Буквально за день перед встречей с Виталиком я листала в библиотеке подшивку одной известной российской газеты и наткнулась на размышления автора о том, как соблазнить женщину, приготовив омлет. Скептически усмехнувшись, я пробежала глазами заметку. Описывался довольно остроумный способ запудрить бабе мозги. Якобы случайно в холодильнике находится бутылочка шампанского и невзначай роняется фраза «Дорогая, а ты никогда не пробовала готовить омлет с шампанским? Французы очень любят такое блюдо». Потом готовится самый обычный омлет, только вместо молока в него добавляется пенный напиток. Однако соблазнение заключалось не в этом. Шампанского расходуется немного, потом следует продолжение («Ели мы уже открыли бутылку, так и допить ее надо»). Дальше все зависит, собственно, от умений мужчины. По крайней мере, впечатление произвел и шампанское девушке всучил. Как говорил один мой бойфренд, начало положено, осталось только положить все остальное.
На самом деле, я тогда очень сильно усомнилась в том, что женское сердце можно покорить кулинарными способностями. Оставшись без матери в двенадцать лет, я рано начала заниматься домашним хозяйством, а папа мой – мужчина крупный, такого на кашках долго не продержишь. Пришлось учиться. Уж сколько осталось там, далеко позади, сожженных кастрюль, безнадежно испорченных борщей и подгоревших котлет, я лучше помолчу. Не ошибался только тот, кто ничего не делал. Что я точно завоевала в результате этих мучений – так это хорошее отношение со стороны отца.
Папа мой – человек, достойный уважения. Он безумно любил мать и не женился повторно после ее смерти. Конечно же, у него были другие женщины, мужчина он видный, но по обоюдному молчаливому согласию эта тема дома не затрагивалась. Некоторые из них, бывало, ночевали у нас дома, но почти ни одной я не видела. Приходили они с отцом поздно вечером, когда я уже спала, потом рано утром я убегала в школу, написав родителю очередное «послание». У нас дома был «бортовой журнал», где мы оставляли друг другу сообщения. Разные мелкие бумажки, как показала практика, оставались незамеченными, а вот проигнорировать такую «амбарную книгу» было тяжело. Недавно, ностальгируя, перечитала ее и даже немного похлюпала носом.
«Папа, я сегодня поздно, не запирай дверь изнутри на ключ, а то будет как в прошлый раз. Я не хочу еще раз два часа прыгать под порогом».
«Мышонок, но ты же у меня взрослая девочка. Есть ситуации, когда мужчина не может подойти к двери. Мои извинения. Спасибо за пирог».
«Папа, я тебя опять не дождалась, ушла спать. Если вернешься голодный, разогрей котлеты. И подкинь финансов, в доме шаром покати, жрать завтра нечего будет».
«Мышонок, котлеты были очень вкусными. Мы ушли утром, ты еще спала. Деньги я оставил, там должно хватить на что-нибудь еще вкусненькое. Себя не обижай, кормилица!».
«Папа, если ты хочешь, чтобы у тебя на день рождения были не только водка с селедкой, сходи на рынок сам. Нужны лук, картошка, яйца и много другой фигни. Я все это одна не дотяну. А еще лучше, давай в субботу вместе сбегаем. Освободи себе время!»
Время… Его отцу постоянно не хватало. Когда в стране одним из первых закрылся их научный институт, бывшие ученые остались без копейки. Приходилось выкручиваться. Отец пошел в страховой бизнес, и у него неожиданно обнаружилась редкая деловая хватка. Вкалывал он как проклятый. И при этом умудрялся находить время на меня. Как он умудрялся все успевать – до сих пор не знаю, даже если учесть, что спал он четыре-пять часов в сутки.
Когда мне стукнуло восемнадцать, он торжественно подарил мне новенький «Жигуленок», что означало признание моей абсолютной свободы. По его настоянию я закончила юридический, и нашла себе место в неплохой адвокатской конторе. Шмотки с местного китайского рынка заменила одежда из дорогих магазинов, вместо «девятки» появился «Фольксваген», но в двадцать четыре года я по-прежнему оставалась папиной «кормилицей». Мы стали очень близкими друзьями, я всегда советовалась с ним по поводу своих молодых людей, а он часто изливал мне душу по поводу своих пассий.
