Ветреная погода
(спаси и сохрани…)
Погода в тот день была ветреной-ветреной… В кабинете начальника спасательной станции, что живописно расположилась на одном из озёр красивейшего поозёрья небесным громом взорвался телефонный звонок, от чего в душе у начальника ухнуло и его всего передёрнуло.
- А, ё… твою! - невольно вырвалось у него ещё до того, как он схватил телефонную трубку. - Начальник спасательной станции Гмыза Иван Петрович! - представился он как положено.
Звонок был из города, от одного из больших людей, если брать по тем меркам. Те люди приезжали к нему отдохнуть на природу в кратковременный отпуск, когда на ночь, когда на день, когда на два дня, а когда и на три, так сказать, расслабиться и «оттянуться». Видать, нужна была им та перемена, резкая и стремительная, что бы чуть-чуть «оторваться» от дел, получить новый заряд энергии на природе, с чем жить, руководить и дальше работать.
- А, Петрович, ну как ты там старина? Как озёрная гладь? - ровно и степенно спрашивал его большой человек в телефонную трубку.
- У нас всё под контролем! - встав из-за стола по стойке «смирно» рапортовал ему Гмыза.
- Видишь, какое тут деликатное дело - непринуждённо говорил ему на том конце провода заместитель большего начальника. - Тут мой «Сам» к тебе на пару дней в твои края собирался, но это, так, между нами. Он на парусе решил у тебя походить, а заодно и с негласной проверкой, ну сам понимаешь… Смотри у меня, не подкачай, если что, мне тоже достанется. Он будет на катамаране с цветными такими, в полоску алыми парусами, у тебя должен быть завтра, жму лапу – бывай!
- Не подведём, не впервой, уж вы-то не беспокойтесь! - так же чётко сказал Гмыза, и в трубе послышались длинные гудки. - Фу ты! - смахнул пот со лба начальник спасательной станции, - опять к нам черти кого-то несут! Помереть и то не дадут мне спокойно, надо б заранее спасателей толком проинструктировать.
***
С утра на станции Петрович проводил инструктаж:
- Смотрите мне в оба, в так вашу душу, катамаран будет с алыми парусами! Если что, что б стазу конкретно спасли и всё прочее…, в общем, как полагается! Да чтобы ни-ни! - щёлкнул он пальцем по кадыку. - А то фары зальёте, и в воду! Потом самих хоть спасай! Уразумели!? Черти лохматые!? - топнул начальник ногой по прогнившему полу.
- Да, чо ты Петрович-то, дрейфишь? Всё будет чин чинарём, когда мы тебя под монастырь подводили? Никогда! - дружно ответили оба спасателя находившиеся в его подчинении, дыхнув на начальника таким перегаром, от которого у Петровича на секунду перехватило дыхание и кольнуло под сердцем.
- Смотрите там, вёсла под руками держите, а то забудете на берегу второпях, в служебном рвении как о смерти забудете! - напутствовал начальник своих подчинённых, которых с похмелья качало в редком строю.
Станция находилась на красивом берегу великолепного озера, где на стене было мелом написано: «Спаси и сохрани меня Господи!».
В этот день погода была хоть и ветробуйная, но солнечная и какая-то тёплая. Ветер буквально срывал с гребней волн стеклянную пену, разнося её мелкими брызгами в воздухе. Листва на деревьях шумела, стволы деревьев гнулись и просто свирепо раскачивались. А ветка стоящего дерева у окна, которую спасатель Сидорчук давно хотел отпилить, всё настойчивее и требовательнее стучала в окно его комнаты наблюдения, словно говоря и напоминая ему каждый раз своим стуком: - Спасатель, будь внимательным и не отвлекайся! Будь бдительным и расторопным!
Спасателю Сидорчуку, на чью долю сегодня выпало это дежурство, просто конкретно не повезло. Он, как говорится в народе - наехал на пень. По случаю такого ответственного дежурства, он накануне даже от пива полностью отказался, что было большей редкостью и выходило из ряда вон. Сидорчук до боли в глазах всматривался в акваторию озера через старую стереотрубу ещё военных времён. Смотря на воду, он ни на секунду не выпускал из вида катамаран с алыми парусами, который лихо ходил на волне.
