены были поставлять себе воду сами. Было, правда, небольшое место, отгороженное по кругу досками и фанерой, где действительно била вверх водяная струя, разлетаясь веером на множество мелких водяных пылинок, чем приводила в неописуемый восторг местную детвору, коей здесь всегда было полно. Может, его имели в виду городские власти, назвавшие скопление людей у водокачки фонтаном?
Рожнов уже десять минут ходил возле фонтана, но Даута нигде не было. Это обстоятельство настораживало Рожнова, он уже начал подумывать, не случилось ли чего, как Даут вынырнул из толпы и поманил к себе Рожнова. Рожнов пошел за ним, Даут завернул за угол ближайшего дома и, убедившись, что поблизости никого нет, шепнул Рожнову: - Пойдемте отсюда, за мной следят.
Пробираясь между домов, покосившихся старых заборов, шагая по грязи и подсыхающим лужам, Даут нашел забытое Богом и градоначальником место, известное разве что бродячим собакам.
- Ругай меня любым ругательством, Николай, я не выполнил твоего задания.
И Даут виновато опустил глаза.
- Сейчас повсюду жандармы, никого не сыщешь, все скрываются на потайных квартирах. Дулебова нигде нет и найти мне его не удалось. Я был на вокзале, ближайший поезд придет завтра, в одиннадцать. Приедет с ним Гершуни или нет, выяснится только завтра. Вот и все новости. Я сильно тебя подвел?
- Нет, не сильно, - чтобы как-то поддержать совсем уж расстроившегося паренька, Рожнов улыбнулся и ободряюще взял Даута за плечо. – Я, собственно, почти был уверен в том, что никаких новостей и не будет. Хотелось проверить, прости. Знаешь, больше нам не надо встречаться. Оставь мне свой адрес и иди. Я сам тебя найду.
Спрятав клочок бумаги в карман, Рожнов, не оборачиваясь, пошел в аптеку, а Даут смотрел ему вслед, и глаза его были в слезах.
То, что Даут ничего не узнает, Рожнов предполагал, но в глубине души все-таки надеялся, что произойдет чудо и паренек достанет ему нужные сведения. Чуда не произошло, и надеяться больше не на кого.
Вот уже полчаса Рожнов месил грязь на городских улицах, не понимая, куда и зачем он идет. Зажглись фонари, стало светлее. Все чаще стали попадаться навстречу экипажи, тарантасы, крытые повозки, видимо, господа возвращались со службы. Дома их ждали верные жены и, отворяя двери, встречали отцов улыбками и целованием, дети гурьбой выбегали на крыльцо в ожидании любимого папеньки. И только он, Рожнов, как бездомный пес, должен кружить по улицам губернского города…
Должен, должен кружить, ибо такова его миссия!
Александровская, Пушкинская, Центральная, Успенская, Телеграфная, Ильинская. Ноги сами, не советуясь с головой, привели Рожнова к дому губернатора. Вот она, его последняя возможность! Окна в доме светились, слышался смех, девичьи голоса, игра на фортепиано. Рожнов поднял глаза. Остается одно - предупредить обо всем самого губернатора. Но как это сделать? И почему губернатор должен поверить ему, Рожнову, пришельцу из другого мира, как расположить к себе внимание почтенного государственного мужа, привыкшего верить фактам, а не домыслам? Нет, эта затея здесь не пройдет. И Рожнов отошел от дома в нерешительности. Отошел и остановился. А если не предупредить, то кто же его спасет? Жандармы? Эти самих себя с трудом спасти могут. Что делать, что же делать?!

- Молодой человек, извольте подойти! – чей-то крепкий зычный голос окликнул Рожнова. Рожнов поднял голову и увидел человека, одетого по-военному – в шинели, фуражке и при шашке.
- Вы – мне? – Рожнов не узнал своего охрипшего голоса.
- Да, да, вас. Соизвольте подойти. – Голос военного звучал негромко, но властно.
Рожнов подошел. Боже, да это городовой!
- Что вы делаете здесь в поздний час?
- Я? Ничего, - Рожнов вдруг показалось, что городовой узнал его. - Гуляю. Прогуливаюсь, - и улыбнулся невпопад.
Городовому улыбка Рожнова явно не понравилась.
- А почему здесь гуляем, аккурат возле губернаторского дома? Извольте отвечать, - городовой повысил голос.
- А у меня дело к губернатору, - неожиданно ответил Рожнов. – Секретное донесение. Проводите меня к Его Превосходительству.
- У вас? Дело к губернатору? – городовой удивился. Он не был готов к такому ответу. Минуту раздумывал, как ему поступить, внимательно осмотрел нездешний костюм Рожнова, и, приняв во внимание, что господин, хоть и заблудившийся, а, может быть, и из столичных, решил не рисковать.
- Пройдемте, провожу. Следуйте за мной.
Они пошли к дому. Завернули за угол, подошли к парадному крыльцу, городовой постучал в дверь условленным стуком, и дверь открыли. Городовой пропустил вперед Рожнова и защелкнул дверь на замок, после чего задвинул широченный засов. На шум с верхней лестницы вниз выглянул советник губернатора по особым поручениям Ознобишин.
- Это что еще за привидение?! – воскликнул советник. Он был определенно навеселе.
- Да, вот странника черт принес. Утверждает, что секретное донесение имеет для самого Богдановича Николая Модестович, - отрапортовал городовой.
- Как не вовремя! Его Превосходительство гуляют. А, ладно, пропускай.
- Слушаюсь! - и городовой обратился к Рожнову.
- Вот щетка, вам нужно почистить свой костюм.
Пока Рожнов вычищал костюм, городовой вторично и внимательно осмотрел Рожнова. Нет, вроде не ошибся, из дворян будет. И ведет себя степенно и вежливо, губернатор сердиться не будет.
- Извольте наверх, там вас встретят.
Рожнов поднялся на второй этаж и столкнулся с советником.
- Это вы – странник? – шутливо произнес советник. – Прошу за мной!
Они пошли по коридору, повернули налево, потом поднялись на третий этаж, далее завернули направо, опять спустились вниз. Наконец, после долго извилистого пути, которого Рожнов не запомнил, они попали в большую, ярко освещенную залу, где было много народу, все пили, ели, веселились.
- Вот, господа, к нам странник пожаловал! – отрекомендовал Рожнова присутствующим советник. Он принял Рожнова за светского шута, в которого частенько переодевались городские шалуны из господ. Все зааплодировали, ожидая от Рожнова смешной выходки.
- Я – не странник! У меня донесение к Его Превосходительству! – решительно выговорил Рожнов.
- Я и говорю – странник с донесением! – шутливым тоном повторил советник.
- Брось паясничать, Ознобишин! – разнесся по зале сочный баритон и все смолкли. Из толпы празднующих шагнул вперед немолодой, но все еще крепкий и красивый человек в государственном мундире. – Говорите, губернатор слушает вас!
- Я здесь не могу, это секретное донесение, - прошептал Рожнов.
- Тогда пойдемте ко мне. Там и объяснимся.
Губернатор в окружении нескольких военных прошел мимо Рожнова и знаком показал ему следовать за ним. Они вышли из залы и опять начались головокружительные переходы, которых Рожнов опять не запомнил. Он шел как во сне. И не мог поверить, что его приняли, и что сейчас он будет говорить с самим губернатором.
- Ну, молодой человек, здесь вы можете говорить? – Рожнов очнулся, увидев себя опять в зале, правда, несколько меньшей, чем предыдущая. На одной из стен во весь рост висела картина с изображением российского императора, в котором Рожнов узнал Николая II. Рядом стоял губернатор и в двух шагах от него, слева и справа охрана.
Боже, вот она, минута, главная в моей жизни! Ну, не подведи меня, Рожнов!
- Николай Модестович, Ваше Превосходительство, вам угрожает опасность, - бледнея, произнес Рожнов. – У меня имеются сведения, что в ближайшие два-три дня на вас должно быть совершено покушение. Со стороны известных социал-революционеров. И я хочу, чтобы вы приняли усиленные меры своей безопасности, потому от этого зависит судьба всей России!
Губернатор сначала нахмурился, а потом громко расхохотался. Видя, что губернатор смеется, и охрана пришла в веселое настроение.
 - Молодой человек! Разве вы первый, кто говорит мне об этом? После Златоуста только об этом и твердят, - Богданович потрепал Рожнова по плечу. – Если я буду думать только о своей персоне, кто же будет думать о губернии! Нет, если мне суждено погибнуть от пули бандита, так тому и быть, - Губернатор обратился к одному из охранников. – Старшина Ишматов, проводите человека, дайте ему поесть, выпить, словом, всего, чего захочет. А мы пойдем к гостям. Сегодня Дашеньке шестнадцать лет и я не хочу омрачать ей праздник.
- Николай Модестович, послушайте, это очень серьезно, - попытался объясниться Рожнов, но его уже не слушали. Богданович с охраной ушли, оставив Рожнова с охранником.
- Айда, господин, за мной, - Ишматов вытянулся и отдал честь Рожнову.
- Нет, нет, я есть не буду, не за тем пришел. Проводи меня к выходу
- Зачем спешить? Кушать надо, веселиться. Платить не надо.
- Выведи меня, я спешу, - потребовал Рожнов.
- Ладно, ладно, зачем голос тратишь? Все понимаю, по дому скучаешь. У меня тоже дома жена, молодая, Фаридой звать, - вздохнул Ишматов и повел Рожнова обратно, по лабиринту нескончаемых коридоров и переходов. По пути охранник объяснил Рожнову, как ему следовало бы поступить.
- Не печалься, а будь настойчивым. Все равно он бы тебя не послушал. Хвала Аллаху, что поговорить допустил. А завтра приходи в канцелярию. Подай бумагу, подпиши ее, а дальше я помогу, - и старшина хитро взглянул на Рожнова, полагая, что намек понятен. Но ответа не последовало.
 Рожнов вышел на улицу. С реки тянуло ветерком, но было тепло. Стоял благодатный весенний вечер, один из последних, благодатных вечеров ни о чем не ведающего губернского города.
Глава XVI
Незнакомец помогает Рожнову,
но уже в последний раз

