Пётр Ильич и Настасья Филипповна дожидались Вику и сына в той же ветхой обители, в тех же позах, в таком же состоянии хмельной дрёмы, как при первом её появлении. Также подвинулась на скрипучей допотопной кровати мать, освобождая место гостье среди вороха грязных поношеных одеял. Так же пригласила Вику округлым жестом садиться и непрерывно улыбаясь беззубым ртом. Даже одежда была та же, нищенская, вместо недавней праздничной: вылинявшая кофточка и серая юбка в пятнах. На нём – поношенная рубашка с грязным воротником, оборванными манжетами и бесформенные брюки.Исключение составляла модная соломенная шляпка Вики на голове Настасьи Филипповны, как её законный трофей, который она, видимо, возвращать не собиралась!
– Попейте на дорожку свежего чая. Приходите всегда, когда захотите. Будем рады! Не побрезгуйте простыми людьми, голубушка. Спасибо, что зашли, уважили! – говорила она низким хриплым голосом нараспев.
– А это вам наши яблочки на Яблочный Спас, как положено! Берите, милая, не отказывайтесь, сами с отцом для вас собирали, – продолжила Настасья Филипповна, гордясь своей щедростью.
На видном месте у порога Вику терпеливо дожидался большой целлофановый пакет, полный отборными яблоками. Вика, отнюдь, не собиралась отказываться от гостинца, потому что всегда обожала яблоки, и ела их круглый год, даже чай пила с яблоками, на удивление всем, и непременно брала с собой, выходя из дома, чтобы, при необходимости, утолить жажду и голод.
Настроение у всех было благодушное. Стали пить чай с вареньем из облупленного чайника. Славик отказался от чаепития. Возбуждённый выпитым алкоголем, он слонялся вокруг, громко произнося свой монолог, сопровождаемый энергичной жестикуляцией.
– Мать! А какие стихи Виктория здесь написала! Тебе и не снилось! Услышишь – заплачешь! Это точно!
Настасья Филипповна закивала радостно головой, доедая что-то, а Славик ненадолго исчез, чтобы переодеться в последний раз, до ухода гостьи. Теперь он явился в алой рубашке с погонами и в чёрных шерстяных брюках, которые на нём прекрасно сидели. Вика настороженно отметила: красный – цвет агрессии…
– Прочти, пожалуйста, нам новые стихи. Ты не сомневайся, я в стихах разбираюсь! Ко мне Женька Евтушенко не раз заходил почитать свои новые произведения! А в другой раз я заходил к нему. Выпьем малость, для настроения, а он мне давай читать стихи. Говорит, что я самый первый и самый главный ценитель его стихов, потому что из народа, как и он, а остальные просто завидуют и верить им нельзя!
– Во как! – подтвердила мать, с трудом открывая глаза.
Тут присоединился отец, выбираясь из хмельной дремы:
– Просим! Просим! – и все дружно захлопали в ладоши.
– Стихотворение, в некотором роде, детское и не только…
Потом, смущенная этим театром абсурда, Вика неуверенно достала блокнот.
Одновременно скрипнула дверь и две студентки Института Культуры, в одинаковых джинсах и рубашках, стриженные одинаково коротко, как в то время было модно, прибежали и прислонились к дверному косяку. Они, как сверчок за печкой, жили в том же сооружении за стеной, снимая "дачу по средствам". Услышав, что кто-то собирается читать стихи, подруги тотчас прибежали, оборвав на полуслове разговор. Стало очень тихо. Вика начала читать неуверенно, а закончила с энтузиазмом на оптимистической ноте:
СЛУЧАЙ НА ДАЧЕ
Упал опрометчиво маленький ёжик, не чуя беды,
У деда на даче осенней порою в бассейн без воды!
Вдоль стен из бетона он бегал до ночи, совсем изнемог,
Поранил все ножки, разбил себе носик, устал и продрог!
Холодные ночи сменялись жарою, то пыль, то роса!
Катала, как мячик, и била о стены однажды гроза!