- Однако, спортсмен – не отвлекаясь в сторону мыслями, подметил про себя Сидорчук, хотя отвлекаться ему было куда.
Хотя было и ветрено, но отдыхающие на пляже присутствовали. Его пристальное внимание привлекали молодые девушки в лодках, некоторые из них были совсем без купальников, они думали, что они далеко и с берега их не видно. Но у Сидорчука была мощная стереотруба, и он всё видел как на ладони, затягиваясь папиросой, он томно мечтал:
- Эх! Если что, я их мигом спасу, они в долгу, думаю, не останутся… - тешил он свою душу.
Но даже на них спасатель сегодня не отвлекался. Ему приказано было строго смотреть в оба за «алыми парусами», что он, собственно делал, добросовестно выполняя свой долг, вместе с приказом начальника: - Глаз не спускать с указанного объекта…!!!
На глади озера было много разных плавсредств, среди которых крейсировал данный катамаран под гордым названием «Альбатрос», но тут, на секунду оторвавшись от окуляров, Сидорчук перевёл взгляд на груду металла, что лежала возле спасательной станции.
- И что это юные следопыты, всё копают чего-то, что-то ищут с войны. Какие-то железяки на лодках привозят, да складывают, и, сколько не говори окаянным, прямо у спасательной лодки, кабы на них при спасении не убиться, когда к лодке буду стремиться, уж больно острые все эти предметы - предостерегал сам себя Сидорчук.
Он уже стал слегка притомляться от рьяного наблюдения за данным объектом, мысли стали погружать его в прошлое.
Как-то по молодости он спас девушку с перевернувшегося матраца. Но она, вместо того, чтобы его отблагодарить, поступила не по его, Сидорчуковым понятиям, а потащила зачем-то в кафе знакомить со своими друзьями-ребятами, которых у неё было аж трое. Там они напились, чего-то не поделили, ребята, вместо того, чтобы благодарить, стали спасателя ревновать, оттесняя к воде. Но одному он таки успел в ухо заехать, потом нырнул в озеро и был таков, те не отважились его вплавь догонять, а остались стоять у воды. А Сидорчук обогнул пляж по воде и зашел с тылу, столкнув их в воду под громкий смех спасённой им девушки. Потом схватил девушку и уплыл с ней на лодке на остров, где они пробыли до утра.
Ба! Это было так здорово, девушка благодарила его всю ночь, эти мысли почему-то особенно будоражили душу отважному Сидорчуку, отдавая каждый раз в памяти чем-то сладким и очень хорошим, от чего у спасателя каждый раз занывало под сердцем.
Тут наблюдения и воспоминания спасателя резко прервал телефонный звонок, который звонил каждые пятнадцать минут, его в очередной раз беспокоил начальник станции, который спрашивал: - Всё ли под контролем на водоёме?
- Всё под контролем! - каждый раз отвечал Сидорчук.
Потом Сидорчук отвлёкся на прогноз погоды, что передавали по радио. А когда вновь примкнул к окулярам трубы, то весь обомлел…
Катамаран с алыми парусами сделал поворот Овер киль. То есть перевернулся, и был килём (швецами и рулём) кверху, а мачтой, стало быть, книзу…
Сидочук, тут же схватив вёсла (их никогда не оставляли на лодке, а то украдут) и со всей высоты своих прожитых лет раненым зверем рванул к пирсу. Он стартовал так резко, что поднятые в воздух им мелкие камушки возле станции из-под ботинок, ещё не упали на землю, когда он уже подбегал к спасательной лодке «Спасательная».
- Только бы об эти проклятые железяки не моздануться, только бы не упасть! Да спасти бы скорее, а то с меня голову снимут! - мелькала одна только мысль в его отчаянной голове, когда он в порыве души стремился спасать.
