- Пройдемте, молодой человек. - Андрею преградил дорогу невысокий человек. Испугавшись, что что-то нарушил в незнакомом месте, он безоговорочно последовал за этим представителем каких-то официальных органов. Они прошли больше половины длинного коридора университета, когда до Андрея дошло, что он ни в чем не виноват. Остановившись, он хотел сказать об этом, но резкая боль в шее…..
- Скорую. Быстро! Абитуриенту плохо, - сухощавый мужчина вынес парнишку через черный ход во двор. Курившие там студенты сразу же уступили свою скамейку, куда и усадили больного. Недоуменно и где-то ехидно они наблюдали, как абитуру пытаются привести в чувство. Кто-то заметил: «перенервничал», другой догадался: « ночью зубрил», особо умные: «обкурился рыжий».
Мужчина определил диагноз зрителей: «Тормоза. Вас не дождешься….». Быстро ушел, пригнал машину, не выходя распахнул заднюю дверь. Компания курильщиков, желая реабилитироваться, подхватила бессознательное тело и уложила его на сидение. «Пледом накройте» - приказал водитель. Они исполнили все четко, быстро, и услышали похвалу: «Круто, орлы. Выношу каждому благодарность, но пока без занесения в личное дело».
Машина сорвалась с места, и исчезла за поворотом.
- А он кто?
- Препод какой-то. Наверно с военной кафедры, командует много.
Компания прикурила по новой, и продолжила прерванное общение.
***
Андрей очнулся, но сидел молча. Понял, что его похитили. Выяснять боялся, решил пусть все идет своим чередом. Вскоре водитель свернул с шоссе и как хороший гонщик погнал между деревьями вглубь леса. Андрей даже вспомнил сказку, где падчерицу увезли в самую чащу на съедение волкам. Неприятные мурашки пробежались по спине. Вскоре машина выскочила на зелень взлетного поля. Маленькие самолетики и яркое солнце напомнили Андрею, что он не падчерица и дело там было зимой.
Мужчина вел парнишку к самолету, крепко держа за плечо. Андрей уперся перед самым трапом: - Может, объясните, в чем дело?
- Сейчас устроим авиакатастрофу. Тили-трям! Все вдребезги, пара трупов, - не церемонясь, впихнул его в самолет.
- Я как-то не готов составить вам компанию, - ершился Андрей, - и умирать сегодня не собираюсь.
- Представляешь я то же, но обстоятельства вынуждают. – Самолет оторвался от земли.
- Может, что-то другое придумаем?
- Есть еще выход.
- Какой? – Андрей не понимал, когда этот человек шутит.
- Только один труп, – услышал он категоричный ответ.
Летели часа четыре, ехали на попутке еще три часа, потом незнамо сколько шли по каким-то тропкам. Все это время они молчали. Андрей устал. Все его планы: убежать; побить похитителя; хотя бы высказать ему самые отвратные оскорбления, какие он знает, испарились сами собой. Когда добрались до места, Андрей не поев, заснул.
***
- Завтрак готов. Умывайся, одевайся, ешь. Нам пора идти.
- Опять идти? – тело Андрея ныло и не хотело двигаться после вчерашнего броска.
- Ты так привык летать на самолетах, что ходить разучился?
- Я ноги стер вчера. Туфли новые надел, пошел документы подавать, а тут вы….
- Документы подать успел?
- Угу, успел, - Андрей давясь ел консервы с хлебом, за сутки он порядочно оголодал.
- Значит, не зря туфли одевал. – Мужчина поставил перед ним большую сумку. – Переодевайся! В этом, ты не выживешь.
- Так, вы не будете меня убивать? – Андрей почувствовал вкус тушенки.
- Я нет, а о других утверждать не буду. Вот такой тили-трям.
- А вы кто? – расхрабрился Андрей.
- История уходит вглубь веков. Расскажу, когда придем на место.
То дорога, то тропы; то лес, то поля; то подъемы, то спуски. Андрей устал выдергивать ноги из высокой травы, уклоняться от веток, успевать отмахиваться от комаров. Похититель шел, как ни в чем не бывало, как будто он в городе по асфальту ходит, и нет у него груза - громадного рюкзака. Никаких ему препятствий, никаких комаров.
- Они вас не кусают? Такое впечатление, что они все за мной летят, – возмутился Андрей. - Поживешь пару лет в тайге, привыкнешь.
- К чему привыкну? К комарам? Или …. Я не собираюсь в тайге жить. – От неожиданного предложения Андрей застыл на месте.
- Придется.
- Вы же обещали меня не убивать. Я городской! Я даже на рыбалке никогда не был….
