Девочка любила клоуна. Очень любила. Почти так, как в детстве любила Олега Попова из цирка на Цветном бульваре, 13. Почти так, как сам клоун любил аплодисменты. И совершенно так же, как оба они любили мороженое. То есть самоотверженно, беззастенчиво, но с опаской, что все хорошее быстро заканчивается: цирк уезжает, зрители расходятся, а мороженое быстро тает. А потом обычно бывает скука, одиночество и ангина. Да-да, не удивляйтесь. Это была уже довольно большая девочка, и Она, к сожалению, знала не понаслышке об этих трех страшных взрослых монстрах.
Тот, которого Она любила, был до смешного серьезным человеком. Все знают, что клоуны в жизни совсем не такие, как на арене, гораздо печальнее и грустнее. Но этот отличался еще и тем, что с самым серьезным и важным видом все перемешивал. Жизнь, клоунаду, законы природы и законы сцены, любовь, дружбу, смех, слезы, во-общем, все. Он взбалтывал эту ядерную смесь с огромным вниманием, искренне опасаясь позабыть о каком-нибудь важном ингредиенте или положить его недостаточно. И с удовольствием пил этот невероятный коктейль сам и щедро делился им с окружающими.
Выдерживали надо сказать немногие. И потому окружающими чаще всего была Она вместе со своей любовью и еще несколько самых близких родственников.
Кстати, он сразу понял, что она выдержит. По ее лицу догадался, что еще в детстве многие отказывались с ней играть, несмотря на общую привлекательность и даже загадочность. Очень уж жесткими были порой условия ее игры. Если барьеры, то самые высокие, если скорости, то желательно сверхзвуковые, если чувства, то самые, что ни на есть настоящие. Постепенно она научилась смягчать свои требования, уж очень одиноко было порой во дворе одной. Но желание поиграть всерьез, без дураков, осталось. Самым серьезным игроком, который встретился ей на жизненном пути, оказался клоун. Вот такая даже не ирония, а прямо-таки сатира ее судьбы. Но не будем забегать вперед.
Все началось как всегда с банальности. Ночь. Улица. Фонари. Может и аптека была где-то поблизости… Одинокий полупустой троллейбус. Он, устало возвращающийся в семью, добытчик средств к существованию. Она со следами очередного разочарования на совсем еще юном лице. Его непроизвольное, при виде Ее, желание подвинуться, чтобы позволить ей сесть на единственное в полупустом салоне сломанное сиденье, которое занимал сам. И ее немедленно принятое решение плюхнуться рядом.
Кстати, они так и сидели потом всю дорогу, придерживая спинку сиденья своими спинами, а ногами крепко упираясь в пол, чтобы не упасть с колченогого троллейбусного дивана. Но никто из них этого так и не заметил. Осознали только потом, через много дней. Вспоминая, долго смеялись.
Оказалось, Он занял это сиденье еще в самом начале своего пути, когда троллейбус был полон, но сюда все равно никто из «нормальных» людей садиться не хотел. И только при виде Ее у него возникло желание подвинуться. Как выяснилось, вполне оправданное. С тех пор слово «нормальный» о человеке стало одним из самых страшных оскорблений в их совместном лексиконе. Говоря так о ком-то, они точно знали, что имели в виду. Второе по значимости слово «эквилибрист», то есть полная противоположность «нормальному», было взято из Его первого вопроса ей:
- Вы эквилибристка? – возможно, так Он хотел извиниться за сломанное сиденье.
- Нет. Я работаю в более оригинальном жанре, - попыталась сострить она, неожиданно попав в самую точку.
- Надо же! И я в оригинальном! Разрешите представиться, артист оригинального жанра Андрей Петров! В просторечии белый клоун Петька, иногда Петрушка. Сотрудник местной цирковой труппы.
Она посмотрела на него более внимательно: «Да нет, для банального вранья слишком оригинальный жанр. Скорее всего говорит правду. Представиться клоуном Петрушкой с целью кого-то очаровать – довольно сомнительная затея. Ну что ж. Только клоунов нам и не хватало. А впрочем, может быть это именно то, что мне сейчас нужно. По-крайней мере, может быть будет смешно. Все эти мысли пронеслись в ее голове с немыслимой скоростью. Вслух же она сказала только:
- Очень приятно. Элла. Почти тезка той, что все время шла в какой-то там изумрудный город.
- Значит, инопланетянка. А что в изумрудный город теперь проложен троллейбусный маршрут? – поинтересовался он очень серьезно.
- Еще не знаю. Доедем до конца - посмотрим. А почему инопланетянка?
- Это долго объяснять. Потом как-нибудь расскажу при случае. А вообще я это определяю по глазам.
Она не стала спрашивать, что там у нее с глазами, опасаясь услышать банальные комплименты, которые все испортят.
Разговор в таком духе мог продолжаться довольно долго. Жаль конечная остановка была уже близка. Как артист Он вовремя понял, что сегодняшний спектакль приближается к концу и скоро придется прощаться. Быстро достал контрамарку:
- Приходите завтра вечером, в цирк, я буду работать. А потом найдите меня, пожалуйста. Спросите у кого угодно. Вам любой покажет, где меня найти. Он посмотрел умоляюще и на мгновение ей показалось, что сейчас из глаз его в три ручья брызнут слезы. Она видела это в детстве, когда в последний раз была в цирке с отцом. Только успела прошептать: «Приду», как он исчез в темноте дверного проема. Она тогда еще не знала, что появляться и исчезать внезапно было одним из искусств, которыми он владел в совершенстве. Зато она уже знала, что обязательно выполнит свое обещание, и завтра начнется цирк.
Следующий день удавался с самого начала. У нее все с утра получалось. Вплоть до самой незначительной мелочи. Это удивляло и радовало одновременно. Тем более, что время года было довольно унылым. Новый год уже отсверкал и отзвенел, а до весны было еще далеко. Даже родители сегодня примирились с самими собой и друг с другом. Все складывалось так, что в цирк она сегодня попадет. Несмотря на предательское желание остаться дома, которое всегда мучило ее в таких случаях.
Цирк встретил ее праздничными огнями и озадачил огромным количеством детей и суетящихся вокруг них взрослых. Она уже забыла, как все это выглядит. Тем более, что в детстве все казалось другим, более значительным и ярким. Она с трудом пробралась сквозь толпу родителей с малолетними отпрысками и через бронебойный контроль билетеров со своей контрамаркой. Места оказались во втором ряду в самом центре. И это радовало. Она решила пока спокойно посмотреть представление, а потом уже подумать, что делать дальше. Правда, перед самым началом заглянула на всякий случай за боковую кулису. Но лица и морды всех людей и животных, которых она там обнаружила были до того озабоченными и сосредоточенными, что она поспешила ретироваться на свое законное место.
И вот, наконец, началось представление. На какое-то время все остальное утратило свое значение. И странное знакомство в троллейбусе, и то, почему она сегодня здесь. Цирк покорил обаянием детства, обаянием сильных и красивых людей, которые, казалось, прибыли прямо оттуда, и никакие временные рамки им не помеха. Цирк не менялся. И в этом была вся прелесть. Только костюмы стали чуть ярче, да несколько рекламных щитов украсили оркестровую ложу. Все. Только здесь удалось приложить руку сумасшедшему времени. Остальное было самым, что ни на есть настоящим. То есть именно таким, как она любила.
В том числе и ее клоун. Как раз в этот момент он появился на сцене. Его наряд, правда, очень отдаленно напоминал клоунский. Разве что совсем чуть-чуть гротеска. А так белый фрак и высокий белый цилиндр, видимо, добавляющий несколько сантиметров роста. Очень светлый грим лишь подчеркивал бледность его и без того полупрозрачного лица. При этом никаких клоунских атрибутов, вроде размалеванных щек и красного носа из теннисного шарика. Что-то женское внутри нее тихо порадовалось. От этого стало смешно.
Он произносил какие-то слова, пока она так рассматривала его со своего места во втором ряду. Соседнее сиденье, кстати, так и осталось свободным, но это почему-то никак не насторожило ее. Кажется, он говорил стихами, но ее слух уловил только что-то вроде «Не привыкайте к чудесам!» и «Ничто не повторится!». Когда она заинтересовалась смыслом сказанного, было уже поздно. Каким-то непостижимым образом он оказался прямо у ее места и через минуту они уже вдвоем парили под куполом… вместе с креслами.
- Не волнуйтесь! И не обижайтесь! Вы же эквилибристка! Эту репризу я выдумал специально для Вас! Я был уверен, что Вам понравится. А Вы разве не знали, что в цирке отведены специальные места для так называемых «подсадок»? А у клоунов контрамарки, к сожалению, только на такие места…
- Это ужасно! Я страшно боюсь высоты! Но мне нравится! Всю жизнь мечтала о чем-то подобном, но сама бы никогда не решилась, - при этом она судорожно вцепилась в его руку и не отпускала ее вплоть до их счастливого приземления.
Ей казалось, что они летели очень долго. Но внизу, наверное, прошло не больше минуты. Было темно, только вокруг мелькали блики от света прожекторов, отраженного в зеркальных шарах. Это очень напоминало что-то из прошлого. Но ей никак не удавалось додумать эту мысль. Стояла странная вакуумная тишина. Люди на земле почему-то не подавали признаков жизни. Зато когда они приземлились на прежнее место, зрительный зал взорвался аплодисментами. Тогда она впервые увидела его счастливую улыбку. Улыбку ребенка, которого неожиданно угостили мороженым.
- Спасибо Вам! Я так люблю аплодисменты. Но на самом деле заслужили их Вы. Больше не буду Вас мучить. Увидимся после представления…, - и он исчез с арены так же внезапно, как и появился.
Цирковое шоу продолжалось. Но она уже почти ни на что не обращала внимания. Полет произвел на нее странное впечатление. Ей казалось, что она должна вспомнить что-то очень важное, но у нее никак не получалось. Гимнасты, акробаты, дрессированные животные сменяли друг друга. Он также несколько раз выходил. То с какими-то фокусами, то, жонглируя самыми неожиданными предметами. Произносил какие-то шутки, но в ее сторону, казалось, больше ни разу даже не глянул. И только в самый последний свой выход, прощаясь со зрительным залом, махнул рукой, и желтая роза с как-будто опаленными оранжевым пламенем краями упала прямо ей на колени. Он по обыкновению печально улыбнулся и исчез за кулисами.