Но тут, у самой лодки на него набросился и зарычал невесть откуда взявшийся злобный барбос, который где-то оторвался вместе со своей цепью. Сидорчук на бегу «табанил» его веслом по башке, притом не заметив, как у него обе ноги зацепились за эту самую окаянную цепь, и он, прямо на эти следопытовы железяки… Как навернулся, даже не успев сматериться. Его сознание отключилось, а злой барбос его беспомощного ещё покусал, запутавшись и завязавшись с ним цепью, подло отомстив спасателю за нанесённую обиду, за то, что тот дал ему по морде веслом, чтобы не тявкал зараза и не путался под ногами. Так Сидорчук и барбос оказались намертво связанные - одной цепью.
- Спасите, помогите! - ещё доносил ветер с воды возгласы от потерпевшего кораблекрушение катамарана. Но спасатель уже был не в силах производить спас работы. Его нужно было спасать самого…
Первым ситуацию понял начальник спасательной станции. На очередной контрольный звонок никто не ответил.
- Наверное, что-нибудь там случилось! Что-то, наверное, произошло… - подумал про себя Гмыза и сорвался бегом на работу.
От увиденной картины ему стало плохо, он скверно себя почувствовал, очки на его лице так раскалились, словно его кинули в горячее пекло.
Пока вызвали «скорую», пока та приехала, пока успокоили багром злого барбоса да распутали цепь, пока то да сё, в общем, время было потеряно. Сидорчук так и не отдал вёсла, держа их мёртвой хваткой, с которыми его на «скорой» и увезли. Пока искали другие вёсла и вызвали другого спасателя Прокапчука - катамаран ветром прибило в высокие камыши. И как тщательно не искали его владельца, увы, озёрные воды хранили суровое и гробовое молчание. Его так и не нашли…
Гмыза не знал, что ему делать. Однако реляцию отправил наверх и доложил всё, как и есть. Дескать, при попытке к спасению, в силу стечения обстоятельств, спасти утопающего - не удалось! Дежурный спасатель разбился ещё на подходе к спасательной лодке. Немного подумав, от себя в скобках добавил: (чуть ли не насмерть, выполняя служебный долг). С чем и остался потом Гмыза, наедине со своими мыслями, став старше на целую вечность.
После трёх суток святой тишины, долгих раздумий и ожиданий, начальник со страху тихо запил. На четвёртый день тишину его дома опять разорвал долгожданный звонок и тот же голос вежливо и даже чуть радостно, как показалось Петровичу, просил приехать его в управление в город.
А накануне Петрович с горя упился причитая жене: - Ну всё, кончилось наше времечко дорогая, теперь меня точно посадят в тюрьму. Такого человека – и не спасли, крестился Петрович и причитал, буль, буль, буль, карасики утонувшему и упокоенному.
***
В город Петрович вовремя прибыл, хоть был и со страшного бодуна. А посему весь потел, вонял и боялся. Когда человек чего-то боится, он начинает потеть, а когда начинает потеть, начинает вонять – вспомнил он фразу какого-то фильма, что сейчас и почувствовал, насквозь пробитый мелким ознобом.
- Я к заму, к товарищу Балагуше, к двенадцати мне - открыв дверь, произнёс он услужливо и растерянно секретарше.
- А товарищ Балагуша у нас не Зам… а теперь Сам - мурлыкнула смазливая секретарша слегка вильнув бёдрами поливая цветы, а потом предложила Петровичу кофе, чего раньше в городе ему никто и никогда не предлагал.
- Да-а… - тяжело протянул начальник спасательной станции, в душе считая себя уже - бывшим.
- Заходите, заходите, пожалуйста, вас уже ждут - учтиво открыла секретарша дверь кабинета, в котором неделю назад был хозяин покойный утопленник.
Теперь же Зам Балагуша, был – Сам!
Приветливо выскочив из-за стола, Сам встретил Гмызу как старого друга, по которому очень соскучился, отодвигая стул, он дюже ласково предложил Петровичу сесть.
