Из Стамбула мы прилетели в полночь. Мы - это полный самолет "челноков" с мешками, набитыми разным товаром, который уже завтра должен был появиться на московских барахолках. Было это почти в начале челночной эпопеи, когда слово "карго" не все ещё слышали, и самодеятельные купцы возили товар с собой, но таможня уже взялась трясти сумки и баулы. Чартерные рейсы летали с большим опозданием, и поэтому никого особенно не удивило, что нас доставили в Шереметьево-1 глубокой ночью. Хуже было другое: нас с багажом загнали в накопитель и закрыли двери. Ночью таможня не работала. "Ждите до утра", - сказали нам.
После того, как в первый час ожидания откипели страсти, публика расселась на своих "чувалах" и занялась кто чем. Одни прикорнули в уголке, другие решили скоротать время за бутылкой.
В числе таких "других" в компании из четырех человек оказался и я. Надо сказать, что я не был опытным "шопником". Летел в Стамбул в первый раз со смешной суммой в 500 баксов в кармане. Еще по дороге туда в самолете распил припасенную мною бутылку с соседом по креслу, чем завоевал его расположение. Он уже не в первый раз отправлялся в этот город. Был он стоматологом - протезистом, но даже эту хлебную профессию он оставил, забросил "станок", который, как он сказал, не давал ему масла на хлеб. Когда самолет пересек Черное море, и под нами показалась суша, Стоматолог (так я буду называть его) воскликнул, потирая руки:
- А вот под нами уже Стамбульщина!
В городе мы почти не общались, занятые каждый своим. А вот теперь в накопителе оказались вместе.
Стоматолог достал купленную в "дьюти-фри" бутылку джина, и, как по сигналу, рядом с нами оказались еще двое челноков. Один из них, Блондин, вынул из сумки стаканчик и какую-то немудреную закуску, оставленную из "пайка", который раздавали в самолете. Второй, смуглый, как цыган, как и положено Цыгану не достал ничего, а просто подсел рядом на свой чувал.
Блондин, впрочем, как и многие, был очень недоволен тем, что надо сидеть до утра. Почти всех, кто прилетел, встречали - шутка ли, все с товаром, с объемными тюками. Блондина встречала теща. Еще до того, как ушли таможенники, в дверь из накопителя заглядывали встречавшие, что-то кричали, махали руками. И хоть перед их носом все время закрывали дверь, Блондин разглядел свою тещу. Обратил на нее внимание и я - красивая блондинка в красной куртке. Не заметить ее было нельзя.
Мы по очереди выпили джина из единственного стаканчика, закурили, и уже лениво продолжали возмущаться действиями таможенных властей.
- Блин, - сказал Блондин, - я ладно, сижу, жду. А тёща там - встречать приехала. Целый день на рынке. И завтра ей торговать. А она ночь не спит.
- Одна, что ли, приехала встречать? - спросил я.
- Одна. Сама водит. "Москвич" у нас. Тёща у меня - клад! Видел, заглядывала в красной куртке? Это она.
- Какая же она тёща? Молодая и красивая, - отозвался Стоматолог. - Сколько же ей лет?
- Да 50, вроде, - сообщил Блондин.
- Живете-то вместе? - это решил узнать Цыган.
- Вместе. Тёща у меня клад, - снова повторил Блондин. - Так и живем. Жена не работает, кормит девчонку - полгода ей. А бабка на рынке днем стоит, а вечером еще успевает постирать пеленки, приготовить. Проворная. А я вот мотаюсь за товаром.
- Она, слышишь, рубит, а я вот вожу, - перефразировал поэта Стоматолог.
- Мужика-то у нее нет? - опять проявил интерес Цыган.
- Нет. Помер не так давно…
Мы выпили ещё по двадцать капель. Помолчали.
- А у меня теща весит 100 килограмм, - вдруг сообщил Стоматолог. - Живем, правда, врозь. Но все равно ухитряется достать.
- Тут недавно с ней казус произошел, - продолжал он. - Повесил я на даче гамак. Нашел я его на чердаке. А гамак большой. Теща пристала: повесь да повесь, что он лежит. Ну, я его и повесил между соснами. У нас участок еще с довоенных времен, соток двадцать, с деревьями.
- Где-нибудь в Малаховке? - это я вспомнил, что такие дачи есть там.
- Да, по Казанке. Старый участок. Не садовый, а дачный. Еще дед его получил когда-то. Вот, значит. Повесил я гамак. А получилось так, что гамак-то я прицепил, а тут сосед позвал: "Зайди, говорит, дело есть". Время шло к обеду. Жена должна была приехать из Москвы. Пошел я к соседу и задержался у него. Ну, понятно, по стаканчику приняли, потом еще. Время и не замечаем.
А теща поставила варить картошку и решила, пока она варится, полежать в гамаке. Села в гамак - вроде выдерживает ее сто килограмм. Она ноги закинула, чтоб лечь. А гамак-то провис и захлопнулся. И она, как в коконе оказалась. Болтается между двумя деревьями. И ничего сделать не может. Гамак до земли не достает. Она пыталась раскачать его, а никак! Стала кричать. А никого нет. Я не слышу - участок большой. И у соседа дом в дальнем углу.
Жена, как потом выяснилось, опоздала на электричку, а следующая через полтора часа. Я тоже засиделся.
- Однако! - оживился Цыган. История с гамаком, по всей видимости, пришлась ему по душе. - Чем же дело кончилось?
- Чем кончилось? Известно чем - скандалом. Приехала жена, из кухни дым валит - картошка обуглилась. Никого нет. Туда - сюда. За дом, а там теща в гамаке, как муха в паутине, мокрая вся от страха, вся в слезах. Жена за мной побежала, знала, где меня искать. Ну, отвязал я гамак, опустил 100 килограмм на землю, Теща со мной до сих пор не разговаривает. Часа два провисела.
