С раннего детства за Сонечкой водились странности. Замечая их, родители Сонечки делали дочурке замечания. Поставленные на вид странности обретали видимость и для самой Сонечки. Без замечаний родителей Сонечка и не осознала бы, видимо, что чем-то отличается от других детей, что за ней водятся странности, что то, что за ней водится, на что она ведется, - странно. Когда Сонечка подросла настолько, чтобы почти все из своего самого нежного возраста забыть, фрагментарные воспоминания, словно обрывки киноленты, наложились на рассказы о сонечкином раннем детстве, которые Сонечке всегда рассказывала мама, иногда бабушка, никогда папа. Подросшей Сонечке было непросто вычленить из сложившейся картины настоящие воспоминания. Они склеивались с воспоминаниями, рассказанными мамой Сонечки о Сонечке, хронологическая последовательность событий путалась все больше и больше по мере удаления Сонечки по ее собственному временному вектору от точки, в котором ее возраст составлял ноль лет, ноль месяцев, ноль дней... Первая секунда, вторая секунда, третья... Первый крик! "Гражданочка, поздравляем Вас с рождением девочки!" "Девочки? А я так сына хотела!" Поехали дальше! По лучу! От точки в бесконечность! Ура!
Самое раннее осмысленное воспоминание связано с переходом из ясельного блаженства в детсадовскую нелюбовь. Это значит, что Сонечке чуть больше трех лет. Кажется, осень, потому что фон воспоминания землист, а не зелен или бел. Сонечка с детским садом на прогулке. Площадка для прогулок огорожена высокой - выше мамы - металлической сеткой. Сонечке невесело и вообще одиноко. Вдруг чудо - голос мамы! Мама окликнула из-за ограды Сонечку. Сейчас она заберет Сонечку туда, где Сонечка - пуп земли и центр вселенной, где ее все обожают, и весь мир крутится для нее одной. Но оказалась, что мамина работа закончится только вечером, что у нее был обеденный перерыв. От неожиданного разочарования Сонечка разревелась, а мама поспешила уйти. Сонечка плачет, а мама уходит, оглядываясь и улыбаясь смущенно. Мама по ТУ сторону ограды, а плачущая Сонечка - по ЭТУ.
Ничего странного в такого рода трагедии нет. Странно то, что подобное раньше с девочкой не случалось. В яслях все дети плакали, не хотели с родителями расставаться, а Сонечка не так, как все дети, - Сонечка делала маме ручкой и бежала с радостью к игрушкам. И чудилась Сонечке укоризна в словах мамы:" Все дети маму зовут, не хотят в яслях оставаться, а ты..." Она-то сама себя в ясельном возрасте почти не помнила и об этой своей странности - гиперкоммуникабельности и доверчивости к окружающему миру - знала только со слов мамы. Ее более-менее связные воспоминания начинались с трех лет, с этого неполюбившегося ей детсада, с этого перехода из ясельного возраста к младшей группе дошкольного. Железная ограда стала в памяти Сонечки эпохальной вехой. Все, что было до ограды, было погружено в почти непроходимую тьму забвения с редкими, всегда солнечными и летними вспышками отдельных эпизодов.
Вот идущая позади всех Сонечка нашла груздь на дороге. Все перешагнули через бугорок приподнявшейся почвы, а Сонечка наклонилась, землю разгребла и груздевую шляпку обнажила. Вот Сонечке с родителями предстоит перейти через речку по мосту, и Сонечке страшно. Она боится воды. На мели той же реки, спустя несколько часов, Сонечка играет без страха, пока родители с компанией занимаются установлением палаток, разведением костра, приготовлением туристской еды. То, что помнилось Сонечке, было незначительно, пустяково, неоригинально в сравнении с тем, что рассказывала Сонечке о ее нежном возрасте сонечкина мама.
Сама толком не научившись говорить, Сонечка правила речь окружающих взрослых.
- Смотри, Сонечка, какие у тетеньки цветочки!
- Не цветочки, а бутетик, - немедленно поправляла Сонечка.
Со слов мамы, Сонечка никогда не признавалась в собственном незнании.
