- «Ну, все! Отдать кормовой!!» Траулеры попеременно гуднули тифонами и начали расходиться под углом примерно в 15 градусов, постепенно скрываясь друг у друга из виду в туманной дымке. Капитан последний раз махнул с крыла мостика коллеге, у которого только что так удачно получил продукты и почту, и вошел в рубку. Сквозь стеклянную амбразуру траловой лебедки хорошо видно, как внизу, на палубе, мареманы, пообщавшиеся с друзьями и знакомыми, тоже уходят с палубы в надстройку. И, хотя шарахаться без дела с борта на борт кэп строго-настрого запретил, некоторые успели «хватануть свежака» с недавно подошедшего из порта парохода. Кому налили кореша, а кто отдал барыге-перекупщику за бутылку последнюю заначку. Некоторых моряков изрядно пошатывало. «Вот же волчары», - почти беззлобно подумал кэп и, сняв микрофон трансляционной системы, привычно объявил: «Работы по швартовке закончены, начальникам служб доложить о наличии людей на борту». Так, для порядка. Все вроде бы прошло без проблем, а пока пароход перейдет в район лова, рыбаки проспятся и будут к обеду «как штык». Старпом, несущий вахту до ужина, практически трезв, траулер на курсе, можно спуститься в каюту, посмотреть газеты - что там стряслось в мире нового, пока пароход забивал рыбой трюма. А тут и начальники оперативно отзвонились кэпу в каюту: сначала «научники», которых как пальцев на руке, все на виду, потом «дед» [старший механик]. Не доложил лишь старпом, так он же на вахте.
Кипеж начался лишь через пару часов, после ужина, когда боцман хватился одного из своих матросов. Валерка обычно крутил кино, и как только дневальный собрал со стола тарелки, «дракон» окликнул моряков: «Где там наш киношник? Какая сегодня будет фильма?» Во время швартовки боцман не упустил возможности поменяться кинофильмами со «свежим» пароходом и изнывал от нетерпения посмотреть что-нибудь новое вместо «заезженных» до дыр кинолент, полученных в порту еще более четырех месяцев назад. Офицеры обычно смотрели в кают-компании «видак», а в столовой команды еще стрекотала по старинке вечерами киноустановка «Украина» с давно выработанным ресурсом. Кто-то из моряков сбегал в каюту и тут же вернулся:
- А знаешь, Палыч, нет Лерчика!
- Как это – «нет»? - возмутился «дракон», - Да он, че, охренел! Кто кино крутить будет?
- Не знаю, Палыч, - отговорился моряк, - Наверное, бухает где-нибудь водяру с парохода!
Боцман кинулся на поиски, широко распахивая двери кают палубной команды или вскрывая их «вездеходом». Конечно, он был не настолько наивен, чтобы поверить в то, что где-то на борту еще сохранилась купленная у барыг водка. Но вдогонку за выпитым спиртным у кого-то могла дозреть бражка, у кого-то – клей БФ отстояться, а кто-то – подглядеть, куда прячет напарник-чистюля пузырек с одеколоном. Если пьянку вовремя не пресечь, тогда толпу на работу хрен подымешь. Да и кино охота посмотреть! Во вскрытых каютах по-разному отдыхала «промтолпа», но Валерки видно нигде не было. Боцман, начиная тревожиться, позвонил сменившемуся с вахты старпому:
- Сергеич, слушай, у меня одного моряка в наличии нет.
- Как это, - «в наличии нет»? - похоже среагировал старпом, - где он, нахрен, подевался? Кто такой?
- Сидоров Валера, киношник.
- Кто его последний видел, ты спрашивал?
- Да «трал» [мастер добычи] его видал. У киношника какой-то кореш на «Гиссаре», «трал» сказал, водяры ему передал. Тот вмазал – и давай в гости рваться. Второй его послал, так он вроде бы по кормовым концам перелез. А «трал» видел, перескочил с помощником по штормтрапу на «Гиссар». Перехватили этого е…ного акробата, пи…лей надавали, перетащили назад и в каюте заперли. Думали, отрубился, сильно бухой был. Но потом хватились – дверь открыта, парня нет. Может, снова перескочил?
