В полутёмной комнате, уставившись на чистый лист бумаги, сидел хмурый Писатель. Четыре часа назад, раздвинув царивший на столе беспорядок, он решил что-нибудь сочинить, однако идеи в голову не приходили. Сейчас золотистые стрелки настенных часов, висевших прямо над столом, показывали без пяти мину два. Несмотря на это, Писатель с упорством продолжал созерцать девственную чистоту бумаги. Ручка сиротливо стояла в большом чёрном пластмассовом стакане на краю, так и не пригодившись ни разу за прошедшее время.
Настольная лампа в силу перепадов напряжения в сети как бы подмигивала из-под сетчатого абажура Писателю: «Зря ты тут сидишь, иди лучше спать». Впрочем, тот не обращал на неё особого внимания, бороздя в поисках идеи просторы своей памяти.
Временами сквозь немытое уже несколько лет подряд стекло, покрытое пылью и жирными отпечатками пальцев, в комнату проникали с улицы длинные серые тени. Они ползали по выцветшим грязно-жёлтым обоям, скользили по потрескавшееся извёстке потолка, залезали на люстру, тревожа сон притаившегося в глубине своей сети паука, снова спускались вниз, ища что-то в глубине книжных полок. Как-то Писатель, отвлёкшись от размышлений, поймал взглядом одну из них, решил написать про тени, однако тут же признал эту мысль неинтересной. Что касается несостоявшихся героев несостоявшегося произведения, то они продолжали посещать комнату, не обращая особого внимания на несостоявшегося автора.
Наконец, совсем отчаявшись, Писатель перевёл свой взгляд на окно, как будто желал отыскать там источник вдохновения. Но, к сожалению, его там не оказалось. Сквозь грязное стекло проглядывали светящиеся пятна окон соседнего дома, не давая какого-либо творческого толчка. Потрескавшаяся серая краска на оконных рамах также не давала Писателю особого чувства оптимизма. В незаконопаченные щели в комнату проникал холодный осенний ветер, лишь ещё подчёркивая безвыходность ситуации.
За окном дремал ночной город. К сожалению, со второго этажа старой несколько обветшавшей «хрущёвки», где жил Писатель, ничего особенного не было видно. Только чахлые тополя, окружавшие остатки детской площадки, пустынный тротуар, да другой такой же тривиальной «коробки».
Не в силах больше бороться с отсутствием идей, Писатель встал и открыл окно. Иногда раньше ночной город помогал ему в поисках новых образов и идей. Однако сейчас он просто тупо уставился на него редкими пятнами светящихся окон. Подсказок не было.
Совсем убитый отсутствием вдохновения, Писатель было наклонился вниз, но тут же вернулся в исходное положение и застыл от неожиданности: рядом с ним сидела на подоконнике тройная светловолосая девушка, небрежно свесив босые ноги на улицу. Его удивлённый взгляд медленно проплыл по траектории от её макушки, через розовый топик с замысловатой надписью на английском языке, оголённый загорелый животик с чёрной точкой пупка, короткую светлую юбочку на чёрном ремешке с серебристой пряжкой, тонике как спички ноги до кончиков пальцев на них и обратно.
- Кто ты? – еле слышно выдавил из себя поражённый происходящим Писатель.
- Я, - тут незнакомка сделала паузу и улыбнулась, - Муза!
После этого, не обращая особого внимания на стоявшего подобно фонарному столбу Писателя, она достала из сумочки зеркальце, тушь для ресниц и принялась за доработку своего макияжа.
- Ты – Муза? – спросил Писатель.
- А что, разве не похоже? – усмехнулась девушка. – Разве я не достойна быть той, кем являюсь?
- Нет… То есть простите… То есть мне очень приятно видеть вас, - пробормотал Писатель.
- Чего ты боишься? Что тебя так пугает? Такие как ты, вроде бы, обычно подолгу ждут моего прихода, зовут меня. А я ещё думаю, приходить мне или нет. Если я всё-таки к ним прихожу, они встречают меня со всей лаской и нежностью. Я сейчас, понимаете ли, ему подарок сделала, сама пришла. А он даже не рад меня видеть.
Говоря это, Муза наигранно нахмурилась.
- Проходи в комнату. У меня тут небольшой беспорядок, но я думаю, что он не смутит тебя сильно, - сказал, немного осмелев, писатель.
- Смотри-ка, какой покладистый стал, - ответила ему муза.
Она отправила зеркальце с тушью в сумочку и спрыгнула в комнату. Она немного походила по комнате, осматривая её скромное убранство, после чего уселась на продавленный старый диван, закинув ногу на ногу. Не спрашивая разрешения, Муза достала пачку сигарет «Парламент» и закурила.
- Бедновато у тебя тут, - сказала она, бросая небрежный взор в сторону Писателя. – Хоть приборку сделал бы, что ли. Или женщину себе завёл. На постоянной основе.
Тут Муза ухмыльнулась.
- Вечно за вами, мужиками, нужно присматривать.
Сказав это, она сделала глубокую затяжку, после чего заметила чистый лист бумаги на столе.
- Не пишется? - с ироническим сочувствием спросила Муза.
- Вроде того, - ответил ей Писатель.
- Жаль, конечно. А я то думала, что попаду сегодня на акт творения. Думала, что смогу найти того, с кем не стыдно провести осеннюю ночь. Жаль.
Несколько разочарованный Писатель заискивающе спросил:
- Но ты хотя бы можешь дать мне вдохновение? Ведь, насколько я знаю, этим вы и занимаетесь, музы.
- Почему это я должна давать тебе вдохновение? - удивилась незваная гостья, - Ты же ничего не написал за всё это время. А я отдаю себя только тем, у кого уже есть идеи. Я их только преумножаю. Какой смысл мне посвящать себя тому, у кого нет идей?
- Почему же нет идей? – сказал Писатель, указывая рукой на стопку рукописей и отпечатанных листов на столе.
- Ну, это было раньше. А сейчас у тебя в душе пусто, - бросила ему Муза. – Поезд ушёл.
Сказав это, она затушила об деревянную лакированную ручку дивана сигарету и направилась лёгкой походкой к окну.
- Чтобы заслужить меня, сначала напиши что-нибудь! – сказала она на ходу.
Писатель хотел броситься её останавливать, но в мгновение передумал это делать. Он лишь только спросил у Музы:
- Что мне делать, где взять идеи?
Муза повернула голову в его сторону и иронично улыбнулась.
- Смени окно! Ну, или хотя бы помой, - сказала она и растворилась в ночной темноте.