- Мама, это кто?
- Это, Сонечка, верблюд.
- Пьявильно, - говорила Сонечка, подражая воспитательнице в яслях.
Возможно, Сонечка, действительно, уже знала, что на картинке изображен верблюд, но мамина оценка ее поступка была такой вот критиканской.
Сонечка любила играть в школу, при этом ей больше нравилась роль учителя, нежели ученицы.
Со слов мамы, папу своего Сонечка просто обожала. Если Сонечка заболевала, то больничный лист педиатр выписывал маме, а возился с ней по ночам папа, потому что заболевшая Сонечка маму к себе не подпускала.
- Папочка твой завалится домой пьяный в дым, я ему на полу стелю как провинившемуся, а ты в крик:"Папочка хороший!" и ни за что не утихомиривалась, пока тебя саму из кроватки не вынимали и рядом с любимым папой на полу не укладывали.
Еще Сонечка придумывала новые слова. Томатный сок она называла автоматным, кузов грузовика - грузовом, букву "я" - буквой "папа". Папа Сонечки был молодым, но не вечно пьяным. Обычно он забирал ее из яслей по вечерам и отвечал на ее вопросы.
- Это какая буква?
- Это, Сонечка, буква "я".
Так и появилась буква "папа".
Еще Сонечка любила сочинять сказки, рисуя их персонажей. Рисуя, она говорила вслух. Кое-что, самое забавное, мама запомнила и Сонечке рассказала.
- Жила-была баба Яга, и были у нее детки-ягушатки.
- Жил-был королевич Солнцедар.
Солнцедар - красивое слово. Теперь никто и не поймет, что в сонечкиной сказке позабавило родителей. Это было название бормотухи тех времен, алкогольная тема витала все же в воздухе, которым дышала Сонечка с раннего детства.
Сонечка любила фрукты, и папа называл ее плодожоркой. Еще Сонечка любила шариться в письменном столе маминого младшего брата, когда они гостили у бабушки. Сонечка исчезала из поля зрения взрослых, пробиралась в комнату, но залезть в этот стол, ящики которого были заполнены чудесными и удивительными предметами, залезть в него по самые уши никогда не удавалось. Уединение Сонечки быстро нарушали:
- Что ты делаешь?
- Пакощу, - виновато сознавалась Сонечка.
Стол Сонечка помнит, а вот то, что она так отвечала, ей кто-то рассказал.
Еще Сонечка помнит празднование окончания мамой института, который их с мамой разлучал по вечерам, и потрясающий значок - синий ромбик, который Сонечке дали подержать и быстро отняли, чтобы не потеряла. Помнит, потому что это было уже после той металлической ограды, Сонечке уже было четыре. А через несколько месяцев состоялось ее первое путешествие в другой город. Они ехали на поезде несколько суток. Сонечка полюбилась проводницам, и все время проводила в их купе. Мама с папой ее вытаскивали оттуда чуть ли не силком.
В Ржеве Сонечке запомнились отсутствие крана для горячей воды, сентябрьский лиственный лес неописуемой красоты с цветами иван-да-марья на опушке и невероятно радостная поездка с цыганами в телеге, запряженной парой лошадей. Так они вдвоем с дядей Толей вернулись с прогулки. Сонечке было непонятно, почему тетка на дядю Толю рассержена невероятно за это. Повзрослевшая Сонечка стала догадываться, что дядя Толя с трудом стоял на ногах после принятого. А когда родители Сонечки вернулись в Ржев из недельной поездки в Ленинград, девочка рассказала им, что дядя Толя угощал ее папиросой, но она не решилась попробовать и отказалась. Отцу Сонечки дядя Толя заменил отца. А бабушка отца, дядитолина теща, уже почти не вставала и на окружающее почти не реагировала. Пока родители были в Ленинграде, бабушку Сонечка чуть не погубила, вдруг забравшись ей на грудь в приступе нежного баловства. Для Сонечки это были проявления любви - она же привыкла прыгать и дурачиться на папиной груди, когда тот лежал на диване перед телевизором.