Старпом почесал неровно стриженый затылок. Вот ведь хрень. Здесь и по штормтрапу перебираться нелегко было, когда документы на груз подписывали. А лезть с кормы на корму ошвартованных в море судов по скользким пропиленовым канатам, которые то провисают, то натягиваются… а под ними, как черти из преисподней, визжат, заглушая рев волн, прижимаемые стальными бортами черные резиновые кранцы… действительно, если мозги не пропил, на этот трюк не решишься. Если моряк сорвался и упал – сгинул мигом, не заметишь в щели между бортами. А если опять повезло, и перелез, то мог «запасть» у кореша в каюте и отрубиться, прозевать отход. Надо скорее «Гиссар» звать, пока далеко не убежал.
Обойдя тамбучину с трапом на нижние палубы, старпом стукнулся в каюту капитана. Услышав протяжное «да», толкнул дверь.
- Слышишь, Михалыч, моряк у нас потерялся.
- Вот же б…дь! - выругался кэп, - Где? По пароходу искали?
- Дракон смотрел, не нашел. Надо «Гиссар» звать, может, у них где-нибудь запал.
- Конечно, давай. И дракону скажи, чтобы по всему пароходу, в каждую дырку заглянули. Ну как дрыхнет где спьяну! Сейчас деду скажу, чтобы тоже у себя в машине да в слесарке посмотрел.
Поднявшись на мостик, старпом начал звать на связь траулер, с которым недавно расстались: «Гиссар, ответь Новокотовску! Гиссар – Новокотовску!» Надрывные крики «чифа» [старший помощник капитана, он же старпом] долго сотрясали темноту затененной рубки, пока из металлического ящика не переборке насмешливо не ответил задорный голос третьего штурмана «Гиссара».
- «Гиссар» на связи, что не спится?
- Слушай, позови кэпа.
- А что, извиниться хотите?
- За что???
- Кто расхваливал «Великолепную семерку» на четырех кассетах и срубил за нее половину нашей фильмотеки в обмен? В падлу было сказать, что она на английском?
- Ладно, не гоношись, - смущенно проговорил старпом, - бывает… Тут у нас такое дело, человек пропал.
- Понял, - коротко ответил третий.
И через какое-то время в коробке заговорил уже другой голос, изрядно прокуренный и грубый:
- «Новокотовск» – «Гиссару»! Владимир Михалыч, что там у тебя стряслось-то?
Подошедший кэп в двух словах рассказал о потерявшемся и попросил начать поиски.
- Вы там у этого своего спросите, … Слышь, «чиф», как там его фамилия? Кореша этого сраного? … Антонюка… Он к нему бегал сегодня, как обезьяна по швартовочным концам, тот должен знать.
Какое-то время, видимо, ушло на то, чтобы растолкать и допросить «свидетеля по делу». Увы, допрос этот радостных новостей не принес. Да, сознался Антонюк, передавал матросу Сидорову посылку из дома. Но больше в глаза не видел, тот хотел перейти на «Гиссар», но его вахта не пустила. Хотя видел его минутку на палубе, когда тот на корму перелез, но куда дальше делся – неизвестно. Моряки на обоих пароходах, кто чертыхаясь, кто матерясь перетряхивали закуток за закутком в поисках пропавшего матроса. В машинном отделении «маслопупы» [машинная команда] поднимали пайолы [настил над собственно металлической палубой, под который стекают разлитые ГСМ, что дает возможность передвигаться по «машине» и не скользить], заглядывали в грязные просветы – нет ли где дрыхнущего моряка или уже остывшего трупа.
Многие с недоверием поглядывали на дюжего рефмеханика, зная о его недавней драке с Валерой. Реф по вечерам гимнастикой занимался, удары карате на палубе отрабатывал. Стоял как-то, ногами размахивал. А тут Лерчик чешет из рубки в «кухтыль» [помещение на судне, в котором отдыхает между постановками и выборками трала траловая бригада]. Реф ему по башке и замахнул, слегка, пошутил вроде как. Лерчик – нож из сапога и на рефа, какой же траловый матрос без ножа! Тот бегом и в крик. Еле толпа разняла. А механика с той поры всячески подначивать стали – тоже мол, Брюс Ли, не мог с одним моряком на голову ниже себя совладать. Ка-ра-тист! Так что была у рефа к Валере Сидорову, говоря ментовским языком, личная неприязнь. А на пятом месяце без земли эта неприязнь, как вода, дырочку всегда найдет, наружу выплеснется. Много ли пьяному надо – поддал у борта ногой, через планширь перевалил, и – плыви друг, пиши письма. Через одного задумчиво зыркали на рефмеханика моряки, пока не заревел он белугой: «Да вы чо!? Не трогал я этого мудака! Идет он на…, еще мараться об него!!» Хлопнул дверью и исчез в своей рефке. Тут уже многие переглянулись. А боцман старпому сказал, прямо в глаза глядючи: «Этот может. Нутро у него гнилое!»
