Фарзец Гармак
ПУСТОТА
Ничего, пустота - лишь травинка дождя
промелькнет под резцом на закат уходя.
Ничего, пустота - лишь вожди сапогов
собирают налоги меж синих холмов.
Ничего, пустота - лишь ловитель комет
обмывает гусей на бесцельный балет.
Вот и думай о том, что такое "лопух"
(Мысли льются в пространство, пустое на слух).
Фарзец Гармак
Разбитое зеркало утратило образ
и потянулось руками к ногам.
где же ты в зеркале видел мимозу?
я лишь акацию видел - вон там.
Фарзец Гармак
ЗИМНИЙ ПЕЙЗАЖ С ОВЦОЙ
В лесу, где вечный полумрак
Под елями в снегу клубится,
Сидит овца. Овца-хомяк,
Рифмованная с ламца-дрицей.
Овца сидит, жует овес.
Она всегда его жевала.
Мне жаль тебя, овца, до слез!-
Овца - ты радиус овала!
Овца - ты радиус. Но вдруг
Ты и не радиус, а площадь?
Луна-овца, и свет вокруг.
Молочный свет над лысой рощей.
Овца вокруг. Со всех сторон.
Блестит, как CD-ROM с улыбкой.
Порхает снег. И белый слон
Летит за сизокрылой скрипкой.
Фарзец Гармак
МОНОЛОГ ЛЕЩА
Меня схватили канделябры
и потянули из реки,
меня тащили вдаль за жабры,
и были швабры далеки.
Летел катыбр велосипедно,
и фарами гремел горя,
он прорицал мне про обеды,
про то, что высохнут моря.
А я лежал под солцепеком,
и жарясь над свечой костром
прощал людей - с одним упреком -
зачем вы косточкой с хвостом?
Фарзец Гармак
ПРИЗВАНИЕ ОЦЕЛОТА
"ОбЫп огЫма кандыбАн" -
Камлают у огня шаманы,
И бьют ногами в барабан.
И кулаками. Бо-бо-бот!.
Ну вот, последнее - кандан:
Пусть в чуме прелой шкурой пахнет -
здесь над огнем встает туман,
В нем зрятся духи! Жахнет, жахнет -
И будет явлен оцелот!
Явись, явись Огым Бабан!
Маковецкий Михаил «Русые пейсы»
Говорящие на русском в Израиле. Иммигрантом себя не чувствуешь, треть города говорит по-русски. Чувствуешь себя стариком молодые предпочитают говорить на иврите, острот по-русски не понимают. Пожилые, те, кто сподобился марксистско-ленинской благодати и помнят Советскую власть, по национальности евреи. Или их русские и украинские по национальности жены и мужья. Национальный состав молодых не понятен. Объясню почему.
Моим друзьям в районе полтинника. Мы последние из евреев. Последний не гой в нашей семье. Наши мамы и папы еще были евреями, но мы уже брали себе славянских жен. Россию мы покидали в 90-91 годах как гордые завоеватели побросав все свое имущество и забрав самых красивых и умных русско-украинских женщин. Имели возможность. В СССР еврей был самый лучший жених, образованный, горящий по-русски красиво и неожиданно: А вы знаете, как Иван Грозный отнесся к картине Иван Грозный убивает своего сына ? Как же, как же, а картина Иван Грозный реабилитирует своего сына того же автора? . И звериная серьезность на лице. Или, в чуть более зрелом возрасте, обращаясь к старшекласснице: С Михаилом Юрьевичем Лермонтовым я познакомился в детском саду . В общем, арфы нет возьмите бубен! Практически всегда при деньгах и бесконечно далекий от выпивки. В высшей степени подозрительные друзья. Иногда в алой шинели, но в пределах разумного. Журналист, филолог, маньяк. И выглядит, как и подобает выглядеть духовному лидеру нации, но без криминального опыта. Звучащий емко, кратко, с огоньком: Обращаясь к монашке: А когда у вас последняя молитва? В 18 часов . Значит, вечером вы свободны? . В постели матёрый анатом, но не груб.