Огни погасли. Зрители начали расходиться. Сжимая в руках розу и улыбаясь странной, скорее всего, очень глупой, улыбкой, она отправилась на поиски. Найти нужную дверь не составило труда, а роза служила чем-то вроде пропуска. Через несколько минут она уже сидела в его гримерной и рассматривала десятки забавных предметов, разбросанных тут и там. В голове почему-то навязчиво звучала строчка из детской песенки: «Где сцена есть, там есть за ней
Мир клоунов и добрых фей»
Он в это время суетился вокруг, пытаясь, одновременно навести какой-то одному ему известный порядок, снять грим и быть гостеприимным.
- Как Вам у нас нравится? Цирк – это почти мой дом. Здесь я провожу большую часть своей жизни. Кстати, для некоторых из цирковых это - единственный дом. У меня, слава Богу, есть собственный. Но там я только сплю и немного общаюсь с домашними.
- А почему здесь так много разнообразного реквизита, и для фокусника, и для жонглера, а может еще для кого-то, я не очень в этом разбираюсь. У вас, что одна общая комната на всех? – поинтересовалась она.
Он засмеялся:
- А Вы наблюдательны. Да нет, грим-уборная - моя собственная, не волнуйтесь. Просто в нашем цирке очень низкие заработки, артистов не хватает. Поэтому я тут и за Енгибарова и за Купперфильда. Но это я так себя тешу, сравнивая с Мастерами. А вообще-то, помните, как в старой песенке поется: «Мною заполняют перерыв». Я просто шут. Но Вы не подумайте, я не жалуюсь, я сам выбрал эту работу, и совершенно искренне считаю, что заполнять паузы – есть самое важное занятие на свете. Жизнь людей так коротка. Простоев быть не должно.
- А Вы рациональны!
- О да, я самый рациональный человек на свете после президента.
- Почему после президента? И после какого президента?
- Да после любого. Все знакомые мне президенты очень рациональны, судя по тому, как экономно живут их сограждане.
- Да уж, с этим трудно поспорить.
- Со мной вообще трудно спорить. Так уж получается, что я почти всегда прав.
- И еще скромен.
- Скромность – признак ума, если нет других признаков.
На это она не нашлась что ответить, и диалог на время угас.
- Может полетаем по городу? - скромно предложил он, нарушая повисшую тишину.
- А Вы умеете летать?
- Вы еще спрашиваете? Неужели я не достаточно продемонстрировал Вам это свое умение?
- Ну, я имею в виду…- растерялась она от его уверенности, - не под куполом цирка, без трапеций, страховки и прочего.
- Вы правы, без страховки, действительно, будет проблематично. Можем упасть, и никто не компенсирует затрат на наше восстановление или достойные проводы. Но, я думаю, сегодня мы не будем подниматься так высоко и обойдемся без лишних сложностей. Я просто немного покажу Вам свой город и познакомлю кое-с кем из наших. Согласны?
- Конечно. Но вообще-то, до сих пор я считала, что знаю этот город достаточно хорошо. Я живу здесь с детства…
- У каждого свой город, как и дом. Я хочу показать Вам свой.
- Хорошо. Тогда можно еще один вопрос? Кто такие «наши»?
- А Вы подозрительны! – засмеялся он. Ну да ладно, имеете право. После сегодняшнего успеха я перед Вами в долгу. Помните, в самом начале я назвал Вас инопланетянкой. Вы тогда еще не стали меня расспрашивать, боясь, вероятно, нарваться на пошлые комплименты своим глазам. Это только подтвердило мою догадку. Так вот, это не комплимент, скорее констатация. Вы инопланетянка, как и я, как и еще кое-кто. По большому счету, конечно, все люди – инопланетяне, но степень осознания этого факта у всех разная. Большинство, так называемых нормальных людей, просто не понимают, кто они, откуда и куда направляются. И только единицы серьезно относятся к своему происхождению и предназначению. Вот собственно их я и называю инопланетянами, дабы отличать их от всех остальных. Пока все понятно?
- Более чем.
- Вот видите, я же говорил, что всегда прав. Вы таки инопланетянка. Позже я расскажу Вам больше. Полетели! Или поехали, как говорил один космонавт, тоже из наших. Как Вам больше нравится?
Заснеженный город встретил их довольно сурово. Было холодно, да и фонари светили едва-едва. Стояла удивительная тишина, почти все уже было вдоволь укрыто сверкающим снегом, а крупные белые хлопья продолжали откуда-то сыпаться. Ощущения, которые она испытала под куполом цирка неожиданно повторились, только стали еще реальнее. И снова ей показалось, что она забыла что-то важное и обязательно должна срочно вспомнить. Или, по крайней мере, все это очень напоминает ей виденное когда-то давно. Она бы даже сказала в детстве, но детство ее было так недавно и так еще свежо в памяти. Нет, здесь что-то другое… Дальше додумать эту мысль она почему-то опять не смогла.
Он двигался очень быстро по какому-то одному ему известному маршруту. С детства знакомые ей улицы казались странно чужими. Она едва поспевала за ним.
- Сегодня мы посетим моржа, - неожиданно обернулся он.
- Надеюсь, с клыками и толстыми складками подкожного жира?
- Откуда такие жесткие стереотипы?
- Из передачи «В мире животных».
- Понятно. Нет, он довольно худой и довольно беззубый, если не считать фарфоровых коронок. О характере и говорить нечего. Абсолютно миролюбив. Просто на той планете, оттуда он родом температура несколько ниже, чем на Земле, и потому он очень любит купаться в холодных водоемах, особенно в проруби зимой. Ностальгия, знаете ли…
- А чем он еще занимается?
- О, еще он художник. Точнее фотохудожник. Он ездит по всему миру и делает потрясающие снимки, только ему открывающихся красот и чудес. Сотни людей проезжают по тем же местам и ничего такого не видят. А он снимет, проявит, напечатает и все ахают от удивления. Его шедевры очень любят покупать различные модные журналы. Тем и живет. Да вы сами все увидите. Вообще-то все «наши», за редким исключением, здесь на Земле предпочитают творческие профессии. А что им еще остается. Они обычно плохо приспособлены к здешней жизни. Ничего, по меркам землян, полезного делать не умеют. Приходится как-то выкручиваться. Жить то всем хочется.
В это время они как раз проникли внутрь подъезда, кое-как справившись с порядочно замерзшим кодовым замком. Обычный подъезд типового девятиэтажного дома, второй этаж, заурядная дверь, но то, что открылось им внутри превзошло все ее ожидания. Ни одной перегородки и ни одного белого пятна, которое было бы не на фотографии. Фотографии были везде, в основном, черно-белые. Иногда попадались цветные снимки, видимо, в качестве декора. Стены, пол, потолок – все было сплошь покрыто фотоснимками. Присмотревшись, она поняла, что это были изготовленные специально обои и ламинат.
- Какая красота! – восхитилась она.
- Да уж… Вы проходите, проходите, - суетился хозяин. – Очень рад! Правда. Андрюшенька, познакомь-ка меня со своей дамой, пожалуйста. А я Вас пока сфотографирую.
- Только не это! Вы же не хотите стать рисунком кафельной плитки вокруг унитаза? – Андрей обернулся к девушке.
- Ну почему же? Если гениальным рисунком гениального художника…
- Вот видишь. Девушка согласна. Внимание! Сейчас вылетит птичка! – в руках у хозяина, откуда ни возьмись, возник фотоаппарат. Казалось, он был продолжением его рук. – Немножко теплее взгляд! Отлично! Я счастлив, ну прямо как провинциальный фотограф, которому доверили снимать свадьбу! Снимки будут отличные. Непременно передам в ближайшее время вам обоим. И место мы им выделим получше, чем рядом с унитазом. Где-нибудь в спальне. Там у меня фотографии моих друзей. Кстати, все эти изыски современного дизайна интерьеров тоже изготовили мои приятели. Я поначалу сопротивлялся, а теперь привык. Вот приумножаю, по мере возможности.
Потом они долго сидели и пили чай в этой необыкновенной квартире. Она слушала рассказы фотографа о своих путешествиях, смеялась над их дружескими перепалками с Андреем и рассматривала стены и потолок. Впервые не от скуки, а потому что там, действительно, было на что посмотреть. К тому же рассказчик сам периодически обращался к интерьеру, иллюстрируя, таким образом, свои истории. «Вот посмотрите в том углу…» или «это у меня где-то здесь на полу, между столом и диваном» - периодически восклицал он, и приходилось крутить головой во все стороны. Это было забавно и интересно.
Самое смешное, что тогда ей почему-то казалось, что она очень счастлива и готова сидеть и слушать так всю оставшуюся жизнь. Была полная иллюзия, что они втроем где-то далеко от Земли, на какой-то загадочной планете, на которой восприятие времени и пространства совсем не такое, как у нас, и можно одновременно находиться сразу во многих местах, в разное время, ничуть не теряя при этом ориентации и ощущения себя.
Попрощались с гостеприимным хозяином они далеко за полночь, правда, она совершенно не понимала, который сейчас час, пока не оказалась поблизости от собственного дома. Тогда, конечно, вспомнила, что теперь же придется что-то объяснять родителям. Вряд ли они счастливы, что она где-то ходит так поздно.
- До встречи завтра вечером в цирке, - тихо произнес ее спутник, - Если ты обратила внимание контрамарка у тебя без даты. Это значит, что ты можешь приходить, когда захочешь. Правда, не обещаю, что снова не вовлеку тебя в представление. Но тут уж ничего не поделаешь. За все в жизни приходится платить. Постараюсь, однако, чтобы каждая такая реприза дала тебе новый опыт или хотя бы незабываемые ощущения. Это будет моей платой за сорванные тобой аплодисменты. Ты, кажется, уже заметила, что больше всего на свете после мороженого я люблю аплодисменты.
Она не стала интересоваться, когда это они успели перейти на ты, и с какой стати он уверен, что она собирается ходить в цирк, как на работу. И вообще, по какому праву он взял на себя обязанность руководить обретением ею жизненного опыта. Тоже мне, духовный наставник! Шут, да и только! Она не стала, потому что, во-первых, было поздно, и она спешила домой, а во-вторых, потому что точно знала, что придет. И все будет происходить в точности в соответствии с его планом.
Следующий вечер она, конечно же, провела в цирке. Как впрочем, и через день и через два и через месяц. Это вошло в привычку. Кое-как справившись с делами, отсидев на парах в университете, что-то невразумительное пробормотав родителям, бежать сломя голову в цирк. Где он уже ждал ее с очередной гениальной идеей, как ни в чем не бывало.
