Всегда «город над вольной Невой»! И только так. Чтоб гордо. Вечный строгий аристократ с чуть бледным лицом. К нему не обратишься - «папа», разве что «отец» и на «Вы».
Родившийся на берегу Балтики, вспоминает об этом только летними месяцами, когда в ответ на «хочу к морю», получает предложение проехаться в Гавань. Что это за море, из которого можно пить! Северная Венеция с недорытыми каналами. Северная столица утратившая власть. Северная Пальмира, и никто не знает где южная.
- Как пройти на Невский дом 168?
- Никак. Там нет такого дома. Это на Староневском.
Поможем. Объясним. Простим гостю на первый раз. На картах города Староневского не существует, но каждый, хоть раз в жизни выходивший из здания Московского вокзала, запоминает навсегда: налево Невский, направо его младший старый брат. Появился позже, сломав перспективу, потому и младший.
Проспекты и улицы принято называть между собой упраздненными именами.
- А где Атланты, что у Городницкого в песне?
На Халтурина. На Миллионной. Опять на Халтурина. Хорошо еще что про девичье название – Большая Немецкая - забыли накрепко. Ладно террорист Степан не о том сейчас. Салтыков-Щедрин ведь тоже не угодил, как и Гоголь. Не то чтоб ленинградцы испытывают сердечную привязанность к Энгельсу Марксу и Ленину на номерах домов, мы просто не любим перемен. Вполне хватает атмосферы и облачности.
- Так вам все-таки куда?
- Мне на Стрелку.
На Стрелку – это правильно. А то выдаст, сверяясь с путеводителем «на Пушкинскую площадь», и потом объясняй ему полчаса, какое отношение имеет это название к ростральным колоннам и бирже. А объяснить придется. Потому что нельзя отпускать туриста ненаказанным и непроникшимся.
И еще! Пусть идет пешком.
По любой улице можно проехать, но лучше пройти. Чтоб смотреть. Из автобуса, троллейбуса, трамвая видно только одну сторону. Вечный час пик. Такое впечатление, что никто не работает, но все туда спешат. Или оттуда. А видеть надо и справа и слева. Всюду дома, и на каждом может оказаться вывеска про артобстрел или мемориальная доска про дедушку Ленина. Похоже, Ильич добирался до Смольного короткими перебежками, заскакивая по пути в каждый прилично выглядящий дом, а лучше дворец.
Но вам про них ничего не сказали. Вам сказали про подворотни. Там должен быть двор, выводящий насквозь. Если все время внутри него поворачивать направо, то «насквозь» будет правильным.
А-а-а-а! Лучше не ищете– заблудитесь. Окажетесь не на том берегу реки, наступит ночь, вы этого не заметите и до трех утра будете долго объяснять оставшейся в гостинице жене, что развели мосты и что поэтому вы придете под утро и возможно с другом. Кстати, если это происходит, вы начали превращаться в ленинградца. А если на дворе февраль, то этот ленинградец очень пьяный. И наконец, если жена вам поверила и успокоилась, то это еще не значит что она иногородняя, может просто по здешнему тактична.
Но лучше не рискуйте.
Спросите еще раз. Мы вам опять объясним. И опять проводим. На Стрелку, Рогатку, на Ваську и даже в Веселый Поселок или Ульянку, хотя туда лучше объяснить.
Чем чаще вы будете спрашивать и чем дольше ходить, тем больше у вас шансов заразиться страшной болезнью, у которой нет названия. Одни называют ее любовью, другие наркозависимостью. Неважно. Город вас не полюбил, как не полюбил он и многих, проживших в нем всю жизнь. Вы думаете, что и вы его не полюбили. Но все уже сплелось навсегда. Вы обречены вспоминать и сравнивать. Иногда с ненавистью. Но это тоже род любви.
И не бросайте монеток. Тут не принимают милостыню. Вы все равно вернетесь. Скорее всего. Почти наверняка. Ну пусть под старость. Хотя бы транзитным пассажиром. Даже если только для того чтобы проклясть город за целую жизнь со смертной тоской в сердце.
Впрочем, о чем я!
Быть может, у вас иммунитет, и вам не дано быть несчастным.