Даже самые пламенные антисемитки не могли отказать такому от предложения выйти замуж. Потому и отбирали себе жен не спеша, с любовью. Обычно румяных и синеглазых, и, что очень важно, с круглыми попами. И лифчик манящего размера, в котором белые вымытые крупные груди непременно. Еврейки часто страдают врождённым плоскожопием, может быть поэтому? Или характерная терпкая еврейская утончённость и зрелость вкуса? Как я сейчас понимаю, с точки зрения любви мы тогда жировали и бесчинствовали. Я сегодня ночевал с женщиной любимою , К вам делегация, состоящая из одной голой женщины , Моя фамилия Рабинович. Я ищу фаворитку всiя Русi это о нас. Израильская военщина, хоть и в душе, одним словом.
В Израиле это стало очень заметно. Румяные и синеглазые нарожали нам таких детей, что слово русия (русская) и яфа (красивая) в современном иврите являются синонимами. Я привык говорить думать и говорить на иврите. Работаю в психушке, скрываю от больных, что понимаю по-русски. Сдержанный запах безумия. Иногда это дает возможность услышать много любопытного в свой адрес. Но иногда я не сдерживаюсь и говорю: С русским языком можно и поаккуратней, мой обрезанный друг . А потом минут десять любуюсь произведенным эффектом. То, что русия (русская) и яфа (красивая) это одно и тоже, вошло в меня вместе с ивритом. Израиль: попы, муллы и раввины, раввинов большинство. Семинария, стоящая на прочных библейских позициях. Тараканы размером с пол кошки. Беседка, стол, над столом лампа, над лампой абажур, под абажуром толстые летучие жуки количеством много. Один упал вниз и сожрал торт. Коммунизм конечная цель сионизма.
Я вырос на Москве на Войковской, раз в несколько лет навещаю Москву, и наличие откровенно русских, но при этом страшненьких женщин кажется мне смешным и нелепым. В московском метро красивеньких женских мордашек на самом деле не так уж много. Так всегда было или красивых мы вывезли? На каком-то жидоборческом сайте я читал, что особенностью эмиграции последних десятилетий из России было ее женское лицо. Русские жены и мужья иностранцы. Практически все эти женщины имеют привлекательную внешность и высшее образование. Цвет нации, ее основа. Впрочем, то, что Петр сказал нам о Павле, говорит нам больше о Петре, чем о Павле. А может действительно правда? Думаю об этом и краснею. Наверное, так краснеют только тонко воспитанные люди.
Даша Давалина
* * *
Если котик держит хвостик
И прижал, хитрюга, ушки,
Значит, котик очень хочет
Полизать своей подружке.
* * *
Если котик ушки свесил,
И мурлыко замолчало,
Это значит, день был пресен.
Видно, киска подкачала.
Ирина Гарнис Карлов и ум
Карлов отстегнул пуговицы своего пальто. Он их отстегнул от тех частей окружающего, к коим был прикреплен, и пальто перестало быть распахнутым, оно запахнулось. Карлов тогда запахнулся в него сам. И выпал из окружающего. В пальто было не холодно, и Карлов где-то все время гулял. Впрочем, возможно, он гулял в своей квартире. Еды не было, и Карлов ел свой ум. Мысли, в основном, были плотненькие и немного скользкие, как отварные щупальца кальмара. Еще были мысли, как жвачка с пузырьками, они щелкали. Все же больше всего было мыслей-спагетти. Длинные,питательные мысли, они поедались с трудом, и, если их съесть все, открывалась ИСТИНА. Мысли-спагетти наполняли собой круглую кастрюлю. Они очень умно и точно скручивались и складывались в ней. Она была ими полна, а они были в ней заодно. И это тоже была ИСТИНА. Карлов даже поразился ей. Поразившись, он потерял нюх и перестал ощущать вкус. И он упустил тот важный момент, когда мысли стали по большому счету невкусные, потом вообще противные. А может даже ядовитые. Но Карлов из пальто не вылезал, а воротник-то был выше его глаз и носа. Даже выше головы. И даже выше ума Карлова, что потрескивал и помигивал у него между ушами. Карлов тянул из ума мысли и был сыт ими, хоть они были не всегда съедобные. Самоотравляясь, Карлов выпадал из реального мира все дальше. Мир его не держал. Наконец, Карлов вывалился полностью. Куда, он не понял. Карлов жил своим умом, и ум ему заменял все. Но тут его закрутило, завертело, так как он попал в БОЛЬШОЙ ШЕЙКЕР. И Карлов, и его ум, и пальто сбились и смешались в одно целое. А пуговицы, наоборот, оторвались. А сущность Карлова осталась. Она поглотила собой ум и пальто. Она была все же доминирующей. И тогда Карлов увидел, что он гол. И ему стало холодно и стыдно. И он ощутил утрату. А если доминирующим был бы ум, то ум поглотил бы Карлова и пальто. И ничего бы не ощутил. Поскольку после поглощения им Карлова и, в особенности, пальто, которое имело пуговицы и связывало Карлова и ум его с реальным миром, ум больше не смог бы наслаждаться своей деятельностью и перестал бы функционировать вообще. А если пальто бы было доминирующим, то оно поглотило бы, конечно, и Карлова, и ум его, что внутри Карлова. А потом распахнулось бы и вытряхнуло Карлова с умом куда подальше. Улетело бы в действующую реальность, где бы и самопристегнулось. Как парус...Как парус...Оно бы трепалось. В закаты..,в восходы...,среди звезд..,на ветру...Без ума...Без причины..как признак дурачины.