Он никогда не спрашивал ни о ее жизни, ни о прошлом, ни о ее делах – так, как будто никакой другой ее жизни и не существовало. Был только цирк и их вечерние прогулки по Его городу с обязательным посещением кого-то из «наших». Впрочем, ее это вполне устраивало, как и то, что он никогда не повторялся. И репризы, и последующие маршруты всегда были разными. Неизменным был, пожалуй, только горячий чай или кофе с очередным гостеприимным обитателем очередного очень странного места. Все его друзья знали, что он не переносит алкоголя, а так как было холодно, пили горячий чай. Что тоже было хорошо. Если вы помните, скука, одиночество и ангина – три вещи, которые пугали ее с детства.
В цирке они уже, казалось, перепробовали все: ее сжигали, разрезали на части и отправляли в космос. Он осыпал ее цветами, гипнотизировал, подвешивал в воздухе, замораживал и оживлял. И каждый раз они старались, чтобы это выглядело так, будто она - случайная девушка из зала. «Вообще-то чудес не бывает, моя дорогая», - умничал периодически он, - «Бывает хорошо организованное шоу, а уж потом, иногда, в самом конце, может случайно произойти чудо, зритель обязательно заметит его и наградит нас аплодисментами, что и требовалось доказать!»
Ей приходилось менять места, наряды и прически, использовать парики и косметику, чтобы какой-нибудь случайный постоянный посетитель, какой-нибудь маньяк цирковых представлений не обнаружил подвоха. Вообще она очень изменилась за это время. Стала иначе относиться к себе, в особенности к своей внешности. А что оставалось делать, зная, что каждый раз, ты можешь, как бы случайно, оказаться на арене под взглядами сотен зрителей. Приходилось соответствовать. Что надо сказать пошло ей на пользу. Даже мама была счастлива, видя, как ее дочь хорошеет с каждым днем, вместо того, чтобы сидеть за многотомными опусами какого-нибудь сумасшедшего философа, а за обедом в качестве десерта читать Достоевского. Теперь ей было не до их страданий, да и некогда.
Круг его друзей, тех, кого он называл «наши» - тоже представлял собой довольно пестрый калейдоскоп. Что-то общее, конечно, у них было. Скажем так, они жили по среднестатистическим меркам довольно странно, и часто в абсолютно не приспособленных для этого, то есть совершенно не странных местах. Улица. Дом. Квартира. Ничего особенного. Но то, что открывалось внутри, часто превосходило все ее самые смелые ожидания. Хотя к чудесам она успела уже привыкнуть. Ко всему привыкаешь, знаете ли.
Например, одна девочка, лет четырнадцати, превратила свой дом, где она проживала вместе с родителями в самое настоящее бисерное чудо. Из бисера было все: букеты цветов, вазы, в которых они стояли, картины, ковры, всякие мелочи быта, огромное количество украшений. Одна стена ее квартиры была превращена в аквариум, размером примерно три на пять метров. Каждая рыбка, каждая травинка в нем была сделана в натуральную величину, совершенная копия живой природы. И все это чудо было, естественно, из бисера. Причем, чтобы создать свое творение девочке пришлось проштудировать массу книг по биологии, к которой до этого она была абсолютно равнодушна. Точность воспроизведения была для нее крайне важна. Это совсем еще юное создание вообще было очень серьезным человеком. В свободное от творчества время она писала книги по искусству бисерного плетения, а все средства, полученные за них, тратила, конечно же, на бисер.
Были и другие не менее яркие персонажи. Один старик создал у себя дома копию Эрмитажа. Другой, совсем еще молодой человек, знал все языки Земли. Причем его знания подтверждались многочисленными сертификатами опытных экспертов. Еще множество забавных персонажей промелькнули перед ее глазами за этот месяц. Честно говоря, она уже устала удивляться. Однажды Андрей сказал:
- Сегодня я познакомлю тебя с самой светлой из «наших». Ее, кстати, так и зовут Светлана.
- А чем она занимается и где проживает? Опять какая-нибудь загадочная квартира № 50?
- Да нет. В ее квартире, кажется, нет ничего особенного, насколько я знаю. Да мы туда и не пойдем. На работе у нее гораздо интереснее.
- И что же там такого интересного? Стены, пол, потолок или род занятий?
- Люди. Все, кто в этом городе чего-то пишет маслом, акварелью, кириллицей, нотными или другими знаками периодически собираются именно там. Причем у нее на всех хватает внимания, такта, тепла и горячего чая. Поэтому я и думаю, что она все-таки самая светлая…
- Вообщем, тебе понравится. Кстати, ты помнишь, какой сегодня день?
- Понедельник. Числа точно не помню.
- Сегодня 29 февраля, тот самый лишний день года, почти что 31 июня или 32 мая. Во всяком случае, принцип тот же. Только почему-то этот день официально признан большинством землян. Их логика меня порой поражает, но от лишнего дня, даже раз в четыре года, грех отказываться. Лишний рассвет, лишний закат, возможно, лишний шанс получить в подарок любовь или хотя бы аплодисменты. В такие подарочные дни я обычно очень хорошо вижу, что будет потом. Хочешь расскажу?
- Спрашиваешь… Конечно хочу.
- Сегодня, а точнее уже завтра, то есть в первый день весны, потому как вряд ли мы попадем туда раньше полуночи, я познакомлю тебя со Светланой. Среда там для тебя благоприятная, я знаю, ты пишешь стихи. Мне иногда кажется, что я очень много о тебе знаю, но спрашивать что-либо пока боюсь. А может быть это и вовсе ни к чему. Так вот, я приведу тебя туда и в скорости тебя потеряю, впрочем, нельзя потерять то, что никогда тебе не принадлежало. Разве что маленький кусочек твоей души иногда отзывался на мои старания вывернуться перед тобой наизнанку. Только не возражай, пожалуйста. А то больше ничего не скажу. А собственно предсказание последует дальше. Там, у Светланы ты встретишь того, кто тебя ждет. Он не будет ни поэтом, ни художником, вся эта публика тебе ни к чему. Они любят только себя и свои шедевры. А он просто тот единственный человек, у которого на тебе сошелся клином белый свет. Так, кажется, здесь на Земле говорят. Не знаю, как он выглядит и чем занимается, врать не буду. Есть ли у него белый конь или он придет пешком, тоже неизвестно. Но он придет. Когда все сбудется, обещай, что вспомнишь обо мне. Просто вспомнишь и все. Это будет мне вместо аплодисментов.
- Бред какой-то. А мне уже начало казаться…
- В том-то все и дело, что тебе это только кажется. Впрочем, шут не может не воспользоваться ситуацией. Маленькая реприза, если не возражаешь? Первый и, возможно, последний поцелуй принцессы лишней ночью лишнего дня года, на пустынной площади города под летящим снегом с непокрытой головой. Такое себе может позволить только шут, да и то раз в четыре года. Правда, красиво?
- Правда! Но может и поцелуй тоже лишний?
- Поцелуи лишними не бывают никогда, как и аплодисменты. Когда-нибудь ты это поймешь, - улыбнулся он самой мудрой и самой детской из своих улыбок.
Следующие пять минут земля кружилась чуть медленнее, чем обычно, и только прозрачные тени снежных хлопьев создавали видимость какого-то движения. Они мелькали точно так же, как в цирке мелькают блики от зеркальных шаров. И снова ей не удалось вспомнить о чем-то важном, о чем она, казалось, забыла прочно и навсегда. И только эти мерцающие блики надоедливо напоминали ей какой-то старый и очень странный сон.
Этой ночью случайные зрители из прохожих при желании могли наблюдать забавную сцену: маленький человечек в черном и высокая тоненькая девушка целовались на пустынной заснеженной площади старого города. Снег постепенно покрывал их волосы белой вуалью, таял на их лбах, и вода тонкими струйками стекала по их лицам, будто слезы. Снег уже почти засыпал его черную шляпу, которая валялась тут же, рядом, венчая собою ближайший сугроб, когда они очнулись и молча продолжили свой путь.
Чуть за полночь они наконец-то добрались к месту назначения. Это было довольно старое серое здание, насколько она помнила, бывший Дом Учителя. Сейчас оно было отдано на откуп различным мелким фирмочкам, о чем свидетельствовали многочисленные вывески.
- Так вот, где у нас гнездится поэтическая и художественная элита. – слегка удивилась она.
- Да уж. Не слишком презентабельно. Формально в этом здании располагается какой-то клуб творческой интеллигенции, кажется, так это называется. А на самом деле – это приют для непризнанных гениев. О его хозяйке я тебе уже рассказывал – редкая женщина. Но не пугайся, здесь есть даже небольшой актовый зал, бывший красный уголок, и маленькая сцена, на которой я иногда выступаю, когда меня об этом просят. Так что и здесь можно сорвать аплодисменты. Что собственно и является самым привлекательным для меня. А ты присмотрись, возможно, тоже найдешь себе развлечение. Каждый борется со скукой, как может.
Внутри их встретила очень красивая женщина лет тридцати пяти.
- Здравствуй Светлана! – чуть удивленно и радостно произнес Андрей, - Почему-то я был уверен, что ты на месте. Хотя уже поздно и сегодня не среда.
- Здравствуйте! Очень Вам рада. Проходите! Ты же знаешь, как я люблю находиться здесь. К тому же у меня всегда много всякой бумажной работы. Кстати только что ушел мой сын. Но он уже совсем взрослый, семнадцать лет. Возвращался со свидания и зашел к матери. Звал домой, но я отпросилась еще на часок. Нужно подготовить очередной вечер. А дома у меня как-то не получается.
- Познакомься, труженица ты моя! Мой юный друг, инопланетянка и будущая великая поэтесса здесь на Земле. Впрочем, почему будущая? Никакого будущего не существует. Все либо есть, либо нет, причем прямо сейчас.
- Очень рада Вам. Меня зовут Светлана. Надеюсь, Вам у нас понравится.
Растерявшись от столь лестного представления, наша героиня только тихо произнесла свое имя.
- Кстати я ждала Вас. Именно сегодня. Я чувствовала, что сегодня еще случится что-то замечательное. И, видимо, потому не уходила. Сейчас я поставлю чай. И мы еще посидим. Раздевайтесь и грейтесь.
Когда она вышла, повисла напряженная тишина.
- Зачем ты наговорил обо мне кучу глупостей. Никакая я не великая поэтесса. И не инопланетянка. И вообще никто. Обычная девчонка, каких миллионы, - произнесла Элла почти зло. Можно сказать, что это была их первая ссора.
- Но мне-то видней. По-моему, я уже говорил, что спорить со мной бесполезно, я почти всегда прав, к сожалению или к счастью, не знаю.
- Что есть все-таки вещи, которых ты не знаешь? – огрызнулась она.