Мужчина удалялся, Андрей поплелся за ним. Он так расстроился, что забыл про комаров.
***
Вечером Андрей под руководством похитителя поставил палатку, развел костер, вскипятил воду. Спал плохо на непривычно жесткой земле, сильнее всего болели обожжённые костром руки. Опыт жизни туриста ему не нравился. На рассвете решился убежать. Тихо выполз из палатки, постоянно оглядываясь, крадучись пошел вдоль ручья в обратном направлении. Вскоре дорогу преградила широкая река. Вчера ее не было! Не высокий кустарник и редкие деревца вдоль берега, метров через пять сталкивались с темной стеной хвойного леса. Андрей понял все, на что он способен – это заблудиться….
- Нагулялся? – встретил его похититель. Остаток дня он объяснял и показывал, как должен Андрей жить в тайге. Даже книгу для начинающих туристов дал. Оставил ружье, удочки, спиннинг, охотничий нож и другие штуки, назначение которых Андрей забыл от избытка информации. Он понял, его оставят жить здесь одного, но зачем и почему.
- За что вы меня так? – страх городского человека перед жизнью в лесу, заглушал страх перед предстоящим одиночеством. Мужчина ушел без ответа. Андрей опустился на землю, и заплакал. В последний раз он плакал в третьем классе, когда подрался из-за булочки в буфете. Тот гад вырвал булочку из рук, и смеясь бросил на пол. Андрей ударил его, вложив всю свою боль и обиду в кулаки. Их разняли, отвели к директору школы, его долго ругали, потому что обидчик сын учительницы. Та уверенно утверждала, что ее сын не мог сделать ничего плохого: «подумаешь булочка». А Андрюшка не мог объяснить этим взрослым, почему для него эта булочка была так важна.
***
Он услышал шаги, и обрадовался возвращению похитителя. Не важно, зачем он вернулся, главное не один в ночном лесу.
- Тили-трям! Это слезы не по мне? Я тебе зарубки на обратную дорогу сделал.
- Нет, я вообще не плачу. Не умею. Когда мама умерла, не мог слезы из себя выдавить, а тут вот… дымом глаза разъело.
- Ну-ну. Тогда иди за водой, герой, я костер разведу, чай попьем. А то дым есть, а огня не видно.
Они долго сидели молча. Андрей радовался, что не один, а мужчина ломал веточку на мелкие кусочки и о чем-то сосредоточено думал. Наконец он спросил:
- Мама давно умерла?
- В феврале. Она не болела, не жаловалась ни на что, а врачи сказали больное сердце. Она не мама мне, бабушка. Мой папа в армии погиб, но я ее мамой называл. Моя-то мама бабушке меня подкинула.
- И как ты жил?
- Хоронить на что, не знал. Думал конец мечтам об институте. Собрался, школу бросать, идти на работу хоть какую-то. Потом нашел книжку на предъявителя, с запиской: «Сыну на черный день». Там такие деньги оказались…. Мама только два раза снимала, когда я воспалением легких болел, и в тур поездку с классом ездил.
Маму похоронил. Деньги рассчитал, чтобы на учебу хватило. Недели две назад приехал командир моего отца. Извинялся, что долго искал, но обещал помочь оформить пенсию сыну геройски погибшего отца. Смотрел семейные фотографии, документы, меня о детстве расспрашивал.
- Да. Долго искал….
- Вот, а потом вы… - Андрей запнулся, – дальше вы знаете.
- Тебе восемнадцать, - ответ не требовался, мужчина знал, что говорит. – Девушки у тебя нет, а у меня была девушка. – Он долго молчал, а Андрей ждал, удивляясь, почему ему так хочется узнать все об этом человеке. - Жениться я не собирался, но и бросать ее тоже не думал. Хотел погулять перед армией. Других планов не было. Работа: подай, поднеси в магазине грузчиком. Я другим хорошие деньги зарабатывал, стрелял без промахов. Тогда уже богатенькие появились. Они как напьются, так развлечений требуют, официант пострелять предлагал. Сначала просто так в тире или по бутылкам. Они быстро в азарт входили, мы пари заключали, которое я выигрывал. С официантом деньги поделю и я богач.