… Одной из них стала мама Виталика Софья Лазаревна.
Софья Штос была директором фирмы «Джен», ставшей одним из крупнейших клиентов отцовской конторы. Женщиной она была видной и волевой. Ее муж ушел от нее после пяти лет совместной жизни, а потом, когда она «выбилась в люди» приходил проситься назад. И был с позором выгнан. Всегда считала, что у таких баб дети вырастают полными подкаблучниками. Но Виталька оказался на редкость самостоятельным типом, не лезущим за словом в карман, и таким же любящим свободу существом, как и ваша покорная слуга. Но все это выяснилось уже потом. А тогда я просто уставилась на отца с непониманием, услышав его фразу «Мышонок, ты завтра мне будешь нужна на деловом ужине».
Вот уж куда меня он никогда не брал так это на свои переговоры.
– Папа, а это что, обязательно?
– Иногда есть ситуации, когда надо предстать больше родителем, чем бизнесменом. Софья будет уламывать партнеров на слияние бизнеса, я там нужен как представитель страховщиков… Слушай, давай я тебе не буду объяснять всю эту лабуду! Надо – и все.
– Нет, я бы поняла, если б я была розовощеким дитем. А тащить с собой взрослую дылду… Не знаю, папа…
– Слушай, давай мы доверимся Софье. Она психолог, и знает, что делает. Кстати, познакомишься с ее сыном.
… По сей день не имею представления, было ли это знакомство заранее спланировано госпожой Штос. Зная ее теперь немного лучше, я ни за что не могу ручаться. Хотя… Жаловаться никому не пришлось.
Мероприятие выдалось, как водится, скучное. Виталик, симпатичный молодой человек, однозначно разыгрывал хорошо отрепетированную роль, чтобы с одной стороны, не выглядеть маменькиным сынком, а с другой – изображать безграничное почтение. Партнеры Софьи, холеные шведы, великолепно владеющие русским, сначала держались холодно, но потом обаяние Штос и гибкий ум отца сыграли свою роль. Часиков в десять ужин закончился, и, перехватив далеко не бесстрастные взгляды родителей, мы с Виталиком незаметно потерялись.
Мы бродили по вечернему городу безо всяких задних мыслей. Виталик оказался довольно интересным собеседником. Было видно, что как женщина я ему интересна, но не более. И Бог знает, как бы все сложилось потом, если бы мы неожиданно не свернули на тему сегодняшнего ужина.
– А свинина в вине им не удалась, – заметила я.
– Не удалась, – согласился Виталик. – Они вообще со специями обращаются как-то довольно странно. Я бы туда свою смесь добавил.
– Это какую же?
– О! У меня есть свой рецепт, – улыбнулся он. – Там и хмели сунели, и иранская соль, и шафран…
– Даже не представляю себе, что из этого получается…
Он весело расхохотался, запрокинув голову. И вот тут я отметила про себя, что он действительно красив. Не глянцевой красотой «киношных» мальчиков, а каким-то своим внутренним светом. Наверное, тогда я и пропала.
Не хочу строить из себя святую невинность. Понятно, что в моем далеко не девичьем возрасте у меня уже имелся за плечами солидный опыт по части общения с мужчинами. И я соблазняла, и меня соблазняли. Не сравниться, конечно, с моей соседкой Машей Выхриной, которая, проводись в стране соревнования по охмурению мужиков, могла бы претендовать на звание кандидата в мастера спорта. Но все-таки…
В случае с Виталиком все осложнялось еще и тем, что любовниками были наши родители. Образовать занимательный квартет мне как-то не улыбалось. Но, как известно, человек предполагает, а Бог располагает.
Его величество Случай подкинул нам такой повод, мимо которого мы пройти не могли. Одна известная фирма-производитель посуды объявила в городе конкурс на самый оригинальный обед. Вся эта акция сопровождалась бурной рекламной шумихой, и как водится, первые места были куплены еще задолго до начала конкурса. Естественно, ни я, ни Виталик не дошли даже до четвертьфинала. Оба отнеслись к этому философски: собственно, и заявки на участие мы подали так, хохмы ради, чтобы родители повеселились.
– Ну что, кулинары-любители, вылетели? – Приветствовал нас папа, когда мы вернулись домой. Софья тоже была у нас в гостях. Она смерила нас снисходительно-усталым взглядом, в котором читалась неприкрытая ирония.