За ужином Рожнов не удержался и все рассказал Лизе о своем визите к губернатору.
- Знаешь, где я сегодня был?
- Ну, рассказывай, - улыбнулась Лиза, - опять в аптеку за таблетками бегал?
- В губернаторском доме, у самого Богдановича!
Это известие Лизу не удивило, скорее огорчило.
- Я давно ждала от тебя опрометчивого поступка. Ну и как Богданович, поверил тебе? Думаю, что не поверил. Я права?
- Ты и так все знаешь, что тебе рассказывать! – Рожнов удивленно развел руками.
- А ты расскажи, попробуй, может, и я чем-нибудь тебе помогу. Думаешь, если я женщина, так и советовать не смогу? Запомни - женский ум глубже и изворотливее.
- Опять ты за свое! А Богданович, между прочим, принял меня в своем кабинете, выслушал, как равного! И я все выложил ему про социал-революционеров, про их заговор! Вот так! Но он мне не поверил…
Никогда еще Рожнову не было так плохо, как сейчас, когда, казалось, цель совсем близко, в двух шагах, и все вдруг летит к черту и ничего уже не поправить.
- Потому, Николай, что действуешь ты в лоб, напрямую. Ты полагал, что губернатор тебя выслушает и тут же поверит? Сколько я к тебе привыкала, пока не убедилась, что тебе можно верить?!
- У меня не было другого выхода, как самому предупредить Богдановича, все от меня отступились. А он не поверил мне? Почему? Так и Сталин не верил Зорге, а война началась, когда никто к ней не был готов! Сколько погибло народу, уйма! А ведь Зорге предупреждал Сталина, говорил, что война начнется, даже называл точную ее дату. И вот Богданович тоже не поверил! Но почему, я ведь только добра ему желаю!
- Ты о чем, Коля, какая война, какой Зорге?
- Не делай добра, не получишь и зла, - между Лизой и Рожновым, понемногу раздвигая их, сначала появился пустой стул, затем возник сидящий на нем незнакомец. – Так, кажется, говорили древние?
Лиза вздрогнула, побледнела и едва не вскрикнула. Потом, увидев человека, которого она видела прежде в гостинице, пришла в себя и немного успокоилась.
- Брат, как ты здесь оказался? - Рожнов полез к незнакомцу целоваться. – Родной ты мой!
- Ну, я этого не люблю, - отмахнулся незнакомец, - Говори, зачем звал?
- Я тебя звал? Ну, да, конечно. Ты все знаешь, везде побывал.
Рожнов налил себе водки, но Лиза его остановила.
- Николай, тебе хватит.
- Не мешай, - оборвал ее Рожнов. - Так вот, Аполлон Григорьев, нужна твоя помощь. Все имеющиеся ресурсы я уже исчерпал, но так ничего и не узнал. Миссия моя под угрозой и я в растерянности.
- Значит, тебе опять нужна моя помощь, - с расстановкой произнес незнакомец, особенно ударяя на слове ‘помощь’. – За это стоит выпить, отдельный тост, стоя.
- Зачем вы его спаиваете? – с укоризной сказал Лиза. – Он ведь такой беспомощный!
- Не беспокойтесь, барышня. Он может не пить, а я выпью. За успех операции! – Незнакомец встал, с наслаждением выпил, взял со стола бутерброд и прошелся по комнате, повторяя. – Значит, тебе понадобилась моя помощь? После десяти дней блуждания по губернскому городу вы, молодой человек, ничего не добились, кроме, конечно, того, что разрушили кружок, боевую организацию то есть, напугали губернатора, совратили барышню и пустили на ветер дармовые деньги. Да, да, не возражайте, все было именно так, как я сказал. Каких только идей не придумывал мир, все они, как морские волны в ненастную погоду, разбивались на скалах жалкого человеческого сознания и всемогущего непотопляемого быта. И чем выше, духовнее, величественнее идея, тем дольше ее путь в массы, в общество и тем больше невинных, случайных жертв падет на этом пути. Ибо людям не нужны никакие идеи, им просто нужно жить. Вот ты, Николай, думаешь, что твоя идея переустройства мира нужна людям, как воздух и принесет им одно только добро. Но кто тебя об этом просил? Никто. В том-то и штука. Ты полагаешь, что возврат к монархии благотворно скажется на нравах общества и позволит избежать многих катаклизмов, разразившихся над Россией в XX веке? Возможно. А, возможно, и нет. И где грань между твоей идеей и желаниями твоих современников? Ты думаешь, им захочется жить в мире, созданном по твоим законам? И чем тогда ты отличаешься от тех же революционеров, которые насильно осчастливили мир?
- Ну, ты загнул, - возмутился Рожнов. – Сравнил меня с революционерами! Они всю страну перевернули ради собственной выгоды, а я гражданскую войну хочу предотвратить!
- Ну, не ради выгоды, а ради идеи, которая, как известно, и перевернула мир. Ослепленный идеей, человек ничего не видит перед собой, одно только предназначение. Таков и ты. Ладно, спустимся на грешную землю. Знаю, что ты не отступишься, поэтому предлагаю тебе следующее решение – ты задаешь мне три вопроса, я на них отвечаю и на этом помощь моя тебе сворачивается.. Скажу только, что всего тебе не открою, ибо на всем готовым живут лишь идиоты, а ты, здоровый и энергичный молодой человек, сам способен во всем разобраться, стоит только дать толчок. Засим заканчиваю и жду.
Незнакомец сел в кресло, изображая всем свом видом глубочайшее внимание.
Рожнов не знал, что ответить незнакомцу. Неожиданный поворот к трем вопросам застал его врасплох и Рожнов никак не мог сосредоточиться. В голове шумело, мысли смешивались, путая одна другую и невозможно было выделить главное. Наконец, Рожнов решился. Он встал и, опираясь на край стола, сказал.
- В общем, я готов, хотя условия твои бесчеловечны. Когда в голове моей кипят тридцать три вопроса, каждый из которых главный и требует скорейшего разрешения, ты обещаешь ответить только на три из них. Это издевательство. История тебе не простит.
- Тогда, можешь вообще не задавать никаких вопросов. Разойдемся с миром, и решай свои проблемы сам, - незнакомец холодно посмотрел на Рожнова.
- Ладно, не злись, я согласен, - Рожнов понял, что сейчас, здесь решается судьба его миссии и нельзя упускать ни минуты. - Первый мой вопрос: где и когда должно произойти покушение на губернатора Богдановича?
- Это два вопроса. Два в одном, так сказать. Тебе что важнее – где или когда?
- Когда, - сказал Рожнов.
- Послезавтра, мой друг, то есть шестого мая. Еще вопрос.
- Когда приезжает Гершуни?
- Уже приехал и находится сейчас…- незнакомец сладко закрыл глаза, задерживая фразу.
- Где он, я хочу с ним встретиться!? – вскричал Рожнов
- А это уже третий вопрос. Подумай хорошенько, прежде чем задать его. Дальше я буду нем как рыба.
Боже, помоги выбрать последний вопрос! Я не знаю, где произойдет покушение, не знаю, где сейчас находится Гершуни и не знаю, как выглядит Дулебов! Как минимум три вопроса, а задать придется только один. Что выбрать? Если незнакомец меня сведет с Дулебовым, если он главный исполнитель теракта, я сумею проследить за ним и тогда…
- Сведи меня с Дулебовым. Это мой третий вопрос. Или просьба. Назови как хочешь, только помоги, – Рожнов смотрел на незнакомца, как на единственную его попытку выправить сложившееся положение. Первые два вопроса были неудачными и потому не дали полного ответа, лишь усложнили ситуацию. От того, как незнакомец ответит на последний, третий вопрос, зависело сейчас все.
- Хорошо, я сведу тебя с Дулебовым, хотя, - незнакомец задумался, – должен признать, что вопрос задан логически некорректно. Но я прощаю его тебе, потому что это последний вопрос и потому что я великодушен. Завтра, в шесть часов вечера, в дома Масленникова, соберутся все участники покушения.
- Так ведь там жандармы, оцепление? – заволновалась Лиза.
- Завтра оцепление снимут, – невозмутимо отреагировал незнакомец. – Продолжаю - среди них будет Дулебов. Будь там и он сам узнает тебя. Все, мое время истекает, я должен идти.
Незнакомец встал, пошел и у самой двери повернулся к Рожнову.
- Напоминаю – у тебя осталось два перемещения. Исчерпав их, ты никогда не сможешь вернуться назад, в свое время, туда, где ты вырос и до недавнего времени жил. Прощай! – появилась и пропала легкая струйка дыма, вместе с ней исчез незнакомец.
- Ты видела, видела! – воскликнул Рожнов. – Мы спасены, Богданович спасен, ура, Лиза!
- Я рада, Николай, рада, только ты успокойся, - Лиза, сидевшая все время, пока незнакомец отвечал на вопросы Рожнова, встала. - Стоит ли из-за этого так переживать? Этот твой Родион Романович, незнакомец, не такой простой человек, как себя подает и я совсем не уверена, что он исполнит свое обещание. Но если даже и так – пусть случится то, что должно случиться. Я же всегда буду с тобой. Наша встреча – главное событие в моей жизни! - Лиза подошла к Рожнову и тепло обняла его.
- Что ты такое говоришь? – Рожнов вскочил и заметался по комнате. – Я появился здесь не для того, чтобы крутить с тобою шашни, а для исполнения миссии, высокой исторической миссии. Чтобы Россию миновали революционные перевороты, чтобы она спокойно, без потрясений и коллизий, как равная среди равных, влилась в общую мировую семью народов. Тогда все будут счастливы, тогда и мы с тобой будем счастливы. Это же главная идея всей моей жизни, как ты не понимаешь?
- Значит, я для тебя лишь случайная знакомая, не больше!? Маленькое звено в цепи исполнения твоей высокой миссии? И любовь моя для тебя не больше чем шашни? – и Лиза, метнув в Рожнова рассерженный взгляд, пошла в спальную.
- Прости, Лиза, я погорячился. Ты куда, постой! Я не это хотел сказать, - и Рожнов бросился вслед за Лизой.
 