И в тот вечер пари было. Понравилось тому барыге, как я стреляю. Деньги большие дал, угощать стал, про жизнь расспрашивать. Я такого внимания не ожидал, разоткровенничался, только про девчонку свою промолчал. Стыдно признаться было, что она уже беременная. Он мне работу предложил, говорит «ну что тебе светит: армия да завод, а тут деньги пачками, работа не пыльная, за границу ездить будешь». Я пообещал подумать и ушел к своей девчонке, ждала она меня. Ночь у нее провел, а утром бегом домой. Отец у меня строгий был, шумный, а мама тихонечко так говорила, но ее я больше боялся. Расстраивать не хотел.…
Подхожу к дому, а этот барыга на скамеечке у подъезда сидит, адрес я же сам сказал. Увидел меня: - Ты подумать обещал, я за ответом пришел.
- Я не успел еще, - а сам смотрю, свет в окне на кухне горит. В шесть утра, да еще у меня дома свет, быть такого не может. Рванулся домой, он меня перехватил.
- Я дольше пяти минут не жду.
Послал его, и на пятый этаж как на крыльях взлетел. Дверь не заперта, родители за столом сидя спят. Странно как-то спят. И почему на кухне? Я врать что-то начал про друзей, прощения просить, а они не шевелятся. Я к ним. Отца тронул, он со стуком на пол упал. До мамы дотронуться боюсь…. Понял все. Во двор бросился, мужика того придушить.
- Молодец, и трех минут не прошло, - встретил он меня.
Я на него с кулаками, а он мне в зубы и в машину. Помню шприц и… прощай юность, прощай дурость и свобода.
В особняке его в себя пришел. Он его своим приходом называл, а себя Пастырем. Меня сразу начали учить, как убивать. Я делать ничего не хочу. Стали бить. Я думал, пусть забьют, но убивать людей не буду.
Домой хотел к родителям, к девушке своей. Долго до меня не доходило, что родителей в живых нет. Пастырь помог понять, газету дал в ней фото их похорон и статья, в которой я убийца родителей. Я от горя сказал, что теперь лучше смерти ничего нет.
Бить меня не стали, в комнату отвели в подвале. Пол, потолок и стены мягкие. Руки вытяну, в потолок упираюсь, в стороны разведу в стены. Пастырь объяснил:
- Больше трех дней здесь не выдерживают, абсолютная темнота и тишина, голод и жажда. На все согласишься, лишь бы выйти отсюда.
Послал я его. Только потом слышал, как кровь по венам течет, сердце как молот по наковальне гремит, аж перепонки лопаются. Глаза пальцами проверял, открыты или нет. Темень кругом, что закрой их что открой, все равно ничего не видно. Песни орал, стихи читал, скулил и выл, о стенку головой бился, все бесполезно. Пить очень сильно хотел. Стал заставлять себя спать, казалось умереть во сне легче всего.
Когда вытащили меня, казалось свет и воздух свое дело делают, умиряю я. Пастырь психолог хороший... Рассказывать стал: «Родители дверь не запирали, тебя к ужину ждали. Твой отец тугодум даже пикнуть не успел, не понял, что его убивают. Мать у тебя молодец попросить успела: «Сына только не трогайте». Ты мне спасибо должен сказать, что я их быстро убил. Нож кухонный тупым оказался, а то бы можно было и на куски порезать….
Откуда силы взялись, вскочил, в шею его вцепился, ну и все… В глазах потемнело, по нему сполз. Слышу, говорит кто-то: « все равно я тебя убью». Потом понял, я это говорил. Сильнее желания у меня не было, чем задушить пастыря. Тот посмеялся: - А говоришь, людей убивать не будешь.
Убийство, стало моей работой. Где я только не был. Меня не спрашивали, в самолет и на место, оттуда тоже под конвоем забирали. Сначала переживал сильно, счет вел, сколько жизней загубил. Потом привык. Расслаблялся, как все: женщины, пьянки, драки. Ненавидел себя за то, что сдался, а Пастыря за то, что вынудил меня. Года через два стали платить, вроде как за обучение я рассчитался.
Пастыря я не видел, но обещание свое не забыл. Может и он помнил мою угрозу, а может, ему нужен кто-то был, что бы я из дела не ушел по собственному желанию. Следил за мной, периодически пытался через разных людей в душу залезть.
В первый же отпуск в родной город поехал.
Меня никто не узнал. Девушка моя в кафе официанткой работала. Обслуживала меня несколько раз, и ничего в ней не шевельнулось. Она тогда с мужчиной намного старше ее жила, пили они вместе. К дому ее ходил, сына своего видел. В мать пошел то же рыжий. Беспризорником рос, четвертый год ему шел, а разговаривать не умел.
Через год опять на могилу родителей поехал, многое изменилось в городе: безденежье, безработица. Сын мой на вокзале милостыню просил. Подойдет, ручонку ладошкой верх тычет, деньги просит, говорить-то не умеет. Я за шкирку его взял и в поезд затащил.
