Шурик, кузен, лет на шесть старше меня, единственный в поколении продолжил традиции семьи и стал военным моряком. Правда, не врачом. Но хоть на половину. В тридцать два года вышел в отставку каплейем. Достаточно. Для начала девяностых более чем достаточно. Но на пенсию не прожить. Да и мужик молодой здоровый. В роду у нас как: если делом кто не занимался – спивались. Все. Тоже традиция. А тут перестройка, приватизация, развал Союза. Простор для бывшего офицера-подводика: хочешь спасателем в бассейн иди, а хочешь продавай старые корабли на металлолом. Однако друзья позвали в одежный бизнес. В Москве тогда модно было дубленки из непонятной кожи продавать. Но не пошло. Что не пошло не знаю точно, однако в девяносто пятом встретил я его немного зашуганным уже в Питере. Ютился с женой и дочкой в однокомнатной квартире в Петродворце. Держал злющего ротвеллера, шутил, что для самообороны, мол, кортики распродать пришлось. Но шутил как-то невесело. Я еще подумал, что может и впрямь наезда ждет. Однако вермя шло. Те москвичи, из-за которых мой моряк встал на стоянку на Балтике то ли сами пропали в трясине новых времен, то ли забыли своего компаньона. Шурка поднялся. В двухтысячном он уже был крутым бизнесменом на ниве продажи японских кондиционеров. Встретил меня в аэропорту на джипе, отпарил в бане, устроил хороший прием дома. Глядя на красавицу жену и малоуступающую ей во внешности дочь, я чуть было не начал тяготиться родственными отношениями. Марьяшка подросла, а Ирка не изменилась. Сам кузен мой только приобретал с годами. Все мы в роду долгое время выглядим мальчишками, только крупными. Шурика совсем не старила появившаяся седина. Все равно курсант-пацаненок. Видимо, чтоб уцепиться за молодость покрепче он завел себе еще и мотоцикл. Утверждал – мечта детства. Ветер, воздух, скорость. Предлагал погонять, но я решился только сфотографироваться на стоящем в загоне железном коне. Перманентно заливаемое в себя пиво – взывало к осторожности.
- Понимаешь! – говорил Шурка, - Вот я сел на него. Взревело. И летит оно все к такой-то матери. Заботы-работы, семья. Но главное свежий воздух! Особенно если по области промчаться.
А еще мы съездили к деду. Бабушкин брат, единственный из того поколения, уже не первый десяток лет доживал свой век в небольшом лесничестве на Карельском. А других «дедов» ни я ни Шурик не знали. Впрочем, он-то очень плохо знал и этого, хотя назван был в его честь. Слишком много лет в Москве. Своих детей у деда не случилось. Один племянник умер, другой – шуркин отец дела себе не нашел и слишком сильно пил, моя мама уже много лет живет в другой стране. Поддерживает деда, в основном, натуральное хозяйство и соседи. Мои редкие визиты, раз в два-три года, скорее вредят. Он каждый раз плачет, когда я ухожу к шоссе через лес. Я понимаю, что не по мне, а по маме, по покойнице-жене, по своей сестре. Я - только причина, выбивающая его из привычной колеи. А тут прочно вставший на ноги Шурка сам предложил навестить старика. Может я уеду, а они познакомятся заново и младший Александр начнет навещать старшего? Привезет к нему своих красоток, останется пожить недельку...
Рано утром в пятницу кузен подобрал меня возле снимаемой квартирки на северной окраине города.
- Ну что в супер? Деньгами он не возьмет.
- Деньгами нет. В супер – да.
Набрали всего. Не забыли ящик водки, поллитровками. Как бы не менялась Россия, лучшей валюты для расплаты с деревенскими мужиками за какую-нибудь несложную работу по огороду или дому еще не придумали.
- А чай? Дед любит чай?
- Шурка, дед любит все. А чай ему можно. Давай вот этот возьмем.
- Нет, этот не возьмем. Наверняка дерьмо. Слишком много рекламируют.
(Ну да, на счет рекламы ему лучше знать, сам мелькал в ящике) В конце концов завалили багажник продуктами и помчались к Выборгу. С открытыми окнами,приподняв люк на крыше «Тойоты».
- Эй! Брателло, чувствуешь, какой воздух?
- Да чувствую, чувствую, - ответил я, счастливо затягиваясь сигаретой и выпуская очередной клуб дыма.
Дед встретил нас, выйдя из дворика с курятником, клетками с кроликами, там же жила когда-то корова, потом коза. Слепо посмотрел на Шурку, перевел взгляд на меня, узнаваемо заслезились глаза:
- Это ты что женькиного сына привез?
- Дед, это я его привез! – вихрем налетел Шурка– женькин сын.
- Ага-ага, - сурово, почему-то проохал наш старик, - ну пошли в дом.
Потом мы выгрузили запасы. Выпили бутылку дедова травничка, посидели. Посмотрели фотографии, привезенные и те что скопились у деда. Сходили на кладбище. Каждый раз дед водит меня на кладбище и показывает присмотренное место, где собирается встретить меня в следующий приезд. Слава богу, пока не пригодилось.
- Дед ну и воздух у тебя тут!
- А еще Правдинское озеро. И Нахимовское недалече.
- И грибы?
- И грибы. Не то что раньше, конечно, Петька подтвердит. Но городские пока не все обобрали.
- Дед я к тебе женщин своих привезу. Примешь.
- А чего ж, приезжайте, - старик посмотрел оценивающе на Шурика, вышел во двор, обошел джип, вернулся, - приезжайте, коли не шутишь.
Потом мы ехали обратно. Опять открыв настежь все что только можно в машине.
- Эх Петька, какой ветер!
- Шур, а почему ты кондиционеры продаешь?
- Понимаешь... – он помолчал, - десять лет на лодках. Всегда не хватало воздуха. Вот теперь дорвался.
Возле Ольгино, брат затормозил, вышел, попросил сигарету.
- Не буду я к деду ездить. Чужие мы. Не знаю я его совсем...
Я почему-то ожидал этого.
- Шур, ну тебе вроде все понравилось.
- Да.
- И дед, он ведь последний. И один. Отца хоть к нему отвези.
- Ну вот отца к деду точно не надо!
Брат даже чуть разозлился.
- Ну хорошо. Не надо. Но как там дышится!
- А вот дышится действительно... Эээээх! Он выбросил недокуренную «винстонину». – Как ты эту гадость куришь! – потом постоял у залива, глубоко вздыхая, обернулся:
- Ну что стоишь, поехали домой. Разберемся!