Великое таинство – спальня! Скольких людей она мирила между собой, сводила враждующих, утоляла страждущих, давала приют влюбленным. Вот и Рожнова с Лизой тоже она примирила, уложив их вместе на всю ночь, до утра.
- Кофе хочешь? – прозвенел над ухом Рожнова голос Лизы. – Я уже заказала, посыльный скоро придет.
- Непременно и шоколаду с коньяком тоже Я уже встаю. Какой сегодня день? – Рожнов спрыгнул с постели и начал одеваться.
- Пятое мая. Ты забыл, что вчера мне обещал?
- А что я тебе обещал?
- Не пить, поэтому сегодня никаких коньяков, - строго сказала Лиза. – Вот и завтрак подали, идем к столу.
- Чем сегодня займемся? – допивая кофе, спросил Рожнов. - Последний день перед решающим сражением. До шести день наш, давай, его используем для себя, как нам хочется – пойдем на Случевскую гору, посидим в ресторане, заглянем в Гостиный двор…
- Давай лучше в Видинеевский. Ты бывал в этом саду?
- Нет.
- Так побываешь. Пошли.

День стоял тихий, теплый и Рожнов с Лизой долго бродили по парку, наслаждаясь распустившейся сиренью, первой, молодой зеленью берез, патриархальной тишиной губернского города. Лиза думала о том, что наконец-то она обрела свое счастье. Не нужно просить, унижаться перед Артемом, участвовать в заговорах, сходках, а можно просто жить и любить Николая. И откуда он такой взялся!? Лиза долго привыкала к Николаю, не могла его понять, но, убедившись в его честности, поняла, что это ее судьба. Как только решится дело с Богдановичем, она станет женой Рожнова. Только бы он не разлюбил ее!
Рожнов ни о чем не думал. Ему было спокойно и хорошо. Как море отдыхает перед бурей, так и сознание Рожнова улеглось на отдых, ожидая назначенного часа. Главное – отдохнуть и набраться сил, которые Рожнову скоро могут понадобиться. Поэтому он ни о чем не думал и радовался всему, что сейчас видел перед собой, радовался Лизе, радовался мирному течению жизни. А между тем, где-то в темном уголке памяти, глухо тикали часы, отсчитывая последние, оставшиеся перед испытанием мгновения.
 В шестом часу Рожнов нанял извозчика, отвез Лизу в гостиницу и поехал на встречу с Дулебовым.


Глава XVII
Заговор

Как только Рожнов отпустил извозчика и подошел к калитке, на шум из дома выглянул человек и пошел через весь двор навстречу Рожнову. – А, это вы! Проходите, – шепотом сказал человек и, выглянув на улицу и осмотревшись, пропустил Рожнова во двор. Как он меня узнал? – удивился Рожнов и тут же вспомнил слова незнакомца - будь там и тебя узнают!
Рожнов прошел в избу. Полупустая темная комната, освещаемая светом керосиновой лампы, вмещала в себя человек семь-восемь, не больше, одни из которых стояли у деревянного стола, на котором был расстелен лист широкой бумаги (на нем и стояла лампа), а другие сидели на скамье, стоявшей у стены.
 - Вот, знакомьтесь, Рожнов. Да вы его знаете, - представил Рожнова собравшимся все тот же человек, который встретил Рожнова у калитки. Каждый поочередно протянул Рожнову руку, сидящие при этом вставали.
Видимо, это и есть Дулебов, - подумал Рожнов, отвечая на рукопожатия.
- Садитесь с нами, - предложил Рожнову молодой человек с острым взглядом проницательных глаз и вьющимися черными волосами. – Слушайте и молчите.
- Продолжаем, товарищи, - Дулебов встал у стола. - Значит, так. Повестка нашего собрания – казнь губернатора Богдановича.
Рожнов вздрогнул.
- После того, что устроил этот человек в Златоусте, мы не можем дальше мириться с положением дел, когда один человек делает все, что ему заблагорассудится, а другие безропотно ждут своей участи. Когда одни живут, припеваючи, а другие концы с концами свести не могут. Наша организация объявляет Богдановичу приговор и приговаривает его к смертной казни, исполнение которой назначается на завтра, шестого мая. У меня в руках документ, смертный приговор губернатору, его нужно подписать. Сначала Гершуни. Исаак, подойди.
 Боже, просто инквизиторы какие-то!
Человек, сидевший рядом с Рожновым подошел, подписал бумагу и, слегка картавя, громко сказал. – Друзья! Вы делаете великое дело, отечество вас не забудет! Когда мы передушим всех этих гадов, наступит новая светлая эра, когда не будет ни господ, ни рабов, ни помещиков, ни крестьян – один свободный рабочий народ будет управлять страной и всей вселенной. Да здравствует мировая революция, товарищи!
Все тихо захлопали, стараясь при этом не производить лишнего шума. Потом стали подходить и подписывать заявленный Дулебовым документ.
 - А вы, что же, Рожнов, не будете подписывать? Или у вас иное мнение на этот счет? – спросил Дулебов.
- Зачем же!? Нет, я согласен, - сказал Рожнов и тоже шагнул к столу. – А вот, скажите, Дулебов, если бы вы были на месте губернатора, как бы поступили вы? Не стали бы стрелять? Разрешили бы толпе ворваться в дом и растерзать себя?
- Это провокационный вопрос, Рожнов. Все дело в том, что я не губернатор и никогда им не буду. Мы с Богдановичем по разные стороны баррикад и весь вопрос, кто кого. А вы, Рожнов с чьей стороны?
- С нашей стороны, с нашей, - в разговор вступил ласковый Гершуни. – Человек сомневается – это его законное право. Пусть выскажется, а мы послушаем. Говорите, Рожнов, не бойтесь! Мы ценим оппозицию.
- Мне кажется, что истинный путь России, - Рожнов уже не мог остановиться, - это путь реформ и последовательных изменений, а теракты ни к чему не приведут, только разрушат сложившийся порядок. В результате мы получим с вами в наследство хаос и смуту, бороться с которыми будет не под силу никому.
- Браво, молодой человек, - поддержал Рожнова Гершуни. – Вижу, что вы внимательно читали Маркса. У него так и сказано, что сначала мы должны разрушить государство, а уж затем с чистого листа строить новое, неизвестное до сих пор общество, общество без эксплуатации и эксплуататоров. Вы все правильно угадали. Поэтому мы и встали на нелегкий путь устранения основных амбициозных личностей Российской империи. Когда дело наше будет закончено, государство падет само, без лишних усилий. Подписывайте приговор, Рожнов и дело с концом. Я назначаю вас одним из трех главных исполнителей теракта. Уверен, Богдановича вы застрелите, уже не раздумывая. Подписывайте приговор.
Рожнов взглянул на Гершуни. Боже! как он похож на незнакомца – тот же взгляд, манеры и тот же язык, логически точный, острый и беспристрастный ко всему живому. И подписал приговор.
- Вот и прекрасно, - сказал Дулебов. – Больше сомневающихся нет? Единогласно.
- Подождите, а Артем где? Он, что, не придет? – спросил кто-то.
- Обещался, - ответил другой голос.
- А что ж его до сих пор нет?
- Если обещался, то подойдет. Он человек обязательный, - уточнил Дулебов. – Продолжим без него. Товарищи, нужно детально рассмотреть план операции. Здесь передо мной на столе схема городского парка, где и должно все произойти. Рожнов и Гершуни остаются, остальных я не задерживаю.