С «Гиссара» через час-полтора передали: обыскали все, чужих на борту нет. На своем борту моряки снимали брезент со спасательных шлюпок, приподняли крышку сетного трюма, излазили внутренности фальштруб. Дракон даже каптерку открыл, заглянул, хотя ключ от нее носил на цепочке на груди и не доверял никому. В «тукомолке» переложили мешки с рыбной мукой. Понятно, что живой человек под ними не спрячется, а вот труп может до разгрузки пролежать. Запах в хозяйстве «тукомола» соответствующий. Случились даже некоторые забавности. Стоит кому-нибудь в гальюн нырнуть, тут же моряки из поисковой команды начинают в дверь кабинки колотить с криком «Валера! Просыпайся! Открывай! Кэп тебя ищет!» Старпом полез по каютам команды рундуки проверять, хотя человека в них только по частям разместить можно, – нашел скоммунизженный на перегрузе ящик сгущенки. Тут же, не отвлекаясь от поисков, дал вору в репу – падла, у своих крысятничаешь! Последний рейс с нами ходишь! Где-то в закутках консервного цеха нашли самозаготовленную рыбу, уже протухшую. С криками метали ее за борт. А один из пьяных моряков, которых поголовно подняли на поиски, отрубился в рыбцеху прямо среди упакованной гофтары. И обнаружившие его обработчики, тоже спьяну не сильно понимавшие, кого собственно ищут, поспешили доложить: «Нашелся!» Боцман, прибежавший с «крокодилом» [очень большой гаечный ключ] воспитывать потерявшегося, сразу распознал подмену. Но пару раз все-таки алконавту врезал, для легкой профилактики. Еще через час поисков кэп дал команду ложиться на обратный курс и, подойдя в район швартовки, начинать масштабный поиск согласно инструкции: двое суток, галсами через четыре кабельтовых с севера на юг, потом с востока на запад. В контору решил сообщить утром, после начала рабочего дня. Все равно эти поиски – формальность. Вода – с температурой у точки замерзания, в лучшем случае труп с поверхности подберут.
Возбужденная поисками команда устроилась в столовой поделиться мнениями. Заодно запустили кино. Под киношные страсти потекли разговоры про то, какой хороший кореш был Лерчик, и как так могло получиться, что сгинул он ни за понюх табаку. Причем разговоры эти подчас напрочь заглушали звуковую дорожку фильма, но никто не возмущался. Историю, случившуюся с напарником, переживали куда как острее. А если еще допустить, что моряку некто помог с жизнью проститься, то и подавно не по себе становилось. Ведь этот «некто» сейчас, может, рука об руку с тобой сидит.
Внезапно траулер сбросил ход и начал подруливать влево. «Оп-па-на! Нашли, наверное», - крикнул один из моряков. И народ, не одеваясь, как был, повалил на морозный воздух, на палубу. Уже изрядно рассвело, и первые из тех, кто выскочил на левое крыло шлюпочной палубы, быстро углядели чуть слева по курсу черное тело, плававшее на поверхности успокоившегося моря. Черная фигура, вроде как в кожаной куртке, лежала на спине, безвольно закинув руку за голову. «Точно, бл…, жмурик», - сказал «трал». Фраза повисла в воздухе. А пароход между тем подходил ближе, сбавляя ход до ноля. Боцман расчехлял шлюпочную лебедку, чтобы вывести за борт спасательный бот. «Вот тебе и хрен премии за рейс», - подумал старпом, нервно закуривая. Валеру было жалко, но ему уж все равно, а себя, живого, жальче во много раз.
Пароход между тем приблизился к плавающей фигуре меньше чем на кабельтов. И вдруг фигура дрогнула и ожила. Моряки, стоявшие у планширя, инстинктивно отшатнулись назад. Между тем, черное туловище перевернулось со спины на живот и плеснуло в волну длинным кожаным ластом. Разбуженный сивуч удивленно уставился на возникшую невесть откуда громадину парохода, заревел, и, набрав в легкие воздуха, нырнул.
Продрогшие матросы бегом спустились в надстройку, оживленно галдя. Пароход стал снова разгоняться, выправляя курс на точку вчерашнего рандеву. Старпом, успевший снова заступить на вахту, невеселым голосом объявил подъем. Капитан, одев зачем-то парадный китель, готовился выходить на связь с конторой, докладывать о потерянном матросе. Поднявшись загодя в радиорубку, он слегка раскачивался на обитом кожей стуле и нервно катал по столу шариковую ручку. В столовой команды дневальный накрывал утренний чай, расставляя по столам миски с хлебом и маслом, пузатые чайники с готовым напитком.