Александр Брецко
Честолюбивое солнце
В солнце раздался хохот. Он клокотал по всей поверхности шара, с трудом пробираясь сквозь болота, волочась по зарослям кустарника и репейника, цепляясь за ветки деревьев и колючки. Поток пронзительного визга разлился на небе тучей и мигом обрушился в воду. В воде плавали какие-то странные замысловатые создания. Их глаза ритмично выплывали на поверхность водной глади, создавая при этом радужную рябь. Это - сердце, покрытое опухолям, вздымалось из глубины озера. Каждый глаз занимал свое место на поверхности воды и впивался в солнце. Именно в этот момент слышался хохот. И снова униженные глаза или чье-то больное сердце погружались в воду: бессмысленно и беззвучно.
Александр Брецко
Палец
В щеке был какой-то палец. Он извивался и царапал щеку. Услышав крик изо рта, он понял, что задел за живое и продолжил впиваться в глазницу. Палец почувствовал, что погружается во что-то влажное и горячее, что по нему течет какая-то жидкость. Он копался в течение долгих, томительных для него минут, а изо рта вылетали обрывки какой-то песни. Нет, это играл граммофон, а рот его перекрикивал, вставляя свои бездарные, ненужные и никому в комнате непонятные выкрики в текст песни. Вдруг палец почувствовал холод в верхней части, свежий прохладный ветер задувало под влажный ноготь, раздражая каждый его нерв, покрывая мурашками весь палец. Палец весь сморщился и залез обратно в свою норку под кожей.
Александр Брецко
Катастрофа
Разорванные валенки валяются по всей тайге. Они висят на деревьях, спрятаны под кустами, стекают по реке и смываются потоками грязи вдоль улиц. По всей тайге расклеены объявления: вознаграждение за поимку Разрывателя валенок 1 миллион долларов. Скоро все погибнет. Звери с ужасом прячут свои копыта и лапы в сене. Люди бегают по хаткам с пустыми ведрами в поисках угля, но уголь нигде не продается его весь засыпают в печи и растапливают их до белого каления в страхе замерзнуть. Белые медведи обваливают деревья и обкладывают ими свои берлоги, тюлени выпивают всю воду, поедают снег, лед пытаясь спастись от Разрывателя валенок. Никто не смеет прикоснуться к разорванным валенкам. Словно над трупами, совершают короткие обряды погребения, поют прощальную песнь и отправляют в последний путь. Все валенки разорваны, чего еще ждать от него!
Александр Брецко
Распятый
Сам распялся, а потом спрыгнул, проблевался и убежал в лес. За деревьями прятался, за людьми подглядывал. Начал втихаря в лесу чудеса творить, только сам в них уже не верил. Сколько ни превращал рыбу в хлеб и обратно, все также тупо смотрел на хлеб и на рыбу, и бегал, как полоумный, по лесу. За ним был назначен соглядатай. Он рисовал его натуру, тихонько подглядывая из-за кустов. Распятый был приговорен к повешению и на него устроили охоту. Голый Распятый, как сумасшедший, метался от дерева к дереву по всему лесу, и охотники ловили лишь его тупой взгляд из-за деревьев то тут, то там. Неожиданно все кончилось. Все пропали: и соглядатай, и охотники, и чудеса. Распятый лежал на сырой земле и думал. Он хотел раскаяться и мучительно напрягал все свои мышцы, скрючивался и дрожал, чтобы вспомнить. Вспомнить то слово. Замерев на секунду, он прыгнул и поскакал, как козел, вверх по холму. К опушке. К солнцу. С разодранными руками и ногами он уже смирно заполз на опушку, под горячее солнце. Бледный, волосатый и некрасивый, он был похож на Адама. Испуганно он закатил свои глаза к солнцу, но тут же, чего-то испугавшись, опустил их. Долго он стоял в такой позе, один на вершине холма, припав грудью к земле и о чем-то плача. Пошел дождь и он умер.