Артем подошел через полчаса, и план операции разрабатывался уже с его участием. Он узнал Рожнова, но к удивлению последнего, отнесся к нему с вниманием и даже почтением, попросив извинений за высказанное публично недоверие. На этом и сошлись. Проработав операцию со всех сторон и просидев над ней более часа, заговорщики решили выбрать следующий вариант. Когда губернатор с дочерьми выйдет как обычно на прогулку в три часа пополудни, Рожнов подойдет к нему с пакетом и вручит его губернатору. Далее, Рожнов объявляет Богдановичу приговор, и в эту минуту с разных сторон Артем Халтурин и Дулебов откроют огонь из своих револьверов. Рожнов бросает губернатора и скрывается в условленном месте. Как только Богданович будет убит, скрываются и Артем с Дулебовым. Вся операция должна занять не более двух-трех минут.
- А теперь, по домам и отдых. Завтра трудный день, - задумчиво сказал Гершуни.
- Не мешало бы и по стопочке, - мрачно заметил Артем. – В горле пересохло.
- Я не буду пить. Всего доброго, - Рожнов попрощался и вышел. – Завтра в два, я приду.
- Странный все же, этот Рожнов, - сказал Дулебов после того, как Рожнов ушел.
- Пусть думает, что мы ему доверяем, - добавил Гершуни, разливая водку по стаканам. - За жизнь, за успех операции!

Рожнов возвращался к Лизе, на Александровскую и шел, не разбирая дороги. Он так и не понял, доверяют ему Дулебов и Гершуни или нет, и что по этому поводу думает Артем. Так или иначе, я буду завтра на месте покушения, - думал Рожнов, - и все увижу собственными глазами. Даст Бог, я сумею предотвратить это убийство и помочь России. Я должен это сделать и спасти Богдановича. Завтра, завтра все решится!


Глава XVIII
Покушение на губернатора

В этот день Николай Модестович не встал, как обычно, в восемь утра, когда его ждали деловые бумаги и советник Ознобишин, а решил немного поспать. Все же сегодня царский день, можно и понежиться. Не каждый же день окунаться с головой в государственные дела. Сегодня дела могут подождать. И он опять задремал.
Тихо, на цыпочках, вошел дворецкий и стал раздвигать тяжелые, бархатные шторы. В комнату брызнули потоки раннего, свежего света, весеннее солнце озорно прыгнуло на пол, с пола на кровать и прочно обосновалось на широкой подушке губернатора. Заснуть было уже совсем невозможно, и Николай Модестович решил вставать.
- Который час, Николаич?
- Скоро девять, Ваше Превосходительство, - спокойно, по-домашнему ответил губернатору дворецкий. – Прикажете чаю подавать?
- Однако, заспался я, пора подниматься. Чаю подашь через десять минут.
 
Стоя в туалетной комнате, Богданович долго мылся, радостно и с шумом фыркал, потом тщательно брился и, окончательно приведя себя в порядок, вернулся в гостиную. Там его уже ждал утренний чай, бутерброды с маслом и сыром, два яйца, сваренные по-английски – вкрутую и поданные в стаканчике, горячие сливки, шоколад и неизменная любимая овсяная каша на молоке. Все это съесть одному зараз не представлялось возможным, да и Николай Модестович к этому не стремился. Попробовать понемногу из каждого блюда – это, пожалуйста. Иначе уйдешь из-за стола с переполненным животом, а это не было в привычке губернатора.
- Николай Модестович! К вам Петрищев! Прикажете принять?
- Поесть спокойно не дадут! Проси! – Богданович допил чай и, обтеревшись салфеткой, откинулся на спинку кресла. Да, сегодня славный денек, что там ни говори!
- Николай Модестович! Разрешите? – в комнату вошел, блистая военной выправкой, начальник жандармского управления.
- Да чего уж там, входи. Я кончил трапезничать. Что стряслось? – Богданович посмотрел на Петрищева.
- Сегодня из надежных источников нам стало известно, что…, - Петрищев замялся.
- Что вам стало известно, Петр Игнатьевич? Что такого вам стало известно, говорите!
- Что сегодня на вас будет совершено покушение в час, когда вы будете на соборной площади, - с трудом договорил Петрищев и вспотел.
- Что!? – Богданович вскочил с кресла. – Сколько раз нужно повторять, чтобы вы не говорили мне о моих покушениях! Да разве это живой человек выдержит? Если вам дорога моя персона, охраняйте, но так, чтобы я об этом не знал, не догадывался. Понятно вам? Весь день испортили. А так хорошо все начиналось, - губернатор торопливо позвонил в колокольчик, вызывая дворецкого.
Петрищев понял свою оплошность и на чем свет стоит ругал себя и советника Ознобишина. Говорил же ему, что сейчас не время для подобных предупреждений, все равно Богданович слушать не станет, а советник гнет свое – сходите, Петрищев, предупредить бы надо, а вдруг что случится? Шкуру свою спасает, домовая крыса. Я ему припомню!
- Что вы там шепчете, Петрищев? Идите, я приму меры. Идите, - уже спокойней и миролюбиво добавил Богданович. – Я понимаю, вы добра мне желаете, от бандитской пули спасти, но не каждый же день об этом речь вести. Так ведь и до больничной палаты недалеко. Представляешь, Игнатьич, – губернатор в палате среди помешанных! Вот обрадуются господа социал-революционеры! Не дождетесь!
Начальник жандармского управления отдал губернатору честь и поспешил вниз, к выходу. По пути ему встретились два очаровательных создания, дочери Богдановича – Даша и Маша.
- Что с папенькой? Он встал? – спросила старшая, Даша. В ситцевом, с разноцветными оборками, сарафане и мягких домашних туфлях она была особенно хороша.
- Встал, чай пьет, - не поворачивая головы, ответил Петрищев и вышел на улицу.