Бабушка воспитала папу и Сонечку вскормила кашами на рисовой муке, потому что мама Сонечки училась и работала. Бабушке отца было лет восемьдесят, когда Сонечка родилась, а вот нашла старуха силы приехать из Ржева, чтобы с младенцем нянчиться, с правнучкой. Ее, четырехлетнюю, бабушка и не узнала. Она и маму Сонечки не узнала, спросила:"А это что за мужик?" А внучка своего любимого узнала! Против любви даже старческий маразм бессилен!
В Ржеве они были осенью, а зимой бабушка умерла. Сонечка хорошо запомнила, как папа сообщил ей грустную новость. В душе Сонечки осталось смутное чувство вины, что из-за того, что на грудь бабушки Сонечка взгромоздилась, старуха скончалась.
В Ржев они ездили проездом через Москву. Сонечка запомнила метро и слона в зоопарке. Еще запомнила рассказы родителей про Ленинград. К разговорам взрослых она всегда жадно прислушивалась и знала много того, что знать ей по возрасту еще не полагалось. Она запомнила красивое слово "эрмитаж" и то, что в эрмитаже обнаженные мужские статуи повернуты к посетителям спиной. Но мама Сонечки не постеснялась да и зашла с другой стороны - рассмотреть то, что от нее пуритански пытались скрыть.
В вопросах пола Сонечка в то время мало, что понимала. Папу своего не стеснялась и даже гордилась тем, что строение ее тела выше пояса похоже на папино, а не на мамино. Она запомнила, как ему об этом говорила, а вот его ответ забыла почему-то. Можно предположить, что ей отец сказал на это, но можно и ошибочную версию выдвинуть, поэтому лучше не гадать. Странно то, что в возрасте трех-четырех лет уже обособлялась Сонечка от матери и ничего общего с ней иметь не желала. И не зря мама обижалась на Сонечку за это.
Со слов мамы, в раннем детстве Сонечка не воспринимала отрицательную частицу при глаголах в повелительном наклонении. Стоило маме сказать: "Не урони!", как чашка сама собой выскальзывала из рук девочки, против ее воли. Хорошо, что на дворе в ту пору стоял атеизм, и никто не вбивал в голову девочки эти "Не убий!", "Не укради!", "Не прелюбодействуй!" Страшно подумать, что могло бы стать с Сонечкой, если бы родители применили религиозное воспитание по отношению к ней. Ирония иронией, но странность эту Сонечка долго преодолеть в себе не могла. Классная руководительница была уверена, что Сонечка делает ей назло и просто сживала ее со света. Странно, не правда ли? Странно то, что Сонечка очень старалась быть прилежной и примерной, но регулярно оказывалась жертвой странного стечения обстоятельств. Скажем, классная пригрозила Сонечке наказанием, если девочка снова опоздает на политинформацию, а Сонечка опаздывала из-за разового приступа острой диареи. Или классная категорически запретила Сонечке пропускать уроки по записке от родителей, и на следующий же день Сонечка не могла выйти из квартиры, потому что совершенно случайно мама, которая выходила из дома раньше дочери, прихватила с собой сонечкин ключ от входной двери. Странно, не правда ли?
А вот в дошкольных воспитательных учреждениях Сонечку любили. В тот садик с железной оградой девочку совсем недолго водили, с месяц, а новый садик снова стал местом ее охотного пребывания. Но даже и обожающая Сонечку, балующая ее больше родителей воспитательница Нелли Михайловна однажды сделала ей замечание:"Не ябедничай!" После этого Сонечка старалась не ябедничать, чужие секреты никому не рассказывать и вообще поменьше болтать языком. Старалась, но тщетно. Она же не воспринимала глаголы формы библейских заповедей! Странно, не правда ли?
- Мама, а папа с дедей Лешей по дороге в "Рюмочную" заходили.
- Папа, а мама на катке с дядьками пиво пила.
- Бессовестная, да ради тебя же выпила чуть-чуть, чтобы тебе на катке покататься разрешили!