- Есть. Но в данном случае я виновен только в одном – я несколько предвосхищаю события. Ты сама еще себя не понимаешь. И потому споришь со старшими. Только не злись. Это так вредно для красоты и здоровья…Не представляешь!
Вернулась Светлана, принесла чай и конфеты. Предмет спора сразу же показался до смешного нелепым. Какое-то необыкновенное обаяние было у этой женщины. Казалось, что она одновременно может быть вам матерью, женой или дочерью. Причем зависит это только от того, кем ощущаете себя на данный момент вы: ребенком, взрослым или родителем. И самое интересное, что у нее подобная гибкость поведения казалась совершенно естественной, никаких особых усилий она вроде бы не прилагала. И потому находиться рядом с ней было особенно приятно.
- Как твои подопечные гении поживают? Надеюсь, никаких обострений на данный момент? Я имею в виду обратную сторону медали: депрессии, истерики, запои, несчастная любовь или кризис жанра? – поинтересовался Андрей.
- У нас всегда кто-то что-то переживает. А остальные стараются помочь ему отделаться легким испугом. Вообщем, постоянно действующая психотерапевтическая группа. Что-то вроде «анонимных алкоголиков» по-русски. В среду очередной вечер с чаепитием и чтением стихов. Приходите. Будем рады. Может, и вы нам что-нибудь изобразите?
- Я не обещаю. Работа, сама понимаешь. А вот она придет обязательно. Хотя за подобные самоуверенные высказывания я сегодня уже получил и, кажется, получу снова.
- Да уж, ты не исправим. А вы, моя хорошая, не обращайте на него внимания. Он наглый, но добрый. И приходите, обязательно приходите. Я вижу по вашим глазам, вам должно у нас понравиться. А если не понравится, то хотя бы развлечетесь. Цирк – это чудесно, но, на мой взгляд, несколько однообразно. За исключением клоунов, конечно, - улыбнулась она самой обаятельной из своих улыбок.
- Конечно, приду. Только если вы обещаете не заставлять меня читать стихи. Мне
это не нравится. Стихи – самое лучшее из того, что я люблю. Я не выношу портить их собственным, как мне кажется, бездарным исполнением. А вот послушать могу, с удовольствием. К другим я не так критична.
- Каждый делает только то, что он хочет, если его действия или бездействие не вредят окружающим. Это правило, которого я стараюсь придерживаться всю жизнь.
- И у вас получается?
- С трудом, но я очень стараюсь, - Светлана посмотрела прямо в глаза собеседнице. Что-то в ее взгляде заставляло верить всему, что она говорит.
Кажется, самый обычный вечер обернулся неожиданным подарком. Правда, с тех пор, как Элла встретила клоуна, понятие об обычном вечере сильно трансформировалось в ее сознании. Но теперь в жизни нашей юной героини появился еще один человек, рядом с которым ее мир становился реальностью. А это значит, сделан еще один шаг прочь от одиночества, скуки и ангины. Да-да, и от ангины тоже, потому что, как известно, все известные болезни возникают в нашей жизни либо от недостатка положительных эмоций, либо от избытка отрицательных.
Как и следовало ожидать, сборище поэтов ей понравилось. Нельзя сказать, что она быстро нашла со всеми общий язык. Никогда она к этому не стремилась. Еще в детском садике ей больше нравилось сидеть на скамеечке и смотреть, как играют другие дети, чтобы потом в ярких красках пересказывать свои наблюдения маме, причем от первого лица. А в данном случае общаться со всеми сразу было и в принципе не очень возможно. Поэты – такие забавные эгоцентричные существа. Восхищение творчеством каждого в отдельности - пожалуй, единственный реальный способ наладить с ними взаимопонимание. А вот понаблюдать было, как всегда, интересно. Кого здесь только не было…
Эмансипированные поэтессы с тайной мечтою о дружной семье со множеством детишек. Скучающие домохозяйки, мечтающие о мировой славе, добытой при помощи своих опусов. Последние романтики и разочарованные во всем и вся лорды (не Байроны, разумеется, другие). Просто юные и не очень мечтатели и мечтательницы и те, кто считает себя профессионалами, недостаточно оплачиваемыми, правда, по какому-то непонятному им роковому стечению обстоятельств.
Все они были такими милыми и разными, сходились только в одном: они любили только то, во что верили, и это, и было, собственно, предметом их творчества, и почитали Светлану, как мать. Целых два краеугольных камня в жизни одного человека – это совсем неплохо и достаточно, чтобы жить вполне полноценно. Что они и делали, каждый на свой манер.
Появление нового человека сразу оживило обстановку и добавило вдохновения, и потому чтения прошли ненавязчиво, а чаепитие даже весело. Почти никто не жаловался слишком на судьбу, а некоторые даже проявляли интерес к жизни окружающих, что вообще уникально, а в данной компании приятно вдвойне.
Вообщем сюда она зачастила. И в будни, и в поэтические вечера. Помогала Светлане организовать очередной праздник поэзии или выслушивала героические рассказы какого-нибудь творца о своей нелегкой доле. Чем тоже, вообщем-то, помогая Светлане, освобождая ее уши и душу от избыточных излияний. При этом успевала поддерживать свою обычную жизнь: ходить на лекции, общаться с родителями, иногда с друзьями. А по вечерам продолжала изучать собственный город глазами смешного и грустного клоуна. Казалось, что сил у нее утроилось. И жить сразу, как минимум, тремя жизнями было совершенно естественно.
А в цирке тем временем продолжалась обычная суета. С репризами с участием прекрасной юной зрительницы они пока попустили, дабы не утомлять придирчивых поклонников цирковых представлений. Андрей забирал ее обычно от Светланы, шутливо ворча, что она переманивает его лучшие кадры. Они гуляли по городу, и каждый день был праздником со своими правилами и обрядами. Либо последний день зимы с оплакиванием старого сугроба, который скоро уйдет в небытие, растает и испарится в атмосфере, либо первый календарный день весны, когда все гуляют без шляп, смеются и едят мороженое, несмотря на метель и десятиградусный мороз.
В самые теплые дни весны они устраивали прогулки в маскарадных костюмах: он в цилиндре и фраке, и она в каком-нибудь загадочном вечернем платье с меховой накидкой, разумеется. Где он доставал эти наряды, она не интересовалась. Скорее всего, у знакомых артистов из какого-нибудь театра. Но они всегда были ей, как раз, как-будто на нее сшитые. Они еще смеялись, что доброму вору все в пору.
Это было детство. Ее детство, которого она, по разным причинам, слишком рано лишилась. И его детство, которое не кончалось никогда.
Самое приятное было то, что никто из них не был слишком влюблен. Или, во всяком случае, оба гениально скрывали этот факт, даже от самих себя. Может быть самую малость, достаточную для того, чтобы писать трогательные стихи и слоняться по городу, болтая о всякой всячине, длинными вечерами. Достаточную для того, чтобы дарить друг другу разные смешные подарки, делиться жизненными наблюдениями и спорить до посинения, отстаивая собственные или близкие по духу философские теории. Но не более. Это придавало их отношениям ту совершенно особенную легкость, которая бывает только при отсутствии глубоких чувств, а, следовательно, боли и серьезных намерений, и опять же напоминает о детстве, когда все взаправду и понарошку одновременно.
Так могло продолжаться очень долго. Но только не в этом году. Эти года, которые имеют в своих календарях 29 число второго месяца, всегда приносят что-то неожиданное.
Сначала неожиданно сбылось его ночное пророчество о загадочном принце, то ли на коне, то ли без такового. Потом начали исчезать люди. И вскоре картинка изменилась целиком и полностью. Но лучше обо всем по-порядку.
В один из весенних дней Светлане, совершенно, впрочем, естественно, пришла в голову мысль о вечере любовной лирики. Никто особо не возражал, и решение было принято. Когда речь зашла о чаепитии, вдруг выяснилось, что абсолютно нет желающих печь торт на этот раз. А это была старая и свято чтимая традиция. Торт должен быть обязательно ручной работы одного из присутствующих. Таким образом, каждый, как бы раскрывал свою душу, и дарил ее окружающим. Что-то вроде того.
- Ты умеешь печь торты? – спросила она у Эллы.
- Честно говоря, ни разу не пробовала. Но могу попытаться. Много раз видела, как это делает мама.
- А не подведешь?
- Нет, конечно. Я этого не умею. Уж лучше испеку торт.
- Хорошо. Попробуем. Если бы ты еще согласилась почитать стихи, хотя бы чужие, цены б тебе вообще не было. Пойми, когда-то же надо начать преодолевать свои детские комплексы, в том числе, касающиеся святости поэтического слова. Стихи именно для того и созданы, чтобы их читать тем, кому они нравятся. Плохо ли, хорошо ли читать – это не имеет, ровным счетом, никакого значения. Главное – донести слово нуждающимся в нем, доставить радость и удовольствие.
- Ладно. Я подумаю над этим. Может и удастся что-нибудь преодолеть, какие-нибудь детские комплексы. Хотя именно за некоторые из них я иногда испытываю маломальское уважение к собственной персоне, - произнесла Элла слегка обиженно.
- Вот и чудненько! Торт есть, стихи есть, еще бы немного волшебства, и влюбленные обязательное найдутся, - пробормотала Светлана, словно ведьма, готовящая приворотное зелье, - Кстати, ты не могла бы попросить Андрея, в рамках дружеской поддержки, продемонстрировать нам что-нибудь из репертуара Куперфильда? Я была бы весьма признательна. Впрочем, если тебе это не удобно, я могу попросить его сама.
- Да нет, удобно, то есть попрошу, конечно.
- Вот и славненько! А влюбленные обязательно найдутся – повторила Светлана уже уверенно, как заклинание.
На всякий случай Элла не стала ее ни о чем расспрашивать, боясь услышать какие-нибудь нелепые, на ее взгляд, объяснения.
Испечь торт оказалось не просто. Пришлось найти какой-то рецепт в газете, из тех, которые бесплатно доставляются во все почтовые ящики с целью рекламы, и убить на следование всем его инструкциям целый день. Торт назывался «Свадебный», и названием вполне подходил к вечеру любовной лирики. Но он представлял собой разновидность «Наполеона» с несколькими видами крема, и, конечно же, был слишком сложен для начинающего кулинара. Но глаза боятся, руки делают, и, как известно, нет ничего такого, чего нельзя было бы изготовить вполне сносно, потратив на это массу времени и сил. Так думала наша героиня. И так она благополучно и сделала. Результат превзошел даже ее ожидания. И если получившийся торт так же вкусен, как и красив, то она определенно заслужит аплодисменты. А она уже успела их полюбить, почти как ее клоун, и предвкушала удовольствие.
