Гена, один из моих друзей и, по совместительству, коллег, несколько лет подряд участвовал в экспедиции на о. Ушишир, небольшой островок в составе Курильской гряды, представляющий собой кальдеру (потухший вулкан). Как и положено затопленному жерлу вулкана, островок этот похож на разорванное в одном месте (промытое океаном) кольцо, образованное стенками кратера. А в его центре разместилась бухта под названием, конечно же, Кратерная. Разнообразное и своеобразное население бухты Кратерной экспедиция как раз и изучала. На суше же, ввиду ее малой площади, фауна острова была скудна и однообразна. До появления человека вершину трофической пирамиды занимал песец. Но не тот самый, которого поминают в присказке «Если к вам пришел кто-то белый и пушистый…», а черная и облезлая по причине лета нахальная собака. Надо сказать, песцы на острове водились в достаточном изобилии, чтобы истрепать нервы небольшой группе ученых.
И вот почему. Человека эти собаки не боялись. Видимо, чувствовали, что человеки-биологи на песцов поднять руку не смеют в связи с научными убеждениями, склонностью любить все живое и не уничтожать его без крайней на то нужды. Песцы стали этим пользоваться: забирались в не застегнутые или продырявленные насквозь палатки, разбрасывали и грызли все, что попадется, а самые ценные предметы и записи утаскивали в горы и, с помощью разгульных местных ветров, пускали из них кораблики в океане. Все новое песцам нравилось настолько, что они даже приноровились пить мыльную воду, образующуюся при умывании ученых. Чуть ли не на лету! А застегнутые (впрочем, равно как и не застегнутые) палатки песцы активно метили. Чтобы знали чужаки, на чью территорию внедрились. Генка рассказывал: лежишь эдак в палатке, вдруг слышишь за стенкой недовольное фырканье – это очередной песец подкрался и обнюхивается. Если не успел вовремя среагировать – заорать, выстрелить из ружья в воздух, выскочить из палатки и не больно, по биологически, пнуть собаку, то следует тихое журчание и брезентовый угол на глазах намокает. Согласитесь, сложно вовремя среагировать, если ты в этот момент, к примеру, спишь. Впрочем, амбре от этой собачьей провокации в первые дни поднимало лучше будильника. И проветрить палатку днем толком нельзя, иначе твари залезут внутрь, только отвернись. Чего только не пытались делать несчастные ученые. И поливали разными жидкостями и отварами трав, и мазали всякой, с человеческой точки зрения, дрянью. Ничего не помогало.
И вот известный на весь мир зоолог, член-корреспондент «большой» Академии наук, в один прекрасный день сказал: «Коллеги, я все понял! Я знаю, как бороться с этой мерзкой привычкой песцов и искоренить ее на все время работы нашей экспедиции. Песцы поймут только действия, которые доступны их пониманию. Раз они метят наши палатки, нам нужно переметить их сверху! Тогда эти животные поймут, кто здесь хозяева, и, поджав хвосты, уберутся восвояси!!!» Говорил академик напористо, с огнем убежденности в глазах. Цитатами из Мак-Фарленда и Цур-Штрассена, авторов толстых книжек про поведение животных, сыпал. Тем не менее, младшие научные сотрудники усомнились в словах старшего коллеги. Хотя виду они не подали, следуя неписанным законам научной этики, но проводить эксперимент in situ предоставили возможность самому члену-корреспонденту.
И вот вечер настал. Народ «без задних ног» вернулся с работы – погружения в спокойные воды бухты, отбор проб, дотошная их обработка и фиксация, перетаскивание из базы к бухте и обратно тяжелого оборудования отнимали силы начисто. Наскоро перекусив, завалились по палаткам и собрались отходить ко сну. Через какое-то время в палаточный городок вразвалочку вошел «дежурный» песец, обнюхал палатки и щедро пометил некоторые из них. Дошел черед и до жилища упомянутого зоолога. Тот спокойно выбрался из палатки и, следуя высказанной гипотезе, покрыл метку песца собственной жидкостью. Песец явно унюхал непорядок, так как вернулся незамедлительно. Под заинтересованными взглядами младшего научного персонала собака быстро обнюхала мокрый брезентовый угол, подняла лапу… Затем, видимо, на всякий случай, пометила и два соседних угла. Из палатки выглянул смущенный член-корреспондент. Наверное, он не рассчитывал, что ему придется отвечать на вызов песца дважды в течение такого короткого времени. Поэтому, его ответ, по свидетельству друга, не впечатлял – ни параметрами струи, ни продолжительностью орошения. Собаки явно выигрывали. Тем не менее, они появились очень быстро и уже в количестве двух. Палатка в очередной раз была обильно «отмечена». Третья же попытка ученого была чисто формальной. Как ни напрягал он соответствующие мышцы, ни сжимал соответствующие органы, жалкие капли не смогли бы отпугнуть даже самого ничтожного и боязливого представителя псовых.
Впрочем, не сказать, что гипотеза ученого с треском провалилась. Следующие несколько дней песцы, как сговорясь, мочили углы только его палатки. Тем самым остальные обитатели палаточного городка получили хотя бы непродолжительную, но такую желанную передышку. Так что ученый столь высокого ранга не может быть не прав. Даже если истина в его словах и проявит себя столь неожиданным образом.