Если вы взглянули в зеркало, но никого
там не обнаружили - вы неотразимы…
ПЛАНЕТА
Дрянная планета.
Стук в висках.
И этот вечно пересыпающийся с места на место песок. Всё в песке. Мы дышим песком. Песком моемся и пьём тоже песок, хорошо хоть наполовину с водой.
А год назад, когда мы основали тут колонию, всё казалось настолько прекрасным, что даже мысль о том, что всё может быть по-другому, не могла возникнуть.
Через три дня после отлёта звездолёта цветущая планета начала чахнуть. Её ровная поверхность стала день ото дня всё больше походить на дряхлую старуху. Все русла рек после постепенного исчезновения воды открывали свои бездонные впадины, похожие на морщины. Вода уходила почти месяц. Вместе с водой уходила жизнь.
Первое время мы решили, что это обычная смена времён года. Нас даже не насторожило то, что солнце день ото дня не поднималось, а спускалось к горизонту. Мало что бывает в космосе. Самое обидное было то, что изучающие спутники, висевшие над планетой пять лет, не сообщали о каком-либо существенном изменении климата. Планируя экспедицию, наши хреновые экономисты внесли в рацион плоды этой «Райской красавицы», изученные и даже дававшие всходы на Земле.
И теперь по их милости мы лишились больше половины необходимых человеку калорий. Впрочем, можно ли их винить? Таких экспедиций, как наша, отправляется в космос чуть ли не одна в два дня. И почти все они, если есть возможность, включают в рацион местные дары - это, видите ли, экономит место на корабле для дополнительных приборов и одновременно помогает акклиматизации организма к новой планетарной биосфере.
Где они сейчас, эти приборы?
Рудик, по кличке – Хомяк, с сожалением осмотрел стоящую в стороне кучу песка и с остервенением и злостью пнул торчащую из песка железку. Боль сковывала суставы и отдавалась в воспалённом мозгу, как отдаётся в членах дрожание металла после удара по нему молота.
Через два месяца высохло всё, кроме редко где стоящих, похожих на сосны деревьев. Через три – зелень пропала полностью. Через четыре – почва под ногами стала превращаться в пыль и буквально уходила из под ног, точнее, улетала.
Песчаные бури стали регулярными и беспощадными. Через четыре месяца вышел из строя наш последний механизм (часы). Похоже, частицы пыли настолько мелки, что не спасала никакая герметизация. И вечерами, глядя на багровый закат, мы удивлялись, как наши тленные тела выдерживают этот ужас. Мы, правда, старались не выходить из своего жилища, поставленного на скальных выступах и планируемого со временем перенести в глубь леса.
Ха. Леса.
Планируя питаться авокадо, мы питаемся концентратами и запиваем их водой.
Питаемся!
Питались!!!
Запиваем водой?
Просыпаешься от кошмара, что тебя кто-то ест.
Благодарю Господа, что Владу пришла в голову гениальная мысль наполнить водой, пока она ещё не успела исчезнуть, все наши ёмкости.
Через 22 дня должен прийти звездолёт. Если мы не съедим друг друга, к тому времени, то нужно сделать попытку разобраться, что же случилось с планетой…
Остался один день. Эти три недели мы жили только надеждой. Я не могу себе представить, что с нами случится, если звездолёт опоздает. Последние 6 дней мы не встаём с кроватей. Влад приспособил трубочку к баку с водой и мы время от времени смокчем эту противную жижу, воображая, что пьём воду.
Мозг несёт какую-то ахинею. Состояние такое, что есть уже не хочется, но почему-то страшно хочется есть.
До прихода звездолёта остался один день. Утром открыл глаза и посмотрел в потолок. Влад уже не спит, тоже смотрит в потолок. Я рассматриваю его, потолок, уже почти 6 месяцев, но спросите меня, что я увидел на нём, - и вы не услышите ответа. Я не помню даже, какого он цвета. Смотреть и не видеть.