Не ел и не пил он, скучая по маме, боялся заснуть,
Всё ждал и надеялся: скоро поможет ему кто-нибудь!
И сквозь забытьё, чуть послышались звуки, то ли шум, то ли гам,
Старался взобраться на скользкую стену без помощи сам!
– Здесь ёж погибает! Ах ты, бедолага! – раздались слова,
Потом прошуршала и стихла надолго сухая трава.
И дни потекли. Тут приехала внучка, с собачкой в придачу,
Увидев ежа, отыскала и лестницу, оббегав всю дачу!
Не веря спасенью, шипел и кололся измученный ёж,
И скрылся тотчас же в крапиве высокой,
ЖИВОЙ ЕЩЁ ВСЁ Ж !!
На некоторое время вокруг повисла тишина. Потом все заговорили одновременно, шумно выражая своё восхищение. Студентки оказались весёлыми общительными и представились, как Тася и Алёна. Обе писали стихи и посещали литературное объединение. По четвергам они посещали традиционные встречи с писателями и поэтами в Музее Маяковского. Писали барышни и детские стихи. Не имея возможности, как другие, издавать книжки за свой счёт, они довольствовались небольшими платными публикациями в общих сборниках литобъединений, хотя называли их "братскими могилами".
Алёна сбегала за своими детскими стихами. Это оказались смешные лимерики, и Вике понравились. Она посоветовала показать их в Доме детской книги и самим бывать там на регулярных встречах с писателями и издателями детских книг, журналов и газет.
Девушки жили в студенческом общежитии. Они приехали учиться в Москву с Дальнего Востока. Вика дала им свой телефон и студентки так же быстро, как появились, скрипнув дверью, исчезли.
Славик бурно выражал Виктории свой восторг:
- Нет! Нет! Женька Евтушенко так бы не смог написать за короткое время! Стихи – дело серьёзное! Он бы долго мучился и звал к себе Музу! Я всё это видел сам, когда работал в Доме писателей! Это точно! Может, вы – сама Муза? – рассуждал Славик.
– Да! Да! – с готовностью подтвердила мать, – Славик там работал в прошлом году слесарем, да мало платили, он и ушёл.
– Мать права, – добавил, задремавший было, отец. – Вы не гнушайтесь нами. Правда, я был просто портной, а Настасья Филипповна раньше пела в клубе и на фестивале участвовала!
– Брось скромничать, – перебил его Славик, и продолжил с явной гордостью. – Зато отец обшивал весь Дом писателей, даже из Москвы приезжали к нему писатели шиться! Мать одел, как королеву! Как одевал меня – сами видите. Одет до конца жизни, всем на зависть!
Провожали Викторию помпезно. Получилась целая процессия, на потеху дачникам, которые не упускали из вида свою новую знакомую, продолжая шумно праздновать "Яблочный Спас".
Впереди всех торжественно шёл Пётр Ильич, неся в дрожащих руках банку домашнего варенья, за ним шествовал Вика, затем Славик – с большим букетом хризантем, за ним ковыляла Настасья Филипповна, тащившая с трудом внушительную сумку с яблоками, завершал процессию в отдалении верный Тузик, энергично махавший на прощанье хвостом.
ВЕЧЕРНЯЯ СКАЗКА
Солнце день-деньской старалось
и за тучкой не скрывалось,
Чтобы фрукты созревали,
а детишки загорали!
Скоро Солнышку – в кровать.
На дежурство заступать
Будет Матушка-Луна,
величава и умна!
А пока – у самовара
примостилась наша пара,
Попивает с мёдом чай,
ничего не замечая!
Тучкой пот с лица стирая,
вместе с Солнышком зевая,
Спохватилась вдруг Луна,
засидевшись допоздна!
Поплыла она скорее,
от усердья хорошея,
Сны детишкам раздавать,
в небе звёзды зажигать!
Песню враз сверчки запели,
лягушачьи слыша трели,
А кузнечики трещат
с ними вовсе невпопад!
– Спите, рыбки все и птички,
все девчонки и мальчишки,
Сил на славу набирайте,
поскорее вырастайте!
К О Н Е Ц