Вечеру Любви можно было бы уже и наступить, что он и сделал. А иначе торт мог испортиться. К тому же экспромт эффектного появления у них с клоуном уже был готов. Он в старомодном строгом черном фраке и цилиндре и огромным чемоданом реквизита для фокусов и она в самом экстремально современном наряде, на который только была способна, с тортом и стихами о любви. Стихи, правда, никто не видел, они были спрятаны в ее голове, но, возможно, выражение глаз как-то их выдавало.
Чтобы не тянуть резину, лучше сразу сказать: и экспромт, и вечер, безусловно, удались. Светлана, во всяком случае, была счастлива. Стихи читались, присутствующие
вспомнили, кажется, всю любовную лирику всех времен и народов, фокусник то и дело добывал из воздуха цветы, яблоки и конфеты, щедро одаривая, очарованных им дам. Чудеса происходили ненавязчиво и как-будто бы сами по себе, причем не только на сцене, но и за ее пределами. А торт, торт оказался таким вкусным, что это обстоятельство сильно укоротило его и без того недолгую жизнь. Он исчез в одно мгновение, и счастливчики, которым удалось его попробовать, упорно требовали показать им автора сего кулинарного шедевра. Вообщем, аплодисментов было, хоть отбавляй.
Ну, и влюбленные, конечно же, нашлись. Точнее один влюбленный. Он стоял у окна, и, казалось, не слишком присутствовал на этом празднике жизни. Но наша героиня, как ни странно, его узнала. Нет-нет, в нем не было ничего особенного. Он не потрясал окружающих ни умом, ни красотой, ни силой, по крайней мере, на первый, невооруженный взгляд. Только одно поразило, когда Элла впервые встретилась с ним взглядом – бесконечная тоска по ней, причем именно по ней, не по своему идеалу и не по абстрактной идее женственности, а именно по ней. Уж это в состоянии почувствовать и оценить любая женщина, даже самая неопытная. При этом она была уверена, что видит этого человека впервые, что он не знает ее совершенно, и мог только угадать в ней что-то, известное и понятное одному ему.
А уж когда она читала стихи, любимого поэта, выбранные ею наугад, но, очень настоящие и бескомпромиссные, как и все, что она любила, без полунамеков, недоговоренностей и лжи, маскирующейся под правду, ей пришла в голову и еще более нелепая по своей однозначности мысль: хочется ей того или нет, но с этим человеком ей придется провести бОльшую часть своей жизни.
И тут же все в ней воспротивилось собственному безумному фатализму. Она решила, что будет бороться. Никакие предсказания в мире, никакие предопределенности, ничья любовь, возникшая по неведомой ей причине, не заставят ее поступить вопреки собственной воле и добровольно отказаться от своей свободы.
Заодно и проверим, эта мысль уже показалась ей даже забавной. Ведь если что-то такое существует, судьба или провидение господне, ты как хочешь это назови, то все ее усилия окажутся напрасными. Зато, каким увлекательным может оказаться развлечение. Она еще не знала, что играть с чувствами людей может быть и опасно, и чревато самыми неожиданными последствиями. Ведь пока только скука, одиночество и ангина были в числе ее самых страшных монстров.
В течение вечера новоявленные влюбленные танцевали только раз, молча и как-то отстраненно. Он пригласил ее, они обменялись несколькими почти ничего не значащими фразами, и все. Трудно сказать, о чем думал он, а ее мысли были заняты какими-то организационными мелочами. Так как она принимала непосредственное участие в организации сего спектакля, ей, не меньше, чем Светлане, хотелось, чтобы все прошло блестяще. Страсть к совершенству, психологи это называют модным словом «перфекционизм», всегда была ее ахиллесовой пятой. Кстати, танцы тоже входили в обязательную программу поэтических сборищ, и уж, конечно же, праздника любовной лирики. Что само по себе очень вдохновляло общественность и вносило необходимое разнообразие в диспуты о туманной поэтике.
Весь вечер Элла была чем-то занята, либо бытовыми вопросами, либо танцевала с кем-то из знакомых поэтов, особо добивавшихся ее внимания. Клоун, по совместительству волшебник, был увлечен производством чудес. А наш скромный принц, в основном, стоял у окна. Но она все время чувствовала его взгляд, чем бы не занималась. Это и забавляло ее, и придавало уверенности. Она еще не знала, что так теперь будет всегда. И что это только начало пути, длиною в целую жизнь.
В конце концов, наш влюбленный все-таки нашел удобный момент, а может, и не искал его вовсе, а просто внезапно понял, что должен что-то сделать, иначе может никогда больше не увидеть ее. И когда уже все разошлись, а она помогала фокуснику собирать реквизит, разбросанные по всему залу бумажные цветы, которые тот ловко доставал весь вечер прямо из воздуха на радость присутствующим дамам, он вдруг подошел. Быстро и нескладно пробормотал что-то о том, что очень хотел бы ее проводить, и что будет ждать у выхода и исчез.
Она обернулась к Андрею, озадаченно и вопросительно. Он только пожал плечами, а глаза его сказали: «Все-таки вспомнила обо мне. Почти что аплодисменты». Но, заметив ее растерянность, произнес вслух:
- Иди. Он будет ждать тебя сколько угодно долго, но не дольше, чем жизнь. Я всегда был противником бессмысленных испытаний судьбы.
- Почему ты так уверен, что это он? Ни с того, ни с сего…
- Ну, во-первых, с того и с сего, а, во-вторых, ты же знаешь, я всегда уверен. Доказывать мне обратное – это уже твое любимое занятие. Но не советую. Глупо, да и бессмысленно к тому же. Увлекшись доказательствами, можешь разрушить свою жизнь. Правда, в семнадцать лет об этом, наверное, еще не думают. А мне ведь все равно ничего не докажешь. Безнадежен я в этом смысле. Надеюсь только, что еще увидимся.
- Обязательно. Завтра. В цирке. – И она ушла. И если бы в этот момент кто-нибудь ее спросил, зачем она подходит к этому странному молчаливому и нескладному человеку, первое, что ей пришло бы в голову, в качестве ответа было бы любопытство и как раз это самое желание доказать обратное. Но разве мотивы имеют такое уж большое значение, когда первый шаг уже сделан? Едва ли.
Первый маршрут новоявленных влюбленных был, естественно, в сторону ее дома. Ведь он же обещал ее проводить. А обещания, как известно, желательно, выполнять, по крайней мере, на первом свидании. А это как раз, собственно, оно и было.
- Меня зовут Алексей, - неожиданно вспомнил он, что забыл представиться.
- А меня Элла. – просто ответила она.
- Да-да, я помню, вернее, я слышал, там, на вечере..,– смущенно произнес он. - Мне сразу понравилось, как звучит Ваше имя. Извините…
- Почему Вы извиняетесь? Это как раз не страшно. А вот почему Вы так пристально разглядывали меня весь вечер, мне не понятно. Я Вам кого-то напомнила?
- Да нет… Вернее да, саму себя в моих мечтах и снах. Извините. Кажется, я опять сказал лишнее. Просто Вы мне очень понравились. Очень. Но я не уверен, можно ли это так вот прямо сообщать человеку при первой же встрече. Но, с другой стороны, я очень боюсь, что если не скажу все сразу, больше Вас не увижу. Извините меня, пожалуйста. Я не знаю, что со мной происходит. Вообще-то, я очень серьезный, даже слишком и, кажется, немного замкнутый.
В этом месте его монолога она впервые чуть не упала в самом прямом смысле этого слова. Было очень скользко после очередной оттепели, и сапоги на шпильках были не самым удачным выбором обуви для такой погоды. Он ее подхватил. И они впервые взялись за руки. Именно так они будут ходить последующие несколько десятков лет. Взявшись за руки, как маленькие дети или влюбленные. Но тогда они об этом еще ничего не знали. Ситуация не обещала столь длительного продолжения. По крайней мере, в ее голове все не было столь серьезно. А держаться за его руку было вполне естественно на том катке, в который был превращен тротуар. Весь последующий путь она только и делала, что пыталась упасть, а он ей этого не позволял. Было даже весело. И это избавило ее от его преждевременных и шокирующих признаний. Он едва успел выпросить ее телефон, перед тем, как она быстро попрощавшись, скрылась в глубине подъезда. Честно говоря, испытывая большое облегчение. Она не знала о чем с ним говорить, что ему отвечать на его странные признания, а умничать и ерничать ей почему-то не хотелось…
Как наша юная героиня ни старалась воспротивиться этому, а новому знакомому все-таки удалось нарушить привычный ход ее жизни. Он звонил каждый день с невероятным упорством. Он регулярно приносил цветы и просто оставлял их под дверями ее квартиры, каким-то образом узнав ее номер. Она измучила родителей, заставляя их врать по телефону о том, что ее нет дома, но это, кажется, нисколько не смущало молодого человека. Он продолжал звонить, не обращая на ее постоянное отсутствие никакого внимания. Так продолжалось около месяца. В конце концов, она не выдержала и согласилась с ним встретиться.
- Мне не хочется быть невежливой, но скажите, что вы от меня хотите?
- Ничего. Просто хотел Вас видеть.
- Но… я, действительно, очень занята…И мне очень трудно включить в распорядок своего дня встречи с Вами только потому, что Вы хотите на меня посмотреть.
- Я понимаю. Но может быть, все-таки сходим куда-нибудь, посидим, поговорим, ну, и заодно как бы, я на Вас посмотрю.
- А Вы еще и шутник к тому же.
- К чему, к тому же?
- К тому, что маньяк. Ну ладно уж, идем. Маньяк-шутник – это уже не слишком скучно.
И они пошли в ближайшее кафе. Он предоставил выбор ей. А ей было все равно. Трудно сказать, о чем они говорили. Возможно, даже о погоде. А может быть о каких-то отвлеченных материях или о политике. Но они сразу начали спорить. Причем она с присущим ей максимализмом отстаивала свою позицию до последнего. И он тоже не любил сдаваться. Честно говоря, это ей понравилась. Она опасалась, что он начнет ей льстить, пытаясь понравиться или, не дай Бог, со всем соглашаться, что будет выглядеть совсем уж бесхребетным. Но оказалось, он совсем не умел врать, то есть абсолютно, до идиотизма. Это очень странное в наше время качество неожиданно показалось ей привлекательным, чем-то напомнив ей знаменитого героя романа ее любимого Достоевского. Каким-то невообразимым образом это обстоятельство сблизило их. Вот уж, действительно, никогда не знаешь, за что тебя могут полюбить…
Удивительно, конечно, что мир не останавливается и не желает ждать, когда встречаются двое влюбленных. Удивительно также, что об этом не сообщают во всех выпусках новостей, как о каком-нибудь цунами или землетрясении. Созидательная сила этого события вполне сравнима с разрушительной силой любых катаклизмов. И к тому же гораздо полезнее для продолжения человеческого рода. Но, увы. Люди любят слушать о том, как все рушится, совершенно не интересуясь тем, как латаются дыры или создается что-то новое. А спрос рождает предложение.