Думать, думать, думать. Может, сойти с ума, пусть он отдохнёт от меня? Поди, выдержи такие нагрузки. Как там Влад? Лежит. Ждём-с. Чего ждём? Ждём погоды у пустыни. Если считать земным временем, завтра – ровно год как мы прибыли на эту планету, и почти три - по местному времени. А если звездолёт не придёт?
Система связи вышла из строя через месяц. Там могли решить, что посылать звездолёт некому.
Что нас держит в рамках? Надежда? Надежда на что? На избавление. На избавление от одиночества, на приобщение к человечеству. Сегодня что-то легче дышится.
— Рудик.
— Да.
— Похоже, уменьшилось количество песка.
— Это галлюцинации.
— Глянь в окно, небо стало голубее.
Действительно, небо поголубело.
Я дополз до окна и присвистнул. Зелёная трава дышала свежестью, и насекомое, похожее на пчелу, жужжало (я думаю, что жужжало) над невероятным по красоте цветком, похожим одновременно на лилию, сирень, розу и мак. Прямо под нашим домом дымилась ароматом земляника или что-то на неё похожее. Я дополз до двери и всем телом налёг на ручку... Дверь не поддалась. Похоже, песок заклинил замки...
Вот уже два часа мы пытаемся выбраться из собственной могилы. За окном бьёт фонтаном жизнь, почти натурально из-под земли бьют вверх на десятки метров фонтаны воды. Или всё это плод нашего воображения? Я спрашиваю Влада, что он видит за окном. Оказывается точно то же, что и я. Бывает ли синхронный бред? Хотя, похоже, на этой планете может быть что угодно. Я тут подумал, что мы ждали звездолёт с людьми или продукты, чтобы не сдохнуть? Нужен ли нам будет кто-нибудь, если мы выберемся из своего дома?
Влад начал лить воду из трубочки в дверные замки.
Полное безумие. Если это не поможет, мы останемся и без воды. Тем более промывать песок песком - это маразм. Я пытаюсь забрать у Влада шланг, он сопротивляется. Шланг вырывается из бака, и струя мутной жидкости медленно растекается по полу.
То, что могло нас спасти, – нас погубило. Почему-то нет никакой возможности думать о борьбе. За окном бананы, на полу уже приличная лужа и плачущий Влад. Чего он плачет? Кто-то из нас виноват. Факт. Или я, если бы знать, что Влад смог бы промыть замок, или Влад, если в ближайшее время прилетит звездолёт. Сколько человек может без воды? Неделю? Мне думается, нам хватит дня. Влад рыдает навзрыд.
Через 30 минут Влад успокоился, задумался и сказал, что через систему мусоросборника можно выбраться наружу. Система устроена по принципу шлюза. Контейнер попадает в камеру, из которой выбрасывается наружу. Затем шлюз закрывается и очищается от элементов наружной системы.
Самое смешное, у нас остался один контейнер, ведь сегодня должен прибыть звездолёт с новыми, а объём у него такой, что в нём с трудом может поместиться только один человек, без контейнера шлюз не работает.
Интересно, что творится в душе у Влада. Ведь это он стремился выйти наружу через дверь, он придумал способ с мусоросборником, а я хотел остаться внутри, правда, с водой. Мы смотрели друг на друга, как два идиота.
А вдруг на улице всё же мираж? Ведь в пустыне мираж видят все. И все видят одно и то же.
Я передаю свою мысль Владу. Влад непонимающими глазами смотрит на меня. Он не понимает, то ли я хочу убедить его остаться, то ли с помощью хитрости, под видом благородства, присвоить себе очередь быть отбросом.
Я просто рассуждаю вслух.
Я объясняю это Владу. Может, мои рассуждения ошибочны, но имеют право на жизнь. Мысль имеет право на жизнь, а мы не имеем права на ошибку, потому что эта ошибка равна смерти.