Рожнов проснулся и долго лежал, смотрел на Лизу и думал. Зачем живет человек, рождается, проживает долгую, полную потрясений и беспрестанных блужданий, жизнь, заводит семью, детей и, состарившись, уходит на вечный покой, туда, откуда по соизволению высших, неведомых сил, он был вызван на землю. Зачем, во имя чего? Вот он, Рожнов, родился в семье инженера, учился, закончил среднюю школу с похвальной грамотой, поступил в институт, закончил и его. Зачем? Он, что, так хотел? Ничуть. Так сложились обстоятельства. Три года он работал, готовился к защите кандидатской диссертации, перерыл всю публичную библиотеку, и теперь, когда научный труд почти закончен, судьба сводит его с незнакомцем. И вся жизнь Рожнова меняется. Зачем, кому это нужно? Да, ему не нравится современная жизнь и он всегда стремился уйти в себя, увлекся чтением серьезных книг, которые еще больше замкнули Рожнова на самом себе, избегал шумных обществ. Может, потому и личная жизнь его не удалась и жена от него ушла? Зарабатывать Рожнов не умел, не хотел рвать кусок у другого, такого же, как он сам, преподавателя. Ему было стыдно говорить о деньгах, о материальных благах. Ему всегда казалось, что истинная жизнь – это жизнь души. И чем пристальнее он вглядывался в свою душу, тем больше в ней разочаровывался, собственная душа казалась ему пустой и ничтожной. Жизнь – забава, не больше, только великое дело способно оживить его и спасти его душу. И вот в момент, когда Рожнову было особенно плохо, когда ушла жена и, казалось, сама жизнь ушла из-под ног, появляется этот самый незнакомец. Может, это и есть судьба, то самое испытание, ради которого он, Рожнов, и родился на свет? Но как хитер, этот незнакомец, сущий дьявол! Все отгадал, все просчитал, ни в чем не ошибся! Если суждено Рожнову спасти Россию, значит, так тому и быть. Вам нужны великие потрясения, мне нужна великая Россия!
Он встал, оделся и, захватив револьвер, вышел на улицу. Лизу будить он не стал, пусть поспит, сегодня нелегкий день, день испытаний и ей понадобятся силы. Но чем больше он бродил по пустынному городу, тем больше укреплялась в нем мысль, что видеться сегодня с Лизой не нужно и что он вернется к ней только тогда, когда все завершится. Поскорее бы только все завершилось! Рожнов проверил револьвер, зарядил его и положил в левый карман пиджака. Жаль, что он нерегулярно посещал занятия по стрельбе в институте, сейчас бы ему это пригодилось! Вдруг придется стрелять, а он промахнется.

- Запомнили? В три часа на соборной аллее. Рожнов стоит у входа в парк и, завидев губернатора, идет ему навстречу. Спокойно, не торопясь, но и не останавливаясь, подходит и вручает пакет. Все это время Халтурин с Дулебовым ждут у собора. В момент, когда Богданович развернет пакет и станет читать приговор, они выходят из укрытия, подбегают к губернатору и стреляют в него. Чем больше выстрелов, тем лучше, тем надежнее. Когда все закончится, и Богданович, надеюсь, будет убит, встречаемся у городского фонтана. Там легче всего затеряться. Но мы друг друга найдем, не первый раз. Если же случится непредвиденное, действовать по обстановке. Думаю, у нас все получится, должно получиться. Сверим часы. Сейчас без четверти три, - и Гершуни посмотрел на Дулебова. – Ну, с Богом!

- Ну, продолжай, продолжай, Дашенька, очень интересно послушать, когда молодые рассуждают, - губернатор, кажется, начисто забыл об утренних волнениях. Он только что сытно пообедал, выпил рюмку мадеры и теперь шел в окружении своих дочерей. День был яркий, солнечный и для мая непривычно теплый. Николай Модестович был рад, что может на время забыть о делах и, ни о чем не заботясь, прогуляться по своему городу, днем, в городском парке и послушать, что ему скажет его старшая дочь, начитавшаяся модных европейских экономистов. Не мешая прогулке, за губернатором внимательно наблюдали, охраняя его спокойствие, Петрищев и четверо дюжих полицейских, спрятавшихся в кустах, тянувшихся вдоль соборной аллеи.
- А как вы думаете, папенька, каково место России в мировой экономике? Страна у нас отсталая, народ неграмотный, темный, промышленность только-только встает на ноги…
- Кто это тебе сказал, что страна наша отсталая? - Богданович сурово посмотрел на Дашу.
- Так пишут в книгах, - растерялась Даша.
- Так вот, запомни, доченька, не верь всему, что пишут книги, особенно те, что приходят к нам из Европы. Там народ грамотный и многому обучен, но не всегда рожденное в Европе потребно России. Наша страна огромна и народ в ней живет разный – и православные, и магометане, и католики, и иудеи. Как сложить вместе эти силы так, чтобы всем, каждому народу, жилось лучше, и интересы государство при этом не пострадали? Разве Европе это известно? Нет, только мы сами, зная и понимая свой народ, можем понять и помочь государству, своей России. И Россия наша не отсталая, запомни: по выплавке стали мы – пятые в мире, чугуна – четвертые, каменного угля – седьмые, а выработке нефти и нефтяных продуктов нам нет равных, мы – первые. Вся Европа кормится нашим хлебом, птицей, яйцами. А ты говоришь – отсталая!
Николай Модестович был доволен, что ему удалось рассказать детям о России, стране, в которой он был не последним человеком.. Это была его любимая его тема, она занимала все его свободное время и Богданович очень хотел, чтобы дочери его тоже любили свою страну, великую Россию, как он часто повторял.
- Откуда, папенька, вы все знаете! - воскликнула Даша. - Как не спросишь, на все ответ готов. И когда вы успеваете читать? Прямо, Цицерон, – и испуганно вскрикнула: – Ой, к нам кто-то идет!
Богданович вскинул голову. Прямо на него, не сворачивая, шел прилично одетый человек, опустив голову и держа в руках бумажный пакет. Это был Рожнов. Пока губернатор говорил с Дашей о России, дневное время перешагнуло отметку в три часа пополудни, и изуверская машина начала свой безжалостный ход.
- Николай Модестович! Ваше Превосходительство, вам пакет, прочтите. Быстрее, - и Рожнов выхватил револьвер.
Богданович невозмутимо взял пакет и сказал Рожнову: - Мы, кажется, знакомы!?
Все дальнейшее произошло в одно мгновение.
Увидев блеснувшее на солнце оружие, из ближайших кустов выскочили и бросились к Рожнову два полицейских. Начальник жандармского управления и другие два полицейских, схоронившиеся в дальних кустах, уже бежали к губернатору. Петрищев при этом устрашающе кричал: - Стой! Стрелять буду! Но никто из них не видел, как с правой стороны собора вышли и, прыжками, в беге преодолев расстояние в двадцать шагов, подобрались вплотную к Богдановичу Халтурин и Дулебов. Артем уже держал наготове заряженный револьвер. Получилось так, как задумывал Гершуни – Рожнов отвлек на себя все внимание охраны губернатора, и главные исполнители теракта остались незамеченными. Но только не для Рожнова, который стал возле губернатора, прикрывая его своим телом. В эту минуту выстрелил Дулебов. Рожнов почувствовал резкую боль в левом плече и выстрелил в ответ, наугад. Спустя мгновение он увидел, как к нему бегут Артем и Дулебов. Не попал, - подумал Рожнов и выстрелил снова.
Теперь действительных убийц увидел и Петрищев. Он остановился и, выхватывая пистолет, крикнул:
- Вот они, слева! Ишматов, стреляй!
Началась беспорядочная и отчаянная пальба. Пули свистели там и тут и было странно, что в первую минуту никто не был ранен, кроме Рожнова. Стреляющих было много - Дулебов стрелял в губернатора, ему отвечал Рожнов, Халтурин вел перестрелку с полицейскими. Наконец, точный выстрел Петрищева ранил Артема и тот упал, но с колена продолжать все еще стрелять. Вскоре, вскрикнув, упал Ишматов, получивший ранение в левый бок, и еще один полицейский, стрелявший справа от Петрищева. - По детям, по детям стреляй! – в отчаянии кричал Дулебов, но, увидев, как упал Артем, бросил револьвер и побежал к собору, за ним вдогонку Петрищев. Тем временем к Артему подбежали двое полицейских и схватили его. Наблюдавший за своими Гершуни выругался и бросил в отчаянии бинокль. Ему ничего не оставалось, как признать свое поражение и он поспешно удалился.
Во время всей перестрелки Богданович держался мужественно, обняв прижавшихся к нему испуганных девочек, лишь бледность лица выдавала в нем некоторое волнение.
- Что это было, молодой человек? – обратился губернатор к Рожнову, держа в руках нераспечатанный пакет.
- Вас хотели убить, приговорили к смерти, - сказал Рожнов и, не в силах держаться более на ногах от потери крови, рухнул на аллею. Упав на землю, краем глаза он увидел, как по парку бежит Лиза. - Куда она бежит? Зачем? – подумал Рожнов и потерял сознание.
- Доктора, доктора сюда, - закричал губернатор.


Глава XIX
Несбывшийся сон Рожнова

Рожнов очнулся в своей комнате, какой оставил ее во время своего последнего посещения, когда приходил за деньгами. Комната была неприбрана, и всюду царил беспорядок – стулья опрокинуты, ящики комода выдвинуты, на полу валялись осколки стеклянной люстры. Рожнов встал и, ступая по осколкам, прошел к комоду. На комоде стояло комнатное зеркало и, вглядевшись в него, Рожнов обнаружил себя, как это ни странно, в порядке. Костюм был чист и, кажется, нигде не порван. Рожнов причесался и тут вспомнил вчерашнее – картина покушения на губернатора, словно порывом ветра, пронеслась в сознании. Он ощупал себя, левое плечо. Нет, не болит, крови не видать. Он начал судорожно рыться в карманах – ни револьвера, ни мобильника нигде не было, только деньги, пачка старинных кредитных билетов. Как же он попал сюда? Зеленую кнопку он не нажимал, да и мобильника с ним нет. Как же он вернулся? Уж ли не незнакомец ли его сюда забросил? Ладно, хватит строить догадки. Рожнов пошел на кухню, чтобы поставить чай, и тут затрезвонил телефон, напоминая, что не все мертво в этой квартире. Рожнов прошел в прихожую и снял трубку.
- Слушаю вас.
- Коля, ты? Привет. Это Лешка.
- Какой Лешка?
- Ну, Лешка, Алексей. Алексей Маслов. Ты что, забыл?
- Вспомнил. Как твои дела?
- Ты что такой угрюмый? Перепил вчера или что стряслось? Слушай, я звонил тебе всю неделю, телефон не отвечал. Уезжал куда?
- Да так, было одно дело.
- Ладно, проехали. Ты не забыл, сегодня городской праздник, пошли сходим, пивка попьем. Ты пиво еще не разлюбил, пьешь?
- Пью.
- Где встречаемся? Как обычно, у Гостиного в двенадцать? Это через полчаса, идет?
- Идет.

Рожнов открыл холодильник - он был пуст. Кроме куска старого, лежалого сыра в нем ничего не было. Рожнов заглянул в хлебницу, она также была пуста. Все правильно, подумал Рожнов, я ведь не был здесь десять дней. Как же я объясню Маслову свое отсутствие? Он подогрел чайник, выпил чаю и вышел на улицу. Пройдя по Достоевской, он завернул направо и пошел по Социалистической. Дойдя до перекрестка, завернул налево, на Кировскую и тут остановился. Вот здесь на перекрестке должна быть пивная, подумал Рожнов и обернулся. Но вместо питейного заведения увидел одноэтажный жилой деревянный дом. Как же так? Ведь именно с этого места начались его приключения в прошлое, именно отсюда он попал в губернский город, здесь должна быть пивная, пивбар! Рожнов огляделся по сторонам, чтобы увидеть прохожих и расспросить их, куда подевалась загадочная пивная, но спрашивать было некого, прохожих не было, и Рожнов в задумчивости пошел на встречу с приятелем.
- Привет, Коль. А ты неплохо выглядишь, - Маслов обнял друга. – Ну, что шиханем?
- Шихан так шихан. Давай, - Рожнов сел за столик.
- Ну, расскажи, где ты шлялся всю эту неделю, - Маслов отхлебнул пива и приготовился к долгому рассказу.
- Нигде я не шлялся и давай не будем об этом, - мрачно ответил Рожнов. - Как-нибудь в другой раз. Лучше ты о себе расскажи. Тебя можно поздравить, защита прошла успешно?
- Можно. Теперь я действительный кандидат экономических наук, поэтому угощаю. Два пива!
Угощай, угощай, подумал Рожнов. Денег у меня все равно нет.
- А у тебя когда защита? – спросил Маслов.
- Кажется, через пять дней. Или через шесть. Не помню точно, - Рожнов задумался. А, действительно, когда у него день защиты диссертации?
- Ну, ты даешь! А если пропустишь защиту? – удивился Маслов. - Вся трехлетняя работа насмарку. Так не годится. Ладно, пошли слушать губернатора. Сегодня сто лет со дня покушения на Богдановича. Будет уйма интересного народу, потом концерт и дискотека. Билеты мне достала – не угадаешь! – твоя бывшая жена. Вот так! Ну, пошли.
- Кого слушать? Губернатора? Какого губернатора? – Рожнов вскочил, расплескав по столу пиво. И здесь губернатор его преследует!
- Ты, что, Рожнов! Успокойся! Словно это не твой город и не ты здесь живешь! – воскликнул Маслов.
- Лешка, скажи, по-твоему я похож на идиота? Разве городом управляет не мэр?
- Городом и областью управляет губернатор Качкаев, да будет тебе известно. Сорок девятый губернатор, начиная с 1708 года, когда впервые в России были учреждены губернии.
- А Богданович – какой по счету? – спросил Рожнов.
- Двадцать третий. Ну, ты идешь?

Они поднялись наверх, в зал с бархатными креслами, прошли к своим местам. Свет в зале погас, и торжественное заседание началось. На освещенную сцену поднялся высокий немолодой мужчина в проседью в волосах и подошел к микрофону, держа в руках какие-то бумаги.
- Дамы и господа! Позвольте начать заседание, посвященное сотой годовщине со дня покушения на губернатора Николая Модестовича Богдановича.
Зал разразился аплодисментами.
- Как вы все знаете, покушение не удалось и именно благодаря этому обстоятельству России удалось избежать революционной чумы. Деятельность многих революционных организаций, промышляющих террором, была пресечена, заговорщики схвачены и брошены в тюрьмы. Вот уже около века Россия живет нормальной естественной жизнью, без потрясений и коллизий, показывая всей Европе, каким бывает обыкновенное экономическое чудо. Средняя зарплата нашего работника в два раза превышает среднеевропейский уровень зарплаты и в одну целую два десятых раза – уровень оплаты североамериканского рабочего. Наш рубль – самая устойчивая валюта в мире и курорты всего мира счастливы принять наших людей на отдых в любое время года. И все это благодаря подвигу скромного служащего статистического городского управления Радковского Николая Романовича.
Рожнов вздрогнул и повернулся к Маслову.
- Лешка, скажи, а Богдановича разве не убили? Я читал, что его застрелили девятью пулями, и что убийц не удалось поймать.
- Не мешай, все потом.
Не верю, не верю! Неужели удалось?
- Рискуя собой, Радковский защитил губернатора Богдановича и спас ему жизнь. Для этого ему пришлось войти в доверие к так называемым эсерам – социал-революционерам, которые разработали план уничтожения губернатора и назначили дату убийства – шестое мая ровно сто лет назад. Радковский проник в доверие к бандитам и был избран одним из трех исполнителей теракта – так романтично и завуалировано называли эсеры свои обычные убийства.
Правильно, все правильно! Так оно и было.
- Но Радковский, будучи патриотом своей страны, повернул оружие против бандитов и даже застрелил одного из них.
А вот это преувеличение. Я и стрелять-то не умел. Куда уж мне убить!
- Этот поступок всколыхнул общественное мнение и поднял по всей России настоящее сопротивление против революционеров, которые к тому времени готовили широкомасштабную акцию по всему Российскому государству. Но им не удалось сломить мощь России, и она выстояла. Выстояла, потому что весь народ встал на защиту своего государства.
Рожнов слушал речь губернатора и не верил, боялся поверить в то, что он сейчас слышал. Неужели мечта его жизни сбылась и он сделал это!? Невероятно!!! Ему захотелось выпрыгнуть из кресла и на весь зал крикнуть: - Это я ваш герой, смотрите на меня! Это я спас Богдановича! Но как только мысль эта мелькнула в его сознании, Рожнов почувствовал на себе чей-то взгляд. Рожнов повернулся и услышал голос:
- Не верь, это тебе снится! Не верь, это тебе снится!
И сотни голосов, словно заколдованные, подхватили, запели: - Снится, снится, все тебе снится!
Рожнов взглянул на Маслова – слышит ли Лешка эту фразу? По выражению лица Маслова это не было заметно. Алексей сидел и невозмутимо слушал то, что слушали сейчас все шестьсот присутствующих в зале – речь сорок девятого губернатора, который для Рожнова только шевелил губами. А звучала одна единственная фраза - Снится, снится, все тебе снится! Фраза эта все усиливалась, усиливалась и, наконец, загромыхала на полную, непередаваемую громкость.
Рожнов вскочил и опрометью бросился из зала вниз по лестнице и выбежал из Гостиного двора. Но как только он очутился на площади, голоса смолкли и к Рожнову вернулся обычный слух. Посреди площади, рядом со старинной часовней, красиво бил современный фонтан, гуляла нарядная молодежь, звучала из репродукторов музыка. Все это Рожнов видел и отчетливо слышал. Что со мной было? Что мне снится? То, что я вижу сейчас, мне снится? – мелькали одна за другой беспокойные мысли. И Рожнов решил проверить себя. Он прошел наискось, к угловому дому, взглянул на табличку, обычно прикрепляемую к таким домам с указанием улицы, и замер. Вместо обычной надписи “улица Ленина” на доме висела табличка - “Нестеровская улица”. Сердце чуть не выскочило из груди Рожнова – опять моя взяла! И это мне тоже снится? Как бы не так! Рожнов осторожно оглянулся по сторонам, не видит ли кто его волнение, перешел на другую сторону улицы и пошел по Октябрьской, вниз, к Монументу дружбы. Он не знал, что он должен там увидеть, но чувствовал, что именно там все и прояснится. Его просто несло на Нижне-торговую площадь, к мосту. Проходя мимо училища искусств, он заметил по левую руку церковь и уже не удивился этому. Все правильно, Спасская церковь здесь и должна стоять, на своем месте. И уже оставив позади Гутмановский горный завод, он краем глаза увидел реку, часть набережной и едва не задохнулся от радости – вместо примелькавшейся глазу невыразительной стелы ему открылся удивительный новый памятник. Он увидел фигуру статного воина, стоявшего во весь рост, левой рукой опиравшегося на длинный прямой меч, а правой рукой указующего вверх, на сам город, тем самым защищая и поддерживая его. Рожнов не знал, кому поставлен памятник, еще не прочитал надписи, но чувствовал, что это должен быть памятник именно ему, Ивану Нагому, основателю города. И поспешил вниз, чтобы удостовериться в правильности своей версии. Но тут случилось непредвиденное – переходя дорогу, Рожнов не заметил, как навстречу ему на бешеной скорости выскочила зеленая десятка, взвизгнули отчаянно тормоза, Рожнова подбросило и он упал на мостовую, обратя свой безжизненный взор в сторону памятника, до которого он так и не успел дойти.