Между тем, старпом привел траулер в точку встречи и, развернувшись, начал нарезать морскую поверхность частыми пятимильными галсами. Боцман первым зашел в столовую команды, нацедил себе полную кружку чая и, не спеша, сооружал бутерброд.
- Здорово, Палыч, - сказал сзади чей-то простуженный голос. Чувствовалось, что человек находится в состоянии «глубокого бодуна».
- Здоровей видали, - задумчиво ответил боцман.
- Ты не скажешь, чего это мы туда-сюда рысачим? Потеряли, чтоль, кого? – спросил тот же голос.
- Да ты что, издеваешься? – повернулся вокруг себя «дракон», - Валера?! Да я тебя сейчас замочу как мамонта!!!
Если б моряк дрогнул и побежал от «дракона», то тот, непременно догнав его в узких коридорах, мог и убить, сбив с ног и затоптав в бешеной ярости, как разъяренный бегемот. Но заторможенный моряк не успел и дернуться. Поэтому боцман только подхватил его за грудки, потряс в воздухе и отшвырнул от себя, как тряпичную куклу. Моряк упал на стул у соседнего стола, разметав руки, и опрокинул чайник. Коричневая вода весело побежала под уклон к камбузу. «Бл…дь, и тут от тебя одни проблемы!» - зло рявкнул боцман и скорее побежал наверх, в радиорубку.
Когда боцман вбежал в каморку радиста, капитан уже начал докладывать в контору о происшествии: «Евгений Александрович! У нас тут ЧП…» Боцман тронул капитана за плечо и отчаянно замотал головой, растянув в улыбке рот и оскалив желтые от курева зубы. Тем не менее, кэп понял своего дракона, и, не меняя интонации, продолжил фразу: «… нет никаких. Хочу поблагодарить управление от имени экипажа за заботу, за продукты, за почту. Все получили, спасибо! Оправдаем ударной работой! Прием!» «Что это с Вами, Владимир Михайлович, - удивился начальник, - поблагодарить могли бы и вечером на перекличке. А то зовете тут экстренно на связь, пугаете. Ну, хорошо, хорошо, работайте. Проблемы есть какие-нибудь? Прием» «Все понял, вопросов нет», - быстренько отрапортовал капитан и повесил трубку на рычажки. Кивком поблагодарив радиста, вышел с боцманом из рубки: «Ну-ка тащи этого голубя ко мне!»
Оказалось, что разыскиваемый всей командой Лерчик вчера с пьяных глаз вломился не в свою каюту, а в соседнюю, к поварихе Германовне. Забрался по привычке на вторую, верхнюю шконку, считая, что «у себя дома». Да там и отрубился. Германовна в двухместной каюте жила одна, как единственная на пароходе дама. А по причине преклонного возраста и гости к ней не шастали, и сама она никого не зазывала. Германовне в голову не могло придти искать у себя в каюте на верхней шконке за шитыми занавесочками пьяного мужика. И не пришло. Когда поисковая команда шмонала пароход, разбуженная повариха только буркнула сердито в приоткрытую дверь, что «нет у меня никого». Валера, очнувшись к утру, сообразил, что попутал каюты. Чтобы избежать смешков, счел за лучшее выбраться потихоньку. С часок поотмокал в душевой, потом побрел на чай, где и нарвался на боцмана.
Моряки – народ отходчивый и на Валеру долго зуб не держали. Впрочем, после рейса он и сам – ноги в руки и с парохода убежал. Достали подначками. Стоит выдаться в кухтыле свободной минутке, обязательно кто-нибудь из мареманов поинтересуется у Лерчика эротическими подробностями ночевки у Германовны в каюте: «Лерчик, а как у нее сиськи? Стоят еще? А если наклонить?» Трал на шутника цыкнет, и тут же скажет: «Не залупайся, Лерчик, чего там, Германовна – она ничего еще бабец», после чего толпу охватывает дикая ржачка. Повариха на подобные подначки просто отреагировала. Стоило кому-то из мареманов попытаться подколоть Германовну, она из своей амбразуры весомо заявила: «Будете пи…деть, я вас, му…ков, пшенкой задавлю». А Лерчика при встрече спокойным таким, изучающим взглядом провожала. Может, именно из-за этого он и сбежал так быстро.