Кто-то из нас ошибается, и любая ошибка может быть роковой.
Чёрт, как хочется жрать. Я поднимаюсь к окну и пожираю глазами всё, что вижу, а вижу смородину, яблоки, бананы, землянику и авокадо. Даю голову на отсечение, ещё 30 минут назад я всего этого не видел.
Влад смотрит рядом со мной. Я всматриваюсь, пытаясь уловить видимые за то время, что смотрю, изменения, но их нет. Видимых изменений нет, а невидимых - пруд пруди.
Похоже, последние пертурбации поколебали уверенность моего напарника. Он уже не явно хочет стать отбросом.
— Ты уверен, что я не брежу?
— Я не уверен, есть ли ты, а ты спрашиваешь, бредишь ли?
— Это ненормально, противозаконно.
— А то, что ушла вода, - законно?
— Это можно попытаться объяснить.
— Это тоже можно попытаться.
— Рудик, а тебе не кажется странным, что планета зацветает к прилёту звездолёта? Смотри, пять лет летал звездолёт вокруг планеты и пять лет планета цвела. Мы прилетели на цветущую планету. А как только эта дура улетела, планета приняла свой обычный вид.
— Ну, может быть, и что?
— Рудик! Хомяк ты этакий! Если планета вновь зацвела, значит, где-то близко звездолёт.
— И как близко?
— Рудик! Значит, это не галлюцинации, она действительно ожила, и всё там, за окном - настоящее!
— Мы вновь возвращались к тому, от чего ушли. Кто-то один может выйти наружу.
— Я предлагаю тянуть жребий.
— Думаю, нам обоим следует остаться здесь, внутри. Если корабль не успеет – мы оба окочуримся. Если придёт – нас обоих спасут. Если же кто-то один выйдет и останется жить, а второго спасти не удастся – как он сможет жить дальше с таким камнем на душе?
— Да, но, во-первых, мы и тут можем окочуриться не одновременно, а, во-вторых, там, снаружи, кто-то из нас будет иметь дополнительный шанс спасти товарища. Например, просто найти звездолёт и привести всех к дому.
— Но если ты останешься жить, когда товарищ умер рядом с тобой в одинаковых с тобой условиях, тебя не будет грызть совесть? Ты сможешь честно смотреть людям в глаза?
— Но кто сказал, что совесть не будет протестовать, что спастись могли оба, но не использовали свой шанс?
— Мы не можем прийти к согласию.
— Не можем.
— Нужно тянуть жребий.
— Либо оба остаёмся, либо кто-то выходит.
— Если выпадает, что кто-то выходит – это одновременно означает что выходишь ты.
— Короткая бумажка – выходим. Длинная – остаёмся.
Это был самый страшный момент нашего пребывания на планете. Первый раз за год мы не смогли прийти к согласию. До этого мы худо-бедно, но жили. Я боялся, что это разногласие означало нашу смерть. Я оставил две короткие бумажки.
— Короткая.
— С богом.
Через пять минут Влад стоял перед окном и крупные слёзы катились из его голубых глаз... он увидел на столе две короткие бумажки.
Я выпал из контейнера и ударился головой о твёрдую почву. Было необычайно тихо. Сколько могли видеть мои глаза, кругом открывалась удручающая картина мёртвой природы. Горы, пропасти и пустыни. Но слабости не было. Не давал себя знать и голод. Я подошёл к дому со стороны окон. Из комнаты на меня смотрели печальные глаза Хомяка. Крупные слёзы, медленно срываясь с век, падали в никуда. Мы оба обречены. Он оказался прав.
Шум в небе заставил поднять глаза кверху. Небо прорезала яркая полоса падающего тела. Мне почему-то подумалось о том, что нет растений, а дышать есть чем. Впрочем, не было и тех, кто дышит, решил я. Тело стремительно приближалось к земле. Высокий столб пыли километрах в пятидесяти от нашего «дома» показывал, что что-то упало на эту планету.
