Похоронная команда

Похоронная команда


Тело было предано земле.
И.Ильф, Е.Петров

- Вы знаете, зачем Вас вызвали? – в голосе следователя не было ни капельки ненависти, ни даже презрения, а обычное рабочее раздражение, да и то еле различимое. Он видел во мне объект приложения своих умственных способностей, не более того.
Пауза затянулась, как петля.
Следователь, в свою очередь, затянулся сигаретой (у меня уже вовсю дымила трубка), и побарабанил пальцами левой по столу. Неслабые у него пальчики-то, подумалось мне. Если за глотку схватит – мало не покажется...
- Лично мне, - неожиданно нарушил он тишину, - ваша деятельность в какой-то мере даже... понятна... Ну, не то чтобы понятна, а... ну, в общем, я как-то немного сочувствую вашим взглядам, вашей организации...
- Какой ещё организации? – спросил я с удивлением. – Вы первый человек, с которым я беседую за последние два года, если не считать продавщиц в нашем гастрономе!
- Иди ты! – протянул следователь. – Ты что же, в одиночку собираешься такое дало провернуть?
- Дело это, как Вы изволили выразиться, - начал я, решив проигнорировать его «тыканье», хотя он был раз в двадцать младше меня (ему на вид было лет сорок), - дело это провернётся само собой, когда для его совершения созреют народные массы...
- Массы, массы... – проворчал он. – Да какие массы? Во всей Москве пятнадцать тыщ населения, какие массы?
- Количество значения не имеет, - сказал я назидательно, держа руку с трубкой несколько наотлёт, как на знаменитом своём портрете.
- Да кем ты себя возомнил, клон ты несчастный?! – вдруг закричал он.
Я молчал, внешне сохраняя полное спокойствие, и только трубка хрустнула между сжатыми пальцами. А может, это и пальцы хрустнули, организм-то у меня ещё молодой. Сейчас этот щенок успокоится, видали мы таких принципиальных...
Что я говорил? Минуты не прошло...
- Простите, господин Новый Сталин. Накипело...
- Ничего...- произнёс я. – За прежние ошибки надо платить.
- Ну вот – вынесете вы его из Мавзолея, - совсем уже спокойно сказал он, - и что?
- Будем жить дальше! – сказал я и встал, показывая, что разговор окончен.
Господин Новый Дзержинский остался сидеть за своим пустым столом.

Улица была пустой и тихой. Изредка появлялся из-за угла, упреждаемый звуками собственных шагов, одинокий озирающийся прохожий и поскорее стремился затеряться в мышиных норах проходных дворов. Ещё живы были в людях воспоминания об Эре Террора, начавшейся как раз с приходом к власти того, кто лежал сейчас в Мавзолее.
И ведь началось всё с правильных слов, народной поддержки, каких-то вроде бы созидательных на первый взгляд действий... А кончилось – вот чем... Чтобы хоть как-то увеличить народонаселение, решено было (точнее сказать – решили было) клонировать некоторых обитателей прошлых эпох, мозги которых хранились (даже странно как-то такое говорить о самом себе) в лабораториях биологов. Но – что мы могли изменить? Ведь мы сейчас – обычные люди, маленькие, смертные, как все остальные. «Короля делает свита»... Что я без моего окружения, без моего тогдашнего народа?
Я не могу даже одного-единственного дела довести до должного завершения: похоронить, наконец, этого монстра, по вине которого мы оказались в таком положении.

С Лубянки я иду пешком на Красную Площадь.
Возле зелёного памятника каким-то двум мужикам, на котором почему-то написано «Пожар» (может, это пожарные?) я встретил старого знакомого, ещё по прошлой жизни.
- Иосиф Виссарионович, - сказал старый знакомый, - а согласитесь: ведь это у него была гениальная идея – объявить себя после двух президентских сроков царём! А, батенька?
- Да, - говорю я. – Жалко, мы с тобой не додумались до такого, Владимир Ильич!
И мы со старым знакомым поворачиваемся к Мавзолею и в который раз читаем на его гранитном боку: «ПУТИН».
4 декабря 2006