- Давай еще по граммулечке, - попросил Цыган, - я на эту тему тоже расскажу случай.
Стаканчик обошел по кругу. Закусывать уже было нечем. Цыган достал сигарету, не спеша закурил, выпустил струю дыма, и после паузы, как бы вспоминая давно забытое, начал.
- Мне уже 50 исполнилось. И женат я второй раз. С первой разошлись. Из-за тещи. Я молодой был, кончил техникум, работал, ну, как все. А зарплата, ну что там…Известно, как всегда до получки не хватало. А у нас девчонка родилась. Вот как у тебя, - кивнул Цыган в сторону Блондина. - Только теща у меня другая была. Жена не работает, я получаю мало. Хожу на работу в пиджаке с дырявыми локтями. Знаешь, такие пиджаки из букле. Жена заштопает локоть, вроде и незаметно очень, а на следующий день опять дыра. А теща все пилит: "Мариночке не в чем ходить, ей пальто надо, она гуляет с ребенком, мерзнет. А ты все сидишь с паяльником по вечерам, пошел бы подработал". Ну, я иногда кому телевизор починю, кому люстру повешу, но это же ведь не заработок!
- Мама, - говорю ей, - это я тёщу мамой называл. - Мама, не мешайте нам жить. Вот обещали премию к празднику, купим пальто. - Вежливо я ей всегда говорил, мамой называл.
А она за день жену накрутит, прихожу домой - та с надутыми губами. Короче, хоть домой не ходи. Видеть уже не могу эту бабу, тещу, конечно. Но живем.
Ладно. Подходит лето. Теща говорит: "Девочке нужен свежий воздух. Дачу снимать ты не можешь. Ты нищета. А девочка должна дышать свежим воздухом, а не этой гарью. А ты еще куришь!"
- Мама, - говорю, - я курю на лестнице!
- На лестнице он курит! А потом от тебя табачищем разит по всей квартире! Я, - говорит, - договорилась со знакомой, можно будет пожить у них в деревне. Бесплатно!
Короче, поехали в деревню. Тещу я уже люто ненавидел, но поехали. Я не скандалил, все вежливо, а она, видя мою уступчивость, еще больше наглеет.
А в деревне домик почти развалившийся. Но зато воздух! А теща гоголем ходит, благодетелем. Как же! Бесплатно! И все благодаря ей. Гальюн, или сортир, как хотите, в деревне известно какой. На отшибе будка без двери, в полу дыра, а сзади выгребная яма. Теперь уж такое редко где, а тогда было. Теща приноровилась - за будку зайдет, присядет и делает свои дела среди крапивы, кустов разных. Двери, мол, нет, и в гальюн она стесняется зайти.
- Вы, - говорю, - мама, всю территорию загадили. А еще интеллигентной женщиной себя считаете!
- Ты бы лучше дверь сделал, чем мне замечания высказывать, лодырь несчастный!
Короче, яма эта выгребная была накрыта досками, а доски давно уж сгнили, и яму не чистили с довоенных, наверно, времен.
Теща в очередной раз пошла гадить, наступила на доски, а доски-то проломились, и она рухнула в яму! Чуть ли не по пояс.
- То-то ты торжествовал! - это Стоматолог оживился.
- Что ты! Сама она вылезти не может, зовет на помощь. Жена прибежала, что делать не знает. Бежит за мной. А я на речке был с удочкой. Ну, не речка, так ручеек, но близко. Пришел.
- Куда же вы, мама, - говорю, - забрались? - А сам еле смех сдерживаю.
- Помоги, стонет, Петечка, достань меня скорее!
Вы, - говорю, - меня достаете постоянно, а теперь хотите, мама, чтобы я вас достал? - А сам хожу вокруг ямы, нос зажал, чтоб рукой рот прикрыть, смех душит. - Щас, говорю, надо подумать, как.
- Дай мне руку! - и тянет ко мне обе руки. Я отшатнулся. Не спешу. Нашел палку, протягиваю ей. Она уцепилась за нее. Я потянул, а потом взял и отпустил. Вроде нечаянно, вроде как поскользнулся. Она опять в яму и рухнула.
- Что же вы, мама, говорю, выдернули палку у меня? Хотели меня туда затащить? Короче, пошел искать другую палку, та уже в дерьме. Вытащил ее.
- Я. говорю, не могу рядом с вами находиться. Только не ходите на речку. А то вся рыба провоняет.
Короче, теща полдня потом мылась, стирала во дворе. Потом в дом заявилась. Вроде отмылась, успокоилась. Села. Я так носом потяну, демонстративно: "Фу, говорю, дышать невозможно, вот вам и свежий воздух!" - и вышел.
Теща потом снова мылась какими-то хвойными шампунями. Опять сидит в доме. Вхожу. Опять носом потянул. "Что-то, говорю, запах такой, будто кто-то нагадил под елкой". Выскочила из дома, злая, как мегера.
И вот так я тещу нет-нет и доставал. Молча. Войду, только носом так раза три потяну, - Цыган показал как, будто принюхиваясь, - вздохну с досадойц и молчу. Я молча мстил ей.
Цыган закончил повествование, с сожалением заглянул в пустую пачку сигарет, смял ее и отбросил в сторону.
- Может ты и сочинил, но уж больно красиво! Давай допьем. - Стоматолог вылил остатки джина в стакан и протянул его Цыгану. Всем досталось по глотку.
- Нет, мужики, - сказал я. - Лучше всех устроился я. У меня хорошая теща. Живет только за 1000 километров.
- Поэтому и хорошая. Теща по определению хорошей быть не может, - подвел итог Стоматолог.
Хоть он и был не прав, я не стал спорить.
05.09.01