Ярко светило солнце. Пот градом катился по измождённому лицу, попадая в глаза. Но я не чувствовал ни жары, ни жжения в глазах. Я медленно шёл в сторону упавшего тела, как во сне. А может, это и есть сон?
Над раскаленной почвой плыли горячие воздушные потоки. Разбивая их ногой, я радовался, как ребёнок, разбрызгивающий воду. Я подходил всё ближе и ближе к упавшему телу. Когда до тела оставалось метров пятьсот, я понял, что это корабль, тот корабль, которого мы ждали.
Силы оставили меня. До корабля оставалось ничего, но я уже не мог сделать и шага.
Корабль потерял управление при подлёте к планете.
Дрянная планета.
Когда мы покидали ее, оставив экспедицию, приборы перестали показывать её на наших экранах. Мы применили все источники определения, но остались ни с чем. Даже если бы мы захотели вернуться, то не смогли бы этого сделать. Однако, прибыв на место, мы узнали, что планета не исчезала. Экспедиция регулярно выходила на связь около месяца. Затем связь оборвалась. И больше не возобновлялась. Именно после этого случая, выступая на конгрессе космонавтов, я настоял о возврате на корабли иллюминаторов, которые последнее время заменили всевозможные системы всевозможного обнаружения.
Вот она снова перед нами — «Райская красавица».
Все приборы работали нормально, как нам казалось, как вдруг штурман, глядя в иллюминатор, засомневался в истинности показаний приборов дальности. Были экстренно включены все системы торможения, но, похоже, было уже поздно. Единственное, что я успел сделать, — приказал экипажу занять свои места — это могло сохранить жизнь.
Удар.
И полная тишина.
Затем лёгкое колебание корабля, и ещё один удар. Корабль упал на бок.
Слава богу, люди не пострадали, но что стало с кораблём? Попытка соединиться с базой ни к чему не привела.
Корабль упал в тропическом лесу. Заросли бананов, чуть ли не стучались в иллюминатор. И тут Мария увидела человека: он лежал метрах в двухстах от корабля и смотрел в нашу сторону. Он пытался подняться, но не смог. Весь залитый потом и страшно уставший, он ждал помощи.
— Ну что, — спросил главный помощник начальника лаборатории, — эксперимент можно заканчивать?
— Вы оказались правы, профессор. Я думаю, ваше изобретение не просто перевернёт жизнь человечества, а станет отправной точкой в его биографии. Это не элемент взросления, это начало нового вида — человек понимающий.
До корабля оставалось на 10 метров меньше, чем прежде…
Рудик резко смахнул со стола две бумажки…
Мария плакала…
Где вы профессор?
Выводы экспертной комиссии по межгалактическому парадоксу:
Гипотеза материализации конкретного, из желаемого не связанного с представлением. (Некоторые настаивают на вмешательство в процесс неизвестной и управляемой со стороны мысли.)
1. Согласно этой гипотезы планеты не существовало и не существует вовсе. Существует странное смещение пространства, выдаваемое желаемое и не пересекающееся с невозможным. Питательной субстанцией для поддержания материализованной мысли признано в данном случае движение фантазии. Как только движение фантазии замедлялось (а оно замедляется в том случае, когда не получает подпитку в реальных событиях, так называемый реальный информационный голод, который в данном случае превратился в материальный) материализовались нежелательные предчувствия.
2. Гипотеза не объясняет полностью всех произошедших на планете событий.
3. Остаётся загадкой способ спасения людей. (Предполагают, что материализация мысли осуществлялась реально и не прекращала своего действия за пределами действия аномалии. В связи с этим некоторые рекомендуют использовать планету для добычи в неограниченном количестве любых необходимых людям элементов.)
3. Исследование прибывших на Землю космонавтов, участвовавших в экспедиции, ничего не добавило к гипотезе...
— Рудик, как ты думаешь, что это было?
…было… как эхо пронеслось над Вселенной…