– Главное – участие, а не результат, – бодро отозвался Виталик, доставая из сумки бутылочку «Мерло».
– В то время, как остальные участники позорно продолжают соревноваться, наши герои отмечают свой доблестный проигрыш, – не преминула съехидничать Штос. – Ладно, макаревичи, учитывая ваше упорство, мы с Виктором, – она сделала жест в сторону отца, – решили вам подарить уикенд в «Шалаше». Возражений будут? Нет? Вот и отлично. Только вы ж знаете, готовить самим придется, там за вами повара ходить не будут.
Мы с Виталиком удивленно переглянулись. «Шалаш» был довольно крутой базой отдыха, но в это время года домики там, как правило, пустовали. Родители недвусмысленно намекали на то, что очень даже не против нашего союза. Но мы оба не любили, когда нас к чему-то ненавязчиво подталкивают. О чем и не преминули сказать друг другу, как только встретились на следующий день на вокзале. Можно было, конечно же, поехать и на машинах… Но кто знает, в каком состоянии нам предстояло возвращаться через пару дней обратно? Уж лучше не рисковать.
Нас поселили в домике № 13.
– Счастливое число, мой мальчик! – Громко продекламировала я, входя в комнату и бросая сумку на пол.
– Ты цитируешь Гюго или ко мне обращаешься? – Тут же ухмыльнулся Виталик.
– Ну, конечно же, цитирую! – Повернулась к нему я.
– Гуинплен. Человек, который смеется. – Тут же откликнулся он.
– Браво, вундеркинд, – я скинула кроссовки и блаженно потянулась. – Ну что, на речку сходим минут через пять?
– Надеюсь, ты не купаться туда полезешь? – Подозрительно посмотрел он на меня.
– Моей дурости на это хватит.
– Ну-ну… Конечно-конечно… Женщина всегда семнадцатилетняя девочка…
– Именно, друг мой! – И тут меня осенило. – Виталька!
– Ну?
– Я только сейчас сообразила… Софья говорила, что родила тебя в год Олимпиалы. Это ж получается…
– Получается, что я тебя младше на два года, три месяца и семь дней. Я уже считал.
– Прикидывал?
Виталик поднял на меня бесстыжие серо-голубые глаза.
– Что вы, бабуля, я ж не геронтфил какой! – И едва успел увернуться от моей затрещины.
… Гуляли мы недолго. Сгустившиеся тучки посылали предупреждение о том, что сейчас пойдет дождь. Он и пошел, не сомневайтесь! Да еще какой!
– Давай быстро сюда! – Виталик едва успел затащить меня под навес, как сверху обрушилась просто стена ливня.
– Вот тебе и съездили отдохнуть, – заметила я.
– Ничего! – Казалось, его хорошее настроение не может испортить никакая непогода. – Мы запремся в домике и будем там устраивать кулинарные поединки.
– Угу. И под конец вторых суток насоревнуемся до такой степени, что не пройдем в двери. Винни-Пух пошел в гости.
И мы оба расхохотались, представив, как Кристофер Робин в лице моего папы читает нам "книжку для похудения".
Дождь лил весь день. Под вечер он начал успокаиваться, но выйти на размокшие дрожки, чтобы выпачкаться по уши в грязи, нас не тянуло. Мы сидели на кроватях, потягивая вино и трепались ни о чем…
– Виталька!
– Ну?
– Давай, что ли, жребий кинем, кто ужин приготовит. Или бутербродничать будем?
– Ну что вы, сударыня! С нашими-то талантами это просто моветон!
Обычно в "Шалаше" трудилась бригада поваров, обслуживавшая отдыхающих. Но в октябре там был только сторож, с которым мы быстро сторговались.
– Ребят, а вы что, сами готовить будете? – Удивился он.
– А то! – Улыбнулась я. – Развлекаться-то как-то надо по такой погоде!
Обратно к себе в домик мы возвращались короткими перебежками под вновь зарядившим дождиком. Впереди несся Виталик, гремя бутылками с "горячительным".