В одной из командировок я на другой стороне был, в качестве консультанта. Там солдатика в плен взяли, только в этот раз чем-то он им не угодил. Издевались над ним сильно. Парню помочь можно было, только на тот свет быстрее уйти, от мук и боли избавив. Я наклонился над ним, а он в сознании, адрес шепчет, матери его передать, что все нормально. Одно движение пальца и нет солдатика, но мою память кто очистит?
Поехал я к ней не сразу, через время. Наверно все матери такие догадливые. Я не успел ничего сказать, а она спрашивает, сильно ли он перед смертью мучился. Я не солгал, сказал, что как мог, облегчил страдания. Она, поверишь ли, обрадовалась, плачет. Ей сообщили, что без вести пропал, а теперь за упокой можно свечки ставить. Просила навещать ее. Я редко заезжал, но деньги посылал регулярно. Вот и сына своего ей повез, надеялся, что мальчишка в любви и заботе вырастет. Да и боялся я, что нащупает пастырь мою боль, не смогу защитить сына. Спрятать его хотел в другом городе, в чужой семье.
Мужчина молчал. Не мог он словами выразить всю свою тоску, всю пустоту своей души. Даже родному сыну он не смог быть отцом. Обстоятельства ….
Люди не искушенные жизнью, знающие ее по фильмам и книгам скажут: - а я бы сделал по-другому. Я бы…, а жизнь в ней нет второй попытки. Все происходит именно так, как происходит, и видимо, так должно быть.
Жил и выживал ради мести, и уже бы рад спустить все на тормозах. Хватит, настрелялся. Черт с ним с этим пастырем. Так нет. Он пытается опередить, хочет первым нажать курок. И уже не был бы против этого выстрела, устал от всего. Но! Цель не он, а сын.
- Помню поезда, и большой кулек вкусных булочек, – Андрей в надежде затаил дыхание.
- Взял все, что было в привокзальном киоске, только они не свежие были.
- Значит, это были вы? Значит, это вы называли меня Рыжий!
- Я имени твоего не знал, надо же было как-то обращаться.
- Вы мой… , - Андрей догадался и о другом: - а тот, что раньше пришел - это пастырь?
- Нашел тебя, но раз в покое оставил, значит, не был уверен в том кто ты для меня.
- А мама? Та другая рыжая мама?
- Она умерла от алкогольного отравления.
- Спилась, значит. А может, спилась, потому что ты меня увез! – Андрей не хотел смириться с услышанным.
- Ее похоронили за месяц до моего приезда в город. Я на кладбище ее могилу видел, потому тебя не смог в городе оставить.
- Как же она так…, а я даже смутно ее не помню.
- Она хорошая была, умница смешливая. Ее родители из дома выгнали, когда узнали чей ты ребенок. Мои бы приняли, но…. Куда ей было идти? Тот старикан и подсуетился, «приютил». Думаю, она, таким образом, руки на себя наложила, жить не хотела. Смерть медленная, но верная.
- Что же мне теперь делать? – Андрей не понимал, как относится ко всему, что он узнал.
- Тебе надо пожить здесь три недели. За это время либо я найду Пастыря первым, либо он меня. В любом случае потом ты не будешь ему нужен. Иного способа сохранить тебе жизнь, у меня нет. За границей найдут, не пройдет и суток, в любом городе страны за неделю. Найти в тайге нужно время, но и у меня теперь есть время найти пастыря. Теперь мы в равных условиях, у него нет тебя.
- Я не могу назвать тебя… вас папой, - Андрей с трудом выговорил это слово.
- И не надо. Я им тебе никогда не был, – он собрался уходить. – Об одном прошу, три недели будь здесь. Считай, что ты в телешоу выживания на природе, а все остальное это титры. Реку по зарубкам найдешь, пойдешь вверх по течению. Дойдешь до железной дороги и вдоль нее до первого населенного пункта. Документы и деньги в рюкзаке. К занятиям в университете успеешь вернуться.
Андрей молча провожал его взглядом, он знал, что на этот раз мужчина не вернется. Но теперь он не боялся ни леса, ни одиночества. Три недели не такой уж большой срок.
- Как вас зовут? – спохватился Андрей.
- Боб.
- Почему Боб?
- Не знаю, никогда не интересовался. Так пастырь решил тогда, когда сломал меня.
- А ваше настоящее имя?
- Неужели мы созрели для знакомства? Не стоит, не парься. – Мужчина усмехнулся: – Ты у меня все-таки рыжий…. Вот такой тили-трям.