- Ну, как дела старина? - услужливо спросил Сам Петровича Гмызу.
- Да как? Сами знаете - ситуация тогда вышла из-под контроля, как я не старался её контролировать. Потупив взор, виновато оправдывался Петрович.
- Но, что тут поделаешь…? Все мы смертные… А с другой стороны, вы же всё правильно сделали, но здесь вмешался его величество случай. Я прекрасно вас понимаю - успокоил его Сам Балагуша, - потом, знаете в замах я уж давно засиделся, и если б не этот несчастный случай… - довольно постукивал пальцами по столу новый Сам, тем самым давая понять, что он благодарен Петровичу за это трагическое событие, которое послужило ему повышением. - Да, кстати… как наш новый герой себя чувствует? Как там наш герой дежурный спасатель?
- Спасибо, уже оклемался, только морду всю снёс об железяки проклятые да коленную чашечку сильно разбил, да барбос его сильно вот покусал, оторвался вместе с цепью, знаете ли, окаянный, совсем как-то не вовремя. Не привязывают толком собак, разгильдяи. Ящик пива недавно вот запросил. Любит он, знаете, «Жигулёвское» свежее, такое прохладненькое...
- Ну не волнуйтесь вы так, старина, свежий воздух, свежее пиво... Всё пойдёт у него на поправку! Ну, не расстраивайтесь, пожалуйста, и не убивайтесь. Давайте-ка лучше его к награде представим…? - во весь рот улыбался новый начальник.
- Да… жалко утопшего. Хороший он был человек, добрый, душевный и очень отзывчивый, пусть вода ему будет пухом. Новый начальник и Гмыза встали, почтив минутой молчания память утопшего.
- А как его фамилия-то, того героя спасателя…?
- Спасатель Сидорчук! - встал со стула Петрович.
- Надо бы… это, его к награде представить…
- А к какой награде-то представлять? К медали «За спасение утопающего»? Так он же… не спас никого? - от удивления как у кота округлились у Гмызы глаза.
- Тут дело, знаете, вовсе не в этом, ведь он же старался, как мог… А награду берите чуть выше. К ордену «Мужества»! Я-то уж постараюсь. А то у нас нет ни одного спасателя с этой наградой. Да и тебе старина пора бы на повышение, перед твоей скорой пенсией, что б на заслуженный, так сказать, с почестями, всё как положено.
- А в рапорте, что написать? - уже почти что по-дружески, почуяв приятную атмосферу, переспросил своего нового командира Петрович.
- Да так и пишите «При героической попытке к спасению, рискуя жизнью, получив тяжелые ранения, в силу неординарных обстоятельств в ситуации, несовместимой со спасательными работами…».
- Я тут, знаете ли, уже распорядился напечатать статью в областную газету, скоро корреспондент приедет к нему прямо в больницу. Да пиво ему не забывайте, самое свежее, знаете ли, белорусское «Жигулёвское».
Сам с Балагушей уже стали прощаться…
- Да, чуть совсем не забыл – напоследок казал ему новый Сам. - Как там, на озере-то, можно будет на парусе покататься? Только вы, пожалуйста, железяки следопытовы от лодки подальше мне уберите, да за собаками цепными получше, присматривайте - на прощанье сказал новый Сам.
- Всё будет как надо! - уходя ответил Петрович, почуяв в душе райское облегчение и камнем слетевшую тяжесть.
***
С утра в больницу к спасателю Сидорчуку пришла молодая девушка, представившись корреспондентом из областной газеты. Она поздравила его с предстоящей наградой, и на зависть другим больным, попросила:
- Расскажите-ка нам, пожалуйста, о вашем подвиге? И Сидорчук, отчаянно жестикулируя начал рассказывать:
- Погода в тот день, была ветреной-ветреной…
Андрей Днепровский – Безбашенный. (A. DNEPR)
28 июня 2003г
(говорят, что спасение утопающего, в основном дело рук… самого утопающего, а там, как сказать…) Берегите себя!
: