Элитизм, элитаризм и эгалитаризм.
Термин «элита» происходит от французского elite, что означает «лучшее», «отборное».
Так один из крупнейших отечественных исследователей элит Г.К. Ашин определяет элиту как особый социальный слой, занимающий в обществе высшие позиции, состоящий из авторитетных специально подготовленных людей, выдвинутых для непосредственного осуществления руководства и управления.
Элитология представляет собой специальную научную дисциплину, занимающуюся рассмотрением и анализом специфических закономерностей формирования и развития элит в обществе, анализом их персонала на различных этапах общественного развития. При этом элитология не является наукой однородной. В ее рамках существует целый ряд парадигм, к которым относятся элитизм и элитаризм
По замечанию Ашина, и элитисты, и элитаристы являются элитологами, но при этом не каждый элитолог либо элитист, либо элитарист. Это высказывание отражает тот факт, что двумя данными парадигмами современная элитология не исчерпывается, и – помимо этого – существуют теории элит, находящиеся как бы на пересечении данных парадигм.
Все парадигмы в элитологии исходят из положения о том, что существует объективное разделение в обществе на элиту и массу, однако в рамках каждой из парадигм данная дихотомия находит свое собственное освещение.
Элитаристы полагают, что данное разделение является атрибутом социальной структуры любого общества. Сторонники этой парадигмы опираются на постулат Фридриха Ницше о том, что чем аристократичнее общество, тем оно более развито (Знаменитый тезис «Ибо люди не равны, так говорит справедливость»). Таким образом, в рамках этой парадигмы фактически закрепляется элита как закрытая страта. В силу этого можно считать элитаризм течением глубоко консервативным по своей сути. Элитаристская парадигма была свойственна элитологам конца XIX – начала XX вв., то есть, периода оформления элитологии в самостоятельную научную дисциплину. Ориентация на аристократизм элитологии в трудах Вильфреда Парето, Гаэтано Моски и Роберта Михельса была в дальнейшем поддержана Николаем Бердяевым и Хосе Ортега-и-Гассетом.
Элитология того времени стояла на антикоммунистических позициях, но при этом высказывалась и с позиции крайнего антидемократизма.
Элитаризму присущ описательный характер работ, своего рода рефлексия образа жизни самой элиты. При этом элитаристы полагают, что само развитие общества есть развитие элиты в обществе, что было хорошо проиллюстрировано Парето в его теории «круговорота элит».
Несомненным является тот факт, что элитаристская парадигма представляется очень привлекательной . Особенно возрастает ее актуальность и привлекательность в современных условиях, когда становится чрезвычайно модно сознательно выносить себя и свое мировоззрение за пределы «безликой серой массы». Однако существует большая опасность, связанная с принятием данной парадигмы.
Причину популярности элитаризма в наше время стоит, очевидно, искать в торжестве постмодерна, все нарастающих тенденциях глобализации и в постепенном растворении творческой индивидуальности человека. Как следствие, резко возрастает ценность установки на дихотомическое деление «элита-масса». Срабатывает механизм соотнесения человека именно с элитой и, как следствие, у индивида возникает возможность противостоять обезличивающему обществу. Однако подобная установка, являющаяся на первый взгляд чуть ли не неогуманистической, все же не должна быть понята вульгарно, поскольку все теоретики элитаристской парадигмы прямо указывали на закрытый характер элиты (часто и по принципу крови).
Получается, что элитаризм фактически признает превосходство одних людей над другим не только в области формальных и субъективных качеств, но и как объективную реалию. Именно поэтому, скажем, идеи Вильфредо Парето нашли одобрение у лидера итальянского фашизма Бенито Муссолини.
Таким образом, можно говорить о элитаризме как о концепции несомненно красивой, но достаточно однобокой и в определенной мере негуманной, что определяет, в конечном счете, мое негативное к ней отношение.
Элитистская парадигма так же базируется на факте разделения общества на элиту и массу, однако сторонники данного течения не склонны трактовать массу как нечто недостойное. Элитизм куда как более демократичен и признает возможной и желательной социальную мобильность. Как следствие, элите не предстает более закрытой стратой, а ее наполняемость происходит за счет самых талантливых и одаренных представителей иных социальных слоев. Элитистами постулируется принцип элиты по способностям вместо элиты по крови.
Особенностью элитизма является то, что это скорее не рефлексия элиты, а взгляд на элиту со стороны.
Ряд исследователей склонны рассматривать в качестве элитистских по содержанию и жития святых.
В последнее время интерес к элитистской парадигме неуклонно растет, что связано с торжеством либеральных и гуманистических ценностей в мире.
Элитистская парадигма представляется куда как более адекватной в вопросах отражения объективной действительности, нежели эгалитаристская, использует положения ряда иных социальных наук (как например, теорию социальной мобильности П.Сорокина).
Однако и эта парадигма имеет свои минусы. Она, будучи по своей ориентации демократической ( в той мере, в которой можно говорить о демократичности теорий элит), является несколько идеалистической, уповает на рекрутирование элиты исключительно на основе субъективных качеств и талантов, что представляется несколько упрощенным и наивным.
Стоит отметить определенные сложности, возникающие при попытке однозначного отнесения того или иного теоретика к элитаристской или элитистской парадигме. Обе точки зрения являются важнейшей частью элитологии и сознания элиты как целого. Показателен в этом отношении пример Парето, который был представителем социологической школы. А потому его концепцию можно рассматривать как элитистскую. Но , с другой стороны, он был аристократом крови, а потому его воззрения вполне можно трактовать и в духе элитаристской парадигмы.
Как уже говорилось выше, большинство теорий элит (даже классических) нельзя однозначно трактовать как принадлежащие к исключительно одной парадигме. Для обоснования этого тезиса рассмотрим три классические теории элит – Парето, Моски и Михельса.
Вильфредо Парето говорил о том, что круговорот элит является важнейшим объективным законом развития общества. В духе всех элитистов Парето пишет, что « всякая нация управляется элитой, избранным элементом населения». При этом Парето считает неравенство людей объективным фактом, что соответствует элитаристской ориентации. При этом Парето считает, что пустоты, возникающие время от времени в персонале элиты, заполняются представителями низших слоев. А это уже установка элитизма.
Собственно, на определенном этапе данное заполнение приводит к качественному преобразованию элиты. Парето усматривал целый ряд критериев для разделения на элиту и массу, но главным критерием считал богатство, а предпосылкой к неравенству политическому и социальному – неравенство психологическое.
Гаэтано Моска полагал, что главным критерием вхождения в элиту является способность к управлению другими, а также материальное и моральное превосходство. В развитии элиты он видел две тенденции : аристократическую и демократическую. При этом суть аристократической тенденции в том, что элита стремится так или иначе стать наследственной. Если аристократическая тенденция развития становится доминирующей, то элита закрывается и гибнет. В этом положении Моски явно слышны нотки элитиста. Демократическая тенденция состоит в рекрутировании элиты из числа низших страт. Как видно из изложенного, Моска явно был скорее элитистом, нежели эгалитаристом. Это нашло свое отражение в его неприятии режима Муссолини.
Отличается от двух этих концепций теория Роберта Михельса, который считал, что развитие крупных предприятий с неизбежностью ведет к олигархизации управления, поскольку управляться всеми организация уже не может. Как следствие, большинство становится апатичным и незаинтересованным в вопросах политики и управления, а потому олигархическая элита сплачивается между собой, стараясь сохранить свое положение и забывая об интересах рядовых людей. Концепции Михельса присущ, скорее, негативный пафос, а потому оценить ее по шкале элитизм-элитаризм крайне затруднительно.
П.Л. Карабущенко полагает, что каждый раз, когда представители той или иной неполитической элиты входят в состав политической элиты, элитизм заменяется элитаризмом. И наоборот, - когда члены политической элиты переносят свои воззрения и опыт на неполитические элиты, на смену элитаризму приходит элитизм.
В этом случае уместно говорить о элитизме и элитаризме как о явлениях и комплексах воззрений, которые крайне близки друг другу, но просто ориентированы на разные типы элит.
В настоящее время элитистские воззрения все больше и больше рассматриваются в синтезе с позициями эгалитаристов. Эгалитаристы исходят из того, что существование элиты влечет опасность для равенства. Сам эгалитаризм является крайне неоднородным набором воззрений, колеблющихся от грубого уравнения всех до умеренного эгалитаризма.
Именно умеренная позиция, признающая возможность определенного неравенства на основании личностных качеств, и является продуктивной для рассмотрения в рамках элитологии, поскольку отрицание всякого неравенства людей ведет либо к неадекватному отражению действительности, либо к тому, что некоторые оказываются ровнее других, либо к оперированию абстракциями в духе «человек вообще», которые были раскритикованы Штирнером.
Именно соединение меритократически настроенного эгалитаризма и концепций элитизма оказали влияние на формирование современных демократических теорий элит, которые зародились в стане неоконсерваторов. Так Йозеф Шумпетер полагал, что в условиях демократии выборы стали механизмом рекрутирования элиты. Эту концепцию поддерживает Карл Мангейм, полагающий, что демократия вовсе не подразумевает вырождения элиты и ее полного смешения с массой, но лишь – новый механизм рекрутирования.
Сторонники данного подхода полагали, что элиты необходимы для демократии, поскольку куда как более демократичны. Однако данные теории не могут быть признаны однозначно верными, поскольку Бахрах в своих исследованиях доказал, что достижения стабильности политической системы возможно и через увеличение степени участия граждан в политике.
Таким образом, в элитологии можно говорить о двух основных парадигмах, которыми, однако, эта наука не исчерпывается : элитизм и элитаризм.
На первый взгляд, данные концепции представляются чуть ли не взаимоисключающими, поскольку априори различно рассматривают взаимоотношения элиты и массы. Однако при детальном рассмотрении становится понятно, что различия, несомненно, имеются, но не так велики и лежат, по преимуществу, в фокусе рассмотрения элиты. Обе концепции имеют свои слабые места. Элитаризм подразумевает отсутствие социальной мобильности и несет в себе едва ли не мизантропическую установку, а элитизм чрезмерно уповает на саморегулируемость системы и объективную сторону процессов рекрутирования, хотя и представляется куда как более гуманным. В рамках элитологии имеет смысл говорить и об умеренном эгалитаризме, который выступает в качестве отправной точки для демократических теорий, которые почти всегда по своему характеру антиэлитистские. Однако именно умеренный эгалитаризм в сочетании с элитизмом дает демократическую концепцию элит, которая, как мне представляется, и является тем самым компромиссом между народоправием и элитизмом, о котором писал Г.К. Ашин.