- Нет в мире совершенства, - сказал Человек.
- Банально, - подумал Бог и создал Серафиму Сергеевну. Да-да, Бог создал её специально в назидание тем людям, которые уверяют, что совершенства не существует!
Пётр Борисович, в ту пору его звали просто Петюня, этого не знал и просто-напросто на ней женился. Женился, честно говоря, не очень-то и подумав. А подумать следовало. Например, над тем, почему почтенная Серафимина матушка, Елизавета Степановна, так торопит свадьбу? Не потому ли, что ещё незрелое Симочкино совершенство обещало вот-вот расцвести полным цветом, и практичная мать здраво рассудила, что безопаснее свершиться этому уже в замужестве?
Мать Петюни, Розалия Львовна, была интеллигентна и возвышенна. Отец, Борис Ильич, как спрятался однажды за газетным листом, так и просидел за ним всю жизнь, отлучаясь только на работу, да изредка по поручениям своей супруги. Сам же Петюня был тих и как-то болезненно порядочен. Нахрапистая настойчивость будущей Петюниной тёщи была расценена, как проявление горячих родственных чувств, и свадьба состоялась.
Молодые поселились в двухкомнатной хрущёвке вместе с Родителями Петра Борисовича. Петюня к тому времени уже работал, Симочка заканчивала ВУЗ. И стали они, как говорится, жить поживать…
На этом бы и закончить. Любой уважающий себя рассказ должнен был бы, закончится именно сейчас, если бы не Божественный замысел! Да и Симочкина мама не ошиблась в своих рассчётах: семья, это было то самое, чего не хватало совершенной Симочке до совершенства полного.
Матушка Петюни не была таким блестящим стратегом. И теперь она день за днём с удивлением наблюдала, как опадающие после свадьбы лепестки флёрдоранжа обнажают совершенную внешность невестки. Когда последний лепесток из свадебного венка, кружась, опустился на щелястый паркет пятиэтажки, стало очевидно, что Серафима совершенно не красива! Низкорослая, коротконогая, низкозадая, а вовсе не миниатюрная и пикантная, как хотелось думать раньше. Да и нос у невестки не просто чуть крупноват, а откровенно велик и криво торчит в сторону над плоскими вялыми губами…
«Ничего»,- утешала себя свекровь,- «некрасивые, они обычно умные. А внешность?! Да господи, как она там раньше, - накрасится, причёсочку сделает, улыбнётся кокетливо, и вроде – ничего, почти хорошенькая!»
- Симочка! – как-то не выдержала Розалия Львовна, - ты бы сменила халатик, Петюня вот-вот с работы вернётся!
- Вот ещё! – с достоинством ответила невестка,- я теперь не в девичестве, замужняя я теперь, могу и так походить! – И Сима, поджав губки, величественно прошлёпала мимо свекрови, обдав её запахом недомытого тела.
Свекровь остолбенела: совершенно некрасивая Сима оказалась ещё и совершенной дурой!
Тихий и послушный сын Петюня, тихо приходил с работы и послушно уединялся со своей совершенной супругой, а Розалия Львовна отчаянно призывала на ум целые бастионы банальностей, чтобы не признаться себе в очевидном. «Кто совершил ошибку? Я?» - не верилось Розалии Львовне,- «Но до свадьбы она была чертовски милА! Тихая такая, молчаливая… Ах, ну разве нужен женщине ум! Ну, глупенькая, ну, не красавица! Такие часто бывают добрыми, щедрыми, великодушными!»
Но разве может человек противостоять замыслу самогО Всевышнего! И вот на кухне в холодильнике, между миской с приготовленными Розалией Львовной котлетами и кастрюлей с супом, появился бумажный пакет с яблоками. На пакете красовалось имя: «Серафима». А в кухонном шкафчике поселилась банка варенья с такой же недвусмысленной надписью.
Теперь после общего семейного обеда Симочка степенно шла на кухню и, пока свекровь мыла посуду, долго и обстоятельно пила чай со своим собственным сладким бутербродом. Своё яблоко Сима съедала после ужина.
Потом совершенная Серафима забеременела. Она перестала стричься (дурная примета) и бросила институт (надоел потомучто).
Она родила сына, назвала Володечкой, и стала гулять с ним под окошком. Посидит над колясочкой важная и торжественная, как монумент, потрогает сыночку носик, вздохнёт солидно и – домой, хзяйством заниматься. Дома подметёт свою комнатку ровно до порожка и идёт в ванну, пеленки свежеописанные на батарее сушить.
Это гигиеническое действо и доконало свекровь. Розалия Львовна «прозрела» и даже обвинила Петюню в попустительстве всяческим «Симиным безобразиям»! Петр удивился, он не привык, чтобы мама на него сердилась. Потом он удивился ещё больше, так как мама не только сердилась, но и требовала немедленного развода «С этой безобразной дурой»!
На помощь «безобразной дуре» снова пришла практичная мамаша Елизавета Степановна. Произошёл болезненный, но очень удачный разъезд. Молодым досталась комната в коммуналке и они стали жить отдельно.
Серафима Сергеевна и Пётр Борисович теперь уже пожилые, вполне состоявшиеся люди. Сын Володечка вырос послушным и покладистым. Он уже сам женат и даже имеет двоих детишек. Семья живёт душа в душу. Серафима Сергеевна ведёт хозяйство, а Пётр Борисович прячется за газетой. Он выходит из-за газеты только на работу, да по поручениям своей супруги. Да ещё, пожалуй, в гости. Серафима Сергеевна очень любит ходить в гости.
В гостях Совершенная Серафима долго и обстоятельно кушает. Шумно обсасывает обмокнутый в подливку ломтик хлеба. Иногда она дробно и без повода хихикает, багровея всем телом, и время от времени строго пихает мужа локтем в бок, чтобы не пил много водки.
Нет пределов совершенству!