Вообщем, в городе продолжался обычный цирк. Хотя городской цирк был, пожалуй, единственным местом, где все было в порядке. Чудеса происходили в соответствии с заранее намеченным планом. Клоун, правда, был еще чуточку более грустен, чем обычно, но это ни коим образом не отражалось на его профессионализме. Перерывы заполнялись, у зрителей мастерски вынимались из карманов все их горести и печали, а взамен раздавалось по маленькому кусочку обычного человеческого счастья, которое иначе называется детством.
А вот в поэтической среде возникли какие-то непонятки. Дело в том, что поэты начали исчезать, не все сразу, конечно же, медленно, и по одному. Оставшиеся очень переживали, особенно Светлана, которая с удивительным упорством круглые сутки обзванивала все больницы и морги, связалась с доблестными представителями закона и даже организовала собственное расследование. Но все эти действия не привели, ровным счетом, ни к каким результатам. Больницы и морги упорно отрицали наличие у них столь известных в городе личностей. Ну а «знатоки», «менты», Шерлок Холмсы и комиссары Мегрэ, как известно, существуют только в телесериалах и на книжных полках. В жизни все гораздо проще и понятнее. Нет трупа – нет дела, а на «нет» и суда нет.
Сначала исчез один бард, автор и исполнитель собственных стихов под гитару. Человек с виду совершенно безобидный, учитель русского языка и литературы одной из школ. Просто ушел из дома и не вернулся. И как ни разыскивали его родители, жена и многочисленные друзья – все было тщетно. Был человек - и нет человека.
Потом совершенно бесследно пропала девушка - поэтесса, журналистка и народный целитель в одном флаконе. Она, правда, жила одна, и потому, кроме Светланы и ее кружка никто толком ее не разыскивал. Но Светлана провела тщательное расследование с привлечением милиции и журналистов, и оно не дало результатов.
Следом за ними исчезло еще несколько человек. И тогда подступил страх. А вместе с ним подозрительность. Было ясно, как божий день, что таинственные исчезновения как-то связаны с их поэтическим кружком. Но, как и каким образом, никто понять не мог. По-крайней мере, этого уж точно не понимали те, кто был не в курсе подводных течений, стоящих за этими событиями. Они мучались от неведения. Остальные же, те, кто о чем-то, видимо, знали или догадывались, страдали от неотвратимости происходящего.
Больше всех переживала Светлана. Идиллия, упорно пестуемая ею годами, рушилась прямо на глазах. Почва уходила из-под ног, мир переворачивался. Она прекрасно понимала, что ее полное неведение и непонимание происходящего ни коим образом ее не оправдывает. Значит, она не заметила чего-то важного, и, скорее всего, страшного. Значит, очень сильно ошибалась в ком-то, и розовая пелена благодушия скрыла от нее какие-то факты. А ведь ей казалось, что о своих подопечных она знает все или почти все. Все сложные перипетии их личной и общественной жизни, казалось, происходили у нее на глазах. Может быть она, как всегда, брала на себя слишком много, но она чувствовала себя ответственной за них, за этих немного странных и чудаковатых, но, как правило, очень милых людей. Ответственной, если не перед людьми, то, во всяком случае, перед Богом. Перед ее личным Богом, которому она верила и которому никогда не врала.
Элла и Андрей пытались помочь Светлане, как могли, но у них пока плохо получалось. Они встречались, по-прежнему, в цирке, но теперь их встречи больше напоминали производственные совещания.
- Мне кажется, я догадываюсь, что происходит, но мне не хочется додумывать свою мысль до конца. Если она узнает о своих подопечных что-нибудь грязное, мы ее потеряем навсегда, - рассуждал Андрей, когда они оставались одни, - Но в то же время, люди продолжают исчезать и, наверное, я должен вмешаться. Какая отвратительная ситуация!
- Я думаю, что должен. Хотя я, честно говоря, не понимаю, о чем идет речь, но знаю, зря бы ты мне подобного говорить не стал.
- А тебе и не надо ничего понимать. Просто больше без меня туда не ходи. Я и так проклинаю тот день, когда привел тебя к этим лицемерам. Но я, правда, хотел, как лучше. Слабые, жалкие, эгоистичные создания, за редким исключением. Если бы не Светлана, моей ноги бы там сейчас не было. Но я не имею права бросить ее в такой ситуации. Она, одна из наших, причем одна из лучших. Она – мой друг, наконец. Я только боюсь собственной проявленной активностью навредить ей еще больше, расшевелив этот муравейник. Но, с другой стороны, кроме меня, защитить ее некому.
- А что собой представляет, кстати, ее муж? Я никогда его не видела. И она избегает о нем говорить…За пределами клуба у нее, вообще, существует какая-то жизнь?
- К сожалению, существует, но не думаю, что это обстоятельство сильно ее радует. Ее муж – крупный бизнесмен, очень властный человек, который создал свою империю методами, мягко говоря, ею не разделяемыми. Но она слишком хорошо его знает, знает, что он способен абсолютно на все. Больше всего она боится потерять сына. Вообщем, она пытается жить внутри этой ситуации, и встречаться с мужем, по-возможности, реже. Она считает, что так безопаснее и лучше для мальчика.
- А муж?
- А что муж? Ему нравится сохранять власть над ней. Он считает даже, что любит ее. Но, скорее всего, он любит над ней издеваться. Он знает, как она ко всему относится, и ему доставляет удовольствие видеть, как ей каждый день приходится идти на компромисс, либо с ним, либо со своими убеждениями. Кстати, мне вдруг пришло в голову, вся сегодняшняя катавасия – не одна ли из его изысканных садистских выходок? – пробормотал Андрей задумчиво, - Да нет, не может быть, это слишком даже для него…
- Да уж, милая семейка…
- Согласен. Но с другой стороны, я видел и не такое на этой земле. Но рассказывать больше ничего не буду. Я совершенно не хочу выступать в роли разрушителя твоих иллюзий. Моя работа создавать иллюзии, как ты помнишь, а не разрушать их. Ломать – не строить. Без меня найдутся, должно быть, желающие. Но я считаю, чем позже, тем лучше. А может тебя и минует чаша сия… Всегда остается такая надежда.
- Короче говоря, я понял, что надо делать. Я организую собственное расследование. Попробую узнать что-нибудь о том, что за всем этим стоит, по своим личным каналам. Слава Богу, знакомых у меня множество, причем в самых разных кругах. А потом мы подумаем, стоит ли рассказывать об этом Светлане или можно все решить как-то иначе. Хотя боюсь, если правда откроется, Светлана, так или иначе, узнает об этом. И, наверное, даже лучше, если она узнает обо всем от меня, а не от каких-нибудь злобных сплетников. Вообщем, мне кажется, я должен вмешаться, хотя, честно говоря, не очень хочется.
- Да, ты должен, - эхом откликнулась она, погруженная в собственные мысли. Она думала о том, как коротко время иллюзий. Как быстро проходит все хорошее, и как в один миг картинка из цветной может превратиться в черно-белую. Единственное положительное обстоятельство, которое она смогла выдумать в этой ситуации (а она всегда старалась это сделать) было то, что на черно-белом снимке лучше видно, где добро, а где зло. В цветном мире злу легче замаскироваться, и до поры до времени морочить всем голову, меняя оперение. Вообщем, наша героиня решила, что ей самой пора снять розовые очки, не дожидаясь, пока это сделает кто-то другой, скорее всего, не очень добрый.
- Ладно. Раз решение принято, не буду терять времени. Встретимся завтра, если не возражаешь, здесь же. Сегодня я летаю один. Может быть, что-нибудь уже и расскажу интересное, хотя, думаю, что малоприятное, о твоих собратьях по перу, вернее, о некоторых из них.
Но «завтра» наступило не так скоро, как они рассчитывали. На следующий день клоун не явился на работу, в цирк, как обычно. И никто не знал, почему. Она пыталась расспросить его коллег, но все суетились и бегали, как всегда бывает во время представления. И, кажется, были озабочены только тем, как и чем заменить отсутствующие репризы. На нее никто не обращал особого внимания. Все к ней уже давно привыкли. Вообщем, она ушла ни с чем.
На следующий день повторилось тоже самое. К тому же, Элла, к своему удивлению и ужасу, обнаружила, что у нее нет ни адреса Андрея, ни телефона. До сих пор они ей были вроде бы и ни к чему. Конечно, можно было узнать в дирекции цирка, но, казалось, время для паники еще не пришло. Все были уверены, что у него обычная простуда. Хотя она отчетливо понимала, что это не так, но по своему малодушию, тоже тянула время.
Так прошла почти неделя. К Светлане она не ходила. Андрей ей запретил, а она была послушной девочкой, как выяснилось, даже слишком. Зато встречалась с Алексеем. И когда она, наконец, решилась рассказать ему обо всей этой истории и связанных с нею собственных сомнениях и переживаниях, именно он первым забил тревогу.
- Срочно ищи адрес или телефон своего клоуна. Возможно, я начитался детективов, но с ним определенно что-то случилось. Неужели ты не понимаешь?
- Я понимаю, но я боюсь это понимать, - жалобно отозвалась она.
- Как ты можешь оставаться в стороне? Может быть, ему нужна помощь. Уж если вляпалась во всю эту историю, то надо выходить из нее красиво. Просто сбежать не получится. Это жизнь, реальность, понимаешь, а не детские игрушки, – воскликнул он с неожиданным запалом.
Она не ожидала от него подобных обвинений, и даже было хотела обидеться, но вдруг поняла, что он прав. И впервые благодарность согрела ее сердце совсем незнакомым чувством к нему. Ничего подобного ни к кому и никогда она не испытывала.
Реальность, действительно, напоминала плохой детектив. Когда Элла, наконец, узнала в цирке номер телефона Андрея и впервые набрала его, немного волнуясь, потому что возникло ощущение, что она звонит на какую-то далекую планету, оправдались самые худшие ее ожидания. Впрочем, ничего инопланетного. Трубку подняла самая обычная женщина, как оказалось, его жена и сказала расстроенным голосом, что он сейчас находится в одной из городских больниц. На все расспросы отвечала, что это – не телефонный разговор и, поинтересовавшись, кто именно спрашивает, дала адрес этой больницы. И положила трубку.
