Еду в электричке, слушаю чужой разговор за спиной. Говорит, в основном, одна. Явно не дачница из города.
Собеседница только сочуственно поддакивает. Некоторые слова звучат тихо, не ясно , мешает симфония общения других пассажиров.
Понимаю не все.
Но хорошо слышу искреннее чувство, обиду, растерянность перед чужим бессердечием.
-Ох, тяжко мне , кума, тяжко.
Нет справедливости на свете, нет. Послушай, кума, про мое горе.
Приехали вчера, наконец, заготовители, спекулянты. Купили моего кабанчика, Васю. И что ты думаешь заплатили, не угадаешь.
Я тебе расскажу.
Нет, ты послушай с самого начала.
Привезли мы его на Пасху. Малое, страшное, десять кило, не больше.
Как кормили, ты знаешь. Не бурьяном на воде, нет. Три раза в день, всегда на молоке или на браге, все вареное: каша, картошка. Сколько тот комбикорм стоит я уже молчу.
Полтора года каждый день кормили, как ребенка.
Заболел как-то. Так я ему ветврача из соседнего села привела, уколы делали, таблетки давали. Пока клизму не поставили, ничего не помагало.
И он такой ласковый, умница. Знаешь, есть такие, что и укусить могут. Вон была у соседки свинья, Василиса. Точно свинья. Один раз- что-то ей не так, розвалила сарай новый, представляешь.
А этот не такой, этот культурный. Мама ему морду мыла каждый день. Такой чистоплотный Вася наш.
Колоть позвали Петра...Пять минут и готово. Петя свое дело знает. Знаешь, кабанчик когда нервничает сильно, сало плохое, с кровью. А этот спокойно смерть принял.
-А сало то хорошее?-живой интерес наконец то проявляет собеседница.
-Сало белое-белое.
А теперь я тебе расскажу самое главное. Дали мне за него по пять гривен за кило. А весу у него было 170 кило. Значит всего 850 гривен за такого кабанчика. Вот такие дела.
При этих словах голос дрожит еще сильнее, слезы мешают говорить.
Восемьсот пятьдесят гривен за Васю. Нет справедливости, нет. Разве же это деньги? Слезы.