– Разобьешь – уничтожу! – Весело крикнула ему я, подхватив рукой чуть не улетевший в лужу кусок телячьей вырезки. Спасибо сторожу Акиму Петровичу, поделившемуся с нами хозяйскими запасами. Эх, тысячу раз был прав Виталик, взявший с собой "жидкую валюту". С ней в России нигде не пропадешь.
… Дождь стучал в стекло бесконечной пулеметной очередью. За окном темными призраками сгрудились великаны-тучи, смотревшие на нас грозно и с презрением к нашей ничтожности двух человечков, мокрых, но счастливых. Наверное, прав был тот философ, что сказал о мгновенности счастья. Завтра, выйдя отсюда, мы снова окунемся в беспощадный мир столкновений и ошибок. Но завтра будет завтра. А сейчас была сказка.
С мясом мы провозились до полуночи. Я никогда не думала, что совместная готовка может стать прелюдией к любовной игре, но получилось именно так. Пальцы Виталика, удивительно сильные и гибкие, работали с поразительной скоростью, в его руках маленькой молнией сверкал нож, и я смотрела на него, смотрела, смотрела, словно загипнотизированная его движениями.
В конце концов он полностью отстранил меня от готовки.
– У тебя впереди семейная жизнь. Наготовишь еще на пятилетку вперед.
– Ничего! Главное, чтоб муж яйца себе утром мог сварить, – съехидничала я.
Виталик, не отрываясь от манипуляций с мясом, нравоучительно произнес:
– Девушка, не относитесь к яйцам с таким пренебрежением.
– Фу, пошляк!
– Я серьезно!
– Да-да конечно! И древние римляне, когда хотели обозначить отправную точку, говорили "Ab ovo", что значит "от яйца". С самого рождения, то бишь.
– А вот и неправильно! Полностью фраза звучит как "Ab ovo usque ad mala", что дословно означает "От яйца до яблок". У римлян обед начинался с яиц, а заканчивался, соответственно…
Я слушала его как зачарованная. Удивительно эрудированный человек! Факты сыпались из него как из рога изобилия.
– А ты знаешь что французские короли очень любили побаловать себя яйцами? Один из Людовиков каждый день съедал 10 яиц, отчего уже к 30 годам стал столь невыносимо пахнуть, что придворные начали воротить от него носы. Людовик XV смешивал яичные желтки, сахарную пудру, курагу, потом взбивал белки в пену и жарил сладкий омлет.
Разговаривая, он умудряется одновременно и не терять меня из поля зрения, и смотреть на сковородку.
– А на самом деле, яичница – это не самое простое блюдо, которое, по идее, может приготовить мужчина. Я в свое время нашел знаешь какой салат?! Закачаешься! Тертый сыр, чеснок, майонез, ананасы из компота. И все!
– Господи, какой кошмар!
– Это еще что! У китайцев я такое нашел! Половинка груши вычищается, начиняется мелко рубленым соленым огурцом. Сверху – сметана и орехи. Главный прикол в том, что вкус груши и сметаны забивает вкус огурцов, и люди не понимают, что они вообще едят.
Я громко хохочу.
– Виталик, так что мы на конкурсе мучались? Надо было им подкинуть такой кулинарный ребус.
– Нее! – В его глазах начинают плясать искорки. – Лучше было бы представить строгому суду коктейль "Приход Белого медведя". И его собрата – "Возвращение Бурого медведя".
– Нутром чую, что про жуткую смесь глаголешь.
– А то! – Он выключает газ. За разговором я не заметила, что он успел полностью справиться с готовкой и даже порезал захваченный из дома хлеб. – Прошу к столу!
… Вино плещется в пластиковом стаканчике бархатной темнотой, гася в себе неровный свет лампы. Жалко, мы не догадались взять свечи. Меня охватывает приятная истома, и я уже понимаю, как должен закончиться этот вечер. И от этой определенности мне хорошо и уютно. Глаза Виталика оказываются близко-близко. Это я подсела к нему? Или он наклонился ко мне? А впрочем, какая разница теперь, когда мои ресницы прикрыты, а губы уже жадно ловят его дыхание, смешанное с романтикой дождя. И поцелуй пьянит не то вином, не то самой обстановкой, не то…
– Виталий, ну что вы делаете! Да вы никак решили соблазнить меня, коварно воспользовавшись моим расположением к вам!