Глава XX
В доме Радковских

В доме Радковских царило оживление и праздничная суета, заканчивались последние приготовления к приезду высокого гостя. После того, как вчера в четвертом часу дня сюда привезли Рожнова, все в доме изменилось – изменилась сама атмосфера и все обитатели, включая и прислугу, чувствовали чрезвычайную приподнятость и торжественность. Вернулся после долгого отсутствия хозяин дома, его пронесли в главную комнату дома, в гостиную, поместили на широком, большом диване и вскоре в дом приехал доктор. Отто Юргенс был лучшим лекарем в городе и брал за свои визиты не меньше десяти рублей. Но Богданович уверил, что сам будет оплачивать лечение своего спасителя и поэтому Юргенс был спокоен. Он осмотрел Рожнова, покачал головой и велел принести горячей воды. Затем достал из чемоданчика специальный инструмент, который присылали ему из Швейцарии, обнажил левое плечо больного и быстро, в течение одной минуты вынул предмет беспокойства – железную пулю, которую положил на столик возле дивана. Побрызгал на рану какой-то жидкостью, присыпал порошком и перевязал место ранения. Во время всей операции Рожнов не открывал глаз, находясь все еще без сознания, но когда доктор вынул пулю, Рожнов вскрикнул. – Ну, ну, не бойтесь, все уже позади, - с усмешкой сказал Отто.
- Папа, папочка проснулся, - услышав стоны отца, в гостиную вбежал мальчик с кудрявыми волосами, но его не пропустили к перевязанному Рожнову, который приподнялся и, прошептав - Алеша! – снова закрыл глаза. Нянюшка всплеснула руками: – Умирает!
- Ничего страшного, больной потерял много крови и должен поспать, - заявил доктор. - Тишина и покой, вот что сейчас главное. Идемте, господа.
Все вышли, оставив Рожнова в гостиной одного. Надо сказать, привезли его сюда не случайно. Как не противилась Лиза, еще в парке Рожнова обыскали и нашли при нем удостоверение личности Радковского Николая Романовича, после чего постановили везти пострадавшего в свой дом, на Варфоломеевскую. Это так расстроило Лизу, что если бы Рожнов был в сознании, она бы ему тогда все высказала. Но были и смягчающие обстоятельства - у Радковского не так давно умерла жена и он один воспитывал сына, надеясь лишь на помощь сердобольной нянюшки. Это убедило Лизу взяться выхаживать больного и она согласилась ехать с Рожновым в его дом. Лизе разрешили остаться и постелили в проходной комнате до выяснения ее положения в семье государственного служащего статуправления.
Что же касается самого Рожнова, то он совершенно ничего не знал, кто и что он в губернском городе. Потому и преследовала его фамилия Радковский, что в своей жизни он был Рожновым, а в губернском городе - Радковским. Так сложились обстоятельства, о которых знал только незнакомец.
А высокий гость, которого здесь так ждали, был не кто иной, как сам Богданович. Учитывая тяжесть ранения, полученного Радковским, губернатор решил не вызывать его к себе, а сам пожаловал в дом к своему спасителю. И когда у ворот дома зазвенел колоколец, все в доме забегали, засуетились и гурьбой высыпали на крыльцо встречать дорогого гостя.
- Здравствуйте, уважаемые, - и губернатор низко поклонился дому Радковского, чем всех привел в смятение.
- Здравствуйте, Ваше Превосходительство, - нестройным хором и тоже поклонившись ответили ему домашние. – Пожалуйте в дом, Николай Модестович.
- Благодарствую. А где наш герой? – и губернатор прошел в дом.
- В гостиной, это сюда, направо.

Когда Богданович вошел в гостиную, Рожнов-Радковский уже сидел на диване, поддерживаемый Лизой.
- Ну, здравствуй, Радковский. Как чувствуешь себя? – при этих словах губернатора Рожнов-Радковский попытался приподняться и встать, но Богданович сделал ему знак рукой. - Да ты не вставай, сиди. Я тоже сяду рядом с тобой. Разрешишь? – и Богданович улыбнулся, присаживаясь на кресло, придвинутое на этот случай к дивану.
- Да вот, с Вашей помощью жив пока, - ответил Рожнов-Радковский.
- Вот ведь как вышло. Третьего дня я тебя не послушал, а ты мне жизнь спас. Выходит, я твой должник. А долг платежом красен, - здесь Богданович достал из внутреннего кармана золотой портсигар и протянул его Рожнову-Радковскому. - Бери, он твой. Чистое золото. Кроме того, я поручил подготовить указ о назначении пожизненного пенсиона дворянину Радковскому в сто рублей помесячно из казны города. Доволен? Вот так. Ну, выздоравливай, защитничек.
Богданович встал и по-простому протянул руку. Рожнов-Радковский в ответ тоже протянул руку, и их руки встретились в теплом дружеском пожатии.
- Ну, будь здоров. Как-нибудь навещу при случае, - губернатор вышел из гостиной и вскоре коляска с характерным звоном колокольца пропала из виду.
Рожнов-Радковский со страхом смотрел на портсигар, боясь его открыть и увидеть то, что он ожидал увидеть. Он еще не верил, что это тот самый портсигар, который он нашел в бабушкиной шкатулке и сдал в ломбард. Наконец, любопытство взяло верх и одним движением он отщелкнул портсигар. На внутренней стороне портсигара была выгравирована надпись - “Портсигар сей пожалован дворянину Радковскому Николаю Романовичу в знак неоценимых заслуг перед Отечеством в благородном деле спасения его граждан. Губернатор Богданович Н.М. Одна тысяча девятьсот третий год от летоисчисления Христова, месяц май, седьмого числа”.
Ну, вот и вернулся мой портсигар. Совершил путешествие по времени и в пространстве и возвратился к своему владельцу. Видимо, и мне хватит блуждать, пора определяться, - подумал Рожнов-Радковский..
- Что ж, ты Коля, мне всей правды не сказал? – Лиза прильнула к Николаю. – Боялся?
- Я не знал этого. Теперь я думаю, что вообще мало что знал. Кроме своей миссии, конечно. Знаешь, Лиза, а я ведь ее выполнил, - и Рожнов-Радковский загадочно улыбнулся. – Как только я поправлюсь, я заберу тебя в мое время.
- А мне и здесь хорошо. Если мы, - здесь Лиза выдержала паузу и, вздохнув, продолжила, - поженимся, я согласна жить в твоем доме и воспитывать Алешу. А далеко загадывать я не хочу, жизнь сама подскажет.
Тут дверь скрипнула и в гостиную заглянула мальчишеская голова.
- Папа, к тебе можно?
-Конечно, можно, Алеша. Входи, - отозвался Рожнов-Радковский и Алеша стремглав бросился к отцу. Надо было видеть трогательные объятия отца и сына, чтобы понять, что этих людей теперь ничто не разлучит и нет на свете таких сил. Рожнов-Радковский впервые почувствовал, как сильно он любит своего сына, и не скрывал своей радости.
- А тебе не больно? – спросил Алеша.
- Немного. Скоро пройдет, - ответил сыну Рожнов-Радковский.
- А ты теперь герой, да? Ты спас жизнь нашему губернатору? – на лице Алеши можно было прочитать несомненную гордость за своего отца.
- Да, Алеша. Чтобы Россия стала сильной и могущественной, нужно уметь защищаться самим и защищать других. Тогда все у нас пойдет на лад.
Лиза смотрела на них и радовалась. Она нисколько не жалела, что рассталась с кружком, революционной работой. Она поняла в эти дни, что ее предназначение – быть рядом с любимым человеком, приносить ему радость, помогать во всем, поддерживать и воспитывать его сына. Это и есть ее главное дело.