Александр Брецко
Черное солнце
Величина завопила. Колыхнулась яма. Упал дятел. Тонкая линия очертила горизонт и звонко распалась, столкнувшись с деревом. Дятел взлетел в небо, но запутался в ветках дуба. Мрачное солнце разлило на нем черную, как нефть, краску тени. Грубо по небу расползались облака. Они царапали поверхность лазурного неба своими острыми углами, цеплялись за солнце, карабкались к дубу и заползали в его густую гриву, как воши. А там прыгали с ветки на ветку маленькими злобными тучками, скалились и звонко перекрикивались. Музыка их криков уносилась в небо и там разрывала толстые, густые, ленивые тучи на маленькие кусочки, превращая их тоже в звонкую музыку. Солнце рванулось к основанию ствола дерева и начало грызть его кору. Сотни солнечных муравьев расползались по всей кроне дерева и стали его больно кусать. Ужасное черное солнце таращилось своим единственным слепым глазом вверх на крону дерева, которая, словно в ознобе, тряслась своими худенькими веточками. И от этого музыка становилась еще звонче и тревожнее. Вдруг с неба стали падать огромные каменные глыбы. Гробовой грохот разнесся по всей земле и укрыл ее черным халатом. Мертвящая пустота с жадностью глотала льющуюся музыку. Вечная бездонная тишина сливалась с мраком и пустотой и уходила в себя. Дерева уже не было. Оно потерялось в круговороте бесконечности.
Александр Брецко
Снег
Снег вошел в мои вены. Он забил каждый капилляр, вылазил из-под ногтей и сыпался изо рта, ушей, глаз. Мои вены продолжали дрожать, словно живые. Я чувствовал себя хрустальным дворцом. На миг все прекратилось, я превратился в одинокую льдину человеческой формы, плывущую вдоль какого-то канала по течению. Время от времени мой каркас цеплялся за одиноко стоящие айсберги, и дрожь от удара проносилась по всему моему телу, пронизывая каждый хрустальный микрон моего тела. То тут, то там я замечал чаек, взобравшихся на вершину айсберга. Они с холодным ужасом взирали на меня со своей высоты, изредка слетая вниз, чтобы раз-другой клюнуть по моей ледяной оболочке, но безрезультатно. Вдруг у меня изо рта струей посыпался снег. Он рассыпался по всему телу, так, что, в конце концов, закрыл мне обзор, и я мог только чувствовать, как снежинки вылетают у меня изо рта, царапая мои потрескавшиеся губы, остро впиваясь в десны.
Александр Брецко
Танец смерти
Резкий рывок вправо. Подушка разорвана, перья разлетаются в воздухе. Крохотные синицы с неистовым визгом устремляются на оставшиеся подушки и создают перьевую бурю. Под нарастающий бой барабана синицы заклевывают друг друга на смерть, и в последний миг с солнечного неба обрушивается рояль. Последний аккорд еще долго звучит в перьевой туче. Наступает гробовая тишина. Молния опережает град и с грохотом обрушивается на рояль. Щепки взлетают в воздух вместе с душами погибших синиц. Смерть терзает глотки бедных птенцов под гром молнии. Одинокий старик стоит в прахе и перьях, безумно уставившись на странника в черном балдахине. Новая волна града обрушивает его на колени и забивает у еще кровоточащих птенцов. Мокрые перья с кровью мумизируют дряхлое тело старика поверх изорванной рубахи и короткой юбки из мешковины. Является Судорога в обнаженном виде и начинает дрожать над могилой. Ее страстный языческий танец сопровождается выплескиванием крови из золотого кубка на подготовленный жертвенник. Дрожь сменяется эпилептическим припадком и накрывает всех. Смерть обгладывает кости птенцов, разбросанных вокруг пепелища, и, бешено пританцовывая под свой козлиный ритм, заскакивает на негритянку и втаптывает ее в грязь. Грязная, мокрая шерсть Смерти покрывается кусками полусвернувшейся крови, а внутренность негритянки заполняется грязью. То там, то тут обрушивающийся град вскрывает толстую грязевую пелену, и на мгновение открывается земля, усеянная разорванными птенцами, кровавыми перьями и деревянными щепками от рояля.