– Как мы смеем, сударыня! – Его рука забирается ко мне под куртку и нежно движется от шеи ниже и ниже… – Нам воспитание не позволяет-с.
– Ах, ну да, простите, сударь, – я расстегиваю две верхние пуговицы его рубашки и ногтями провожу по шее, – но вы же понимаете, я девушка порядочная, меня папенька наставлял, что нельзя доверять разным охальникам.
– Относясь с полным почтением к батюшке вашему, разве похож я на охальника?
Мне становится теплее и теплее, поднимающееся торнадо уносит по волнам куда-то совсем далеко от благоразумия, и…
– Виталик! – Я резко вырываюсь из его объятий и застегиваюсь. Веду себя просто как последняя стерва! – А ты мне так и не рассказал про медведя.
Его невозмутимости может позавидовать Будда.
– А, да! Извини, отвлекся на пару незначительных мелочей.
Однако… Один-один, счет сравнялся. Умеет подколоть.
– Это народная студенческая забава. Берешь кружку с пивом, отхлебываешь приличную часть, доливаешь водку до прежнего уровня. Опять отхлебываешь. Опять наливаешь. И так до тех пор, пока янтарный цвет не сменится на белый.
– Ой, мама…
– Да, это не для слабых духом. Короче, когда место пива полностью завоевывает водка, это и называется "Приход белого медведя". А потом проделывают обратную операцию. То есть, постепенно доливают в водку пиво. Те, кто остается на ногах, имеют уникальную возможность увидеть "Возвращение бурого медведя".
– Они скорее видят возвращение зеленых человечков…
Виталик усмехается.
– Ты даже представить себе не можешь, на какие алкогольные подвиги способны студенты технического вуза. И на другие подвиги…
Его взгляд скользит по моему телу, жадно раздевая. Но не похабно и цинично, а легко и свободно. Я чувствую, что желанна, и окружающий мир начинает растворяться, оставляя на самом донышке крупицу здравого смысла. Ту, которая не позволяет окончательно сойти с ума, и все-таки заглушается голосом тела, звучащим куда громче голоса разума.
Лежа на узкой кровати, не предназначенной для двоих, я умираю и вновь возрождаюсь, отрываюсь от земли и падаю на нее легким перышком, потерянным осколком белоснежного облака.
Это там, за окном, сгустившуюся темноту подчеркивают серебряные нити дождя. А здесь, в домике, вне времени года, вне пространства, мы оторвались от реальности и живем своим миром – одним на двоих. Миром длинною в ночь.
Дождь не прекратился и утром. Проснувшись, мы долго ласкали другу друга, вновь и вновь отдаваясь друг другу с какой-то дикой, безумной страстью.
– Виталик, ты в мясо ничего не подложил? – Отшучиваюсь я, когда он в очередной раз начинает заводить меня.
– Не обращай внимания, это же старинное снадобье индейских шаманов: кровь дракона, слеза единорога и перо грифона. Повышенная возбудимость гарантирована.
Я собираюсь еще что-то ответить ему, но он касается моего рта губами – и всякие разговоры становятся ненужными.
… В город мы вернулись только к вечеру.
– Алло, папа? Да, у нас все хорошо. Да просто замечательно. Нет, на работу я не пойду завтра. Что? Да, я у Витальки переночую. Ну все, пока, пап!
– Теперь только осталось известить о твоем визите мою маму – и все в порядке.
– Виталий! Софья Лазаревна у нас дома сидит. Намек понятен?
Безумный уикенд плавно перетек в не менее сумасшедший понедельник. Второе утро подряд я просыпалась в объятиях Виталика. Человека, который был младше меня, и который сумел подарить мне больше наслаждения, чем все мужчины до него.
Коснувшись губами его щеки, я тихо прошептала:
– Любимый… А ты когда-нибудь пробовал омлет с шампанским?
Он открыл глаза и хриплым со сна голосом переспросил:
– Омлет с чем?
Я улыбнулась и, завернувшись в простыню, пошла на кухню, зная. что он меня провожает все тем же восхищенно-жадным взглядом.
– Из кровати можешь не вылезать! Я сейчас!
Достав из холодильника бутылку шампанского, я мысленно отсалютовала автору той заметки в газете. В конце концов, кто сказал, что соблазнять шампанским надо женщину? Иногда можно и поменяться ролями…
август, 2004 г.