Незаметно спустился вечер. Приходил Юргенс, справлялся, как идут дела у больного, спрашивал, не нарушает ли он постельный режим и, получив на все утвердительные ответы, кивнул головой и ушел. Алеша ушел в детскую, приготовляться ко сну, а Лизу Рожнов-Радковский попросил остаться. Когда в гостиную зашла нянюшка, неся на подносе горячий ужин, Рожнов-Радковский объявил ей, что ухаживать за ним будет Лиза и поэтому спать она будет в гостиной, после чего попросил нянюшку, чтобы принесли кушетку. Нянюшка улыбнулась и, оставив поднос с едой, вышла из гостиной.
В доме Радковских потушили свет, и весь губернский город притих и погрузился в тихую провинциальную дрему. Его спокойствию теперь ничто не угрожало.


Глава XXI
и последняя

Как только глухая ночь вступила в свои права, в доме Радковских появился незнакомец. Облюбовав себе кресло в гостиной у окна, он сел и стал смотреть на луну. Безжизненный желтый серп, свисавший с небосвода, мало чем привлекал внимание и вскоре это занятие незнакомцу надоело. Собственно, а чего он ждет? Будто у него другого дела нет. Незнакомец громко кашлянул и сказал: - Ну-c? Как мы себя чувствуем, герой нашего времени?
- Кто здесь? – отозвался сонно Рожнов-Радковский. Открыв глаза, он вгляделся во тьму и повторил вопрос: - Кто здесь? Кого черт принес?
- Ну, вот, сам догадался. Молодец! Пора, Николай, подвести некоторые итоги, - незнакомец встал с кресла и, потирая руки, заходил по комнате.
- Незнакомец, ты, что ли? - узнал незнакомца Рожнов-Радковский и повернулся на его голос. - Нашел, когда приходить. Дай поспать! Я все же больной как никак.
- Какой я тебе незнакомец? Брат, брат я твой, и во всех делах помощник. А поболеть ты всегда успеешь. Значит, так решаем – остаешься или возвращаешься в свое время? Решай быстрее, ты у меня не один.
- Если ты все знаешь, значит, слышал, как я говорил Лизе, что хочу забрать ее с собой, к себе, в свое время. - Рожнов-Радковский приподнялся, помогая себе здоровой правой рукой, и сел, облокотившись на подушку.
- А как же Алеша, которого ты назвал своим сыном?
- Мы поедем вместе – я, Лиза и Алеша. Кстати, знаешь, я оказался прав, - в голосе Рожнова-Радковского появилась гордость. - Историческая справедливость восстановлена, революция отброшена и Россия снова самая сильная страна в мире. И жить мы стали лучше всяких там Америк и Европ. Это ты забросил меня в будущее, чтобы я убедился в своей правоте? Спасибо тебе за помощь.
- А ты ничего необычного там не услышал? – осведомился незнакомец.
- Ничего. Да, звучала одна фраза, надо сказать, совсем идиотская - Снится, снится, все тебе снится! Но как мне это могло сниться, если я видел все собственными глазами!
- И ты этому поверил? Наивный…Тебя обвести вокруг пальца проще простого! Незнакомец расхохотался. – Революция, справедливость, Россия… Ты неисправим! Нет ничего более бессмысленного и жестокого, чем история, человеческая история. Того, что прошло, уж не вернуть, поверь мне, бессмертному. Столько я повидал на своем веку, столько великих цивилизаций гибло и возрождалось вновь, а ты заладил – Россия, Россия! Что такое Россия для мировой истории? Песчинка!
- Мне эта песчинка дороже всех твоих алмазов, - мрачно заметил Рожнов-Радковский. – Ты что, хочешь сказать, что опять меня обманул?
- Не опять, а снова. В общем, так - я устроил весь этот спектакль, мне и расхлебывать. Ничего в твоей России не произошло, и твой поступок ни к чему не привел. Это ты хоть понимаешь? Я просто пошутил. Это шутка.
- Не может быть, не верю! Ты лжешь, ты опять все лжешь! – вскричал Рожнов-Радковский. В этот момент спавшая на кушетке Лиза потянулась и тихо вздохнула.
- Ну вот, заладил – не верю, не верю! Лучше бы я этого не говорил. Знаешь, твои стенания порядком мне надоели, - незнакомец достал сигарету, закурил. - Но такова уж моя работа. Терпеть и надеяться. Когда я собирался к тебе, там, наверху, мне сообщили решение и я передаю его тебе – ты остаешься здесь, в губернском городе, со своей семьей. Так решил Всесенский Совет и другого выхода у тебя нет. Деньги я забираю, теперь ты человек состоятельный и семью прокормить сможешь. Ты доволен? Что молчишь?
- А чего ты от меня ждешь? Благодарности? Ну, спасибо, братец мой названый. Сначала завлек в авантюру, заставил поверить в происходящее, изменил всю мою жизнь, а когда я сам все устроил, спас губернатора от неминуемой гибели, ты утверждаешь, что ничего не произошло? И перестань курить.
- Ты сам все устроил? Ну, видали вы такого обманщика? – вытянул удивленное лицо незнакомец.
- Знаешь, выметайся отсюда, пока Лиза не проснулась, - оборвал его Рожнов-Радковский. - Все равно мы с тобой ни о чем не договоримся. А Лизу разбудим. Чего ждешь, лети, сокол мой ясный.
- Странные вы, люди. Чем больше делаешь вам добра, тем меньше жди от вас благодарностей. Ну, прощай, счастливчик! – и незнакомец, очертя неровный круг, пропал в лунном свете
 Рожнов-Радковский махнул в него рукой, словно побыстрее хотел от него избавиться, потом вздохнул и натянул на себя нянюшкино одеяло. Вот так номер! Думал увезти Лизу с Алешей к себе, в свое время, а вышло все наоборот – он сам остается здесь, в губернском городе. Ну, что ж, губернский город, так губернский город. Сбылась его юношеская мечта, когда он думал о перемещениях во времени и очень хотел побывать в прошлом. Тем более, если это прошлое – его родной город. И Коля Рожнов улыбнулся, как в детстве, когда мама гладила его по голове, желая доброй ночи, повернулся к стене и заснул.



 Вместо заключения


Вот и все приключения Рожнова, которые нам удалось записать. Частью фантастические, частью исторические, а частью и детективные. Но так уж сложились обстоятельства, вовлекшие Рожнова против его воли в колесо времени. И не мне судить, как выглядел Рожнов – достойно или не очень – прошедшего не вернуть. Потому, что живем мы с вами в реальном, а не виртуальном пространстве. Да и мобильника у меня нет. Он мне ни к чему – я не собираюсь жить вечно, как незнакомец.