Обескураженная происходящим, Элла рванула в больницу по указанному адресу. Она ни о чем не думала, двигалась скорее механически, и только, войдя в палату, казалось, впервые вдохнула воздух. Воздух оказался пропитанным медикаментами.
Он лежал на одной из кроватей и совсем не казался ни забавным, ни загадочным. Только немного измученным и истощенным. Рядом с кроватью сидела девочка-подросток. Судя по явному сходству, скорее всего, его дочь. Одна его нога была покрыта одеялом, другая высоко поднята с привязанным грузом. При всем при этом он улыбался.
- Наконец-то ты пришла. Проходи. Ты знаешь, а я ждал тебя. Все посылал тебе мысленные сигналы, но, видимо, ослаб, и потому ты ничего не чувствовала.
- Я чувствовала, но, честно говоря, я боялась. Понимаешь, я никогда не сталкивалась с ТАКОЙ реальностью, и я не знала, как себя вести. Прости. Я виновата.
- О, не извиняйся. Я все понимаю. Я и сам немного озадачен стремительностью происходящих событий. Но, собственно, ничего страшного и не случилось, слава Богу. Просто, потакая своему природному любопытству, я залетел на чужую территорию, и мне доходчиво объяснили, что там летать нельзя. А так как эта категория людей плохо владеет словом, то объяснили, посредством нанесения небольших механических повреждений. Не волнуйся, я это быстро исправлю. Я умею. Главное, как-то избавиться от врачей. Видимо, я был в беспамятстве, потому как меня приволокли сюда, и теперь врачи настаивают на операции. Я надеюсь, хотя бы ты согласишься помочь мне сбежать отсюда. Жена отказывается категорически.
- Если бы я была твоей женой, я бы тоже отказалась, честно говоря. А так, придется помочь. Ты же помог мне сбежать от обыденности, от пресловутой «нормальной» жизни. Теперь я у тебя в долгу неоплаченном. Говори, что надо сделать.
- Ну, во-первых, познакомься, это моя дочь, ее зовут Света, кстати, так же, как нашу общую знакомую. Она - свой человек, при ней можно говорить все абсолютно. Папина дочка. Она может тебе помочь. И маме не расскажет. Маме мы потом все доступно объясним.
- Очень рада познакомиться. Элла.
- Так прекрасно. Теперь о том, что я от вас хочу. Мне нужно совсем немного. Какая-нибудь одежда, носилки, машина и желательно еще одна пара рук. Да, и еще костыли на первое время. Здесь я находиться больше не могу. Отвезите меня в цирк, пожалуйста. Поверьте, там я приду в себя в рекордные сроки. Сможете?
- Конечно, если ты так хочешь. Не помню, говорила ли я тебе или нет, но родители у меня – врачи. И папа, как раз, работает в Институте травматологии. Так что все это, и даже машину скорой помощи с водителем, я могу одолжить у него на некоторое время. Думаю, он мне не откажет. А в качестве еще одной пары рук вполне подойдет придуманный тобою для меня принц. Кстати, если бы не он, я бы еще долго набиралась решимости кинуться к тебе на помощь.
- Ну что я могу сказать! Волшебница! Сразу чувствуется хорошая школа! Не могу себя не похвалить, даже в таком состоянии…- и он улыбнулся притворно смущенной, но уже совсем другой, радостной улыбкой.
- Я сейчас же отправлюсь реализовывать этот замечательный план, можно только один вопрос? Ты узнал что-нибудь о таинственных исчезновениях наших друзей-поэтов? – спросила Элла, уже направляясь к выходу.
- Я так боялся, что ты сейчас спросишь об этом… Кое-что узнал… Но все это такая грязь, о которой мне даже не хочется тебе рассказывать. Может быть, как-нибудь потом? – спросил он почти жалобно.
И Элла тут же согласилась, сама не горя желанием слушать сейчас эту историю, которая стала причиной страданий ее лучшего друга. Друга, о котором мечтает каждый. Он был для нее кем-то вроде Карлсона, который живет на крыше. Или кем-то, о ком пел поэт: «Пошли мне Бог второго, такого же, как я». Только что она это так ясно осознала… Главное – помочь ему встать на ноги. Все остальное – такие глупости.
На следующее утро все сложилось самым наилучшим образом. Машина скорой помощи подъехала к санпропускнику больницы, Элла вместе с Алексеем с самым серьезным и озабоченным видом в белых халатах, с носилками, прошли мимо безмятежно попивающих чай медсестер. А так как день был воскресный, то больше особо никого они на своем пути и не встретили. Никто не задал им никаких вопросов, и они мирно вынесли из больницы и увезли раненого клоуна. Алексей, на всякий случай, бросил на ходу сестричкам что-то вроде: «В институт, на консультацию», те согласно кивнули в ответ, и инцидент был исчерпан.
Приехав в цирк, они внесли его в грим-уборную и выгрузили на кушетку.
- Спасибо Вам, милые. Вы спасли меня от врачей, теперь уж я выкарабкаюсь.
- Ты точно не нуждаешься в медицинской помощи? А то я могу привлечь своего отца…- спросила Элла неуверенно.
- Нет-нет, не нужно. Во-первых, на мне все заживает, как на собаке, а во-вторых, здесь у меня много друзей, которые владеют специальными методиками быстрой реабилитации после травм. Да и сам я кое-что в этом смыслю. Посмотришь, все будет хорошо. Пуля прошла на вылет, удалять ничего не нужно, все остальное – восстановим.
- Ну, смотри, я, конечно, тебе доверяю, но если что-то понадобится, имей в виду, врачей найдем хороших. А пока что, вот тебе костыли. Первое время все-таки без них не обойтись.
- Спасибо большое! Это как раз то, что нужно. Ну-ка, помогите-ка мне встать! Хватит уже, належался.
Алексей с сомнением покачал головой, но спорить не стал, и помог ему подняться.
- Ну, вот и все. Теперь хоть на арену! Клоун-инвалид! Отличная реприза получилась бы! – произнес Андрей жизнерадостно, но лицо его было бледным, и было заметно, чего ему стоит сохранять равновесие. Заметив озабоченность на лицах своих юных друзей, он улыбнулся и сказал:
- Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Я сделан из очень прочного теста. К тому же скоро придет моя дочечка, и немного за мной поухаживает. Не успеете глазом моргнуть, я буду, как новенький. Вы идите, не тратьте время, вы для меня и так много сделали. Элла, у меня только еще одна просьба, узнай, пожалуйста, как там Светлана, я очень волнуюсь, но сам я сейчас, кажется, не в состоянии. Позвони, спроси, как она, а завтра я тебе расскажу все, что удалось выяснить о ее подопечных. Боюсь, сейчас у меня не хватит на это сил.
- Конечно, лучше ложись. Я позвоню ей.
И Элла позвонила. Но то, что она услышала в трубке навсегда врезалось в ее память самым страшным кошмаром. Позже в ее жизни было еще много трагических и разочаровывающих ситуаций, но такой беспомощной и тупой боли больше она не испытывала никогда. Наверное, потому что это были ее семнадцать лет. А сказали ей очень простую фразу: «Светланы Александровны больше с нами нет». И на все дальнейшие вопросы отвечать отказались.
Элла еще долго слушала гудки в телефонной трубке, прежде чем слегка пришла в себя и бросилась в сторону небезызвестного ей клуба. Она как-то сразу поняла, что надеяться больше не на что, что сказка кончилась быстро и навсегда. Что теперь начнется совсем другая, реальная взрослая жизнь, и все те, кого она только что успела полюбить, без кого она уже не мыслила своего существования, почему-то должны, так или иначе, покинуть ее. Она снова останется одна в плену своей многовековой, наследственной гордыни. Правда, уже без обид на весь белый свет. Обиды, слава Богу, и ее новым друзьям, испарились бесследно, прихватив с собой все виды зависти и жадности. Она и не заметила этого.
Только значительно позже она поняла, что это и был самый большой подарок ее инопланетного окружения. Это и Алексей, ее неразговорчивый, бледный и часто немного грустный, но самый настоящий принц, именно такой, о каком мечтают все принцессы во всех известных ей сказках. Чтобы убедиться в этом, ей не нужны никакие горошины на свете. Невооруженным глазом было видно, что он честный, добрый и преданный, и главное, умеющий отличать добро от зла.
В клубе царил траур. Народу было довольно много, но стояла какая-то ужасающая тишина, только изредка прерываемая всхлипыванием и шушуканьем. Кто-то уже установил портрет Светланы в траурной рамке на сцене. Кто-то уже положил к нему цветы. Светлана улыбалась с портрета вроде бы как всегда, только в глазах появилось что-то новое, до сих пор невидимое. Больше как будто ничего не изменилось.
Поговорив с несколькими своими знакомыми, Элла услышала довольно странную историю, причем в разных вариантах. Общее было одно – Светланы больше нет и, скорее всего, уже не будет никогда. Это была правда, с которой необходимо было смириться раз и навсегда, все остальное – домыслы и догадки.
Говорили, что этой ночью она вроде бы выбросилась из окна своей квартиры на самом верхнем этаже многоэтажного дома, но при этом тело бесследно исчезло. Говорили, что ведется расследование, но, скорее всего, всю историю сведут к банальному самоубийству богатой и избалованной жены местного миллионера и постараются замять. Хотя что-то здесь явно не чисто. Еще сказали, что похорон не будет, потому как хоронить, вроде как, и нечего. Нашли только какую-то записку, но версии о ее содержании настолько различались, что Элла не поверила ни одной. Еще говорили, что клуб теперь, конечно, закроют, потому как заниматься его поддержанием на плаву больше некому.
Кто-то плакал, кто-то пытался разобраться, что же случилось на самом деле, были даже такие, кто осуждал ее за легкомыслие и эгоизм, но любви и благодарности Элла не обнаружила ни в ком. Ей это казалось таким странным и несправедливым, ведь Светлана столько делала для всех этих людей. А сейчас все их чувства свелись лишь к одному известному тезису: «у богатых жизнь другая» и все.
Она поспешила убежать из этого страшного места, чтобы быстрее оказаться рядом с теми, кто, по ее мнению, был еще способен что-то чувствовать. Она позвонила Алексею, в двух словах рассказала обо всем, и они договорились встретиться в цирке, у клоуна.