Александр Брецко
Казнь земли
Смерть обволакивает машины. Она тянется в небо и разбивается об асфальт. С мокрым снегом выпали листья. Они пятились в разные стороны, сбивая друг друга, сбиваясь в кучи. Смерд потоптал в поле весь урожай. Рожь и пшеница покрылись слизняками. Копошащиеся в навозе голые червяки ищут хлеб. На черное поле упал трамвай. Он рассек воздух и с неба посыпались красные черви. Весь мир взялся судорогой, земля покрылась мурашками от этой мерзости. Но черви сыпались и сыпались. Они залезали в эти мурашки и делали там свои норки. Потом они превращались в куколок и зимовали. Снег падал на сморщенные и морщинистые мурашки и мурлыкал.
Раз смерть пришла, значит, ей нужны мертвые яйца . И я это понимал. Но Смерд меня не хотел даже слушать. Он выколупывал куколок из ледяных и потрескавшихся мурашек, расковыривал их, покрытые панцирем, животы и выпивал молоко изнутри. Растопырив пальцы, он валялся как пузатая довольна свинья, хохотал и гладил свой круглый живот, посматривая на меня одним глазом. Канн-фуз , - объявил он и вырубился.
Александр Брецко
Циклоп
За за за Кондратием будешь . Ты же выше. - довольно рассмеялся он. Уперев сапог в подбородок, он производил жалкую картину. Но мы остались лежать и до невозможности напрягали свой слух, чтобы не пропустить ни одного его звука. Рассказываю , - вдруг бухнул он. Ка-ра-пуз. В рыло дам! А ну его Расстояние между нами все сокращалось и мы с трудом удерживали свои головы на картинах. Из-под моего Ван Гога кто-то захрапел, но я продолжал быть немым и циклоп это заметил. Он тихо подошел и сел мне на живот. Мой лоб покрылся потом. Из носа побежала ручьем кровь, и я стал ее жадно пить. Я высовывал раздраженный язык, чтобы ни одна капелька не скатилась мимо рта. Но скоро язык высох и стал сильно болеть от этой работы; иногда его брала судорога. Но моя жажда была сильнее, и я глотал уже скудные ручейки крови из моего истощенного тела. Циклоп уже сидел на моем хребте и сквозь кожу касался пола. Вся моя нижняя часть онемела, и я превратился в глотку, язык и нос. Иногда у меня случались приступы тошноты, и я с трудом справлялся с ними. Мои глазные яблоки высохли, и все тело затекло
Вдруг я понял, что циклоп стоит и смотрит на меня. Меня начало рвать кровью. Циклоп все также продолжал стоять и смотреть на меня, весь в моей кровавой ванне. Я уже не видел его, так как мои глаза были залиты кровью и засохли, но я чувствовал, что он где то рядом такой же молчаливый и ничего непонимающий.
Александр Брецко
Кошка в конфетах
Ванна была изваяна из жести. Она крутилась медленно по часовой стрелке и вдруг резко развернулась в обратную сторону. Под ней лежал червь. Он смутно сознавал свое существование, и тусклый свет в комнате едва открывал ему это. Ванна была раздавлена. Она закрывала обзор в соседнее помещение своими высокими острыми углами. Оттуда слышался прерывистый раздраженный шепот. Вдруг у червя случилась спазма, и он весь вытянулся как трость. Вдоль стены пробежал плачущий ребенок. Он нес тазик конфет и обосранную кошку. Дверь отворилась, и на стене развернулась баталия. Попятившись от двери, мать раскрыла свой рот и ударила по нему рукой. Кошка в конфетах обосрала гостиную ,- объявил ребенок. Послышался вой сирены, и ребенок стал ему подпевать. Кошка в ужасе наблюдала за происходящим и червем. Тот медленно и неслышно подползал сзади. Неожиданно вой сирены прекратился, мать схватила девочку за руку, а кот с тазиком упали на червя.