Сонечке стыдно тогда стало и очень стыдно из-за того, что она жертву мамы не оценила по достоинству. А мамино неправильное поведение было, оказывается, ради того, чтобы Сонечка по катку закрытого в тот день стадиона "Динамо" скользила в полном одиночестве, словно королева. Другого хорошего катка поблизости не было, а Сонечке еще только начала осваивать свои первые в жизни фигурные коньки. Ей их, кажется, в Москве купили.
- Я с тобой бы никогда не пошла в разведку.
Таков был приговор мамы, когда Сонечка повзрослела, а языком не болтать лишнее так и не научилась.
- Маленькая, ты такой болтливой не была.
Такой, благородной, о которой мать говорила с нескрываемым восхищением, Сонечка себе не помнила.
Это было до железной ограды. Сонечке тогда было два с небольшим.
Сонечкины любимые ясли каждое лето выезжали на загородную дачу. Освобожденная на пару месяцев от материнских обязанностей, мама Сонечки поехала в дом отдыха. Осталась фотография, которую Сонечка очень любила, потому что мама держала на ладони ручную белочку. На фотографии были указаны и место, и год.
Когда Сонечка вернулась с дачи на попечение родителей, мама взяла ее с собой на любовное свидание. В доме отдыха у мамы случился роман.
- Ах, какая кукла! - воскликнула Сонечка возле витрины "Детского мира".
- Купить? - спросил Сонечку мамин кавалер.
- Не надо, - отказалась гордая и неподкупная Сонечка.
Вечером папа засыпал Сонечку вопросами типа:"Что?", "Где?", "Когда?" и главное - "С кем?"
- Гуляли с мамой.
- С мамой вдвоем?
- Да.
- И больше никого не было?
- Никого.
Бабушка, мамина мама, к папе Сонечки особых симпатий не питала, но в его пользу было их с Сонечкой взаимопонимание. Развода никто не допустил. Сопутствующие предразводному состоянию скандалы и разборки были, вероятно, но Сонечка их совершенно забыла.
О мамином романе девочка узнала заново, частично выслушав из разговоров взрослых (не предназначенных для ее ушей, но ведущихся тем не менее в ее присутствии, о котором часто забывали), частично выспросив у матери и бабушки.
У маминого кавалера тоже была семья, был сын - ровесник Сонечки. Они тогда договорились, что сначала вырастят своих детей и до их шестнадцатилетия встречаться не будут, но потом непременно соединятся в счастливом союзе. Мамин кавалер и не догадывался, с какой легкомысленной особой свела его судьба! Мама Сонечки на такие продолжительные и глубокие чувства в принципе не была способна. Она довольно быстро любовную клятву забыла, снова стала примерной супругой и решила, что пришла пора подарить Сонечке братика.
Когда мамин кавалер узнал о ее новой беременности, отменяющей в одностороннем порядке все их договоренности, он позвонил сонечкиной маме по телефону, упрекая в предательстве. Об этом повзрослевшей Сонечке мама поведала с довольной улыбкой. Неужели он, и правда, собирался клятву сдержать? Бывают же на свете неисправимые романтики!
А Сонечка... Сонечка, если ей предлагали выбрать подарок, просила только кукол.
- Опять куклу купили! Да вы что?! Она же не играет ими, - восклицала всякий раз бабушка.
Раздетые куклы валялись в корзине с игрушками. Время от времени мама приводила их в порядок, даже шила им новые платья и усаживала на сервант, нарядных и причесанных.
Сонечка поднимала рев и получала своих кукол назад. Но игра в дочки-матери не давалась девочке. Ни понарошку - роль мамы, ни по-настоящему - роль дочери. Железная ограда с годами становилась выше, прутья ее утолщались и смыкались друг с другом. С ЭТОЙ стороны оставалась плачущая Сонечка, зовущая маму, а по ТУ сторону - неумолимая, непреклонно удаляющаяся и невозвратимая мама. К Сонечке подходят чужие равнодушные люди, отрывают ее от решетки, пытаются утешить, обманывая, что мама скоро вернется. Но Сонечка им уже не верит. Можно кричать, рыдать, требовать, стучаться лбом о зеркало. Все бесполезно! Странно, не правда ли?