Очутившись в знакомой гримерной, она впервые за этот ужасный день позволила себе расслабиться. Слезы полились сами собой. Долгое время она просто не могла произнести ни слова, а только молча плакала перед онемевшим от удивления Андреем. Он никогда не видел ее в таком состоянии. Привыкнув к ее обычной сдержанности и даже некоторой скованности, он даже не знал, что лучше делать сейчас – утешать или позволить ей выплакаться. Он понял, что случилось что-то очень серьезное.
- Скажи хотя бы одно слово, и я постараюсь тебе помочь, - произнес он неуверенно.
- Если я скажу, утешать придется тебя, - прорыдала она в ответ.
- Боже, да что же случилось, наконец!?
- Светлана…- только и смогла произнести она, но он сразу все понял.
- Это все-таки случилось… Она все узнала, да?
- Я не знаю, что она узнала, но ее больше нет.
- Как нет? Что с ней? Ее не может не быть!
- Ее больше нет с нами – эту фразу я услышала в телефонной трубке, а когда я приехала в клуб, какие-то глупые и равнодушные люди рассказали мне бессмысленную и ужасную историю о ее самоубийстве. Я не могу в это поверить до сих пор. Я не хочу в это поверить!!! – и она зарыдала еще сильней.
- Боже мой! Бедная моя девочка! – было непонятно, кого именно он имеет в виду. Скорее всего, это относилось к обеим, - Какой страшный конец оказался у этой истории…Видит Бог! Я не хотел такой развязки. Но жизнь, к сожалению, вносит свои коррективы даже в самые продуманные сценарии. Я очень виноват перед тобой. Я не хотел, чтобы твоя взрослая жизнь начиналась с такого кошмара. Но я ничего не смог бы поделать, даже если бы и попытался. Ты не суди ее строго. Она ушла, потому что не могла поступить иначе. Она – ангел. Самый обычный ангел. Фраза, которую ты услышала в телефонной трубке, не так глупа, как это кажется на первый взгляд. Ее, действительно, просто больше нет с нами, нет в этом городе, но это не значит, что ее нет совсем. Ее не может не быть. – произнес он как можно тверже, но голос его предательски дрожал, и бледность его лица на этот раз превзошла все возможные человеческие нормы.
В этот самый момент вошел Алексей. Увидев немую сцену, изредка прерываемую всхлипываниями, он бросился к Элле.
- Что случилось? Что с Вами? На вас обоих лица нет. Что опять происходит? – засыпал он их вопросами.
Элла принялась сбивчиво рассказывать, Андрей терпеливо молчал, ждал, пока она выговорится, потом произнес:
- Ну, что ж, мои юные друзья, кажется, теперь мой выход. Настало время немного просветить Вас относительно сути всей этой ужасной истории. Иногда необходимо знать истинную подоплеку событий. Это может оказаться полезным уроком, – произнес он нарочито театрально, пытаясь, видимо, скрыть, таким образом, свои чувства.
Они слушали его, держась за руки, как дети.
- Вы, конечно, помните мой последний неудачный полет, в результате которого я здесь перед вами выступаю сейчас на костылях. Так вот, то, что я узнал тогда, поразило даже меня самого, уже давно ничему всерьез не удивляющегося старого шута.
Муж Светланы, не последний в городе человек, организовал на базе ее клуба небольшую такую, аккуратненькую фирмочку с разветвленной дилерской сетью по торговле наркотиками, слабыми и не очень, разными, на все вкусы. Его целью, конечно же, было, прежде всего, доказать Светлане, что все те, кого она так любила и пестовала, не так чисты и непорочны, как ей кажется. Но с другой стороны, почему бы и не заработать по ходу пьесы. Вообщем, выгодное дельце во всех отношениях. Так ему казалось. Так, собственно говоря, и было.
Единственной проблемой были как всегда кадры. Но она не была столь уж неразрешимой. Пришлось, правда, искать к каждому свой подход. Проявить некоторую изобретательность. Но контингент оказался весьма проблемным, и потому найти нужные кнопки не составляло труда. Кому-то нужны были деньги, кому-то жилье, кому-то организация персональной выставки или издание собственных сочинений, кто-то элементарно пил водку и отчаянно нуждался. В конце концов, за исключением нескольких самых принципиальных вскоре охвачено были почти все.
Кстати, кадры оказались весьма подходящими, за них стоило побороться. Многие из них работали в школах и вузах, остальные просто имели широкий круг знакомых, причем в самой подходящей среде, богемной, так сказать.
Ну, вот собственно и все. Дальше, я думаю, догадаетесь сами. У меня нет никакого желания вдаваться в детали этой отвратительной истории. Самые честные и принципиальные, те, кто мог все разрушить, постепенно бесследно исчезали, и никто не знал их дальнейшей судьбы, думаю, их безжалостно уничтожали, а остальные продолжали работать. Что касается деятельности местных правовых органов, и их уважения к капиталу, вы сами все об этом знаете, не маленькие. Светлана же долгое время пребывала в блаженном неведении, а когда все узнала, уж не знаю из какого источника, ушла.
- Как ты можешь, так спокойно говорить обо всем этом? – удивилась Элла, - Ведь это ужасно, и неужели нельзя ничего сделать?
- Все, что могли, мы с вами уже сделали. Расшевелили змеиный клубок, разрушили дьявольские планы этого монстра, ему придется прекратить подобную деятельность, по крайней мере, в этом городе и с этими людьми. Уж слишком все стало наглядно. Но это совсем не значит, что он не будет заниматься другими грязным делами. Лично у меня просто нет сил на борьбу с этим злом. Не моя весовая категория. Лучше признать это честно. Мне и эта история стоила слишком дорого. Я потерял одного из самых близких мне созданий Божьих. Конечно, не навсегда, когда-нибудь мы обязательно встретимся. Ее не может не быть. В это я верю свято. Но на этой Земле она появится едва ли. Слишком велико разочарование, слишком сильна горечь. В этом я виню и себя. Если бы не моя нога, я был бы с ней рядом, и, наверное, нашел бы нужные слова, чтобы удержать ее от последнего шага.
Ну, а спокойно, без эмоций, я могу говорить уже, практически, обо всем. Не обессудьте, это, наверное, возраст. Я так давно живу на Земле…
Так закончилась эта невероятная для участников, но вполне обыденная, с точки зрения литературы, история. Благодаря романам, сериалам и триллерам мы так привыкли к смерти, в особенности насильственной, разнообразным телесным повреждениям и душевным травмам, и даже к историям о вечной любви, что давно забыли, как все это на самом деле больно и как уникально редко в жизни каждого отдельно взятого человека, в особенности, последнее. И еще мы давно забыли о том, что концовки у подобных историй, далеко, не всегда счастливые, и что вечная любовь слишком часто заканчивается через пару лет после свадьбы.
Но для главных героев описанных событий все, Слава Богу, обошлось. Можно уже с уверенностью сказать, что в последующие двадцать лет их жизни все происходило, практически, как в кино.
Андрей не смог более оставаться в Городе и тяга к перемене мест захватила его с огромной силой. Его жена, правда, не смогла разделить его внезапно обнаружившейся страсти, и покидать родные места отказалась. Но расстались они спокойно, почти без нервов. Их девочки почти уже выросли. А она, хотя по-своему, конечно же, и любила его, никогда не считала его мужчиной своей мечты. С детских лет мечтала она о настоящем полковнике с военной выправкой, веским словом и уверенным взглядом, которого, кстати, вскорости после описанных событий, и встретила. Поверьте, так бывает не только в сказках. Как говорится, свято место пусто не бывает.
Клоун объездил почти полмира. Где-то в пути встретил молодую и красивую цыганку, которая с радостью разделила его кочевую жизнь и к тому же родила ему, только не удивляйтесь, еще десять детей. То там, то здесь возникала эта кочующая пара со все увеличивающимся количеством отпрысков, представляясь, в соответствии с духом времени, то артистами оригинального жанра, то целителями, то психоаналитиками, а бывало и посланниками самого Бога на Земле. Элла периодически что-то слышала о них из средств массовой информации, от общих знакомых, иногда от него самого по телефону, не переставая удивляться его изобретательности в поисках нового амплуа, и его неутомимости в производстве наследников. Сколь бы странной не казалась ей каждая его новая роль, она всегда знала – все это чистая правда, ведь ее клоун совсем не умеет врать. Инопланетянам эта способность земных людей абсолютно недоступна.
Иногда он, обычно без предупреждения и вдруг, возникал в родном городе, один или со своим семейством, они встречались на одном из прежних маршрутов, торопливо рассказывали друг другу о своей жизни, вспоминали о прошлом и смеялись. И тогда белый свет на несколько часов вновь распадался на все многочисленные цвета своего спектра. Потому что мир каждого человека становится реальным только в такие редкие мгновения, рядом с единственным и неповторимым человеком, которому открывается его бессмертная душа. Примерно в соответствии с традиционным непальским приветствием: «Я приветствую в тебе Бога, повстречавшегося со мной».
Что же касается дальнейшей судьбы главной героини, здесь можно ограничиться тремя словами – она стала счастливой. Вряд ли стоит писать об этом больше. О любви написаны миллионы томов, как художественных произведений, так и псевдонаучных изысканий, но знают о ней что-либо только те, кто ее испытал. Еще меньшее количество людей знает о любви длинною в целую жизнь. И никакие романы и повести на свете не добавят людям этого знания, к сожалению.
Если же просто коснуться фактов, для любопытствующих, то Элла и Алексей остались жить в родном Городе, их все еще можно встретить на его улицах. Возможно, они повзрослели, а кому-то покажется, что даже постарели, но они, по-прежнему, держатся за руки, и все так же светятся их глаза. Она посвящает ему все свои стихи о любви, а он взамен отдает ей свою жизнь. И это только на первый взгляд может показаться, что обмен этот неравноценен. Вспомните, инопланетяне не умеют врать и уж тем более в стихах…К тому же в подтверждение своего существования их любовь дала и потрясающие плоды. У счастливой пары родился мальчик, а немного позднее и девочка. Оба красивые, как маленькие ангелы.
Кстати об ангелах, небольшое руководство, как не пропустить встречу с ними в суете повседневной жизни. Если Вам вдруг встретится человек, вне зависимости от пола, возраста и внешних данных, который не умеет лгать даже самому себе, не испытывает зависти к живущим на Земле людям и не проявляет признаков жадности к земным материальным ценностям, помните, что, возможно, это переодетый ангел или, иначе говоря, инопланетянин. Постарайтесь, во всяком случае, его не обидеть, а еще лучше попытайтесь предложить ему помощь или как-то иначе привлечь его ангельское внимание. Если Вам это удастся, Ваша жизнь обязательно переменится к лучшему, причем, исходя из общего ускорения течения времени, в рекордно короткие сроки!